Песня монахини Субхи из манговой рощи Дживаки

Бхикшуни Субхе, шедшей

В прекрасную Дживаки рощу,

Некий ветреник путь преградил.

Ему сказала Субха:

“Что я сделала тебе дурного.

Что ты стоишь, не давая пройти мне?

Ведь ушедшей от мира не подобает

Беседовать с мужчиной, почтенный.

Заповеди Учителя не нарушая,

Следую я стезею пресветлой,

Возвращенной нам блаженным Буддой, —

Что ты стоишь, не давая пройти мне7

Что тебе, страстному, во мне, бесстрастной?

Что тебе, грешному, во мне, безгрешной?

Мысль моя обрела свободу, —

Что ты. стоишь, не давая пройти мне?”

“Ты молода, безупречно красива.

Что может дать тебе отреченье?

Скинь это желтое покрывало!

Насладимся любовью в лесу цветущем!

Ароматами сладостными веют

Усыпанные цветочной пыльцою деревья,

Ранняя весна — пора блаженства.

Насладимся любовью в лесу цветущем.

Тряся хохолками цветов, деревья

Словно шепчутся при дуновении ветра.

Что за радость ждет тебя, подумай.

Если одна углубишься в чащу?

Ты без провожатого войти хочешь

В лес густой, безлюдный, внушающий ужас,

Населенный множеством зверей диких.

Оглашаемый ревом слонов в течке.

Ты, словно куколка золотая,

Ты летишь, как апсара на колеснице!

О несравненная, сколь прекрасной

Будешь ты в тонком узорном платье!

Если пожелаешь в лесу остаться,

Я буду слугой твоим покорным,

Ибо нет для меня никого милее

Тебя, о дева с глазами киннари.

Если же хочешь меня послушать,

Смени этот лес на жилье мирское!

Ты станешь жить во дворце просторном,

Где рабыни тебе прислуживать будут.

Надень тончайшее узорное платье,

Укрась себя мазями и цветами.

Я куплю тебе множество украшений

Из золота, жемчуга и алмазов.

Возляг на новое пышное ложе,

Отделанное благовонным сандалом,

Застланное белоснежными простынями

И мягким шерстяным покрывалом.

Ведь иначе, отшельница благочестивая,

Ты. состаришься в одиночестве полном.

Так, никем не сорванный, бесполезно

Увядает в воде прекрасный лотос”.

“Что же ты ценного увидел

В пополняющей кладбища мерзкой плоти?

В этом теле, разрушиться обреченном,

Что, скажи, с ума тебя сводит?”

“Глаза, что подобны глазам лани,

Глазам киннари в пещере горной,

Глаза твои с ума меня сводят,

Желанье страстное будят в сердце.

На лице твоем чистом, золотистом,

Как чашечка лотоса, прекрасном,

Глаза твои с ума меня сводят,

Желанье страстное будят в сердце.

Как длинны ресницы, как взор ясен!

И вдали от тебя я их помнить буду.

Ибо нет для меня ничего милее

Этих глаз твоих, нежных, как у киннари!”

“Соблазнить стараясь дщерь Будды,

Ты. по бездорожью пройти мечтаешь,

Хочешь смастерить из луны. игрушку,

Перепрыгнуть пытаешься через Меру.

Нет, ни человек, ни бог, — никто в мире

Страсть во мне пробудить не может:

Благородный путь ее вырвал с корнем.

Какова она — я уже не помню.

Я ее отшвырнула, как пылающий уголь,

Она для меня была, что сосуд с ядом.

Благородный путь ее вырвал с корнем.

Какова она — я теперь не знаю.

Соблазняй другую, учитель которой

Сам нуждается в наставленьях,

Ту, что об этом только слыхала,

А знающую тебе завлечь не удастся!

Я всегда спокойна, что ни случится —

Горе ли радость, бранят меня или славят.

Знаю: составленное из частей — дурно,

И ник чему мыслью не прилепляюсь,

Знай! Я ученица блаженного Будды,

Шествующая путем восьмеричным.

Выдернув стрелу, от язв исцелившись,

По безлюдным местам брожу, ликуя.

Я видела, помню, деревянную куклу,

Размалеванную пестро и ярко.

Когда ее подергивали за нитки,

Она танцевала так забавно!

Но попробуй вынуть из нее колья,

Развязать и выбросить все нитки,

И она разлетится на кусочки!

Что в ней тогда может пленить сердце?

Таково же, по мне, и это тело.

Ведь оно не живет без частей отдельных.

А раз оно не живет без частей отдельных,

Что в нем тогда может пленить сердце?

Ах, сколь бесполезна людская мудрость!

Смотришь на одно, другое — видишь;

Как если бы вдруг за живое принял

Рисунок, сделанный на стене охрой.

Слепец! Ты гоняешься за пустотою,

Принимаешь за драгоценность подделку,

Правдой мнишь придуманные людьми сказки,

Привидевшиеся во сне золотые деревья!

То, что кажется глазом, — лишь комочек,

Свалянный из слизи и выделений,

Темный в середине пузырь со слезами,

С шаром, катающимся в дупле, схожий!”

И свободная духом не согрешила.

Не колеблясь, вырвала глаз прекрасный

И юноше ветреному со словами:

“На, возьми же!” — его протянула.

И в тот же миг страсть в нем исчезла,

И он стал молить ее о прощенье:

“Слава тебе, благочестивая!

Верь, это больше не повторится!”

Дотронувшись до тебя, я как будто

Заключил в объятья огонь жестокий,

Голыми руками схватил кобру.

Счастлива будь и, молю, прости мне!”

А потом та свободная бхикшуни

Направилась туда, где был Будда;

Знаки добродетели высшей узрела

И сразу же стала, как прежде, с глазом.

Из буддизма в Индийскую культуру, в том числе и современную включается принцип единства всего живого, принцип всеобщего сострадания («каруна»), и идея ненасилия («ахимса»), а также идея веротерпимости.

В 3 в. до н.э. наиболее чтимый в Индии император Ашока создает огромную империю, делая буддизм официальной ее религией. Этот император до обращения в буддизм убил сотню своих братьев и уничтожил десятки городов вместе с их жителями, например, город Калинга. "Сто пятьдесят тысяч человек было угнано оттуда, сто тысяч убито на месте и гораздо более того умерло" - писал сам Ашока о падении этого города. Затем он вполне искренне стал буддистом, т.е. добуддийская культура не смогла так его гуманизировать, а буддийская гуманизировала и Ашока начал строить монастыри, рассылать миссионеров, тратить огромные средства на благотворительность. О веротерпимости он писал так - "следует почитать чужую веру. поступая так, человек способствует успеху своей веры, и оказывает поддержку чужой. Поступая иначе, он подрывает корни своей веры и вредит чужой". Позже Ганди скажет свою известную фразу - "Все религии более или менее истинны. Все они порождены одним богом и все они несовершенны, поскольку дошли до нас через несовершенство человеческого восприятия".

Джайнизм возникает в 6 в.до н.э. практически одновременно с буддизмом. Название традиции происходит от имени, взятого ее основателем – Джина («победитель»). Его основные идеи таковы: есть неживая материя «аджива», есть живые души «дживы», которые соединяются с «адживой», например с телом «клейкой» материей кармой». «Дживы» везде, они чувствуют, им бывает больно. Поэтому человек должен быть предельно осторожен, чтобы не причинить боль какой-нибудь душе, даже душе таракана или металла. Поэтому джайны не занимались и не занимаются сейчас каким—либо ремеслом, только торговлей и банковским делом. Община джайнов сейчас – одна из самых процветающих в Индии.

 Душам нужно помогать, поэтому, в сезон дождей, когда джайнские паломничества по святым местам прекращаются (топчется трава, везде насекомые, которых можно раздавить), они нанимают индусов-бедняков, чтобы те, проживая в пустующих гостиницах джайнов подкармливали тем самым гостиничных клопов, чтобы те не страдали от голода.

Сейчас джайны достаточно замкнутая община, в которую тоже можно реально войти лишь по праву рождения. В целом, джайны аполитичны. Но «секс-гуру» Раджниш, родившийся в джайнской семье говорил о том, что оба брата его отца во время борьбы за независимость регулярно сидели в тюрьме. В доме отца прятались различные диссиденты, изготавливались бомбы. 

Считается что именно из джайнской традиции прежде всего, в индийскую культуру приходит идея «ахимсы» (непричинения вреда всему живому).

Культура индуизма.

Это – главная культурная, религиозно-мифологическая традиция Индии, которая оформляется в течении 2 пол. 1 тыс. до н.э.- 1 пол. 1 тыс.н.э.

Индуизм («санатана-дхарма», вечный порядок) никогда не имел какой-либо четкой догматики, организованной церкви. Это- система религиозно-культурных традиций, которые объединены лишь неким исторически исходным религиозно-мифологическим содержанием. Если это содержание абстрагировать, то индуизм можно рассматривать как концепцию, в которой мир понимается как некая пульсирующая энергия – источник и жизни и смертельной опасности. Это простое представление индуизм в силу тотальной архаичности индийской культуры и оформляет в систему самых фантастических образов и действий. Впрочем, с прогрессом ситуация меняется и, например, Рамана Махариши, индуистский гуру, уже говорит о связи индуизма и теории «суперструн». 

В истории индийской культуры индуизм развивается по нескольким направлениям.

1.Вишнуизм.

В целом его можно рассматривать как бога, следящего за порядком в мире, помогающего людям в решении их проблем. Его воплощения в мире, «аватары» - Рама, Кришна, Будда. Чаще всего он изображается в виде четырехрукого мужчины. Именно Вишну является главным в изготовлении «амриты» - напитка, давшего богам бессмертие.

Лакшми ("Богатство", "Счастье" , "Красота") - жена Вишну, богиня богатства, счастья и красоты. Индуисты изображают Лакшми в виде нормальной, красивой  женщины. В индуистской литературе рассказывается, что у Лакшми были четыре аватары. И все четыре показали, что она была верной, преданной, любящей женой Вишну. Например, она была Ситой которую, ее муж Рама послал в костер.

Кама ("Желание") - сын Вишну и Лакшми, бог любви. Его изображают как юношу с луком и стрелами в руках. Лук у него сделан из сахарного тростника, тетива лука - из живых пчёл, стрелы - из цветов. Когда стрелы Камы вонзаются в тела богов или людей, то они возбуждают в них жгучую любовную страсть.

2.Шиваизм.

Шива - бог смерти и рождения человека, он стоит и у нашей колыбели и у нашего гроба. Шива чаще всего изображается мужчиной темно-синего или лилового цвета с четырьмя руками и тремя глазами (его синева – результат интриг Вишну, который, по мнению шиваитов, никакой амриты не приготовил ). Третий глаз, который расположен посреди лба (не горизонтально, а вертикально) не только видит, но и излучает сверхъестественный огонь, который сжигает всё на своём пути (он даже сжег пятое лицо Брахмы) .В его образе заложены две контрастные характеристики (эротическая и аскетическая), которые остались существовать на тысячелетия как его основные отличительные черты. Ведийским предком Шивы был Рудра - зловещее стихийное божество.

Первичные атрибуты Шивы были связана с почвенной (хтонической) стихией, в отличие от солнечной у Вишну. Существенная часть культа Шивы - связь с музыкой и экстатическими плясками шаманского толка. Наиболее популярный иконографический облик - танцующий Шива. Шива - царь танцев, разрушающий и созидающий своей силой миры. Другие, не менее популярные образы - йог, пребывающий в состоянии медитации и отшельник в ветхой одежде или в набедренной повязке, с чашей для сбора подаяний.

 Жена Шивы – Парвати ("Горная") - богиня мести и справедливости. Она же Кали ("Чёрная"),  Дурга ("Недоступная"), Дэви ("Богиня") и Шакти (сила). Сын Шивы – Ганеша, слоночеловек (бог воров и мошенников).

В индуизме существуют два типа изображений супруги Шивы: тип доброй богини и тип грозной богини. Добрая богиня - это прекрасная, очаровательная, ласковая женщина. Грозная богиня - это пугающее верующих изображение. На нём - женщина чёрного цвета с высунутым окровавленным языком, "украшенная" бусами из человеческих черепов. Иногда грозную богиню рисуют с большим количеством рук: от четырех до десяти. Добрая богиня часто изображается сидящей рядом с Шивой. А грозная богиня нередко изображается пляшущей на теле своего распростёртого супруга. Кали тоже помогает людям. Только что в Индии был убит пятилетний мальчик только потому, что к убийце явилась Кали, попросила убить, обещав замен исцелить убийцу от болезни.