Глава 1. Теоретические проблемы психологии малой группы

Термин «группа» вошел в лексикон европейских языков во второй половине ХVII в. и первоначально использовался в искусствоведении для обозначения элементов художественного произведения, связанных общей композицией. Применительно к человеческим общностям он начал употребляться только с середины ХVIII в. и постепенно обрел популярность у представителей самых разных дисциплин – философов, социологов, политологов, этнографов, психологов. Стоит ли удивляться, что он использовался в разных целях для обозначения разных феноменов, в связи с чем приобрел широкий спектр различных значений. Поэтому первоочередная задача при определении понятия «группа» состоит в том, чтобы устранить эту многозначность путем классификации групп.

Достаточно часто термин «группа» используется для обозначения общностей, которые в реальности не существуют, а представляют собой продукт сравнения и абстрагирования. Основанием для включения объектов в такую общность – она называется условной (номинальной) группой – является наличие у них общего признака. Таким путем можно объединить мужчин, противопоставив их женщинам, детей – в противовес взрослым, пенсионеров, меланхоликов, лысых и т.п. Условные группы являются предметом исследования социологов, экономистов, статистиков, психологов, но не социальных психологов, которые изучают реальные группы.

Реальными группами называют фактически существующие общности, члены которых объединены объективными связями и отношениями. Реальные группы принято подразделять на большиеи малые. К первым относятся как стихийные, кратковременно существующие общности типа толпы, так и исторически обусловленные, устойчивые образования, такие как нации, классы, религиозные конфессии, профессиональные или молодежные движения и пр. От малых социальных групп они отличаются не только и не столько размером или отсутствием непосредственных контактов, сколько степенью влияния на процессы, происходящие в обществе. В силу этого большие социальные группы являются предметом исследования не только социальной психологии, но и ряда других дисциплин – социологии, политологии, этнографии.

Малой группойназывают общности, объединяющие относительно небольшое число индивидов, непосредственно контактирующих друг с другом – семью, дружескую компанию, школьный класс, производственное подразделение и пр. Нередко несколько малых групп образуют конгломерат, именуемый вторичной группой – школу, фабрику, населенный пункт и пр. Считается, что процессы, протекающие в этих конгломератах, аналогичны тем, которые наблюдаются в малых группах, в силу чего они редко становятся объектом специального анализа.     

На сегодняшний день существует около 100 различных определений малой группы, большая часть которых носит синтетический, составной характер: они заданы простым перечислением критериальных признаков, отличающих малую группу от других социально-психологических феноменов. Так, в работе Д.Картрайта и А.Зандера малая группа определяется как общность, члены которой: 1) часто взаимодействуют друг с другом; 2) определяют себя как члены одной группы; 3) разделяют общие нормы поведения; 4) участвуют в единой системе распределения ролей; 5) идентифицируют себя с одними и теми же объектами (например, лидером); 6) воспринимают группу как источник удовлетворения своих потребностей; 7) находятся в кооперативной взаимозависимости; 8) ощущают себя как некоторое единство; 9) координируют свои действия по отношению к внешней среде [см. 10].

Нетрудно заметить, что многие из этих признаков не поддаются верификации и операционализации. Непонятно, например, как часто должны взаимодействовать субъекты, чтобы считаться группой, и каким образом авторы собираются определять, что они ощущают себя как некоторое единство. Кроме того некоторые признаки содержат логическую ошибку «то же самое через то же самое». Например, второй признак можно перефразировать так: группа – это когда она определяет себя как группу. И наконец, предложенные критерии нарушают фундаментальный принцип классификации, согласно которому признак, лежащий в ее основании, должен однозначно относить любой феномена к определенному классу, исключая возможность причислить его к другим классам. Если же мы возьмем такой признак как распределение ролей или кооперативную взаимозависимость, то вынуждены будем считать группой и коммуникатора с реципиентом, и любых кооперирующихся субъектов, т.е., феномены, относящиеся к общению.

Иного и не могло быть, поскольку указанные критерии выводились путем эмпирического обобщения, предполагающего сравнение объектов, причисленных к определенному классу, и абстрагирование от неповторяющихся в них признаков как от несущественных. Такое обобщение пригодно для формирования бытовых представлений о некотором узком классе объектов, но в случае с построением теоретических понятий, где число объектов предельно велико, эмпирическое обобщение способно породить лишь «тощую абстракцию», непригодную для определения данного класса. В таком случае нужно применять теоретическое обобщение, предполагающее поиск той сущности («клеточки», по выражению К.Маркса), из которой произрастает все многообразие явлений и их признаков.

Применительно к малой группе такой сущностью является совместная деятельность – особая форма взаимодействия, позволяющая создавать так называемый групповой эффект – достижение результата, который невозможно получить путем простого сложения усилий отдельных индивидов. В этом состоит исторический смысл образования группы как социально-психологического феномена: совместная деятельность создавала огромные преимущества для человеческого сообщества, позволяя ему вести успешную борьбу за существование. И она же порождает все многообразие признаков малой группы – и частое взаимодействие друг с другом, и распределение ролей, и кооперативную взаимозависимость, и восприятие группы как источника удовлетворения потребностей. Следовательно, совместная деятельность является системообразующим признаком малой группы, а сама группа – совокупным (или, по выражению В.М.Бехтерева, «соборным») субъектом совместной деятельности.

Разумеется, многие общности, традиционно относимые к малым группам, далеко не всегда обнаруживают этот системообразующий признак: та же компания друзей, как будто бы, ни в какой совместной деятельности не участвует. Но, во-первых, сущность не обязательно присутствует в явлении – она лишь порождает его и тем самым диалектически отрицает себя (закон отрицания отрицания). А во-вторых, под совместной деятельностью в данном случае понимается не только ее предметное выражение, но и разнообразные формы эмоциональной активности, организуемые и осуществляемые группой – развлекательные мероприятия, совместные игры, групповое общение и пр. Более того, начиная с Ч.Барнарда (1939) и Э.Мэйо (1932) в социальной психологии прочно утвердилось положение о двух сторонах жизнедеятельности любой группы – инструментальной и эмоциональной (экспрессивной). Первая направлена на взаимодействие с внешней средой и имеет целью создание определенного продукта или решение стоящей перед группой задачи. Вторая разворачивается в пространстве группы и нацелена на достижение эмоциональной удовлетворенности ее членов.

Понимание группы как совокупного субъекта совместной деятельности открывало перед социальной психологией заманчивую перспективу – заимствовать категориальный аппарат, который используются общей психологией при анализе индивидуального субъекта. Это избавило бы от необходимости разрабатывать собственную систему категорий, что является делом трудоемким и рискованным. Кстати, такой подход весьма характерен для обыденного сознания, описывающего группу в духе теории черт – как веселую, активную, доброжелательную и т.п.

Часть авторов воспользовалась этой перспективой и стала применять по отношению к группе общепсихологические категории. Так, В.С.Агеев оперирует понятием «групповое восприятие» [1], И.Янис вводит термин «групповое мышление» [см. 13], А.Г.Энтина моделировала в эксперименте уровень притязаний группы [34], а А.Зандер исследовал групповую мотивацию, используя для ее описания классификацию мотивов Г.Мюррея [60].

Однако большинство исследователей пошло по иному пути и стало рассматривать группу как открытую систему, элементы которой – образующие ее индивиды – взаимодействуют друг с другом, подчиняясь определенным закономерностям. В значительной мере этот выбор объясняется естественным стремлением к простоте и наглядности: представление о группе как о совокупном субъекте предполагает высокий уровень абстракции, в то время как альтернативный подход позволяет создавать гораздо более узнаваемые модели. Но нельзя исключать и того, что обращение к таким моделям было обусловлено проблемой, без разрешения которой вообще не имело смысла оперировать понятием «совокупный субъект». Дело в том, что обязательным атрибутом субъекта является не только активность, способность осуществлять определенные виды деятельностей, но и его целостность. И если целостность индивидуального субъекта обеспечивается самим его анатомическим строением, то группа состоит из автономных, независимых друг от друга индивидов, которые могут существовать и вне ее. Следовательно, возникает вопрос, что же удерживает индивида в группе и заставляет его выполнять предписанные ему функции.

Первую попытку ответить на этот вопрос предпринял К.Левин [16]. Опираясь на разработанную им ранее теорию «психологического поля», он представляет группу как некое социальное пространство, образованное «полем сил». Воздействуя на находящихся в нем индивидов, эти силы создают центростремительные тенденции, которые и обеспечивают целостность группы.

Наиболее очевидным проявлением таких сил является мотивация групповым членством. Групповой образ жизни предоставляет индивиду более широкие возможности для удовлетворения его потребностей – и не только в межличностной аттракции и аффилиации, на что указывает М.Шоу [52], но и целый ряд других: в группе легче получить помощь и защиту, добиться внимания, завоевать доминантную позицию и даже потворствовать своим агрессивным наклонностям. Однако говоря о мотивации, не следует сбрасывать со счетов и другие общепсихологические феномены, способные создавать центростремительные тенденции. Хорошо известен, например, случай, когда сохранению группы способствовал когнитивный диссонанс, возникший между изменившимися убеждениями отдельных членов и мнением группового большинства[32]. А разве наличие определенных способностей не приводит к объединению индивидов в производственную бригаду или, скажем, в музыкальный ансамбль? Точно так же образованию группы могут содействовать общие увлечения – живописью, филателией или туризмом. Резюмируя сказанное, можно утверждать, что любые общепсихологические закономерности в той или иной мере могут стать источником центростремительных тенденций.

Другой общепризнанной переменной, удерживающей индивида в группе, являются эмоциональные связи с ее членами. Опять же, более детальный анализ показывает, что центростремительные тенденции может создавать не только этот социально-перцептивный феномен. Так, групповой образ жизни способствует более успешному налаживанию кооперации, относящейся к интерактивной стороне общения. Да и обмен информацией (коммуникацию) гораздо удобнее осуществлять в пространстве группы, чем вне ее. Следовательно, и закономерности общения являются источником центростремительных сил.

Определенную роль в образовании группы могут сыграть и факторы окружающей среды. Пространственная близость, например, является одной из причин формирования дворовых компаний. Известны случаи, когда ранее незнакомые люди объединялись в группу, спасаясь от стихийного бедствия. Даже сильный ливень может загнать прохожих в подъезд, и если он продлится достаточно долго, между ними возникнет подобие совместной деятельности. Однако наиболее мощные центростремительные тенденции создает содержащийся в среде ресурс, для разработки которого необходимо объединение усилий. Это приводит к образованию не только малочисленных старательных бригад, но и целых городов с многотысячным населением.

Особенно мощным группообразующим потенциалом располагает социум. Его институты и подконтрольные им структуры ежедневно производят тысячи нормативных актов, предписывающих и обеспечивающих создание новых групп – трудовых коллективов, воинских подразделений, образовательных учреждений и т.п. Кроме того, социум может содействовать образованию группы опосредованно, через востребованную им совместную деятельность. Стоит появиться продукту или услуге, пользующимися спросом, как почти сразу возникают многочисленные группы, отвечающие на этот спрос.  

Наконец, образованию группы могут способствовать другие группы, представляющие потенциальную опасность для разрозненных, изолированных друг от друга индивидов. Чтобы противостоять этой опасности, они объединяются в группу.

Однако те же самые источники могут создать и центробежные тенденции, приводящие к распаду группы. Другие группы могут оказаться более привлекательными для индивида, что приведет к его уходу из своей группы. Кроме того, другая группа может завладеть ресурсом, используемым в совместной деятельности. Это сделает невозможным ее осуществление, а значит – и существование группы.

Социум может издать нормативный акт о ликвидации группы, в том числе, и созданной без его участия[33]. Востребованная деятельность может утратить свою востребованность, ресурс – исчерпаться, а физические характеристики среды – измениться.

Коммуникация выполняет не только информационную, но и суггестивную функцию, содержащую потенциальную угрозу для индивида. Взаимодействие может носить не только кооперативный, но и конфронтационный характер, а эмоциональные связи имеют тенденцию к углублению, которое сопровождается увеличением вероятности их распада.

Привлекательность группы со временем может уменьшиться – либо вследствие привыкания к подкреплениям, либо из-за фрустрирующих действий других членов группы. Когнитивный диссонанс, возникающий вследствие расхождения индивидуальных убеждений с групповыми, может быть редуцирован и путем экстремизации собственного мнения (так называемый эффект буме­ранга), что рано или поздно вызовет трения с группой. Кроме способностей и общих увлечений индивид обладает темпераментом и характером, которые могут оказаться несовместимыми с личностными особенностями других членов группы.

Таким образом, каждый источник, способствовавший образованию группы, в любой момент может изменить вектор и превратиться в генератор центробежных тенденций. Получается, что группа постоянно пребывает под дамокловым мечом распада: она существует до тех пор, пока центростремительные «силы» преобладают над центробежными. Такое состояние неизбежно заканчивается разрушением открытой системы, если только она не имеет изначально или не вырабатывает в ходе своего функционирования антиэнтропийный механизм. В малой группе таким механизмом является особая совместная деятельность – назовем ее внутригрупповой, которая нейтрализует центробежные тенденции, сохраняя целостность и субъектность группы.

На существование такой деятельности обращают внимание многие авторы [см 15]. Так, согласно модели Дж.Хоманса, группа вынуждена постоянно адаптироваться к требованиям внешней среды (физической, технической, социальной), для чего осуществляет продуктивную (в общепринятой терминологии – инструментальную) деятельность. Участие в этой деятельности порождает новый тип группового поведения, непосредственно внешней средой не побуждаемый и ориентированный на собственные проблемы группы – разрешение межличностных противоречий.

В модели Р.Бейлса раскрывается содержание этих проблем. По мнению автора, в ходе решения стоящей перед группой задачи происходит дифференциация позиций участников, возникает неравенство в распределении ресурсов и степени влияния на партнеров. Способствуя более успешному решению задачи, эти процессы порождают центробежные тенденции, для нейтрализации которых в группе совершаются действия, направленные на ослабление межличностных напряжений и достижение групповой солидарности.

Наиболее недвусмысленное указание на осуществление группой такой деятельности содержится в теории групповой синтальности[34] Р.Кеттела, согласно которой каждый индивид, вступая в группу, привносит в нее определенный объем индивидуальной энергии, образующей совокупный потенциал («синергию»[35]) группы. Часть этой энергии («синергия сохранения группы») используется для обеспечения ее целостности, а оставшееся количество («эффективная синергия») направляется на достижение целей, ради которых создана группа.

К сожалению, в большинстве случаев функция сохранения целостности приписывается эмоциональной активности группы. Особенно в этом смысле показательна позиция Б.Коллинза утверждающего, что эмоциональная деятельность потому и является обязательным атрибутом любой группы, что устраняет неравенство, вызванное распределением функций в инструментальной деятельности. На самом деле трудно найти что-то общее между проведением групповой вечеринки и профилактикой внутригрупповых конфликтов или пресечением эгоистических действий отдельных членов, которые осуществляет группа. Более того, эмоциональная активность группы способна вызвать не менее серьезные межличностные напряжения, чем инструментальная. Скорее всего, отождествление внутригрупповой деятельности с эмоциональной является отражением традиции двухмерного анализа малой группы, начало которой было положено Ч.Барнардом и Э.Мэйо.

Таким образом, группа как социально-психологический феномен представляет собой социальное пространство, в котором действуют разнородные и разнонаправленные силы. На пересечении этих сил в результате их взаимодействия возникает как сама группа, так и свойственные только ей специфически групповые феномены. С известной долей условности их можно разделить на три категории: 1) ценностно-нормативные 2) композиционные и 3) динамические феномены малой группы.

Вопросы для проверки знаний

1. Какие виды групп изучает социальная психология?

2. Перечислите признаки, которые Д.Картрайт и А.Зандер считают критериями малой группы.

3. Что является существенным (системообразующим) признаком малой группы?

4. На какие виды принято разделять совместную групповую деятельность?

5. Перечислите факторы, участвующие в образовании группы.

6. Что является антиэнтропийным механизмом, предохраняющим группу от распада?