Свойства объекта как фактор аттракции

Наиболее заметное влияние на аттракцию оказывает внешняя привлекательность объекта, которая связана с аттракцией прямой пропорциональной зависимостью: чем более привлекателен объект, тем выше аттракция к нему. Это означает, что из нескольких разнопривлекательных объектов самый привлекательный будет иметь наибольшие преимущества. Поэтому данная зависимость иногда именуется тенденцией к максимальной привлекательности.

Существует несколько версий, объясняющих эту зависимость. Наиболее популярной из них является версия о том, что красота является безусловным подкреплением, вызывающим аттракцию подобно тому, как вкусная пища вызывает реакцию удовольствия. Эта версия подтверждается многочисленными фактами так называемой «бескорыстной» аттракции, которая возникает у субъекта к привлекательным объектам, даже если он не имеет ни намерения, ни возможности вступать с ними в какие бы то ни было отношения. Кроме того, она хорошо согласуется с эволюционной теорией полового отбора, согласно которой в ходе эволюции выработалась генетически заданная склонность выбирать в качестве сексуальных партнеров особей, наиболее способствующих продолжению вида в потомстве. Эта теория нашла свое подтверждение и в зафиксированных связях аттракции с некоторыми физическими характеристиками объекта, действительно имеющими отношение к сохранению вида. Так, женщинам нравятся высокие, атлетически сложенные мужчины (признаки защитника и добытчика), а мужчин привлекает репродуктивный потенциал женщины – ее молодость и здоровье. Однако если бы красота действительно была первичным подкреплением, то для всех представителей человеческого вида существовал бы один и тот же эталон привлекательности. Между тем, факты свидетельствуют об обратном: в каждой культуре существуют собственные эталоны красоты. Чтобы убедиться в этом, даже не нужно проводить кросскультурные исследования: достаточно сопоставить рубенсовских «красавиц» с современным представлением о женской красоте.

Поэтому был выдвинут ряд альтернативных версий, объясняющих связь между аттракцией и привлекательностью. Одна из них опирается на рассмотренный ранее стереотип привлекательности, который проявляется в том, что внешне привлекательные объекты наделяются положительными личностными чертами. Согласно данной версии аттракцию вызывает не привлекательность как таковая, а те личностные особенности, которые ей приписываются. 

Связь положительных личностных качеств с аттракцией получила многочисленные эмпирические подтверждения[27] и хорошо объяснима с позиций теории социального обмена: наличие у объекта определенных достоинств существенно повышает ценность взаимодействия с ним. Однако давайте вспомним, какой механизм лежит в основе обсуждаемого стереотипа: под влиянием внешней привлекательности возникает положительная эмоция, которая затем конкретизируется в предметной гипотезе о положительных качествах объекта, благодаря чему и происходит их приписывание. Значит, красота сама по себе вызывает аттракцию, что возвращает нас к первоначальной версии.

В основание третьей версии положен так называемый эффект «иррадиации красоты». Как установили Г.Сигал и Э.Аронсон [51], оценка привлекательности муж­чины существенно зависит от внешности женщины, считающейся его постоянным партнером. Получается, что привлекательный объект, повышая привлекательность субъекта, оказывает ему своего рода «услугу», за которую тот «расплачивается» аттракцией. Но тогда возникает резонный вопрос, зачем субъект стремится увеличить свою привлекательность? Не потому ли, что она ценится сама по себе?

Наконец, еще одна версия объясняет предпочтение более привлекательных тем, что они более коммуникабельны. Связь между этими двумя переменными была установлена У.Голдманом и Ф.Льюисом [см. 18], в эксперименте которых три разнопривлекательные девушки созванивались со случайными респондентами и проводили с ними пятиминутную беседу, после чего испытуемые оценивали своих невидимых собеседников. Оказалось, что наиболее привлекательная девушка была признана самой обаятельной и приятной в общении. Авторы объясняют это тем, что привлекательные дети пользуются большей популярностью у взрослых и сверстников, что и позволяет им развить свои коммуникативные навыки.

Данная версия, пожалуй, наименее убедительна. Прежде всего, вывод У.Голдмана и Ф.Льюиса о связи между привлекательностью и коммуникабельностью не подкреплен статистикой: в их эксперименте в качестве независимой переменной фигурировала всего одна (!) «самая привлекательная» девушка. В более позднем исследовании, проведенном Г.Рейсом [см. 7], установлено, что привлекательность муж­чин способствует интенсификации их контактов с женщинами и снижению числа контактов с мужчи­нами; у женщин же привлекательность и коммуникабельность не коррелируют вообще. Но даже если бы такая связь существовала, чем объяснить, что привлекательные дети пользуются большей популярностью? И здесь мы снова вынуждены вернуться к первоначальной версией.

Таким образом, все альтернативные версии, так или иначе, возвращают нас к пониманию привлекательности как безусловного подкреплении. Что же касается контраргумента о кросскультурных различиях представлений о красоте, то он легко опровергаются с позиций современной теории мотивации. Достаточно вспомнить, что врожденной и генетически заданной является сама потребность, в то время как ее предмет формируется прижизненно, на основе предшествующего опыта. Применительно к обсуждаемому вопросу это означает, что врожденной является тенденция к поиску привлекательного партнера, а представление о том, что есть привлекательность, задается обществом, путем тиражирования социокультурных эталонов. Наиболее массивным подтверждением этого являются данные о высокой степени сходства экспертных оценок привлекательности объекта, выносимых представителями одной и той же культуры. Не менее веским доказательством влияния социокультурных эталонов являются и данные Д.Кенрика [см. 18], свидетельствующие о том, что после просмотра развлекательных программ с участием смазливых киноактрис оценка мужчинами привлекательности обычных женщин и собственных жен резко снижается.

Красота – страшная сила. На первых этапах общения ее власть абсолютна: как показало исследование Э.Уолстер [57], удовлетворенность партнером на танцах определяется только его внешней привлекательностью и не зависит ни от интеллекта, ни от коммуникабельности, ни от каких-либо других характеристик. Но, как и всякая абсолютная власть, она недолговечна: по мере того, как в ситуацию общения включаются все новые переменные, они постепенно нивелируют доминирующее влияние красоты. Особенно сильное воздействие оказывает отношение объекта к субъекту, изменяющее тенденцию к максимальной привлекательности на ее противоположность: в случае отрицательного отношения к субъекту, чем привлекательнее объект, тем ниже аттракция к нему [7].

Чтобы объяснить эту зависимость, соотнесем ее с теорией социального научения Дж.Роттера [см. 30], согласно которой поведенческая реакция (В) является производной от двух переменных – ценности подкрепления (V) и субъективной вероятности его получения (Е): В = V х Е. Если в эту формулу подставить переменные, релевантные обсуждаемой зависимости, то В будет соответствовать аттракция (А), V – привлекательность объекта (П), а наиболее надежным коррелятом вероятности получения этого «подкрепления» (Е) окажется отношение объекта к субъекту (О). В случае положительного отношения аттракция тем выше, чем выше привлекательность объекта. Но если отношение негативно (–О), производное (А) будет иметь отрицательный знак, причем субъект тем хуже станет относиться к объекту, чем выше привлекательность последнего. Не случайно бытует мнение, что от любви до ненависти – один шаг.

В пользу данного объяснения свидетельствует, в частности, тот факт, что тенденция к максимальной привлекательности проявляется только при условии оптимистического прогноза относительно перспективы построения взаимоотношений с объектом. Как было показано Т.Хастоном [см 7], в случае уверенности испы­туемого в отношении к себе со стороны партнера он выбирает наиболее красивого, но при отсутствии таковой ориентируется на средний или даже низкий уровень привлекательности. Меньшая привлекательность в последнем случае компенсируется более высокой вероятностью успеха.

Вероятно, именно этим обстоятельством объясняется то, что наряду с тенденцией к максимальной привлекательности зафиксирована и другая, менее заметная, но не менее интенсивная тенденция – тенденция к равнопривлекательности, согласно которой максимальная аттракция возникает между людьми, чья привлекательность примерно одинакова. Так, в исследовании И. Сильвермана [см. 7], наблюдавшего за отдыхающими в баре парами, было установлено, что максимальную степень удовлетворенности отношениями обнаруживали равнопривлекательные партнеры. В эксперименте Б. Мурстейна [см. 18], испытуемым предъявлялись фотографии 99 помолвленных пар с просьбой определить, кто с кем собирается вступить в брак. Не зная, кто к какой паре принадлежит, испытуемые ориентировались только на внешнюю привлекательность изображенных на фотографиях людей. Тем не менее, степень угадывания реальных пар значительно превышала случайную. Имеются и статистические данные, подтверждающие эту тенденцию. Так, в работе Р.Фейнголда [см. 18] была зафиксирована высокая степень сходства уровня привлекательности в супружеских, встречающихся и даже дружеских парах.

Тенденция к равнопривлекательности хорошо объясняется с позиций теории социального обмена Дж.Хоманса. Если субъект привлекательнее, чем объект, то взаимодействие с ним представляется ему несправедливым, что не способствует росту аттракции. Если же объект привлекательнее субъекта, то, руководствуясь тем же принципом справедливого распределения, последний прогнозирует, что вероятность продолжения отношений с ним – увы – невелика, что также негативно сказывается на аттракции. Поэтому наиболее сильную аттракцию будут испытывать равнопривлекательные партнеры, особенно если их отношения рассчитаны на перспективу.

Видимо, именно этим объясняется стремление менее привлекательных субъектов компенсировать дефицит собственной привлекательности за счет других «активов», в том числе и положительных личностных черт[28]. В этом есть несомненный резон, поскольку, как уже отмечалось, положительные личностные качества действительно способствуют возникновению и росту аттракции. Однако эта связь имеет более сложный характер и описывается криволинейной зависимостью: по мере роста количества и выраженности положительных личностных качеств аттракция растет, но лишь до определенного предела, после чего начинает медленно, но неуклонно снижаться.

Такая зависимость была получена, в частности, Э.Аронсоном [3], в эксперименте которого четырем группам испытуемых предъявлялась видеомагнитофонная запись интервью с одним и тем же человеком, обладавшим разным количеством позитивно оцениваемых личностных качеств. Запись, предъявленная первой группе, позволяла приписать объекту сразу два достоинства – компетентность (сообщалось, что он хорошо учился в школе, работает редактором, а большинство его ответов были правильными) и элегантность (в конце беседы ему подавали чашечку кофе, которую он элегантно выпивал). Во второй группе объект казался компетентным, но поданный ему кофе он проливал на себя, восклицая при этом «О, Боже, я облил свой новый костюм». В третье группе объекту приписывалась некомпетентность - он плохо учился в школе, занимал менее престижную должность корректора и давал верные ответы только на 30 % вопросов, зато кофе на себя не проливал. В четвертой же группе у объекта не было никаких достоинств: он и на вопросы не отвечал, и кофе на себя опрокидывал.

После просмотра интервью в каждой группе замерялась аттракция к объекту. Ожидалось, что максимальной аттракция окажется в первой, а минимальной – в четвертой группе. В отношении четвертой группы ожидания оправдались, но в первой группе аттракция оказалась ниже, чем во второй, где объект обладал всего одним достоинством.

Э.Аронсон объясняет это тем, что появление в поле зрения субъекта индивида, обладающего массой достоинств, сдвигает в положительную сторону его представление об Обобщенном Другом – основанном на предшествующем субъективном опыте образе среднестатистического человека. Это представление участвует в формировании общей самооценки субъекта: он сравнивает с ним свое представление о себе. Смещение в положительную сторону образа Обобщенного Другого снижает самооценку субъекта, что вызывает у него отрицательные чувства. Чтобы сохранить собственную самооценку, субъект вынужден приписывать такому объекту отрицательные качества, что негативно сказывается на его аттракции к нему. Если же объект, наряду с достоинствами обладает каким-либо простительным недостатком (как это было во второй группе), необходимость в приписывании исчезает, и достоинства объекта оцениваются «по достоинству».

Логичным продолжением изучения обнаруженной зависимости стал поиск тех конкретных личностных черт, которые способствуют возникновению аттракции. Однако участников этого поиска ожидало разочарование. Из множества личностных черт, которые подвергались исследованию, значимую связь с аттракцией обнаружило только одно – удачливость [35]. Правильнее даже сказать, что неудачливость объекта способствуют возникновению выраженной антипатии к нему. Так, в эксперименте М.Лернера испытуемым предъявлялась видеозапись, в которой якобы «обучающихся», допустивших ошибки в решении задачи, подвергали сильным ударам электрическим то­ком. Оказалось, что чем сильнее были страдания жертвы, тем большую антипатию она вызывала и тем больше испытуемые были склонны оправдывать происходящее [47].

М.Лернер объясняет полученные результаты влиянием особого аттитюда, который он назвал верой в справедливый мир. Чтобы снизить внутреннюю тревожность, вызванную случайным характером происходящих вокруг него событий, субъект убеждает себя в том, что мир справедлив, и если он будет правильно себя вести, ничего плохого с ним не случится. Когда до субъекта доходит информация, что с объектом произошло какое-то несчастье, у него возникает когнитивный диссонанс между этой информацией и верой в справедливый мир. Чтобы устранить этот диссонанс, он приписывает объекту ответственность за случившееся, что отрицательно сказывается на аттракции к нему. В доказательство этого автор ссылается на результаты эксперимента, в котором испытуемым предлагалось определить ответственных за дорожно-транспортное происшествие с участием пешехода и сбившего его водителя. В том случае, когда испытуемых информировали, что потерпевший «отделался легким испугом» вина за случившееся целиком возлагалась на водителя. Если же сообщалось, что полученные пешеходом травмы серьезные, возможно, даже смертельные, ответственность разделялась между пострадавшим и водителем, хотя оснований для такого перераспределения ответственности из контекста ситуации не вытекало [47].

Остальные личностные характеристики не обнаружили значимой связи с аттракцией. Судя по высокой межиндивидуальной вариативности данных, причиной этого является индивидуальное своеобразие системы конструктов испытуемых. Чтобы исследуемая характеристика оказала влияние на аттракцию, в этой системе должен быть релевантный ей личностный конструкт; в противном случае она будет просто незамечена и на аттракцию не повлияет (корреляция будет равна нулю). Но даже если такой конструкт имеется, реакция на исследуемую черту будет зависеть от эмоционального отношения испытуемого к ней: при положительной оценке она вызовет повышение аттракции (положительная корреляция), а при отрицательном – ее снижение (отрицательная корреляция). В среднем же при использовании в эксперименте представительной выборки корреляция этой черты с аттракцией окажется близкой к нулю.

Из этого легко сделать вывод, что положительную оценку и, соответственно, повышение аттракции вызовут у субъекта те качества объекта, которые свойственны ему самому. Если субъект культивирует в себе какую-либо черту, то он, скорее всего, и положительно оценивает ее, и обладает релевантным ей личностным конструктом.

Этот вывод можно считать частным случаем более общей тенденции в формирования аттракции – тенденции к сходству. Как показали многочисленные исследования, не только сходство личностных качеств, но и любое другое сходство способствует возникновению и росту аттракции. Давно замечено, что люди, обнаруживающие сходство друг с другом, проникаются взаимной симпатией, причем не столь важно, в чем выразилось это сходство – в общности имен, наличии общих знакомых или в существовании общего врага. Существенно другое – насколько легко можно обнаружить это сходство.

Очевидно, что наиболее доступной переменной является сходство внешнего облика (стиль одежды, внешний вид, манеры поведения и пр.). В эксперименте Т.Эмсвиллера, К.Дака и Дж. Уиллитс к испытуемым-студентам подходил сообщник экспериментатора и, ссылаясь на необходимость позвонить, просил небольшую сумму денег. В одном случае он был одет так же, как и студенты – в стиле «хиппи», в другом имел обычный презентабельный вид. Оказалось, если внешний облик сообщника соответствовал внешнему облику испытуемых, его просьба выполнялась гораздо чаще [см. 31].

Аналогичная тенденция обнаружена и в отношении сходства эмоциональных состояний субъекта и объекта. Как было показано рядом авторов, неопечаленные предпочитаю счастливых, и наоборот [18]. Не случайно демонстрация сходства с эмоциональным состоянием клиента является обязательным условием успешной психотерапии.

Особенно внушительно выглядят данные, свидетельствующие о влиянии на аттракцию сходства аттитюдов. Связь этих переменных настолько надежно подтверждена экспериментальными исследованиями, что приобрела статус закона, именуемого законом Бирна – Нельсона. Он гласит, что аттракция растет пропорционально количеству совпадающих аттитюдов, причем на эту зависимость не влияют ни значимость аттитюдов, ни степень их обобщенности, ни какие-либо другие характеристики.

Правда, в этом правиле есть несколько исключений. Так, если субъект и объект уже находятся в неприязненных отношениях, обнаружение сходства вызывает обратный эффект. Подобное сходство вынуждает субъекта идентифицироваться с объектом, что при отрицательном отношении к нему негативно влияет на его самооценку. Аналогичная реакция возникает и тогда, когда субъект и объект конкурируют друг с другом. В этом случае сходство аттитюдов обостряет конкуренцию, что отрицательно сказывается на аттракции. Кроме того, установлено, что более сильное влияние на аттракцию оказывает не абсолютное, а структурное сходство аттитюдов. Это объясняется тем, что структурное сходство делает объект более понятным и предсказуемым, что препятствует возникновению отрицательных чувств [7].

В соответствии с выдвинутым Дж.Келли следствием содружества положительное влияние на аттракцию должно оказывать сходство конструктов. Этот теоретический вывод получил многократные экспериментальные подтверждения. В частности, С.Дак и Дж.Крейг [см. 30] установили, что сходство конструктов является наилучшим индикатором прогнозирования положительных отношений между партнерами через год после начала знакомства.

Что же касается сходства личностных качеств, с которого мы начали рассмотрение тенденции к сходству, то его связь с аттракцией достаточно противоречива: в части исследований обнаружена положительная связь, а в части – отрицательная. Скорее всего, это объясняется тем, что разные исследователи проводили измерения аттракции на разных этапах знакомства, где действуют принципиально разные механизмы формирования аттракции[29].

Положительная связь между сходством объекта с субъектом и аттракцией объясняется разными причинами, в зависимости от того, какие анализируются переменные. Так, сходство аттитюдов делает объект более предсказуемым, а значит, менее опасным, что позитивно влияет на аттракцию. Сходство конструктов позволяет лучше понять партнера и положительно оценить культивируемые им личностные качества. В свою очередь, сходство личностных качеств на определенных этапах развития отношений увеличивает общую привлекательность объекта. В то же время имеется универсальный механизм, объясняющий любое сходство: положительная оценка похожего на себя объекта позволяет субъекту повысить собственную самооценку за счет идентификации себя с ним.