Основные культурные традиции Китая и история их взаимодействия

История Китая ("Поднебесной" – «Тяньго», "Срединного государства" – «Чжуньго»), насчитывающая три тысячи письменно фиксированных лет - это история колоссальных исторических катастроф, политических потрясений и реформ.

Именно динамичность китайской истории и определила то, что основной и насущнейшей проблемой китайской культуры стал поиск оптимальных способов управления государством, обществом, человеком или способов адаптации к ситуации, когда никакое управление не может быть успешным.

Именно при решении данной проблемы различия в понимании мира, человека и общества основными культурными традициями проявлялись наиболее отчетливо. Сформировавшиеся в рамках этих традиций подходы к решению общественных проблем воспроизводятся практически без серьезных сущностных изменений на протяжении всей, в том числе и современной, истории Китая. Они оказывают определяющее влияние и на сегодняшнюю культурную ситуацию в стране.

Анализ ведущих культурных традиций Китая предполагает предварительное рассмотрение основных, являющихся общеупотребительными в лексиконах этих направлений.

Центральное понятие китайской культурной традиции - понятие "Дао". Обычно оно переводится как "Путь". Дао - это закон ритма развития всего мирового целого. Дао рассматривается как вечный первоисточник всего сущего, первоначало бытия. Дао - это то, из чего и как все возникает, то, к чему все устремлено как к своей цели-завершению.

Дао - источник и принцип бытия всего существующего, мира как целого, в каждой конечной вещи реализуется как "Дэ". Дэ - это Дао-Путь отдельной вещи или процесса, структурность и энергия, приложенные или реализованные в некоторой точке мира. Дэ - это природа, полученные вещью или человеком от рождения, бескорыстная благодать Дао. Дэ есть конечное воплощение бесконечного, определенная форма "представления", выражения-отражения всего мира вещей, его свойств и состояния, в отдельной вещи или событии в порыве ветра, интонации собеседника, раковой опухоли, войне .

Дэ реализуется в конечных вещах как  определенная форма взаимодействия, сопряжения двух полярных первоначал "Инь" (женского) и "Ян" (мужского), которые выделяются, возникают в изначально "туманном", неопределенном, бесформенном Дао. При этом следует иметь в виду текучий, ситуационный и  соотносительный характер содержания Инь и Ян. Они - не субстанции, но "пустые позиции". Они подобны полюсам магнита. То, что выступает как Ян по отношению к одному явлению, предмету, выступает как Инь по отношению к другому явлению (так чиновник - активное начало по отношению к народу и пассивное по отношению к правителю). Иногда в классических текстах говорится и о более глубокой диалектике этих начал - "в пределе ян - инь, в пределе инь - ян".

"Янское" и "Иньское" первоначала рассматриваются в китайской традиции как полярные трансформации некоторой первоэнергии «ци» - отсюда их названия янци и иньци. Любой процесс - жизнь вселенной, государства, человека - есть взаимодействие противоположностей. Китайская медицинская практика "цигун" ("строительство ци") связана, как раз с гармонизацией в человеческом организме противоположных начал-энергий ци. Понятие ци является центральным для истории эротической культуры Китая, целью которой было здоровье и долголетие.

Огромную роль в культурной жизни Китая играла категория "Неба". В китайской традиции оно выполняло ту же роль, которую в европейской выполняет идея Бога. Но все же по содержанию Небо в традиционном Китае - это скорее нечто аналогичное европейскому Провидению - достаточно безличная, предопределяющая жизнь человека инстанция, дающая ему "приказ" и надзирающая за исполнением этого приказа. В отличие от Неба, Дао - это некий Абсолют, имеющий внеэтическую, превышающую всякие противоположности природу - оно порождает все вещи, и те что люди считают хорошими и те что люди считают плохими. Дао источник и процветания и упадка, рождения и смерти, все вещи для Дао равны. Дао можно постичь в момент или в процессе кражи, убийства, приготовления пирожков с человеческим мясом. Дао – вне оценок и оппозиций. Убийство – преступление перед небом.

Небо - это "оценивающая" инстанция. Оно следит за происходящим в Поднебесной, оценивает его прежде всего с человеческой или "народной" точки зрения. "Небо непременно следует тому, чего хочет народ", и иногда активно вмешивается в происходящие в Поднебесной события, "посылает бедствия в ответ на дурное управление". Т.е. если для Дао равны и человек и таракан, то для Неба человек более ценен. В китайской культуре Небо рассматривалось как место пребывания ушедших предков. Глаза Неба – это и глаза предков, следящих за тем, что мы делаем. Небо – инстанция нашего стыда («Сверх-Я»).

Можно говорить о четырех основных религиозно-философско-культурных традициях Китая – официальная, даосизм, конфуцианство, легизм (законники), определявших процесс развития китайской культуры.

"Официальная" культура Китая

Важно коснуться официальной социокультурной традиции Китая, поскольку 3 тыс. лет именно в полемике с ней или в дополнение к ней и развивались основные культурные традиции определившие всю историю Китая. Поднебесной.

Возникает официальная идеология в конце 1-го тыс. до н.э.. Этот процесс связан с переходом от родоплеменного строя, связанного с домом Шан к единому государству, и с появлением стоящего над обществом особого аппарата управления-насилия. Культура Шан - это культура перехода от меди к бронзе, в Шан использовались даже каменные орудия. Это культура, в основе которой суеверие, религия, требующая и человеческих жертв, магия, гадания. Это обычная родоплеменная культура с гипертрофированно сильной властью вождей, произвол, пьянство жестокость и аморальность которых лишают их общественной поддержки и в итоге приводит к гибели.

Дом Чжоу в конце 1-го тыс. д.н.э. лишает дом Шан власти. Переход власти опосредуется возникновением в идеологии чжоусцев новой мировоззренческой модели мира. В ней, первооснова и правитель мира – это Небо. Небо – это субстанция-субъект добра и справедливости. Это – природа Неба. Легитимность возникшего государства Чжоу связывалась с пониманием его как священного, установленного Небом, института.

В Чжоу считалось, что Небо ("Небесный правитель") - как бы персонификация мира духов-предков - управляет миром в целом, среди людей оно действует посредством правителя, Сына Неба. Задача правителя - не проведение в жизнь каких либо собственных решений, а реализация "небесных велений". Поэтому и в Чжоу большое значение имела в официальной традиции практика гаданий и молитв, совершаемых правителем. Спрашивали - "Прикажет ли Небесный император строить крепость?" . Или - "Хочу воевать. Согласен ли Небесный император?"   Правитель - это тот, кого Небо (предки) как наиболее достойного ставит управлять Поднебесной, "усыновляя" его. Это - центральная идея официальной культуры Китая – идея вручения "небесного мандата" ("тяньмин") на управление государством. "Усыновленный" - это человек, обладающий наиболее совершенной силой-добродетелью Дэ. Это человек, дух и тело которого предельно гармонизированы, что позволяет ему быть оптимальным посредником-медиатором между Небом и миром предков и с одной стороны, и Поднебесной - природой и обществом, с другой.

Официальная традиция считает, что"Великое Небо рождает совершенномудрого как главного над Небом и Землей, над духами и людьми. Если в душе его гармония, то и субстанция ци гармонична, когда субстанция ци гармонична, тогда земля и небо, духи и люди отвечают ей гармонией". Совершенство правителя, его способность к управлению, в сущности никак не связаны с его социальным происхождением, поэтому в истории Китая мы встречаем эпизоды, когда трон занимал человек из самых низов, и при этом он воспринимался как правитель вполне легитимный. Официальная политическая традиция настаивала на самодостаточности персоны правителя для гармонизации Поднебесной. Считалось, что один правитель "ветром чистого и спокойного воздействия на мир способен вызвать покой и гармонию совершенного правления". Утверждалось, например, что один из первых правителей, Хуанди (Желтый предок), лично "упорядочил пять стихий, насадил пять злаков, успокоил народ, навел порядок в четырех частях света". В идеале одно лишь наличие на престоле правителя обладающего соответствующей силой Дэ обеспечивает покой и процветание "всего живого". Такой правитель "упорядочивает движение сущего, обеспечивает регулярный ход времени, управляет природой" .

Просто присутствуя на троне, он способен управлять миром посредством т.н. "недеяния". При таком правителе единороги спокойно пасутся под стенами городов и фениксы летают над башнями, благоприятные "знамения проявляются десятками тысяч". Такая концепция самодостаточности фигуры правителя служила основанием позднейшей борьбы с буддийским влиянием в Китае. Считалось, что если есть правитель - монахи с их молитвами не нужны.

Но поскольку очевидно, что без аппарата управления не обойтись, то официальная традиция считает, что такой аппарат имеет лишь одну функцию - распределять, направлять изливаемые правителем потоки магической милости-благодати, полученные им от Неба, на своих подданных. Никакой собственной значимости такой аппарат не имеет. Чиновники - лишь орудия правителя. Главная обязанность чиновника - суметь воспринять исходящую от правителя благодать и донести ее до нижестоящих.

Идея "тяньмин" дополняется идеей "гэмин" - идеей отмены небесного мандата на управление Поднебесной (современное значение "гэмин" - революция). Правители Чжоу утверждали, что дом Шан получил мандат на управление, но с какого-то момента правители этого дома перестали следовать воле Неба и Небо лишило их права на царствование, передав это право-обязанность правителям Чжоу. Так говорит официальная традиция. Но "гэмин" не просто политическое событие, в силу принципа всеобщей связи, это, одновременно и космический переворот, связанный с изменением господствующей во вселенной Дэ. Поэтому "гэмин" предполагает не только чисто политические реформы, но и ритуальные нововведения - новые музыкальные формы, календарь, меры веса, символы, официальные цвета, т.е. изменение внешнего оформления повседневной жизни.

Правители Китая со времен Чжоу вполне ответственно воспринимали свои мироустроительные функции, принимали на себя вину за те или иные природные или социальные катаклизмы. Во всем плохом, происходящем в Поднебесной, читаем мы в одном из текстов покаянное высказывание правителя, - "виноват только я один, и я не обвиняю народ, когда же будет виноват народ, вина за это ляжет на меня одного". В другом официальном тексте  - "Поскольку в "провинциях и наследственных владениях произошли наводнения, двор, осознавая свою вину живет в горе и страхе", ведь "когда путь правителя верен, все растения и насекомые находятся на должном месте" . Официальные указы, издаваемые правителями во время различных катаклизмов, природных и политических, наполнены словами самобичевания, сетованиями по поводу собственных несовершенств, как считалось, эти катаклизмы во многом и инициирующих.

Если различные проблемы в Поднебесной в целом связаны с каким-либо несовершенством правителя, то проблемы в отдельных сферах связаны и с несовершенством чиновников. Поэтому, в одном из текстов читаем следующее обращение правителя к чиновнику - "Стихийные бедствия и небесные знамения случаются постоянно, в течение нескольких лет был плохой урожай.., не хватает пищи, а бандиты и грабители процветают. Ничто не свидетельствует о том, что ты, как канцлер, контролируешь ход дел. Поэтому, сложи свои полномочия".

Внешнеполитическая доктрина традиционного Китая основывалась не непоколебимой уверенности, что единственно цивилизованной и культурной страной во вселенной, является Поднебесная (возможно, такова психология китайцев и сейчас). Вся остальная территория населена варварами, находящимися по отношению к Поднебесной в реальном или номинальном вассалитете, "служении старшему". Поэтому даже в XIX веке, во время Опиумных войн (1841- 1842, 1856 - 1862), европейские державы именовались "взбунтовавшимися варварами"  у которых зазорно что-либо заимствовать. После поражения в I Опиумной войне один из высших китайских чиновников, губернатор Шанхая вместо изучения европейского военного опыта предлагал для победы "усилить обучение в стрельбе из лука и ставить на несколько шагов дальше цель". Тогда же англичане специальным указом запретили китайцам именовать их в официальных документах «варварами».

Поднебесная всегда рассматривалась самими китайцами как универсальная монархия, совершеннее которой в мире ничего не существует, как центр всемирного исторического процесса. Поэтому, в китайской официальной культуре служение государству рассматривалось как идеал существования человека.

В период Чжоу были созданы два фундаментальных текста китайской культурной традиций. Первый – «Ицзин» (Книга перемен). Это сборник знаков-гексаграмм, с помощью которых можно, по мнению китайцев исследовать любой процесс на любом его этапе его развития и  во всей его диалектичности. Как знаки, гексаграммы – это фигуры из шести черт, означающих инь или ян, выстроенных в разных комбинациях.

Второй текст «Шицзин» (Книга песен) – сборник различных по содержанию стихотворных произведений. Они, по легенде, были собраны специальными правительственными чиновниками, которые ходили по городам и деревням и собирая песни узнавали о моральном состоянии народа. Пример из «Шицзин»:

      Там иволги

Там иволги, вижу, летают кругом,

На ветви жужуба слетаясь, кружат.

Кто с князем Му-гуном в могилу пойдёт?

Цзы-цзюйя Янь-си выполняет обряд.

И этот Янь-си, что исполнит обряд,

Был самым храбрейшим из сотен солдат.

Но только к могиле приблизился он,

Как весь задрожал он и был устрашён.

А ты, о лазурное небо вдали,

Так губишь ты лучших из нашей земли!

Как выкуп за тех, кто живьём погребён,

Сто жизней мы отдали б, если б могли.

Там иволги, вижу, летают кругом,

Кружат, собираясь на тут под курган.

Кто с князем Му-гуном в могилу пойдёт?

Из рода Цзы-цзюйя могучий Чжун-хан.

О, этот из рода Цзы-цзюйя Чжун-хан!

Он сотню солдат отражал, великан!

Но только к могиле приблизился он,

Как весь задрожал он и был устрашён.

А ты, о лазурное небо вдали,

Так губишь ты лучших из нашей земли!

Как выкуп за тех, кто живым погребён,

Сто жизней мы отдали б, если б могли.

Там иволги, вижу, летают кругом,

Садясь меж колючих терновых кустов.

Кто с князем Му-гуном в могилу пойдёт?

Чжэнь-ху с ним в могильный уляжется ров,

И этот Чжэнь-ху, что разделит с ним ров,

Был с сотнею воинов биться готов!

Но только к могиле приблизился он,

Как весь задрожал он и был устрашён.

А ты, о лазурное небо вдали,

Так губишь ты лучших из нашей земли!

Как выкуп за тех, кто живым погребён,

Сто жизней мы отдали б, если б могли!

Этот текст интересен тем, что в нем говорится о ритуале захоронении с мертвым князем его живых лучших воинов (для Чжоу это варварство). В «Шицзин» мы встречаем и лирические произведения:

"Северный ветер"

Северный ветер дыханьем пахнул ледяным,

Снежные хлопья упали покровом густым...

Если ты любишь, если жалеешь меня,

Руку подай мне — вместе отсюда бежим.

Можем ли ныне медлить с тобою, когда,

Все приближаясь, надвинулась грозно беда?

Северный ветер... Пронзительный слышится вой —

Снежные хлопья летят над моей головой.

Если ты любишь, если жалеешь меня,

Руку подай мне — в путь мы отправимся свой.

Можем ли ныне медлить с тобою, когда,

Все приближаясь, надвинулась грозно беда?

Край этот страшный — рыжих лисиц сторона;

Признак зловещий — воронов стая черна.

Если ты любишь, если жалеешь меня,

Руку подай мне — у нас колесница одна!

Можем ли ныне медлить с тобою, когда,

Все приближаясь, надвинулась грозно беда?

Нападения варваров, неудачная политика, усиление уже лишь номинально подчиненных племен лишают дом Чжоу реальной власти, оставляя за ним на сотни лет власть символически-ритуальную (реальная власть – 12 - 8 вв. до.н.э., номинальная – 8-3 вв. до.н.э.).

Период с 722 по 481 гг. до н.э. известен как период «Чуньцу» («Вёсен и Осени») (по названию созданной в это время одноименной летописи, приписываемой Конфуцию). В этот период номинальные вассалы Чжоу начали борьбу за верховенство в районе, включающем долины Хуанхэ и Янцзы. В это время обостряется борьба за гегемонию между тремя царствами: Цинь, располагавшимся на северо-западе, в бассейне реки Вэй, Чу, доминировавшим в бассейне р.Янцзы, и У, обладавшим устьем Янцзы. Победило У, полководцем которого был Суньцзы, которому приписывают знаменитый "Трактат о военном искусстве".

Этот период называют еще и периодом «ста школ», поскольку именно здесь возникают культурные традиции, определившие всю последующую духовную жизнь Китая.

Конфуцианская традиция

Традиция, наиболее важная для китайской культуры – это традиция Конфуция (551-479 гг. до н.э.). Даже деятели КПК сейчас называют его «отец китайской нации», выдвигая лозунг «назад к Конфуцию». Основной текст – конфуцианства «Лунь юй» ("Беседы и суждения", запись бесед Конфуция его учениками). Сейчас именно Конфуций нормативная фигура для культуры и Китая и всего АТР,.

Идеальное общество для конфуцианцев - это иерархически организованная структура, где "одни напрягают свой ум, другие напрягают мускулы" , в которой каждый человек соответствует тому месту ( "имени" ), которое он занимает, и где такое соответствие закреплено соответствующими ритуалами и обычаями. Такое государство подобно большой семье. Правитель в нем ведет себя по отношению к народу как справедливый и заботливый отец, "заботится о подданных как о детях".

Небо рождает народ и устанавливает ему правителя, чтобы он заботился о народе, прежде всего не допуская утраты народом его моральных качеств. При этом "Небесное повеление на правление не означает пристрастия Неба к одному человеку, в противоположность пристрастию к многочисленному народу", считают конфуцианцы. Лишь тот, за кем "народ следует, пользуется поддержкой Неба.., тот же, от кого народ отвращается, теряет поддержку Неба" .

При этом правитель не может управлять государством один, он нуждается в помощи "совершенных людей" ("благородных мужей"). Лишь умение привлечь таких людей, правильное использование их талантов и позволяет правителю в дальнейшем пребывать в "недеянии".

"Благородные мужи" нужны правителю "чтобы охранять его и не допускать его до перехода пределов". Помогать правителю достойно управлять государством могут только достойные люди, считал Конфуций. Государственная машина лишь тогда будет служить благу управляемого с ее помощью народа, когда каждый из тех людей, из которых она состоит будет способен думать не о собственной выгоде, а о благе другого. Если есть такие люди, " благородные мужи", то государство с любым, даже несовершенным устройством будет служить народу, если таких людей нет, то даже идеально устроенное государство будет действовать во вред народу. Поэтому Конфуций не занимался какими-либо революционными проектами переустройства государства, классическая для Китая модель - правитель, чиновники, народ - представлялась для него единственно естественной.

Конфуций создал прежде всего теорию "базовой личности" идеального государства. Не зря его учение называли учением о "благородном муже". "Благородный муж" - это человек высоких моральных качеств. Он справедлив, бескорыстен, честен и т.д.. Таковым должен быть прежде всего правитель, на таких и только таких людей он должен опираться в деле управления государством. При этом "благородный муж" служит не лично правителю и даже не конкретному государству, он " не подданный даже Сына Неба" . Он служит принципам и "даже при жестком правлении он не изменяет тому, на чем стоит".

Поэтому, хотя политическая деятельность, участие в управлении государством и считались в конфуцианстве наиболее достойным занятием для "благородного мужа", все же апофеоз личностного начала для конфуциански ориентированного чиновника - публичный отказ, даже под угрозой смерти, служить недостойному правителю или открытый протест против не соответствующих ритуалу ("ли"), обычаям предков, действий правителя (так поступал уже сам Конфуций, так поступали чиновники и через тысячу лет после его смерти. Главный принцип управления в конфуцианстве - управлять исправляя. Прежде всего надо исправлять людские нравы, воспитывая в людях "стыд". Кроме того надо исправлять "имена", т.е. заботиться о том, чтобы поведение людей соответствовало тем местам которые они занимают - для этого надо наставлять народ, воспитывать его, давать ему определенные правила поведения.

Кроме того государство должно заботиться о том, чтобы народ был достаточно обеспечен внешними, материальными средствами для соблюдения этих правил "ли". Когда Конфуция спросили об основах правильного правления он сказал: " Это когда будет государем государь, слугой слуга и сыном сын". На следующий день на тот же вопрос он ответил так: "Править - значит бережно расходовать богатства". Ведь "когда средств недостаточно, - говорили позже конфуцианцы, - этим наносится ущерб ритуалу" . Поэтому, мудрые правители, "прежде всего начинали с обогащения своего государства". Но богатство не самоцель, оно нужно лишь для того, чтобы каждый в государстве имел возможность соблюдать соответствующие нормы поведения.  Чиновник, чтобы соответствовать своему "имени", должен быть обеспечен (некоторые выплаты чиновникам назывались "для соблюдения честности"), отец должен иметь средства для достойного воспитания детей и содержания семьи, дети должны иметь возможность обеспечить спокойную старость и пристойные похороны своим родителям. В деле управления сам правитель должен всегда следовать моральным принципам, правилам поведения Ли. Конфуций говорил: "Если правитель любит ли, то никто из народа не посмеет быть непочтительным; если правитель любит справедливость, то никто из народа не посмеет не последовать его примеру; если правитель любит искренность, то никто из народа не посмеет скрывать свои чувства. И если правитель будет вести себя именно так, то народ со    всех сторон устремится к нему". "Не громадностью своих размеров и счастливой судьбой государство добивается успехов и славы - для этого необходимо, чтобы правитель и сановники достигли нравственности в своем поведении" , считается в конфуцианской традиции. Лишь при условии, что "установлено нравственное поведение Сына Неба и сановников.., страну не постигает несчастье жестокости и смуты".

Главный показатель правильного управления - не богатство страны, а моральное здоровье народа, доверие людей друг к другу, искренность верхов и низов, человеколюбие. Сам Конфуций говорил о том, что он хотел бы, чтобы в государстве "старые могли бы жить в покое, друзья могли бы верить друг другу, а малолетние были бы окружены заботой".

Только воспитание народа в соответствии с вечными этическими нормами (династии могут сменять друг друга, нормы остаются неизменными), обеспечение материальной возможности для народа соответствовать Ли, а не использование наказаний и простое обогащение, может сделать жизнь народа счастливой и добродетельной.

Мысль Конфуция о том, что не просто "профессионал", которому все равно кому и чему служить, а прежде всего воспитанный в соответствии с определенными моральными принципами человек, является "базовой личностью" оптимального политического управления, нашла свое воплощение в специфической системе отбора кадров на государственную службу. Каждый претендент на должность должен был проходить через целую систему экзаменов. При этом экзамены проводились не по теме, связанной с конкретной профессией, а предполагали написание сочинения по произвольным, но связанным с культурной традицией Китая, темам. Чаще всего сочинения представляли собой каллиграфически выполненные комментарии на канонические конфуцианские тексты. Эта система отбора чиновников просуществовала до революции 1911 года. Она вызывала ожесточенную, но безрезультатную критику. Китайский реформатор Кан Ювэй в 1899 году с горечью писал (на том же экзамене), что "ныне остро ощущается недостаток в талантливых людях, так как методы их подготовки неверны и ученых мужей экзаменуют лишь по каллиграфии, составлению стихотворений и сочинений, а на военных экзаменах заставляют стрелять из лука, владеть мечом и поднимать камни. Все изучаемые ими науки на практике неприменимы". Все же следует отметить, что если бы эта система не давала реальной отдачи, она бы не просуществовала бы так долго.

На протяжении всей истории Китая соотношение и конфуцианской и «официальной» культур было весьма противоречивым. Официальная культура, связанная с государственными структурами предполагала авторитаризм как единственно правильный способ управления обществом. Конфуций считал, что в основе действия правителя всегда должен быть принцип уважения другого человека, признания его автономии и самоценности. Кроме того, в силу специфики китайской культуры как таковой, в ней не исчезало магическое понимание сущности государственной власти и природы правителя-императора. Магизм делал излишней моральность правителя. К тому же магическое отношение к миру создавало особую психологию, делающую возможным появление при дворах различных иррациональных элементов. Прежде всего это гаремы, магическая функция которых – увеличение энергии-ци правителя. Существует огромная литература, в которой показывается разлагающее действие гаремов на двор. Евнухи зачастую полностью определяли политику двора, что приводило иногда к тому, что при различных смутах или переворотах их всех вырезали. При дворах всегда присутствовали различные шарлатаны, маги, алхимики, предлагающие иногда правителю различные эликсиры бессмертия. Правитель выпивал эликсир и умирал, алхимика убивали. Через месяц приходил следующий алхимик, предлагал эликсир наследнику и все повторялось.

Такая ситуация всегда возмущала конфуцианцев и они как-то пытались ее изменить, но в целом, архаичность китайского мировоззрения делала это невозможным. Даже гарем был ликвидирован лишь после крушения императорской власти в результате революции в Китае. Критика конфуцианцев всегда вызывала отрицательную реакцию двора.

В современном Китае наследию Конфуция уделяется огромное внимание. Считается, что использование этого наследия, предполагающего возможность относительно гармоничного совмещения принципов личной инициативы и общественного блага обеспечит идеологическое подкрепление проводимых в Китае реформ. Марксизм в его китайском варианте для этих целей оказался малопригоден.

Даосская традиция

«Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей». Так, пойманный на городской заставе таможенниками, написал Лаоцзы,  живший в VI-V вв. до н.э., представитель или основатель следующей китайской культурной традиции – даосизма, традиции, оказавшей влияние даже на Л.Толстого, который перефразировал афоризм Лаоцзы так: «Правда высказанная есть ложь». Единственный текст, оставленный Лаоцзы, который, по легенде родился глубоким стариком в возрасте 80 лет – это «Даодэцзин» («Книга о дао и дэ»).

Лаоцзы сформулировал базовые принципы даосской традиции. Но в большей степени на культуру Китая, в том числе и на художественную оказал даос Чжуанцзы - 4-3 вв. до н.э. Одна из наиболее известных притч в мире – это притча из его книги «Чжуанцзы»:

«Однажды я, Чжуан Чжоу, увидел себя во сне бабочкой - счастливой бабочкой, которая порхала среди цветков в свое удовольствие и вовсе не знала, что она - Чжуан Чжоу. Внезапно я проснулся и увидел, что я - Чжуан Чжоу. И я не знал, то ли я Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он - бабочка, то ли бабочка, которой приснилось, что она - Чжуан Чжоу. А ведь между Чжуан Чжоу и бабочкой, несомненно, есть различие. Вот что такое превращение вещей!».

Третий известный мудрец даосизма – Лецзы - 4 в.до н.э. Его книга «Лецзы» также содержит интересные притчи: «Один человек, живший у моря, любил чаек. Каждое утро он уходил на морской берег плавать вместе с чайками, и к нему слеталось такое множество птиц, что всех и не сосчитать. Однажды его отец сказал ему: Я слышал, к тебе слетаются все чайки на море. Поймай мне несколько - я тоже хочу поиграть с ними. Когда на следующее утро тот человек пришел к морю, чайки кружились над ним, но не опускались низко».

С точки зрения даосов, мир, по-крайней мере в его естественном состоянии, представляет собой единое и гармоническое целое, элементы которого ("вещи") не есть нечто отдельное друг от друга, но - "тени-отражения", как бы отклики, другое своего другого и, соответственно, самих себя. Каждая вещь - "это "я", но каждая - это и "не-я", "не-я" появляется из "я", а "я"- также следствие "не-я". "Я" и "не-я" выявляются в сравнении друг с другом". Так, например, "жизнь возникает тогда, когда возникает смерть, когда же возникает смерть возникает и жизнь". При этом -"у "я" свои правда и неправда, у "не-я" также свои правда и неправда" - и это делает проблематичными какие-либо моральные оценки.

В мире, считают даосы, "бытие и небытие друг друга порождают, трудное и легкое друг друга создают, короткое и длинное друг другом измеряются". Вселенная динамична, текуча. Она подобна огромному оркестру, где в гармонии "звучит тьма ладов", где свирель человека следует свирели Земли, свирель Земли - свирели Неба, свирель Неба следует свирели Дао, Изначального.

Вся Вселенная - это гармония вещей, но все же такая гармония, в которой вещи, при всей относительности своих границ, не утрачивают собственной природы, своей уникальности. Каждая вещь сохраняет "свой корень", свое дэ. Каждая вещь будучи откликом на все другие вещи играет все же свою собственную партию, остается сама собой, не мешает другой вещи.

Но человек разрушает вселенскую гармонию, причем так, что в мире "все, вплоть до слабых червяков и малых насекомых, утрачивают свою природу". Первоначально, в естественном, дополитическом состоянии, люди жили в единстве с природой, с другими людьми и сами с собой. Они "были едины, не делились на группы". Когда у людей, считают даосы, "свойства были настоящими".., они "жили рядом с птицами и зверями, составляли один род со всеми существами", имели лишь естественные потребности, довольствовались необходимым, ели с деревянных тарелок, ходили пешком, не применяли сетей, ловушек, самострелов, механических приспособлений, не обирали природу, а пользовались тем, что сама природа им предоставляла. Внутри человеческого общества не существовало никаких конфликтов, не было нужды ни в морали, ни в праве, ни в наказаниях, ни в государстве. В те времена "люди были прямыми и честными и не ведали, что это справедливость; любили друг друга и не ведали, что это - милосердие; были искренними и не знали, что это - верность".

Но в дальнейшем человек забывает о "небесном дао" и начинает следовать "человеческому дао", когда он естественные потребности заменяет искусственными, что ведет к неравенству, распрям и раздорам. "Небесное дао", считают даосы, "отнимает имеющиеся излишки и восполняет ими испытывающих недостаток"; "человеческое дао" - "отнимает у испытывающих недостаток и подносит отнятое имеющим излишек".

Именно во времена упадка, когда "все заблудились в Поднебесной", природа людей искажается, утрачивает свою цельность, возникает частная собственность, преступления, войны и в конце концов государство, которое защищает собственность, карает преступников (всегда - мелких) и нападает на соседей. Государство для даосов не органическая часть мирового целого, а следствие разрушения органичности этого целого, показатель того что в данный момент общественное самоуправление невозможно. Когда появилось государство, считают даосы, "был наведен порядок, но исчезла гармония".

Можно сказать, что даосы были принципиальными анархистами. Они выступали против свойственного китайской традиции обожествления государственной машины, стоящей над народом и существующей как бы вне народа. Они считали, что наличие государства - это результат человеческого упадка, причем оно не упраздняет этот упадок, а сохраняет и во многом даже провоцирует. Сейчас, пишут даосы, "приумножили наказания и думают, что это и есть великое искусство управления, а это все равно, что приманивать птицу с самострелом в руках, приручать собаку, обламывая об нее палку". Мы встречаем в даосских утопиях упоминания об идеальных правителях, но это правители особого рода. Так в одном из утопических описаний говорится, что "в древности ван (правитель) носил головной убор подвесками, закрывающими глаза, с желтыми шариками, закрывающими уши, - чтобы меньше видеть и меньше слышать". Интересы простого народа и правящих классов, считают даосы, принципиально несовместимы. Правители стремятся лишь к наслаждениям и роскоши, но "если дворец роскошен, то поля покрыты сорняками и хлебохранилища совершенно пусты". Сейчас, говорят даосы, "знать одевается в роскошные ткани, носит острые мечи, не удовлетворяется обычной пищей и накапливает излишнее богатство. Все это является разбоем и бахвальством, нарушением дао". Именно в такие времена "обезглавленные лежат друг на друге, закованные в шейные и ножные колодки толкаются друг о друга, приговоренные ожидают своей очереди у плахи", "белые кости устилают равнину", люди "начинают друг друга резать на куски, скручивать в клубок".

Даосская критика «неестественности» всего существующего в мире часто выражалась ими не только в литературе. Они предлагали три пути преодоления этой неестественности. Это путь оружия, когда вынужденные участвовать в различных восстаниях они стремились, надеялись создать общество всеобщего равенства и мира. Это и путь «внутренней алхимии», личностного развития, психотехника. Последний путь – это путь «внешней алхимии», когда с помощью различных внешних средств – трав, минералов и т.д. даосы пытались достичь телесного бессмертия. В результате, через тысячи лет в Китае построено социалистическое государство, миллионы китайцев на улицах занимаются практикой ушу, врачи лечат с помощью «цигун» - иголками и полынными палочками.

Легизм

4.Наиболее радикальной, «антикультурной», традицией Китая является легизм (школа законников). Основные представители - У Ци - IV в. до н.э., Шан-ян - IV в. до н.э., Хань Фэй-цзы - III в. до н.э. Основные тексты легизма - "Книга правителя области Шан", "Хань Фэй-цзы".

Характерная черта истории Китая - постоянная борьба князей, правителей царств и императоров с наследственной аристократией, желавшей сохранить свою материальную и политическую независимость, а также с собственной бюрократией. Правители стремились к возможно большей централизации государства и абсолютной подконтрольности духовной и материальной деятельности собственных подданных. Наследственная земельная аристократия, блокируясь иногда с бюрократией, особенно провинциальной, этому всячески противилась. Легизм как раз и выражал интересы правителей и сил, заинтересованных в едином централизованном управлении, ограничении власти аристократии и произвола бюрократического аппарата. При этом, защита интересов аристократии чаще всего связывается с конфуцианством.

Ненависть знати к легистам была столь сильна, что практически все наиболее известные легисты были убиты. Например, реформатор-легист У Ци, который "лишал нерадивых чиновников должностей, снимал с государственных постов аристократов, отдалившихся от правителя", был убит сразу после смерти правителя, у которого он был всего лишь один год советником, прямо во время похорон правителя, на его могиле.

Легисты - сторонники управления на основе законов, законы для них "отец и мать народа". Под законом они понимали фиксированные "записанные в книгах", единые для всех правил наград и наказаний, определяющих, что в государстве является злом, а что добром. "Правитель и чиновники, высшие и низшие, знатные и подлые - все должны следовать закону. Это и называется великим искусством управления", считали легисты. При этом, пусть и не всегда явно, в их рассуждениях содержалась мысль о том, что "Закон стоит не под, а над государем. Сам правитель обязан выполнять его директивы".

Мудрый правитель относится бережно к законам и установлениям. Он "не внимает рассуждениям, противоречащим закону; он сам не превозносит действий, противоречащих закону; он сам не совершает поступков, противоречащих закону. Он должен внимать рассуждениям, соответствующим закону; он должен превозносить действия, соответствующие закону; он должен увязывать свои поступки с законом. И в стране воцарится порядок, земли ее будут расширяться, армия усиливаться, а правитель пребывать в почете".

Человеческая природа предельно проста, считают легисты - человек стремится к приятному и избегает неприятного. Эту природу невозможно изменить, но мудрый правитель и не должен пытаться это сделать. Его задача - не изменение человеческой природы, а ее правильное использование. Сама по себе эта природа не является ни хорошей, ни плохой, хорошей или плохой, полезной или вредной она оказывается лишь у соответствующего правителя.

Эгоистичность людей необязательно делает людей врагами друг другу. Единые правила нужны потому, что хотя люди "по своей сути стремятся к порядку, действия их порождают беспорядок". Выгода и страх - вот два основных и естественных стимула для человека, и стремление к славе и стремление к добродетели оказываются при внимательном рассмотрении результатом воздействия именно этих стимулов. Дело правителя - правильное использование этих стимулов при помощи законов. Он дает людям то, что они любят, используя то, что они ненавидят. С точки зрения легистов, характер используемых законов определяется двумя основными принципами: законы должны способствовать развитию т.н."единого" и подавлять"второстепенное". "Единое"- это приоритетные задачи государства, "второстепенное" - это то, что мешает решению приоритетных задач. Обычно под "единым" понимались земледелие и война, под "второстепенным" - торговля, ремесло. Невозможно в принципе установление законов, служащих интересам всех слоев населения, "нет пользы без вреда", но можно определить приоритеты. Законы служат, тому чтобы люди устремлялись в приоритетные сферы и избегали "второстепенных" - поэтому самые большие награды даются только за успехи в "едином" и самые суровые наказания применяются за преступления против "единого". Изданию законов предшествует определение "имен". "Имена" - "разграничения, касающиеся земли, имущества, мужчин и женщин", т.е. - термины используемые в законодательстве, а также права и обязанности различных категорий населения. После издания законов запрещается толковать их "вкривь и вкось". "Когда имена правильны, а законодательство совершенно, тогда совершенномудрые могут пребывать в недеянии".

Законы нельзя заимствовать из прошлого - ведь со временем происходят изменения в Дао Поднебесной, ситуации прошлого и настоящего всегда радикально отличны. Нельзя заимствовать законы у других государств - Дао-Пути разных государств различны. Надо лишь четко определить приоритеты и оценить условия, в которых эти приоритеты придется реализовывать.

Законы выше морали, считают легисты, в государстве, добром считается то, что соответствует законам, злом, то что не соответствует. В этом - отличие легистов от конфуцианцев, с их принципами, стоящими как бы выше реальной политики. Для Конфуция мораль выше закона. Так, согласно конфуцианским правилам, человек, донесший на своего отца, должен быть казнен. Существует легенда, иллюстрирующая отношение самого Конфуция к иерархии морали и закона. Конфуций простил дезертира, который оправдывал свое бегство с поля боя тем, что дома у него старуха мать, о которой, кроме него, некому позаботиться. Легисты по этому поводу замечали, что именно из-за такого отношения Конфуция к дезертирам воины его княжества "легко сдавались в плен и бежали". Конфуцианцы в свою очередь выступали против управления при помощи наказаний, поскольку, по их мнению, тот "кто щедро пользуется плетью, не обладает искусством дальней езды"

Государственный аппарат, считали легисты, хотя и является основой государства, представляет в то же время одну из главных опасностей для него, всегда существует возможность что он начнет работать на себя и во вред государству и правителю. При плохом правителе составляющие этот аппарат чиновники превращаются в "тигров", но "если законы и наказания строго соблюдаются, тигры превращаются в людей и принимают свой прежний облик чиновников". Рассчитывать на бескорыстие и добродетель чиновников неразумно - это качества не природные и потому легко теряемые. Поэтому правитель должен так отладить государственную машину, чтобы она могла любого человека побудить делать то, что необходимо государству.

Историки китайской культуры чаще всего относятся к легистам как к политическим мыслителям. Это так, но это мыслители хорошо обученные и широко образованные, это именно интеллектуалы. В их трактатах, например, мы встречаем притчи, подобные даосским. Вот три притчи из трактата «Весны и осени Люя» (2 пол. 2 в. до. н.э.), связанного с легистской традицией: «В царстве Ци жили некие двое похвалявшиеся своей храбростью, один жил у Восточной стены, другой - у Западной. Случайно они встретились на дороге и тут же решили: «Не выпить ли нам вместе?» Пропустили по нескольку чарок, и вот один из них сказал: - Не раздобыть ли нам мяса? Другой ответил: - Ты из мяса, и я из мяса, к чему же еще куда-то за ним ходить?! И они купили только подливку. Потом вынули ножи и стали поедать друг друга; лишь смерть остановила их»

«Один житель Чуского царства переправлялся через реку. И его меч        свалился с лодки в воду. Сделав зарубку на борту лодки, он сказал: «Вот здесь упал мой меч!» Как только лодку остановили, он бросился в воду на поиски меча с того места, где была зарубка... Однако лодка уже прошла вперед, а меч-то на дне не двигался.. Разве не глупо разыскивать меч подобным образом!»

«Река Вэй сильно разлилась, и в ней утонул один чжэньский богач. Некто выловил его труп. Родные богача просили продать им его тело, но тот требовал очень много золота. Тогда обратились к Дэн Си. Дэн Си сказал: - Не тревожьтесь! Кому еще, кроме вас, он продаст его! Завладевший телом тоже беспокоился и обратился, в свой черед, к Дэн Си. Дэн Си сказал: - Не тревожься! Где еще, кроме тебя, они его купят?!» Логично.

Вот притча из трактата «Хань Фэй Цзы»: некий житель царства Чжэн однажды пожелал купить туфли. Он заранее обмерил свои ноги и положил мерку рядом с собой. А отправившись на рынок, забыл ее. Вот уже взял туфли и вдруг говорит: Я забыл размер! Пошел обратно домой. Когда возвратился, рынок уже закончился, туфель он не купил. Его спросили: - Почему же ты не примерил их прямо на ноги?! Он же сказал: - Лучше я доверюсь мерке, чем понадеюсь на себя!».

Процесс централизации Китая продолжился в период «Чжаньго» («Сражающиеся царства», 481-221 гг. до н.э.). К этому временив в Китае осталось всего семь царств («семь сильнейших»). В итоге в 221 г. до н.э. году побеждает легистское царство Цинь. Ожесточение войны было таково, что после последней битвы полководец армии Цинь приказал закопать заживо 200 тыс. пленных. Император Цинь Шихуан сровнял с землей пограничные укрепления царств. Насильственно переселил 120 тыс. семей аристократов в столицу Цинь. Все бронзовое оружие переплавил в 221 году в 12 статуй по 30 тонн. Разделил Цинь на 36 округов - вместо царств. Ввел монету единого образца, меры веса, емкости, длины, единую систему письма, После введения своих законов приказал сжечь все книги, кроме медицинских и гадательных, а также закопать живыми в землю 460 конфуцианцев, чтобы они не критиковали его законы. Им еще повезло, поскольку в Цинь были и другие наказания – вырезания коленных чашечек, отрубание пяток, варка в большом или маленьком котле, засолка в бочке. Цинь Шихуана обвиняют в жестокости, но все же Китай впервые стал единым.

После смерти императора в 210 г. до.н.э. (по легенде его убили, воткнув иглу в ухо) основанная на легистских принципах империя, под ударами восстаний "распалась, как обрушившаяся стена дома, рассыпалась, как разбитая черепица". Ее сменила династия Хань, во времена которой намечается и осуществляется некоторый синтез конфуцианства, легизма и даосизма в мировоззрении китайских интеллектуалов – книжников «жу».

Во времена Цинь и Хань были заложены основные принципы общественно-государственного устройства Китая, просуществовавшие, при всех потрясениях, две тысячи лет практически неизменными. Приходили завоеватели, вспыхивали (в отличии от России - часто удачные) крестьянские восстания, но даже после самых катастрофических событий в стране быстро восстанавливалась специфическая государственная структура и обеспечивающая ее функционирование духовная и политическая культура, которые сохраняются, несмотря на некоторые фундаментальные трансформации, и в современном Китае.

Отчасти конфуцианец, отчасти легист в своей официальной деятельности, даос, а позже и буддист в частной жизни и в художественном творчестве - таким стало мировоззрение многих китайских интеллектуалов, отражавшее в себе реально складывающуюся практику использования в управлении страной этих в принципе не исключающих друг друга, а скорее дополняющих, идеологий.

Позже погибла и династия Хань и множество других династий. Но даже в 20 веке мы встречаем тот же диалог (не всегда мирный) трех выживших за это время культур (прежняя «официальная», при всех оговорках, погибла, хотя до сих пор многие называют Мао Цзэдуна «народным императором». ). Нынешние чиновники «ганьбу» считают себя наследниками Конфуция, при этом преследуют возникающие даосские секты, применяя к ним, легистские формы преследования. Пример из сегодняшнего Китая: "Подвешивание в виде самолета" является методом пытки, используемым на практикующих, которые отказываются отречься от Фалуньгун (современная даосская секта). Руки практикующего выворачиваются за спину и туго связываются. Веревка, связывающая руки вместе, перекидывается через поперечную перекладину двухъярусной кровати, так чтобы ноги практикующего могли только cлегка касаться пола, а весь его вес приходился на запястья. Его одежда натягивается на голову. После этого полицейские используют электрошокеры, пропуская ток через его подмышки, каждый удар вызывает судороги и сильную боль. Когда только на теле появляется обожженное пятно или от удара током сдирается кожа, тогда они переключаются на другое место и продолжают удары током, пока практикующий не теряет сознание. К моменту освобождения практикующих из висячего положения руки у многих из них уже сломаны». Это информация самой секты Фалуньгун. К ней можно относиться по разному. Но следует признать, что Китай – это страна активно развивающегося туризма, которая при этом - по-прежнему закрытая для нас Вселенная. Дополнительный пример того, что в Китае все по прежнему - массовые и публичные расстрелы торговцев наркотиков на стадионах.

Вопросы для повторения.

1.Специфика культуры традиционного Китая.

2.Основные культурные традиции Китая и история их    

 взаимодействия.

3.«Официальная» культура традиционного Китая.

4.Конфуцианская культурная традиция Китая.

5.Даосская традиция в культуре Китая.

6.Традиция легизма в культуре Китая.

7.Китайская культура сегодня.