Влияние группового меньшинства.

Долгое время считалось, что столь мощные механизмы обеспечивают абсолютное доминирование большинства, не оставляя меньшинству ни малейшей возможности оказывать обратное влияние. Однако в начале 70-х годов французский психолог С.Московичи высказал сомнение на этот счет. По его мнению, если бы дело обстояло так, в обществе не происходили бы даже самые скромные прогрессивные перемены, поскольку любое новшество зарождается как мнение меньшинства и лишь затем овладевает массами.

В обоснование возможности меньшинства оказывать влияние на большинство С.Московичи приводит три аргумента. Во-первых, инакомыслящее меньшинство, как правило, находится на периферии группы, в силу чего большинство не сразу обращает внимание на его инакомыслие. Это дает возможность меньшинству некоторое время беспрепятственно распространять свои идеи, не подвергаясь санкциям.

Во-вторых, обнаружив инакомыслие, большинство не сразу применяет жесткие санкции (вспомним эксперимент С.Шехтера), а сначала пытается переубедить инакомыслящих. Это опять же позволяет меньшинству какое-то время приводить аргументы в пользу собственного мнения и подвергать критике позицию большинства.

В-третьих, инакомыслящие идеи в силу своей новизны и оригинальности обладают притягательной силой для окружающих, вызывая их одобрение и поддержку.

Чтобы подтвердить свои догадки, С.Московичи проводит эксперимент, в котором в группу из четырех испытуемых (большинство) под видом таких же испытуемых внедрялись два сообщника экспериментатора (меньшинство). Под предлогом измерения перцептивной компетентности группе предлагалось определять цвет предъявляемых им слайдов. Все они были голубого цвета, однако сообщники, следуя инструкции, утверждали, что слайды зеленые. Оказалось, что даже при таких очевидных обстоятельствах позиция меньшинства вызвала 8,42 % отклоняющихся реакций, тогда как в контрольной группе их было всего 0,25 % [см. 33].

Продолжив исследование, С.Московичи обнаружил, что степень влияния меньшинства зависит от ряда условий. Главным из них является устойчивость поведения меньшинства, его постоянство во времени. Так, в одной из серий эксперимента, проведенного по изложенной выше методике, сообщники в одних случаях называли слайд зеленым, а в других – голубым. В результате влияние меньшинства составило только 1,25 %, что лишь незначительно отличалось от показателей контрольной группы [см. 33].

Не менее важным условием является единодушие меньшинства (консенсус). Если хоть один из инакомыслящих уступает давлению группы и принимает ее точку зрения, влияние меньшинства опускается до контрольных значений [см. 33].

Один из последователей С.Московичи Г.Мюньи установил, что степень влияния меньшинства зависит от стиля его взаимодействия с большинством. Жесткий стиль, характеризующийся категоричностью высказываний, безапелляционностью и игнорированием аргументов, приводит к ухудшению позиции меньшинства и укреплению мнения большинства. Более эффективным является мягкий стиль, в котором проявляется уважение к мнению других и выражается готовность к компромиссу [см. 33].

Вопросы для проверки знаний

1. Какую функцию выполняют ценностно-нормативные феномены?

2. Как происходит образование групповых норм?

3. Как осуществляется хранение групповых норм?

4. В чем отличие групповой нормы от групповой роли?

5. Какую функцию выполняет в группе лидер?

6. Какая теория объясняет лидерство наличием у субъекта особых личностных черт?

7. Как объясняется лидерство с позиций психоаналитической теории?

8. Какую функцию выполняет в группе второе после лидера лицо?

9. Какая групповая роль позволяет снижать внутреннюю тревожность членов группы?

10. Какие функции, по мнению З.Фрейда выполняет межгрупповая агрессия?

11. Какая концепция рассматривает межгрупповую агрессию и ингрупповой фаворитизм как следствие возникающих между группами конкурентных отношений?

12. Какое минимальное условие необходимо для возникновения ингруппового фаворитизма?

13. Какую функцию выполняет ингрупповой фаворитизм?

14. Какие индивидуальные особенности положительно коррелируют с конформностью?

15. Перечислите характеристики группы, усиливающие нормативное влияние группового большинства?

16. Какие психологические механизмы обеспечивают проявление конформности?

17. Какие обстоятельства позволяют меньшинству оказывать влияние на групповое большинство?

18. Какие переменные усиливают влияние группового меньшинства?

Глава 3. Композиционные феномены группы.

Ценностно-нормативные феномены регламентируют поведение индивида, приводя его к единому, удобному для группы стандарту. Но сколько дерево не обтачивай, в железо оно не превратится: индивидуальные особенности членов группы этими стандартами полностью не нивелируются и продолжают оказывать влияние как на поведение субъекта, так и на протекание общегрупповых процессов. Специфику этого влияния и отражают композиционные феномены группы.

Основной вклад в их образование вносят общепсихологические закономерности, а также внутригрупповая деятельность и социум. К числу наиболее важных композиционных феноменов являются групповая композиция и групповая совместимость.

Групповая композиция

Понятие «групповая композиция» отражает влияние, которое оказывают индивидуальные особенности членов группы на происходящие в ней процессы. Оно начало складываться после публикации в 1953 г. работы У.Хейторна, в которой сообщалось, что общительность, работоспособность и эмпатия способствуют, а подозрительность, самоуверенность и авторитарность препятствуют успешному осуществлению совместной деятельности. Эти данные проливали свет на одну из актуальных прикладных проблем – процедуру комплектования рабочей группы, чем вызвали живой интерес у практически ориентированных психологов. Однако, приветствуя в целом почин У.Хейторна, многие из них ощущали, что использованная им экспериментальная схема отражала далеко не все аспекты этой проблемы.

Во-первых, открытым оставался вопрос о принципе комплектования. В эксперименте Хейторна участвовали группы с однородными личностными характеристиками. Не говоря уже о сложности осуществления этого принципа в реальных условиях, нельзя исключить, что разнородность группы создаст синергетический[42] эффект, существенно увеличивающий эффективность совместной деятельности.

Сам Хейторн склоняется к мнению о более высокой эффективности однородных групп. В эксперименте, проведенном им совместно с Л.Картером в 1956 г. было показано, что группы, сформированные из одинаковых по степени авторитарности индивидов, в условиях дефицита времени работают лучше, чем разнородные. Однако результаты исследования Р.Хилла позволили автору сделать вывод, что для успешной работы группы нужна умеренная разнородность. По- видимому, разрешение этих противоречий следует искать в работе Р.Кеттела, Д.Саудерса и Г.Стайса (1953), показавших, что вопрос о преимуществе однородных или неоднородных групп зависит от характеристик, которые выступают в качестве основания для установления однородности [см. 21].

Другое ограничение, вытекающее из экспериментальной схемы У.Хейторна, заключалось в том, что в качестве зависимой переменной исследовалась только эффективность совместной деятельности. Между тем, индивидуальные особенности входящих в группу участников могут оказывать влияние и на иные общегрупповые характеристики, не мене важные с точки зрения практики – сплоченность, устойчивость, конфликтность, особенности взаимодействия и пр. Кроме того, определенный интерес представляет влияние индивидуальных особенностей на поведение личности в группе. Так, решая вопрос о включении того или иного работника в состав подразделения, важно понимать, как будут складываться его отношения с коллегами, какое место он займет в групповой иерархии, в какой мере станет прислушиваться к мнению большинства и пр.

Стремясь преодолеть эти ограничения, исследователи стали использовать иные экспериментальные схемы. В результате к концу 60-х гг. представление о групповой композиции составляло весьма пеструю картину, включающую множество трудно сопоставимых или дублирующих друг друга независимых (индивидуальные особенности членов группы) и зависимых (групповые процессы) переменных. В 1971 г. американский психолог М.Шоу [52] предпринял попытку систематизации полученных данных, выделив три класса независимых переменных: 1) биографические характеристики (пол, возраст, образование, социальное положение и пр.) 2) способности и 3) черты личности. Коррелирующие же с ними зависимые переменные образуют два класса: 1) общегрупповые характеристики (эффективность групповой деятельности, сплоченность, конфликтность и пр.) и 2) поведение индивида в группе (особенности межличностного взаимодействия, групповой статус, конформность). Этой схемы мы и будем придерживаться при дальнейшем изложении материала.

1. Биографические характеристики.Из всех биографических характеристик наиболее сильное влияние на протекание групповых процессов оказывают пол и возраст. 

 Пол. Имеющиеся эмпирические данные свидетельствуют о преимуществе разнополых групп по сравнению с однополыми. Это объясняется тем, что типичные модели поведения мужчин и женщин существенно отличаются друг от друга. Мужчины предпочитают инструментальные модели взаимодействия, ориентированные на достижение результата, при полном игнорировании эмоциональных отношений. Для женщин же более характерна ориентация на сохранение и развитие эмоциональных отношений. Поэтому в ходе конвергенции групповые нормы в однополых группах экстремизируются: в женских группах образуются нормы, ориентированные на эмоциональные отношения, в мужских – на достижение результата.

И то и другое негативно сказывается как на эффективности групповой деятельности, так и на других общегрупповых характеристиках. В женских группах отдается предпочтение эмоциональной активности в ущерб инструментальной. Казалось бы, этот недостаток мог бы компенсировать позитивный эмоциональный климат, царящий в таких группах. Однако на самом деле фиксация внимания на эмоциональных отношениях в силу «фундаментального закона супружеской неверности» приводит к серьезным внутригрупповым напряжениям – ревности, обидам и взаимным претензиям друг к другу.

В мужских группах, напротив, ведущее место занимает инструментальная активность, нацеленная на результат. Однако игнорирование эмоциональных отношений учащает возникновение конфликтов, препятствующих его достижению. К тому же, в таких группах сильна взаимная конкуренция за место в групповой иерархии, что также не способствует созданию позитивного эмоционального климата и объединению усилий в совместной деятельности.

В смешанных же группах конвергенция индивидуальных представлений об оптимальных моделях поведения приводит к созданию более умеренных групповых норм, ориентирующих как на достижение результата, так и на построение эмоциональных отношений.

В смешанных группах женщины менее активны, чем мужчины: как показали исследования Е.Эриза, при решении дискуссионных задач последние являлись инициаторами 66 % коммуникативных актов в группе с равным количеством мужчин и женщин [см. 15]. Причиной этого, скорее всего, являются свойственные европейской культуре полоролевые стандарты, ограничивающие инициативу женщины в присутствии мужчин.

По данным А.Эскилсона и М.Вилея, женщины проявляют меньшую склонность к лидерству и реже становятся лидерами [см. 15]. Отчасти это объясняется более низкой активностью женщин, отчасти – все теми же полоролевыми стандартами, отводящими мужчине доминантную позицию в смешанных группах. Последнее не только предопределяет групповые ожидания, но и приводит к атрибутивным искажениям, преуменьшающим вклад женщины в решение групповых задач. Как показало исследование Р.Райса, если группу возглавляет мужчина, то успех группы приписывается его личностным качествам, а неудача – ситуативным факторам (усилиям группы или трудности задачи); если же группу возглавляет женщина, наблюдается обратный способ атрибутирования – успех приписывается везению, а неудача – личностным качествам руководителя [см. 15].

Остается добавить уже известное: женщины на 10 % комформнее, чем мужчины.

Возраст. В отношении возраста наблюдается те же тенденция, что и в отношении пола: разновозрастные группы более эффективны, чем одновозрастные. Отчасти это объясняется тем же механизмом, который обеспечивает преимущество разнополых групп: в разновозрастных группах групповые нормы конвергируют к средним значениям, в то время как в одновозрастных они уходят в крайность, отражающую ценности данного поколения. Правда, в разновозрастных группах более вероятны конфликты, вызванные различием ценностей (так называемый «конфликт отцов и детей»), но эти конфликты носят конструктивный характер, способствуя усреднению групповых норм.

Кроме того, в одновозрастных группах неизбежно дублирование качеств, свойственных тому или иному возрасту (по крайней мере, работоспособности и опыта[43]), что приводит к снижению общегруппового личностного ресурса, а значит, и эффективности групповой деятельности.

Долгое время считалось, что с возрастом интенсивность внутригруппового взаимодействия снижается. Однако более глубокий анализ показал, что возраст не влияет на этот показатель, но сказывается на структуре взаимодействия: чем выше возраст, тем уже становится круг общения, но при этом увеличивается его глубина и сложность. Для раннего же возраста характерно более широкое, но весьма поверхностное взаимодействие [см. 15].

Групповой статус по мере увеличения возраста растет, но лишь до определенного предела: начиная с 45 – 50 лет, он начинает медленно снижаться [см. 15]. Отчасти это объясняется сужением круга общения, уменьшением работоспособности и активности в завоевании статуса; отчасти же тем, что ценности, свойственные более позднему возрасту, все менее соответствуют ценностям разновозрастного большинства. Так, 40-летние субъекты смогут найти общий язык и с 30-летними, и с 50-летними, в то время как последние встретят понимание только у своего поколения и соседствующих с ними 40-летних.

Связь возраста с конфомностью уже освещалась ранее. Однако обсуждение известных закономерностей в контексте групповой композиции представляется малопродуктивным из-за ограниченности значений в переменной возраста.

2. Способности.Говоря о переменных данного класса, М.Шоу подразумевает как общую способность (интеллект), так и знания, умения, информированность и пр., понимаемые как специальные способности.

Общая способность (интеллект).Данные о влиянии совокупного интеллекта группы на общегрупповые характеристики в литературе практически отсутствуют. Исключение составляет работа Г.Келли и Д.Тибо, утверждающих, что для успеха групповой деятельности в ней должен участвовать хотя бы один субъект, превосходящий своих партнеров в интеллектуальном отношении и, что весьма существенно, обладающий способностью к лидерству [см. 15]. Можно ли экстраполировать этот вывод на общегрупповой интеллект – вопрос дискуссионный. Не исключено, что высокоинтеллектуальная группа окажется менее эффективной, чем группа со средним интеллектом и двумя-тремя высокоинтеллектуальными субъектами. Основанием для такого предположения служат следующие соображения. Во-первых, высокоинтеллектуальная группа производит большое количество высококачественных решений, что затрудняет выбор наиболее подходящего. Во-вторых, в связи с большим количеством высококачественных решений группа стремится извлечь отдельные фрагменты из каждого, вследствие чего общегрупповое решение теряет цельность и внутреннюю логику. Наконец, в группе с большим числом интеллектуалов редко находятся исполнители, берущие на себя реализацию принятого решения.

Данные о связи интеллекта с групповым статусом достаточно противоречивы: в одних исследованиях зафиксирована положительная, а в других – отрицательная корреляция. Однако в целом, согласно данным Р.Стогдилла, проанализировавшего 17 таких исследований, существует небольшая позитивная связь (коэффициент корреляции составляет 0,28) между интеллектом и лидерством [52].

Высокоинтеллектуальные индивиды более активны и менее конформны [52]. Последнее, скорее всего, объясняется их более высокой компетентностью, которая, как уже отмечалось, отрицательно коррелирует с конформностью.

Специальные способности. В отличие от интеллекта позитивное влияние специальных способностей (знаний, умений, информированности и пр.) на общегрупповые характеристики считается общепризнанным фактом. В частности, отмечается положительная связь между этой переменной и эффективностью групповых решений [52].

Кроме того, установлено, что высокий уровень специальных способностей коррелирует с актами лидерства и лидерским статусом, что хорошо объясняется с позиций теории социального обмена.

3. Черты личности.В этот класс входит огромное число переменных, многие из которых дублируют друг друга, фигурируя под несовпадающими названиями. Не имея возможности подробно осветить каждую из них, остановимся лишь на наиболее важных.

Авторитарность. Как утверждает Т.Адорно [см. 1], эта черта образуется в раннем детстве под влиянием чересчур строгого семейного воспитания, когда родители категорически настаивают на соблюдении определенных правил, не допуская малейших отклонений от них. Такая категоричность приводит к формированию убежденности о существовании в любой ситуации «единственно верного решения», следствием чего становится нетерпимость к малейшей неопределенности и двойственности. В группе, где неопределенность достаточно высока, авторитарная личность чувствует себя дискомфортно, в силу чего стремится к построению не горизонтальных (партнерских), а вертикальных (иерархических) отношений, независимо от того, какую позицию – доминирующую или подчиненную – она занимает в этой иерархии.

Если большинство членов группы обладают этой характеристикой, в ней складываются групповая норма, которые Г.Хофстеде назвал «дистанцией власти»: более низкостатусные индивиды признают за высокостатусными право единолично принимать решения и беспрекословно подчиняются им. В таких группах авторитарная личность занимает высокие ролевые позиции и часто становится лидером; в тех же группах, где такая норма не утвердилась, ее групповой статус низкий, а эффективность руководства невелика [52].

Кроме того, авторитарная личность высококонформна: она чувствительна к авторитету вообще, в том числе и к авторитету большинства.

Стремление к власти. В отличие от авторитарной личности, которая готова довольствоваться подчинением (лишь бы встроиться в систему иерархических отношений), обладатель этой черты нацелен на достижение престижных групповых позиций. Входящие в эту категорию переменные (доминантность, потребность влияния, макиавеллизм) положительно коррелируют с частотой внутригруппового взаимодействия, актами лидерства и лидерским статусом и отрицательно – с конформностью [52].

Социальная сензитивность. Фигурируя в различных источниках под разными названиями (эмпатия, социальное понимание, социабельность) эта черта выражается в способности к отражению состояний других людей. Она положительно коррелирует с групповым статусом и лидерством.

Адаптивность. Под адаптивностью понимается способность устанавливать гармоничные отношения с окружающей средой, в том числе, социальной. В литературе приводятся данные о позитивном влиянии этой черты на мотивацию к групповой деятельности, сплоченность и эффективность группы, особенно в экстремальных ситуациях [52].

Надежность. В эту группу личностных черт М.Шоу включает ответственность, уверенность в себе, самоуважение. Они положительно влияет на эффективность групповой деятельности и лидерство [52].

Тревожность. По мере возрастания тревожности снижаются требования, предъявляемые индивидом к группе, увеличивается конформность и готовности изменить свои взгляды под влиянием группы [52].

Групповая совместимость.

Понятие «совместимость» является едва ли не самой популярной категорией, при помощи которой обыденное сознание объясняет межличностные отношения: когда пару спрашивают о причинах развода, самый распространенный ответ – «не сошлись характерами». Тем более удивительно, что систематические научные исследования совместимости были начаты только в сер. 50-х годов. Толчком к этому послужила работа Р. Винча, отобравшего 25 супружеских пар, проживших вместе не менее двух лет и не имевших детей (это условие расценивалось как эмпирический референт совместимости), в отношении которых он применил комплекс методик, измеряющих, преимущественно, доминирующие мотивы членов пары. Анализ полученных данных обнаружил частое сочетание в парах таких мотивов как доминированиие – подчинение, потребность в помощи – потребность в оказании помощи, потребность в получении внимания – потребность в оказании внимания. Это дало основание Р. Винчу постулировать так называемый принцип комплиментарности, согласно которому условием совместимости является такое сочетание потребностей, при котором удовлетворение потребностей одного будет одновременно и удовлетворением потребностей другого.

Работа Р.Винча заложила целый ряд традиций, которых длительное время придерживались исследователи совместимости. Во-первых, вплоть до сегодняшнего дня не создано не только надежной диагностической методики измерения совместимости, но даже ее строго однозначного определения. По-прежнему под совместимостью понимается некая взаимная удовлетворенность друг другом, позволяющая паре (или группе) длительное время сосуществовать в отсутствие иных факторов (например, наличия детей), обеспечивающих стабильность взаимодействия.  

Во-вторых, совместимость долгое время рассматривалась как феномен, обусловленный специфическим сочетанием личностных особенностей диады, своего рода ее структурой. Такое понимание механизма, обеспечивающего совместимость, впоследствии было названо структурным подходом.

И, наконец, исследователи, взявшие на вооружение структурный подход, сосредоточились на поиске общего принципа построения совместимой диады. Во многих работах получил дополнительное подтверждение выведенный Р.Винчем принцип комплиментарности. Так, Л. Лернер установил, что в диадах, сформированных по принципу «доминантный – субдоминантный», устанавливаются более благоприятные межличностные отношения. По данным Дж.Райчлака, индивиды с потребностью в получении внимания тяготеют к проявляющим внимание [см. 15]. Однако в большей части исследований были получены противоречивые результаты.

Так, Е.Келли, измерив аттитюды, интересы и социальные ценности 300 помолвленных пар, пришел к выводу, что они строились, преимущественно, по принципу сходства, а не по принципу комплиментарности. Другой исследователь Е.Гросс, изучив дружеские группы военнослужащих из 2 – 4 человек, установил, что часть из них формировалась по принципу комплиментарности, а часть – по принципу сходства. Особенно интересные результаты были получены в исследовании У.Хейторна и И.Олтмена, наблюдавших диады моряков-новобранцев, скомпонованные по принципу гомогенности или гетерогенности, в условиях 10-дневной изоляции. Оказалось, что признаки совместимости (социометрический выбор, коммуникативный обмен и самораскрытие, стрессовая и эмоциональная симптоматика) обнаружили три типа диад: «высокая потребность в достижении – высокая потребность в достижении», «высокая потребность в аффлиации – высокая потребность в аффилиации» и «доминантность – субдоминантность» [см. 15]. Первое сочетание свидетельствует в пользу принципа сходства, последнее – в пользу принципа комплиментарности, а второе позволяет трактовать совместимость и с той, и с другой позиции.

Такое многообразие противоречащих друг другу данных не только опровергало постулированный Р.Винчем принцип комплиментарности, но и погружало едва возникшую теорию совместимости в состояние кризиса. Впрочем, этот кризис был легко преодолен после предложения М.Шутца отказаться от поиска единственного принципа и признать, что совместимость может обеспечиваться различным соотношением – в зависимости от тех переменных, которые входят в структуру диады. Задача исследователей – установить, сочетание каких характеристик в каком соотношении позволяет достигать совместимости.

По мнению Шутца [53], совместимость может быть обеспечена тремя типами сочетаний:

1) взаимообменности (сходства), когда диаду образуют субъекты с одинаковыми личностными качествами

2) инициаторности (комплиментарности), когда поведение, вызванное доминирующими потребностями одного субъекта, является продуктом, позволяющим удовлетворить потребности другого

3) реципрокности (противоположности), когда в диаду входят субъекты с противоположными качествами.

Обоснованность такой позиции легко проиллюстрировать на материале элементарных бытовых отношений. Вряд ли семейная пара будет испытывать полную удовлетворенность, если один из супругов любит острое, а второй – пресное: ей либо придется готовить два блюда, либо кто-то останется недовольным. В таком случае более совместимыми окажутся супруги с одинаковыми вкусами. Но если оба любят конфеты, между ними возникнет конкуренция – здесь большую совместимость обеспечит реципрокное сочетание. И наконец, взаимная удовлетворенность возникнет в паре, где один любит готовить, а другой – потреблять продукты его кулинарной деятельности (принцип комплиментарности).

Казалось, теория совместимости успешно преодолела кризис. Однако уже спустя несколько лет становится ясно, что главным недостатком теории является само ее основание – структурный подход к пониманию совместимости. Эта проблема возникает сразу в двух планах – теоретическом и практическом. В практическом плане проблему создает множественность переменных, обеспечивающих совместимость, которая сводит к нулю вероятность подбора абсолютно совместимой диады. Допустим, нам удалось подобрать двух субъектов с высокой потребностью в достижении. Увы, если оба они окажутся доминантными, нам придется комплектовать другую диаду. Затем нужно будет принять в расчет потребность в аффилиации, демонстративность, альтруизм и прочие характеристики, включая предпочтение острого или пресного. Нетрудно предсказать, чем закончится такой поиск.   

Но даже если эту проблему удастся преодолеть, несостоятельность структурного подхода обнаружит себя в другом, принципиально неразрешимом, противоречии. Оно обусловлено тем, что взаимоотношения в группе (включая диаду) формируются в двух плоскостях: в плоскости непосредственного взаимодействия друг с другом и в совместной деятельности, которую осуществляет группа. Каждая из них предъявляет разные, подчас взаимоисключающие требования, так что, добившись удовлетворенности в одной плоскости, получим неудовлетворенность в другой.

Представим себе семью, в которой оба супруга имеют выраженную потребность в аффилиации. В плане межличностного взаимодействия это – идеальная пара, полностью удовлетворяющая доминирующие потребности друг друга. Однако поразмышляв о хозяйственной деятельности такой семьи, поневоле вспомнишь любовную лодку, которая разбилась о быт. В этом плане идеальным было бы сочетание аффилиативного субъекта с партнером, имеющим выраженную потребность в достижении: первый обеспечивает эмоциональную атмосферу, второй – благосостояние семьи. Но тогда межличностное взаимодействие супругов превратится в поток взаимных претензий и упреков в непонимании.   

Очевидная несостоятельность структурного подхода стимулировала поиск альтернатив. Одной из них стал функционально-ролевой подход, смысл которого состоит в том, чтобы те личностные переменные, которые создают трения в межличностном взаимодействии, канализировать в осуществление ролевых функций в совместной деятельности. Это позволило бы достичь двойного эффекта: устранить межличностную неудовлетворенность и повысить результативность группы.

Иллюстрацией возможностей такого подхода являются результаты исследования совместимости летного экипажа (командира корабля и штурмана) с разным типом темперамента. Оказалось, что наибольшую совместимость обнаружили те экипажи, в которых в роли командира выступал холерик, а в роли штурман – флегматик. Но то же самое сочетание привело к максимальной несовместимости, когда флегматик выполнял функцию командира, а холерик – штурмана. В первом случае повышенная возбудимость холерика позволяла ему незамедлительно принимать решения, а скрупулезность и обстоятельность флегматика – исправлять допущенные ошибки. Во втором те же самые качества флегматика раздражали холерика, повышенная возбудимость которого на сей раз проявлялась в агрессивных реакциях. Получалось, что качества, позволяющие достичь успеха в совместной деятельности, использовались не по назначению, приводя экипаж в состояние взаимной неудовлетворенности.

К сожалению, функционально-ролевой подход лишь отчасти устраняет ограничения, содержащиеся в структурном подходе: в конце концов, это не более чем его усовершенствованная разновидность. Поэтому в настоящее время наиболее перспективным считается адаптивный подход, полностью исключающий процедуру подбора. Группа комплектуется по какому угодно принципу, но ее участники проходят специальное обучение (тренинг), предполагающее активное формирование позитивных межличностных отношений и совершенствование навыков совместной работы.

Вопросы для проверки знаний

1. Какую зависимость фиксируют композиционные феномены?

2. Какое преимущество обеспечивает разновозрастной состав группы?

3. Что обеспечивает совместимость согласно Р.Винчу

4. Какую процедуру предусматривает адаптивный подход?

Глава 4. Динамические феномены малой группы.

Динамические феномены малой группы отражают специфику внутригруппового общения. Основной вклад в их образование вносят закономерности общения, а также общепсихологические закономерности, внутригрупповая деятельность и социум. Наиболее важными динамическими феномены являются групповая коммуникация, групповое взаимодействие и межличностное восприятие в группе.

Групповая коммуникация.

Специфика групповой коммуникации состоит в том, что в группе содержится множество источников информации при отсутствии естественных механизмов распределения коммуникативных ролей. Поскольку протекающая в таких условиях коммуникация неэффективна, для упорядочения коммуникативных потоков в группе создаются каналы обмена информацией между участниками. В формализованных группах (например, организациях) они задаются извне, в остальных же складываются стихийно. Совокупность этих каналов образует коммуникативные сети, фиксирующие расположение индивидов в системе информационных потоков и концентрацию у них той или иной информации.

При всем разнообразии таких коммуникативных сетей они могут быть сведены к трем типам. В линейных коммуникативных сетях информация передается от одного участника к другому, так что каждый из них взаимодействует только с двумя «соседями». Если крайние звенья такой сети замыкаются друг на друге, получается круговая сеть, позволяющая информации постоянно и последовательно циркулировать в системе информационного обмена. В централизованных коммуникативных сетях вся информация передается одному из участников и от него поступает к остальным. Полная коммуникативная сеть исключает какие бы то ни было ограничения в приеме и передаче информации: каждый участник может коммуницировать с каждым.

Строение коммуникативных сетей привлекает внимание исследователей, прежде всего, тем, что групповая коммуникация лежит в основе совместной деятельности и может оказывать непосредственное влияние на ее эффективность. Первое исследование такого влияния было предпринято в 1951 г. Г.Левиттом [см. 21]. Группа, состоящая из пяти испытуемых, получала задание составить из выданных каждому из них пяти букв определенное слово. Недостающие буквы можно было получить только в процессе взаимодействия с другими участниками по строго заданным каналам, которые варьировались экспериментатором путем открывания или закрывания отверстий для передачи записок в непрозрачных щитах, отделявших испытуемых друг от друга. Время выполнения задания группой расценивалось как показатель эффективности совместной деятельности.

Эксперимент показал, что наилучшие результаты дает полная сеть, а наихудшие – линейная. Однако дальнейшие исследования поставили под сомнение этот вывод. Так, данные, полученные Б.Ф.Ломовым [см. 21], свидетельствуют о том, что в полных коммуникативных сетях эффективность выше, чем в централизованных, только при решении сложных задач, информационная насыщенность которых создает информационную перегруженность центрального звена. Это означает, что тип коммуникативной сети влияет на результаты совместной деятельности не прямо, а опосредованно – в данном случае, через особенности функционирования центральных звеньев.

К аналогичному выводу, хотя и по иным соображениям, приходят Г.Гицкоу и Г.Саймон [см. 21]. По их мнению, централизованные коммуникативные сети ограничивают влияние группы на распределение информационных потоков, препятствуя ее внутренней самоорганизации. Это создает трудности в функционально-ролевой дифференциации группы, которые и приводят к снижению эффективности. В частности, как было показано в других исследованиях, концентрация информации в центральном звене, задаваемая централизованными сетями, повышает его групповой статус и вероятность лидерства, что не всегда отвечает ожиданиям группы.

Еще одним фактором, опосредующим влияние типа коммуникативной сети на эффективность групповой деятельности, является удовлетворенность групповым членством. Установлено, что чем чаще индивид выступает в качестве центрального звена, тем больше его удовлетворенность от групповой принадлежности при снижении удовлетворенности остальных. Поэтому в полной сети, где все члены группы в равной степени и наиболее полно информированы, наблюдается наиболее высокая удовлетворенность, способствующая повышению эффективности.

Эти и многие другие данные привели Б. Коллинза к выводу об отсутствии закономерных различий во времени решения задач в различных типах коммуникативных сетей, следовательно, о некорректности постановки вопроса об их оптимальном варианте. В то же время, тип сети оказывает серьезное влияние на другие внутригрупповые феномены. Так, полные коммуникативные сеты повышают удовлетворенность групповым членством и способствуют созданию оптимальной функционально-ролевой структуры группы. Централизованные коммуникативные сети ускоряют возникновение лидерства и усиливают его влияние, но снижают эффективность решения сложных задач.

Групповое взаимодействие.

Специфика группового взаимодействия состоит в том, что оно протекает преимущественно в форме совместной деятельности – системообразующего признака группы. Это – особая форма кооперации, в которой каждый участник выполняет определенные функции и которая позволяет получить так называемый групповой эффект – производство продукта, который невозможно создать путем простого сложения индивидуальных усилий.

Групповой эффект является серьезнейшим преимуществом, определяющим смысл существования группы в его историческом контексте: благодаря ему создано и продолжает создаваться большинство достижений современной цивилизации. Однако многие исследователи, признавая важность этого явления, высказывали справедливые опасения, что совместная деятельность может оказывать угнетающее влияние на продуктивность участвующего в ней отдельного индивида. Веским основанием для такого опасения служит описанный еще в начале ХХ в. немецким исследователем В.Меде так называемый «эффект Рингельмана». Оказывается, что если продуктивность одного человека, поднимающего штангу, принять за 100 %, то при совместной работе вдвоем, участники осилят лишь 93 % от их суммарной продуктивности, втроем – 85 %, а в группе из 8 человек – только 49 %. По мере увеличения количества участников происходит постепенное уменьшение их индивидуальных вкладов в совместную деятельность [см. 21].

Первое систематическое изучение этой проблемы было предпринято В.М.Бехтеревым и М.В.Ланге в период с 1918 по 1923 г. В трех сериях экспериментов испытуемые сначала индивидуально, а затем совместными усилиями выполняли задания разной степени сложности. В первой серии им нужно было запомнить и как можно точнее воспроизвести детали предъявленной картины; во второй – вынести решение о мере наказания для подростка, залезшего в чужой сад и пойманного сторожем; в третьей серии испытуемые разрабатывали проекты памятников Некрасову, Достоевскому и Толстому. Обобщив результаты исследования, Бехтерев и Ланге приходят к выводу, что групповой результат во всех трех сериях в целом превышает средние индивидуальные результаты. Однако при выполнении творческих заданий индивидуальные результаты отдельных особо одаренных личностей превосходят групповое решение [см. 21].

Этот вывод почти полностью дублируется в содержательном обзоре Д.Хилла, проведенном почти 60 лет спустя. Ссылаясь на десятки работ, посвященных данной проблеме, автор констатирует, что групповое действие качественно и количественно превосходит действие среднего индивида, но нередко уступает действию незаурядной личности, особенно при решении сложных задач [см. 15].

Одним из объяснений такого однозначного результата может служить явление, открытое задолго до того, как В.М.Бехтерев и М.В.Ланге приступили к своим экспериментам. В 1897 г. американский социолог Н.Триплет, рассматривая данные об установлении мировых рекордов по велосипедным гонкам, обратил внимание на то, что на открытых участках трассы, где велосипедисты находились в поле зрения публики, их средняя скорость была на 20 % выше, чем на закрытых участках. Чтобы объяснить эти данные, Н.Триплет предположил, что простое присутствие других людей способствует увеличению продуктивности совершаемой индивидом деятельности. Впоследствии этот эффект получил многочисленные эмпирические подтверждения и стал именоваться социальной фасилитацией (от англ. facilitate – облегчать, способствовать).

Вскоре, однако, были получены факты, свидетельствующие о том, что присутствие других людей может вызвать и обратный эффект, названный социальной ингибицией (от лат. inhibere – останавливать, сдерживать). Ч.Бонд и Л.Титус, проведя мета-анализ 241 эмпирического исследования, посвященного этой проблеме, пришли к заключению, что с достаточной уверенностью можно говорить о трех эффектах, которые вызывает присутствие других людей. Во-первых, оно увеличивает физиологическое возбуждение (правда, только при решении сложных задач); во-вторых, повышает скорость выполнения простой задачи и снижает скорость выполнения сложной; и, в-третьих, уменьшает точность сложного действия и слегка увеличивает простого [см. 15].

Понятно, что эти эффекты позволяют объяснить разве что результаты первой серии экспериментов В.М.Бехтерева и М.В.Ланге. В оставшихся сериях «одаренные» испытуемые создавали свое высококачественное решение самостоятельно, так что участие в групповом обсуждении не могло оказать ни стимулирующего, ни угнетающего воздействия на его содержание. Для объяснения этих результатов современная психология привлекает два других механизма – феномен сдвига риска и феномен огруппления мышления (groupthink).

Феномен сдвига риска выражается в тенденции индивида и группы в ходе совместного обсуждения принимать более рискованные решения по сравнению с первоначальными решениями, принимаемыми индивидуально. Поскольку рискованное решение, как правило, экстремально, групповые решения уступают некоторым более взвешенным индивидуальным решениям.

Для объяснения этого феномена в современной психологии используются три гипотетических конструкта. Согласно гипотезе риска как ценности, в европейской культуре склонность к риску рассматривается как престижное, социально одобряемое качество. Поэтому в групповой ситуации большинство участников выдвигает более рискованные решения, чтобы таким путем повысить свой статус в группе. Особенно в этом преуспевают обычно осторожные индивиды, опасающиеся, что их осторожность встретит неодобрение группы.

С гипотезой риска как ценности перекликается гипотеза лидерства. Предполагается, что лица, склонные к риску, имеют более высокий статус и проявляют и большую склонность к лидерству. Поэтому в ходе дискуссии они оказывают более сильное влияние на групповое решение, что делает его более рискованным.

Наконец, гипотеза диффузии ответственности объясняет сдвиг к риску тем, что при принятии группового решения индивидуальная ответственность размывается и перекладывается на группу. Предлагая рискованное решение, сам индивид ничем не рискует: его принятие является прерогативой группы, которая могла бы и не согласиться с ним. Следовательно, если предложенное им потерпит фиаско, ответственность за это будут нести все члены группы.

Феномен огруппления мышления (groupthink) был открыт в 70-е годы польским ученым И.Янисом [см. 13]. Внешне это явление напоминает конформность и выражается в изменении мнения индивида в пользу мнения большинства, но вызвано другими причинами и регулируется иными механизмами. Это – особый стиль мышления индивидов, которые настолько включены в единую группу, что стремление к единомыслию и целостности группы оказывается для них важнее, чем реалистичная оценка возможных вариантов действия.

Такое мышление сопровождается специфической симптоматикой, а именно:

1) иллюзией единодушия относительно мнения большинства: кажется, что вся группа придерживается одинаковой точки зрения, хотя на самом деле несогласные с ней просто молчат;

2) самоцензурой, готовность минимизировать собственные сомнения и контраргументы, касающиеся группового решения;

3) коллективным стремлением дать рациональное объяснение принимаемому решению, дабы отбросить любые возможные возражения;

4) безусловной верой в групповые принципы, побуждающей игнорировать моральные последствия решения: хорошо то, что хорошо для группы;

5) стереотипизированным представлением о соперниках, которые либо слишком слабые и глупые, чтобы воспрепятствовать принимаемому решению, либо обладают слишком негативными чертами, чтобы считаться с их интересами;

6) иллюзией неуязвимости, основанной на ощущении собственного единства и представлении о слабости соперников, следствием чего являются излишний оптимизм и тяга к чрезмерному риску;

7) открытое давление на членов группы, выдвигающих аргументы против группового решения, требование лояльности.

8) появление самозваных охранителей «группового духа», которые защищают группу от неблагоприятной информации, способной нарушить чувство удовлетворенности от принятого решения.

Очевидно, что под влиянием такой симптоматики высококачественный продукт, отличающийся от разделяемых большинством посредственных решений, либо вообще не включается в обсуждение, либо исторгается из него ради сохранения группового единодушия.

Еще одной особенностью группового взаимодействия являются специфические конфликты, которые разворачиваются только в пространстве группы. К таковым, в частности, относится «конфликт справедливости», модель которого была разработана Б.Кабаноффым. По мнению автора, такой конфликт возникает в том случае, если возможности индивида (уважение, которое он вызывает у окружающих, степень его контроля над подкреплениями, занимаемая им позиция в коммуникативной сети, величина вклада в совместную деятельность) рассогласуются с теми функциями, которые ему делегированы, и, соответственно, тем статусом, который он имеет в группе. Возникающее на этой почве чувство несправедливости может спровоцировать конфликт как между индивидами – носителями определенных функций, так и между индивидом и группой.

Хотя предлагаемая модель претендует на универсальность, она не исчерпывает все типы внутригрупповых конфликтов. Не менее часто в группе наблюдается нормативный конфликт, возникающий между группой и индивидом вследствие несоблюдения последним групповых норм. Чаще всего такой конфликт провоцируют новички, не успевшие проникнуться групповыми нормами. В остальных случаях он выполняет конструктивную функцию, способствуя консолидации группы.

Ролевой конфликт возникает в том случае, если индивид не отвечает ожиданиям группы относительно делегируемых ему ролевых функций. Обычно его инициируют низкостатусные члены группы (последний, изгой), «переросшие» свою роль или не готовые смириться с ней. Однако он может быть вызван и тем, что амбициозный субъект необоснованно претендует на высокостатусную роль или некачественно исполняет ее.

Предметом статусно-ролевого конфликта является высокостатусная позиция (чаще всего, лидерская), на которую претендуют несколько членов группы. Такой конфликт особенно опасен, поскольку к каждому из конфликтующих может примкнуть определенная часть группы, вследствие чего группа раскалывается, и внутригрупповой конфликт перерастает в межгрупповой.

Наконец, конфликт в группе может возникнуть в результате несовместимости отдельных индивидов, входящих в ее состав. Такой конфликт носит межличностный характер, но регулируется групповыми процессами и оказывает влияние на них.