Классический психоанализ и индивидуальная психология

А. Адлер одним из первых поддержал выдвинутые З. Фрейдом пси-

хоаналитические идеи и концепции. На протяжении ряда лет (с 1902

по 1911 г.) он сотрудничал с основателем психоанализа, а в 1910 г. стал пре-

зидентом Венского психоаналитического общества. Последующие расхо-

ждения с З. Фрейдом, выход из Венского психоаналитического общества

и выдвижение основных положений индивидуальной психологии пре-

допределили критическое отношение А. Адлера к классическому психо-

анализу.

Это не означало, что А. Адлер отверг классический психоанализ как

таковой. Многие его положения разделялись им и после создания собст-

венного учения о природе человека, психических расстройствах и воз-

можностях их лечения.

В частности, он разделял взгляды З. Фрейда на то, что в каждом челове-

ке (и в каждом невротике) встречаются как мужские, так и женские черты

поведения, проявляющиеся и в сочетании, и поочередно.

Подобно основателю психоанализа, А. Адлер признавал исключитель-

но важную роль самых ранних переживаний ребенка для формирования

характера человека и возможных предпосылок возникновения невроза.

Он разделял и одно из исходных положений классического психоана-

лиза, в соответствии с которым сексуальное влечение имеет для каждого

человека большое значение, а психическая жизнь ребенка на ранних ста-

диях развития уже богата и насыщена различными проявлениями сексу-

альности.

Как и З. Фрейд, он исходил из того, что невротик не осознает происхо-

дящего с ним, и одна из задач терапии состоит в том, чтобы пациент мог

осознать и понять психические процессы, внутренние конфликты, про-

текающие и разыгрывающиеся в глубинах психики, а также те защитные

механизмы, которые использовались им при решении жизненных про-

блем и которые привели к бегству в болезнь.

В соответствии с идеями классического психоанализа А. Адлер считал,

что сновидения пациента дают ценный материал, анализ которого необ-

165

И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я А. А Д Л Е Р А

ходим для психотерапевта, стремящегося понять истинные намерения

и мотивы поведения обратившегося к нему за помощью человека.

В целом А. Адлер признавал заслугу З. Фрейда в том, что тому удалось

многое прояснить, что было до него запутанным и неясным. По его мне-

нию, основатель психоанализа заметно пошатнул механистические пози-

ции предшествующей неврологии и открыл путь для развития глубинной

психологии. «В этом заключается его основная заслуга, наряду с тем, что

он обладал поистине проницательностью детектива в силу присущего ему

здравого смысла» [26, с. 262].

Вместе с тем А. Адлер переосмыслил ряд положений классического пси-

хоанализа и выдвинул свое понимание природы человека, движущих сил

формирования тех или иных черт характера, причин возникновения нев-

розов и возможностей лечения психических расстройств.

Прежде всего, в отличие от классического психоанализа индивидуаль-

ная психология базировалась на таких представлениях о природе челове-

ка, в соответствии с которыми на передний план выступала не разорванность

и конфликтность внутрипсихических сил, а целостность человеческого существа.

Для З. Фрейда человеческое Я не является хозяином в собственном

доме, между его сознанием и бессознательными влечениями происхо-

дят постоянные сшибки, приводящие к различного рода конфликтам,

в том числе и патологическим, ведущим к психическим расстройствам.

Для А. Адлера душевной жизни человека свойственно единство, личность

характеризуется общей взаимосвязью, в жизни каждого человека просле-

живается единая линия движения. Отсюда различие и в терапевтической

ориентации на анализ психического расстройства.

В классическом психоанализе акцент делается на раскрытии отдельно-

го невротического симптома (анализ по частям и восхождение от части

к целому). В индивидуальной психологии — на понимании целого и про-

слеживании единой связи, проникающей во все частности (анализ, исхо-

дя из целого к рассмотрению его частей, чтобы вновь вернуться к целому).

С точки зрения А. Адлера, «смысл симптома становится нам ясен тогда,

когда мы понимаем его включенность в целое, когда мы рассматриваем

конкретное душевное движение как часть человека, как завершение пред-

шествующего и начало последующего движения» [27, с. 208].

Признание целостности личности вовсе не означало, что А. Адлер

не принимал во внимание тех конфликтов, которые могут иметь место

в жизни человека. Однако он считал, что рассмотрению частностей долж-

но предшествовать познание целостной драмы жизни человека и понима-

ние того, что, сталкиваясь с жизненными проблемами, индивидуум может

не просто отступать перед ними, а переключаться на бесполезные занятия

в силу внутренней установки на сохранение своего единства.

166

К Л А С С И Ч Е С К И Й П С И Х ОА Н А Л И З И И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я

В понимании З. Фрейда человек всегда стремится к удовлетворению

своих влечений, т. е. в своем мышлении и поведении изначально руко-

водствуется принципом удовольствия. Позднее возникающий принцип

реальности, заставляющий человека считаться с окружающей его дейст-

вительностью, является действенным лишь постольку, поскольку дает воз-

можность на время отсрочить получение того удовольствия, к которому

стремится человек. С точки зрения А. Адлера, влечения человека могут

быть направлены не только в русло получения собственного удовольст-

вия, но и в сторону всеобщей пользы, т. е. развитие человека находится

под влиянием чувства общности, социального интереса. Исходя из подоб-

ного понимания основных принципов жизнедеятельности человека, клас-

сический психоанализ может рассматриваться как пессимистически ори-

ентированный на эгоцентричность, в то время как индивидуальная пси-

хология может восприниматься в качестве оптимистического учения,

акцентирующего внимание на чувстве общности.

Согласно З. Фрейду, человеком движет стремление к получению удо-

вольствия. В понимании А. Адлера, человеку свойственно прежде всего

стремление к утверждению собственной значимости, которое является

биологическим по своему происхождению, но психическим по своему

выражению. При неразвитом чувстве общности индивидуум оказывается

эгоистичным, направляющим свое стремление к собственной значимо-

сти в сторону достижения личной власти, превосходства. Таким образом,

в трактовке А. Адлера стремление к власти представляет собой искажен-

ную форму стремления к совершенству.

Что же касается первоначальной организующей идеи, то в качестве

таковой следует, по его убеждению, принимать не принцип удовольствия,

а стремление человека к утверждению своей значимости, к обретению идеаль-

ной конечной формы. В работах позднего периода А. Адлер ввел понятие

стремления к тотальности как поиску некоторой ситуации, где все силы,

бессознательные влечения и сознательные побуждения в своем единстве

направлены на преодоление жизненных трудностей.

Учение З. Фрейда о человеке отмечено печатью детерминизма,

поскольку речь идет о причинно-следственных связях, предопределяю-

щих направленность психического развития и возможность возникно-

вения психических расстройств. Учение А. Адлера о человеке являлось

телеологическим, включающим в себя установку на признание устремлен-

ности к цели, в которой все телесные и психические процессы находятся

во взаимодействии. Отсюда вытекает одно из основных различий между

ними, имеющее как теоретическое, так и практическое значение.

В теории классический психоанализ опирается на причинный фактор

развития человека (и его невротизации), в то время как индивидуальная

167

И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я А. А Д Л Е Р А

психология — на целенаправленную деятельность индивидуума. В тера-

певтической практике первого направления прежде всего вскрываются

причины, приведшие к невротическому расстройству. В терапевтиче-

ской практике второго направления определяется цель, которую пресле-

дует пациент и в соответствии с которой сформировался невротический

образ жизни. Основной проблемой индивидуальной психологии является позна-

ние не причинных воздействий, что имело место в классическом психоанализе,

а целей, направляющих влечения человека и управляющих ими.

В отличие от основателя психоанализа, А. Адлер исходил из того, что

сознание и бессознательное не противоречат друг другу, а движутся вме-

сте в одном и том же направлении. Он считал, что нет необходимости про-

тивопоставлять сознательное бессознательному, рассматривая их в качестве

двух антагонистических частей, составляющих психику человека.

Если невротик прибегает к психической уловке, называемой в клас-

сическом психоанализе «вытеснением», то на самом деле речь идет

не о вытеснении в бессознательное сексуальных побуждений или ком-

плексов, а всего лишь о перемещении в бессознательное стремлений

к власти, превосходству, т. е. речь идет о фикциях, завуалирование кото-

рых не позволяет становиться им осознанными, способствующими уст-

ранению идеала, в результате чего могло бы произойти разрушение цель-

ности личности. По мнению А. Адлера, тот, кто учится истолковывать

сознательное, понимает, что сознательное также бессознательно и между

ними нет никакой противоположности. Поэтому представляется невер-

ным выводить невроз из конфликта между сознательным и бессознатель-

ным, как это имело место в классическом психоанализе.

Раскрывая соотношения между сознательным и бессознательным,

А. Адлер выдвинул положение, в соответствии с которым невротическое

поведение можно рассматривать так, как если бы оно подчинялось созна-

тельной цели. Исходя их этого, можно заключить, что неосознаваемость

фиктивной идеи, различного рода воспоминания и морализирующие

переживания являются своего рода уловками психики, когда их осозна-

ние угрожает цельности личности.

При этом А. Адлер обратил внимание на одну, связанную с бессозна-

тельным, невротическую уловку, которая может давать знать о себе в ана-

литическом процессе. Так, он полагал, что, несмотря на все разъяснения

со стороны психотерапевта, пациент использует бессознательное, чтобы

с помощью своих предшествующих навыков и симптомов преследовать

все ту же цель достижения превосходства. В конечном счете как всякое

осознанное проявление психики, так и бессознательное побуждение ука-

зывает на бессознательную фиктивную цель.

Кажущаяся противоречивость сознательного и бессознательного явля-

168

К Л А С С И Ч Е С К И Й П С И Х ОА Н А Л И З И И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я

ется лишь противоречием средств, которое оказывается несущественным

в плане понимания конечной цели возвышения личности. И если веду-

щую, но находящуюся в бессознательном идею власти, величия, превос-

ходства удается вызвать в сознании пациента и благодаря критике лишить

ее возможности влиять на его поведение, то тем самым может быть дос-

тигнут позитивный терапевтический эффект.

В классическом психоанализе сознательное Я понимается в плане

образования его из бессознательного Оно. В индивидуальной психологии

Я воспринимается в качестве «первичной зародышевой клетки», «некой

целостности», вне которой не существует никакого Оно. Относительно

Сверх-Я можно сказать, что оно представляет собой, по мнению А. Адле-

ра, более позднюю, выдвинутую З. Фрейдом идею, ранее нашедшую отра-

жение в концепции индивидуальной психологии о фиктивной цели дос-

тижения превосходства.

А. Адлер также полагал, что нельзя рассматривать сексуальные поры-

вы в качестве признаков здорового или психически больного человека,

поскольку они являются не причиной, а лишь средством стремлений лич-

ности. Это означает, что сексуальная этиология неврозов не так очевидна,

как утверждал З. Фрейд.

Внося уточнение в психоаналитическое понимание причин возникно-

вения неврозов, А. Адлер исходил из того, что не сексуальность как тако-

вая, а мужской протест в качестве реакции на чувство неполноценности

служит основным толчком к образованию невротических черт характера.

В более общем плане он считал, что представление о сексуальной энергии

(либидо) как доминирующей над психикой и разумом является искажен-

ным взглядом на человека. С позиций индивидуальной психологии сек-

суальные влечения, желания личности или отрицательные последствия

их подавления, вытеснения не являются основной проблемой в жизни.

Психоаналитические представления о сексуальных влечениях и их подав-

лении выдают эгоцентрическую природу человека, часто наблюдаемую

у избалованных детей.

А. Адлер пересмотрел фрейдовское понимание эдипова комплекса.

Если в классическом психоанализе эдипов комплекс отражает амбива-

лентное отношение ребенка к своим родителям, в более простом слу-

чае — сексуальное влечение ребенка к родителю противоположного пола,

то в рамках индивидуальной психологии данный комплекс — «всего лишь

верхушка айсберга, которым является нервная болезнь со всеми ее про-

явлениями» [28, с. 327]. Для А. Адлера эдипов комплекс — это одна из фаз

мужского протеста, мужское осознание силы, превосходства над отцом и мате-

рью, часто выраженное в асексуальной форме. И если основатель психоанали-

за рассматривал инцестуозные влечения как имеющие первостепенное

169

И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я А. А Д Л Е Р А

значение для возникновения невротических заболеваний, то А. Адлер

воспринимал их в качестве вторичных конструкций, «символов больно-

го или психоаналитика».

Как и З. Фрейд, А. Адлер признавал, что основы человеческой психи-

ки закладываются в раннем детстве. Однако при этом он ратовал за уста-

новление неразрывной связи между опытом, впечатлениями и социаль-

ными установками детских лет и позднейшими психическими явления-

ми. Словом, в индивидуальной психологии осуществлялось сравнение

опыта и социальных установок раннего детства человека с его же опытом

и социальными установками зрелого возраста. Тем самым подчеркива-

лась необходимость понимания того, что психические явления не следу-

ет рассматривать по отдельности и что их анализ должен осуществляться

в контексте единого целого. В рамках индивидуальной психологии важно

сравнить, по крайней мере, два события, разделенные между собой зна-

чительным промежутком времени, и связать их между собой с учетом

одной унифицированной линии поведения, присущего человеку стиля

жизни.

Отводя толкованию сновидений значительную роль в процессе ана-

литической деятельности, А. Адлер в то же время внес свои корректи-

вы в фрейдовское понимание сновидений. Для основателя психоанали-

за сновидение отражает попытку реализации того или иного желания

человека, которое в силу различных причин не могло быть реализовано

в предшествующем бодрственном состоянии. В сновидении сновидец

как бы стремится вернуться назад. В понимании А. Адлера в сновидении

проявляется предвосхищающая функция, направляющая действия человека и сви-

детельствующая о подготовительной работе спящего в связи с его затруднения-

ми. Эта предвидящая функция сновидения соответствует линии жизни

человека, имеет своей целью самозащиту, связанную с достижением пре-

восходства. Таким образом, подобно характеру человека или нервному

симптому, сновидение принимает ту или иную форму в соответствии

с конечной целью сновидящего.

Хотя З. Фрейду принадлежит заслуга в разгадывании тайны сновиде-

ний, тем не менее его теория сновидений, согласно которой сон пред-

ставляет собой погружение в детские, оставшиеся неосуществленными

желания, представляется, по мнению А. Адлера, несостоятельной. По его

собственному убеждению, в сновидении дают знать о себе пробудив-

шиеся чувства и эмоции, соответствующие жизненному стилю челове-

ка. За ним скрываются силы, устремленные в одном направлении и даю-

щие представление о жизненном плане человека, благодаря которому он

пытается справиться со своей собственной неуверенностью, затрудняю-

щей его адаптацию к окружающему миру.

170

К Л А С С И Ч Е С К И Й П С И Х ОА Н А Л И З И И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я

Если сновидение часто непонятно самому сновидящему, то это про-

исходит потому, что остающийся в бессознательном материал оказыва-

ет сильное давление на мысли, образы и восприятия, чтобы тем самым

не подвергать опасности целостность личности. Сновидец не хочет пони-

мать свое сновидение, которое нацелено на то, чтобы обмануть его. То,

что он не понимает свое сновидение, входит в намерение сновидца, и,

таким образом, человек как бы старается обмануть сам себя. В действи-

тельности же сновидение, словно в зеркале, «способно отразить процес-

сы и установки, которые нацелены на осуществление в дальнейшем опре-

деленных поступков» [29, с. 253].

С точки зрения А. Адлера, сновидение — это не «царская дорога к бес-

сознательному», как утверждал З. Фрейд, а своего рода «мост от насущной

проблемы к индивидуальности человека». В классическом психоанализе

сновидение противопоставляется бодрствующему сознанию. В индиви-

дуальной психологии утверждается, что подобной противоположности

между ними не существует. Те упрощения, которые используются в снови-

дении в качестве средства самообмана сновидца, используются человеком

с точно такой же целью и в состоянии бодрствования.

Подобно З. Фрейду, А. Адлер рассматривал эротический перенос

на врача в терапевтическом процессе как своеобразную карикатуру,

не имеющую отношения к настоящим чувствам. В то же время он не рас-

ценивал его в качестве проявления либидо пациента и полагал, что дан-

ный феномен является не «переносом» как таковым, а привычкой, общей

позицией пациента, проистекающей из его детства и представляющей

собой путь к власти, в данном случае — к власти над психотерапевтом.

Эротический перенос — это трюк пациентов, стремящихся умалить личность

врача. Это — невротическая ориентация, с помощью которой пациент

стремится обрести свое превосходство над ним. Поэтому при психотера-

певтическом лечении необходимо следить за тем, чтобы не стать жерт-

вой девальвирующей тенденции пациента, проявляющейся различными

способами, в том числе и в форме эротического переноса.

В классическом психоанализе проводилось различие между первич-

ным нарциссизмом, изначально присущим ребенку, и вторичный нарцис-

сизмом, связанным с тем, что после переключения либидо ребенка со сво-

его собственного тела на другой сексуальный объект, либидо взрослого

человека может быть вновь повернуто на самого себя. В индивидуальной

психологии наблюдается иная трактовка нарциссизма.

С точки зрения А. Адлера, сексуальность ребенка никогда не ориен-

тирована на собственное тело, как полагал З. Фрейд. Поэтому нарцис-

сизм не представляет собой врожденный компонент или этап развития,

а является вторичной фазой, результатом того, что человек или отказался

171

И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я А. А Д Л Е Р А

от естественных социальных связей, или не обнаружил их в себе. Нарцис-

сизм указывает на недостаток чувства общности, социального интереса

и обусловлен ограниченностью переживаний человека, сконцентриро-

ванных не на отношениях с другими людьми, а на собственной персоне.

По мнению А. Адлера, нарциссизм — это ощущение собственной слабости,

вытекающей из сильно развитого чувства неполноценности, когда «ребе-

нок чувствует себя словно бы во враждебном мире и думает, что сможет

чего-нибудь добиться, только сделав себя центром происходящего и изо-

лировав себя от всех связей» [30, с. 260].

Если классический психоанализ оказал влияние на становление инди-

видуальной психологии, которая фактически возникла на основе переос-

мысления ряда фрейдовских идей, то то же самое можно сказать и в отно-

шении воздействия отдельных положений индивидуальной психологии

на развитие и модификацию классического психоанализа.

А. Адлер считал, например, что именно индивидуальной психологией

был проложен путь к становлению психоаналитических идей эдипова ком-

плекса, комплекса кастрации, нарциссизма. Так, связывается ли эдипов ком-

плекс с сексуальным либидо или он трактуется несколько иначе, в любом

случае его рассмотрение немыслимо без понимания того, что мальчик стре-

мится превзойти самого себя и достичь превосходства над отцом.

Идея комплекса кастрации логически вытекает, по утверждению А. Адле-

ра, из одного из основных концептов индивидуальной психологии, связан-

ного с признанием мужского протеста в качестве имеющей определяющее

значение реакции ребенка на свойственное ему чувство неполноценности

и ущербности.

Что касается психоаналитических представлений о нарциссизме, то они

возникли у З. Фрейда, по мнению А. Адлера, тогда, когда индивидуальная

психология выдвинула положение об эгоцентричности неврозов.

Разумеется, суждения А. Адлера по всем этим вопросам можно рассмат-

ривать в плане его собственного желания утвердить приоритет некото-

рых концепций индивидуальной психологии по отношению к классиче-

скому психоанализу. Тем не менее, в них есть доля истины, заключающаяся

в действительности в том взаимовлиянии, которое оказывали друг на друга

З. Фрейд и А. Адлер при выдвижении и развитии тех или иных представле-

ний о человеке, его влечениях и стремлениях

Так, основатель психоанализа скептически отнесся к адлеровским идеям

о стремлении к самоутверждению, власти, совершенству. В работе «По ту

сторону принципа удовольствия» (1920) он исходил из того, что подоб-

ные стремления, как и влечение к самосохранению, являются частными,

предназначенными к тому, чтобы обеспечить организму собственный путь

к смерти и избежать других возможностей возвращения к неорганическо-

172

К Л А С С И Ч Е С К И Й П С И Х ОА Н А Л И З И И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я

му состоянию. В этом отношении нет необходимости говорить о каком-то

загадочном стремлении к самоутверждению во что бы то ни стало. Другое

дело, что многим людям трудно, как замечал З. Фрейд, отказаться от веры

в то, что человеку свойственно стремление к усовершенствованию. «Но

я лично не верю в существование такого внутреннего стремления и не вижу

никакого смысла щадить эту приятную иллюзию» [31, с. 234].

Однако несколько лет спустя З. Фрейд высказал иное суждение по этому

вопросу. Не касаясь адлеровского понимания стремления к самоутвержде-

нию, к власти, он уже не столь категорично выступал против идеи усовер-

шенствования человека. Более того, в работе «Будущее одной иллюзии»

(1927) он признавал, что «жизнь в этом мире служит высшей цели, и хотя

эту цель нелегко разгадать, но, по всей вероятности, она сводится к усо-

вершенствованию человека» [32, с. 21–22].

Любопытна также эволюция взглядов А. Адлера и З. Фрейда на про-

блему агрессивности. Данная проблематика нашла свое отражение в ран-

них работах А. Адлера, включая статью «Проявление агрессии в жизни

и при неврозе» (1908) и книгу «О невротическом характере» (1912), где

содержались размышления об агрессивном влечении, инстинкте агрессии

и невротических симптомах, являющихся элементами агрессии. Именно

в этих работах он рассматривал агрессивное влечение и инстинкт агрес-

сии в качестве установки, направленной против жизни. Однако в работах

более позднего периода своей исследовательской и терапевтической дея-

тельности он выдвигал на передний план чувство общности, социальный

интерес. При этом А. Адлер критически отнесся к идее влечения к смерти,

которая в процессе переосмысления психоаналитических представлений

о человеке была выдвинута З. Фрейдом.

Противоположная картина наблюдалась в классическом психоана-

лизе. Первоначально З. Фрейд не разделял точку зрения некоторых ана-

литиков, включая А. Адлера, которые выступили с идеей существования

особого агрессивного влечения. Затем он согласился с тем, что в садизме

действительно присутствует агрессивный компонент сексуального вле-

чения, но тем не менее был склонен считать, что вряд ли стоит говорить

о каком-то особом агрессивном влечении или инстинкте. Во всяком слу-

чае в работе «Анализ фобии пятилетнего мальчика» (1909), т. е. до разры-

ва с А. Адлером, он писал по этому поводу следующее: «Я не могу решить-

ся признать особое агрессивное влечение наряду и на одинаковых пра-

вах с известными нам влечениями самосохранения и сексуальными. Мне

кажется, что Адлер неправильно считает за особое влечение общий

и непременный характер всякого влечения и именно то “влекущее”, побу-

ждающее, что мы могли бы описать как способность давать толчок дви-

гательной сфере» [33, с. 108–109]. И только после публикации работы

173

И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я А. А Д Л Е Р А

«По ту сторону принципа удовольствия» (1920), в которой была выдви-

нута идея влечения к смерти, З. Фрейд признал существование влечения

к агрессии и деструкции.

В книге «Недовольство культурой» (1930) он был вынужден признать,

что проглядел повсеместность невротической агрессивности и деструктив-

ности и упустил из виду принадлежащее влечению к агрессии надлежащее

место в жизни человека. При этом он вспомнил «о собственном сопротив-

лении при первой встрече с идеей инстинкта деструктивности в психоана-

литической литературе», а также о том, как долго длилось это сопротивле-

ние, пока он «не стал восприимчивее к этой идее» [34, с. 113].

Несмотря на подобные взаимовлияния, а возможно, и вопреки им,

А. Адлер и З. Фрейд критически относились к тем или иным концепци-

ям, выдвинутым в рамках классического психоанализа и индивидуальной

психологии. В частности, А. Адлер считал, что относящиеся к фазам сек-

суального развития концептуальные построения основателя психоана-

лиза касаются не естественного превращения либидо, а искусственного,

обусловленного западноевропейской культурой, а его психология является

не чем иным, как описанной на сексуальном диалекте психопатологией изнежен-

ного ребенка. Он даже полагал, что «в будущей истории психологии и пси-

хопатологии учение Фрейда будет фигурировать как курьезная попытка

представить душевную жизнь изнеженного ребенка как общезначимую

психологию посредством сексуальной терминологии» [35, с. 271].

В свою очередь З. Фрейд подверг критике многие положения индиви-

дуальной психологии. В работе «К истории психоаналитического движе-

ния» (1914) он посвятил несколько страниц критическому разбору осно-

вополагающих концепций А. Адлера. Так, отметив, что мужской протест

существует, он в то же время подчеркнул, что этот протест представляет

собой не что иное, как вычлененное из психологического механизма вытеснение.

По его мнению, А. Адлер смешал биологический, психологический

и социальный смысл понятий «мужское» и «женское», а также неверно

соотнес причины возникновения невроза с органической неполноценно-

стью или ее субъективным ощущением, в результате чего невроз оказался

побочным результатом общей ущербности человека, в то время как опыт

свидетельствует о том, что «подавляющее большинство некрасивых, изу-

родованных, искалеченных, опустившихся людей отнюдь не склонно реа-

гировать на свои недостатки возникновением невроза» [36, с. 190].

З. Фрейд также считал, что с самого начала А. Адлер не разобрался в про-

блеме вытеснения и поэтому не случайно не уделял ей достаточного вни-

мания, как это имело место в классическом психоанализе. Во время одной

дискуссии А. Адлер обратил внимание на своеобразную игру слов, которая,

по его мнению, имеет место при психоаналитическом объяснении взаимо-

174

К Л А С С И Ч Е С К И Й П С И Х ОА Н А Л И З И И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я

отношений между вытеснением и культурой (на вопрос, отчего возникает

вытеснение, отвечают — от культуры, а на вопрос, откуда берется культура,

отвечают — из вытеснения). Однако, как подчеркнул З. Фрейд, в психоана-

лизе речь идет не об игре словами, а о реальном положении дел, и только

ребенок может полагать, что его дурачат, когда на вопрос, откуда берутся

яйца, ему отвечают — от курицы, а на вопрос, откуда берутся куры, получа-

ет ответ — из яиц. На самом деле психоаналитическое понимание означа-

ет «не что иное, как то, что культура покоится на результатах вытеснения

предшествующих поколений и что каждому новому поколению предстоит

сохранить эту культуру путем таких же вытеснений» [37, с. 191].

Классический психоанализ включал в себя исследовательские и тера-

певтические функции. Правда, рассматривая проблему сопротивления,

З. Фрейд выдвинул предположение, в соответствии с которым психоана-

литическое лечение можно рассматривать в качестве своего рода «пере-

воспитания» для преодоления внутренних сопротивлений. Подобное

понимание нашло свое развернутое отражение в «Лекциях по введению

в психоанализ» (1916/1917), где он подчеркнул, что работа по преодоле-

нию сопротивлений является существенной частью аналитического лече-

ния, в процессе которого пациент должен выполнить эту работу, а врач

оказывает ему помощь в воспитательном смысле. «Поэтому правильно

говорить, что психоаналитическое лечение является чем-то вроде довос-

питания» [38, с. 289].

Кроме того, З. Фрейд считал, что теоретические разработки и клини-

ческие данные психоанализа могут оказаться плодотворными и полез-

ными в деле воспитания детей и несомненно представляют определен-

ный педагогический интерес. Тем не менее задача воспитания никогда

не выходила на передний план в классическом психоанализе.

Индивидуальная психология ориентирована как на исследовательские

и терапевтические, так и на образовательные (воспитательные) цели.

Последняя интенция берет свое начало в ранних статьях А. Адлера «Врач

как воспитатель» (1904), «Воспитание родителей» (1912) и находит отра-

жение в более поздних его работах, таких как «Воспитание детей» (1930).

Она нашла свое отражение и в его практической деятельности по консуль-

тированию детей в воспитательных центрах и реформе школьного обра-

зования в Вене в 20-х гг., создании экспериментальной школы индивиду-

альной психологии, терапии детей и родителей, школьников и учителей,

осуществляемой под его руководством на протяжении ряда лет.

Образовательный (воспитательный) аспект индивидуальной психологии при-

влек к себе внимание педагогов и психологов в разных странах мира,

в результате чего разработанные А. Адлером идеи, концепции и техника

лечения получили больший отклик среди них, чем среди врачей. Во вся-

175

И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я А. А Д Л Е Р А

ком случае знакомые с индивидуальной психологией специалисты в облас-

ти образования стали прислушиваться к рекомендациям, которые были

даны А. Адлером на основе своей исследовательской и терапевтической

деятельности.

Эти рекомендации включали в себя следующие положения:

· родитель или воспитатель должен завоевать любовь ребенка, что явля-

ется гарантией его воспитуемости;

· лучшая поддержка в развитии ребенка состоит в укреплении его уве-

ренности в собственных силах, поскольку подобная уверенность при-

носит ему счастье;

· ни при каких обстоятельствах ребенок не должен бояться своих роди-

телей, воспитателей и, следовательно, нельзя пугать ребенка, так как

тем самым они не только не достигнут своих целей, но и лишат ребен-

ка уверенности в себе, вызовут у него смятение;

· похвала и награда всегда предпочтительнее осуждения и наказания;

вместо того, чтобы требовать слепого подчинения, следует предостав-

лять ребенку возможность выбора и свободу для принятия решений.

Высказанные А. Адлером рекомендации по воспитанию здорового

ребенка предполагали минимизирование негативных последствий чув-

ства неполноценности, способного обернуться для ребенка возникнове-

нием у него комплекса неполноценности. Однако находящиеся под воз-

действием западноевропейской культуры многие родители нередко сами

культивировали в своих детях культ силы, достижения успеха и таким

образом готовили их к вступлению во взрослую жизнь с ее конкуренцией,

соперничеством и погоней за материальным преуспеванием, что основ-

ными ценностями здорового образа жизни становились предельная соб-

ранность, чрезмерная деловитость, способность к достижению намечен-

ной цели любыми средствами, отсутствие каких-либо сомнений и состра-

дания к более слабым, менее талантливым.

Если чрезмерные нагрузки на детский организм приводили некото-

рых детей к психическим срывам, чреватым развитием и обострени-

ем комплекса неполноценности, то постоянная погоня за преуспевани-

ем в жизни оборачивалась для других детей тем, что возникало новое,

не описанное ни в классическом психоанализе, ни в индивидуальной

психологии явление, которое можно было бы назвать комплексом полно-

ценности.

В первом случае пополнялся контингент тех, кому требовалась психо-

терапевтическая помощь и кто обращался за соответствующим лечени-

ем. Во втором случае вырастало новое поколение людей, считавшихся

здоровыми, преуспевающими и не нуждающимися в какой-либо психоло-

гической или психотерапевтической помощи, хотя в действительности

176

К Л А С С И Ч Е С К И Й П С И Х ОА Н А Л И З И И Н Д И В И Д УА Л Ь Н А Я П С И Х О Л О Г И Я

они оказывались в плену нового вида заболевания, характеризующегося бегством

не в невроз, а в здоровье, развитием комплекса не неполноценности, а пол-

ноценности. Пожалуй, лучше всего это новое заболевание в поэтической

форме выразил Зиновий Вальшонок, который писал:

На веку монолитной цельности,

что понятия все смешал,

древний комплекс неполноценности

непростительно обветшал.

Не в почете теперь растерянность,

поединки с самим собой.

В моде — собранность и уверенность

и владычество над судьбой.

Человек деловитой цепкости.

что и в чувствах непогрешим,

трезвым комплексом полноценности

заменяет разлад души.

Нет в глубинах сердец недвойственных

ни смятения, ни вины.

Колебания им не свойственны

и сомнения не нужны.

Может, в мире сменились ценности,

но сильнее день ото дня

полноценность — неполноценностью

настораживает меня (39, с. 6).

Рассмотренный А. Адлером комплекс неполноценности привлека-

ет к себе внимание современных психологов и педагогов. Само поня-

тие «комплекс неполноценности» стало широко используемым не толь-

ко в научной литературе, но и в житейском обиходе. Что касается пони-

мания сути комплекса полноценности и особенно вытекающих из него

последствий, то это пока остается проблемой, требующей своего основа-

тельного осмысления. Остается только надеяться, что данная проблема

привлечет к себе внимание исследователей, которые приступят к изуче-

нию теоретико-содержательных и практическо-терапевтических аспек-

тов комплекса полноценности.

ГЛАВА 4

АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

К. Г. ЮНГА

Карл Густав Юнг

Карл Густав Юнг родился 26 июля 1875 г. в швейцарском местечке Кес-

свиль (кантон Тюргау), недалеко от Базеля. Его отец, Пауль Ахиллес Юнг,

был доктором филологии, интересовался классическими языками и древ-

нееврейским, в совершенстве владел латинским языком, которому стал

обучать своего сына, когда ему исполнилось шесть лет, но, отойдя от науки,

стал пастором евангелической реформаторской церкви и протестант-

ским капелланом в одной из психиатрических больниц в Базеле. Его мать,

Эмилия Прейсверк, была чувствительной, но не терпящей возражений

женщиной. В семье было трое детей, но К. Г. Юнг не видел своего старше-

го брата, который прожил всего несколько дней и умер за два года до его

рождения. Его младшая сестра родилась, когда ему было девять лет.

Его дед (Карл Густав Юнг) по отцовской линии был врачом, профессо-

ром, а затем и ректором Базельского университета. Для своего внука он

являлся весьма значимой фигурой: Карл Густав Юнг (старший) был зна-

ком с такими известными в то время мыслителями, как Ф. Шлейермахер

и А. Гумбольд; существовала семейная легенда, что он — внебрачный сын

И. В. Гете; его жизнь в юности была насыщена разнообразными события-

ми, связанными, в частности, с арестом прусскими властями за полити-

ческую деятельность и 13-месячным пребыванием в берлинской тюрьме,

с отречением от римской католической веры и принятием евангеличе-

ского протестантства. К. Г. Юнг (младший) с таким почтением относил-

ся к своему деду, что впоследствии, когда им было построено каменное

сооружение (Башня) в Боллингене, близ Цюрихского озера, он высек

на трех каменных плитах имена своих предков по отцовской линии.

Предки по материнской линии также по-своему были интересны

К. Г. Юнгу, поскольку его бабка, Аугуста Фабер, считалась прорицатель-

ницей и обладала экстрасенсорными способностями, а дед, Самуил

178

К А Р Л Г УС ТА В Ю Н Г

Прейсверк, был главой протестантской общины в Базеле, специалистом

по ивриту (написал грамматику древнееврейского языка), профессором

восточных языков в евангелистском институте в Женеве и человеком,

разговаривавшим с духами.

Переплетение столь разнообразных родословных корней сказа-

лось на формировании духовного мира и профессиональных интересов

К. Г. Юнга. Подобно своим предкам по отцовской и материнской линиям

он, с одной стороны, выбрал профессию врача и проводил научные иссле-

дования, а с другой стороны, — проявлял интерес к христианскому мисти-

цизму спиритической теологии, древним культам, алхимии, миру духов,

мифологии, западноевропейской и восточной философии.

С раннего детства К. Г. Юнг отличался особой восприимчивостью к тому,

что позднее назвал «богами» бессознательного (архетипами). Не случайно

посмертно опубликованная его работа «Воспоминания, сновидения, раз-

мышления» (1962), представляющая определенным образом обработан-

ный и преподнесенный последовательницей К. Г. Юнга материал в качест-

ве автобиографии [1, с. 11], начинается примечательными словами: «Моя

жизнь — это история самореализации бессознательного» [2, с. 16]. И дейст-

вительно, начиная с самых ранних воспоминаний и кончая размышления-

ми в преклонном возрасте, большинство воспроизводимых швейцарским

психиатром, психологом и культурологом сюжетов оказываются связанны-

ми с погружением в мир сновидений, фантазий, глубинных прозрений.

Первые, по его собственным словам, «осознанные травмы» имели

место в возрасте трех-четырех лет. Одна из них была связана с увиденным

им человеком, облаченным в длинную черную одежду и вызвавшим в нем

смертельный ужас, как только у мальчика промелькнула мысль, что это

иезуит. И хотя он не знал, что представляет собой иезуит, но видение чер-

ного человека и ранее подслушанный разговор между отцом и гостившим

в доме священником о грязной деятельности иезуитов, вызвали у мальчи-

ка такую ассоциацию с чем-то опасным даже для его отца, что он убежал

на чердак дома, спрятался там, долго не решался спуститься на первый

этаж и еще несколько дней находился в состоянии адского страха, удер-

живающего его от выхода на улицу.

Другое травмирующее переживание было связано со сновидением,

в котором мальчик увидел ведущие вниз каменные ступени, в страхе

и неуверенности спустился по ним и обнаружил нечто такое, что заста-

вило его испытать парализующий ужас. На золотом троне возвышался

похожий на дерево ствол из кожи и голого мяса с круглой головой и един-

ственным, устремленным ввысь глазом. После восклицания матери, что

это людоед, мальчик проснулся с ощущением ужаса, который преследо-

вал его несколько дней. Это сновидение долгое время занимало К. Г. Юнга

179

А Н А Л И Т И Ч Е С К А Я П С И Х О Л О Г И Я К . Г. Ю Н ГА

и значительно позже он понял, что странное видение было не чем иным,

как фаллосом, причем лишь несколько десятилетий спустя он обрел зна-

ние о ритуальном фаллосе.

Необычные сны, погружающие в царство тьмы, различного рода виде-

ния, связанные с чем-то сверхъестественным, неудержимое любопытство

к разглядыванию трупов, обнаружение в себе некой раздвоенности, как

будто внутри находятся два человека (обыкновенный ребенок, ведущий

себя подобно другим детям, или «личность номер один», и мудрый ста-

рец, взывающий к серьезному отношению к жизни и каким-то образом

связанный с предками и духовными таинствами, или «личность номер

два») — все это заставляло задумываться маленького К. Г. Юнга над такими

вопросами, которые носили философский характер и ответ на которые

не находили даже многие взрослые люди.

В возрасте 7–9 лет он предается метафизической игре и размышляет

следующим образом: «Я сижу на камне, который находится подо мною».

Но ведь и камень может иметь «я» и думать: «Я лежу на склоне, а кто-то

сидит на мне». Тогда возникает вопрос: «Кто я? Тот, кто сидит на камне,

или я — камень, на котором он сидит?» И маленький К. Г. Юнг часами сидел

на камне, завороженный разнообразными вопросами и загадками мира.

В десять лет он из измерительной линейки вырезает человечка, рас-

крашивает его черными чернилами и вместе с черным камнем кладет

в пенал, который прячет на чердаке дома. Затем время от времени, осо-

бенно в моменты удрученного состояния или раздражения, он тайком

пробирается на чердак, открывает пенал, смотрит на черного человечка

и камень, а также прячет в пенале записки, написанные на изобретенном

им языке, как будто совершает какой-то торжественный ритуал.

В двенадцать лет в яркий солнечный день он приходит в восторг

от кафедрального собора и думает, что мир прекрасен, церковь превос-

ходна, а создавший все это Бог восседает на золотом троне на небесах и…

Не додумав свою мысль до конца, мальчик вдруг чувствует удушье и в оце-

пенении не может ничего понять, как будто продолжение мысли может

привести к страшному греху — греху против Святого Духа.

Несколько дней и ночей он находится в смятенном состоянии, так как

какая-то запретная мысль прорывается в его сознание, но он пытается

отогнать ее прочь. Наконец, как будто это кому-то нужно, мальчик начина-

ет размышлять и, окинув взором длинный ряд своих предков, добирается

до Адама и Евы. «Они были безупречны, ведь Бог творит лишь совершен-

ство, и все же они согрешили. Как стало возможно такое? Они не смог-

ли бы сделать этого, если бы Бог не создал для них эту возможность. Оче-

видно, что Бог и змия сотворил им в искушение. Бог в Своем всеведении

устроил все так, чтобы первые родители согрешили. Итак, это Бог хотел,

180

К А Р Л Г УС ТА В Ю Н Г

чтобы они согрешили» [3, с. 48]. Видимо, Бог хочет, чтобы и он, малень-

кий Юнг, проявил храбрость и до конца досмотрел свое видение.

Мальчик решается и вновь видит перед собой кафедральный собор,

голубое небо, сидящего высоко над миром на золотом троне Бога и кусок

кала, падающий из-под трона на сверкающую крышу собора, пробиваю-

щий ее и разрушающий стены собора на куски. Мальчик плачет от счастья,

от снизошедшей на него благодати, так как он познал всемогущего Бога,

стоящего над Библией и Церковью и заставляющего отказываться даже

от священных традиций. Пришло понимание того, что Бог может быть

чем-то ужасным, оскверняющим свой собор, но возлагающим ответст-

венность на человека за то, что он должен размышлять над его деяниями.

Это была страшная тайна, с которой мальчик ни с кем не мог поделиться

и из-за которой он чувствовал себя одиноким, поскольку приобрел смутное

знание о таких вещах, о которых никто не знал и не хотел знать.

Обучаясь в гимназии Базеля (до этого он учился в школе небольшой

деревушке, Кляйн-Хюнинген, где служил пастором его отец), К. Г. Юнг

читал книги о Боге, Духе и Троице в отцовской библиотеке, но испыты-

вал сомнения относительно того, что отец говорил о них. Он общался

со своими сверстниками, но не мог поделиться с ними своими тайнами.

Будучи крупным и сильным подростком, он редко участвовал в драках

и избегал соревнований, но в приступе ярости мог постоять за себя. Обла-

дая хорошей памятью, К. Г. Юнг успешно справлялся с математическими

задачами, но не понимал смысла математических уравнений. На уроках

рисования он изображал не то, что требовалось при копировании бюс-

тов греческих богов, а то, что подсказывало его воображение. С увлече-

нием самостоятельно писал сочинения, но учителя называли его лгуном

и обманщиком, так как считали, что содержащиеся в них глубокие мысли

не могут принадлежать школьнику, а списаны им из каких-либо трудов.

В раннем возрасте он прочитал «Фауста» Гете, а с 16–17 лет стал погру-

жаться в философскую литературу и познакомился с идеями Гераклита,

Эмпедокла, Платона, Экхарда, Канта, Шопенгауэра.

К. Г. Юнг колебался в выборе профессии между философией, археологи-

ей и естественными науками, но в итоге в 1895 г. поступил на медицинский

факультет Базельского университета. В университете он вступил в студен-

ческое общество Зофингия, активно участвовал в дискуссиях, посвящен-

ных различным проблемам философии, психологии и оккультизма, был

избран президентом Базельского отделения Зофингии. В тот период он

познакомился с идеями немецкого философа Ф. Ницше, работа которого

«Так говорил Заратустра» произвела на него сильное впечатление.

В возрасте 24 лет, увлекшись спиритизмом, К. Г. Юнг объединил вокруг

себя группу и стал проводить спиритические сеансы, в которых участвова-

181

А Н А Л И Т И Ч Е С К А Я П С И Х О Л О Г И Я К . Г. Ю Н ГА

ли четыре женщины, включая молодую девушку — родственницу по мате-

ринской линии, Элен Прейсверк, обладавшую способностями медиума.

Во время этих сеансов девушка впадала в транс, рассказывала о духах,

говорила голосом своего деда о тех событиях, о которых в то время никто

не мог знать, но которые позднее подтверждались. К. Г. Юнг записывал

результаты спиритических сеансов и штудировал литературу по оккуль-

тизму, паранормальным явлениям, месмеризму, ясновидению.

Когда, обучаясь на медицинском факультете, пришлось выбирать специ-

альность, выбор К. Г. Юнга колебался между хирургией и терапией. Одна-

ко, обратившись перед экзаменом к учебнику психиатрии, он попал под

его обаяние и принял решение специализироваться в этой недостаточно

разработанной в то время области врачевания, что вызвало недоумение

у многих его учителей и коллег ввиду проблематичности объективного зна-

ния в этой области и сомнительных перспектив карьерного роста.

По окончании Базельского университета в 1900 г. К. Г. Юнг переехал

в Цюрих, где начал работать в качестве ассистента Э. Блейлера в психи-

атрической клинике Бургхёльцли. На протяжении двух лет он занимался

изучением природы психических расстройств, знакомился с литерату-

рой по астрологии и нумерологии, завершил офицерский учебный курс

и получил звание лейтенанта Швейцарской армии. В 1902 г. К. Г. Юнг

завершил работу над докторской диссертацией «О психологии и пато-

логии так называемых оккультных феноменов», в основу которой легли

наблюдения над девушкой-медиумом в процессе проводимых им спири-

тических сеансов. Взяв отпуск, поехал в Париж, где в период зимнего

семестра 1902–1903 гг. прослушал курс лекций П. Жане. По возвращении

из Парижа вступил в брак с Э. Раушенбах, являвшейся дочерью богатого

промышленника. В 1904 г. он основал лабораторию экспериментальной

психологии, разработал ассоциативный тест, выдвинул представления

о присущих человеку комплексах.

На раннем этапе своей профессиональной деятельности К. Г. Юнг

прочитал работу З. Фрейда «Толкование сновидений», которая сперва

не вызвала у него особого интереса, хотя в своей докторской диссерта-

ции он сослался на идеи основателя психоанализа. Позднее он вновь обра-

тился к данной работе З. Фрейда, в 1906 г. послал ему одну из своих работ

о шизофрении и в 1907 г. по приглашению основателя психоанализа прие-

хал к нему в Вену, где в течение 13 часов имел возможность общаться

с ним. К тому времени он уже читал курс по психиатрии в Цюрихском

университете и был главврачом университетской клиники. После встре-

чи с З. Фрейдом он еще больше убедился в значимости психоаналитиче-

ских представлений о психических расстройствах и, наряду с лекциями

по гипнозу, стал читать курс лекций по основам фрейдовского психоанали-

182

К А Р Л Г УС ТА В Ю Н Г

за. В 1907 г. К. Г. Юнг принимал участие в работе Международного психиат-

рического конгресса в Амстердаме, где выступал в дискуссиях по истерии

в качестве сторонника З. Фрейда.

На протяжении нескольких лет К. Г. Юнг развивал психоаналитиче-

ские идеи, принимал активное участие в психоаналитических конферен-

циях и редактировании психоаналитического журнала. Для того чтобы

лучше понять внутренний мир шизофреников и символику сновидений,

он начал изучать мифологию и в своей переписке с З. Фрейдом неодно-

кратно делился своими мыслями о древних мифах как повествующих

о центральном комплексе неврозов, о культе фаллоса в эпоху раннего

Средневековья, о самокастрации как каре за влечение к матери.

Основатель психоанализа настолько проникся доверием к К. Г. Юнгу,

что, несмотря на возражения со стороны ряда венских психоаналити-

ков, захотел сделать его своим кронпринцем, духовным наследником,

который бы не только подхватил идеи психоанализа, но и способствовал

его выходу на международную арену. В 1908 г. они оба были приглашены

в США, где в сентябре 1909 г. прочитали свои лекции в Кларкском универ-

ситете. До поездки в США К. Г. Юнг покинул свою должность в Бурхгёльц-

ли и стал принимать пациентов в своем новом доме в Кюснахте, располо-

женном недалеко от Цюриха.

В 1910 г. по рекомендации З. Фрейда К. Г. Юнг был избран первым пре-

зидентом Международной психоаналитической ассоциации. В то время

швейцарский психиатр не только осуществлял большую организационную

работу по распространению психоаналитических идей, читал в Цюрих-

ском университете курс лекций «Введение в психоанализ», но и выступал

с резкой критикой тех ученых и врачей, кто подвергал сомнению цен-

ность психоаналитических теорий и клинических данных.

Вместе с тем уже тогда он выражал желание расширить рамки психо-

анализа и вывести его за пределы естественно-научного знания с целью

включения в него символических и мифологических элементов, способ-

ных вернуть Христу образ «пророчествующего Бога виноградной лозы»,

и сделать из культа пьянящий праздник, в котором этическое и животное

начала в человеке были бы слиты воедино. В одном из писем З. Фрейду

от 11 февраля 1910 г. он писал: «Психоанализ наполняет меня “гордостью

и неудовлетворенностью”… я хочу породнить его со всем, что когда-либо

было живым и действенным» [4, с. 416].

Судя по всему, основатель психоанализа полагал, что под «неудовле-

творенностью» К. Г. Юнга кроется его стремление творчески разрабаты-

вать психоаналитические идеи и, надо полагать, он не знал о тех транс-

формациях, которые произошли у швейцарского психиатра под воздей-

ствием его пациента, психоаналитика О. Гросса, и которые были связаны

183

А Н А Л И Т И Ч Е С К А Я П С И Х О Л О Г И Я К . Г. Ю Н ГА

с его признанием духовной сакральности сексуальности и негреховности

полигамных отношений.

После публикации книги «Метаморфозы и символы либидо» (1912),

в которой пересматривалось психоаналитическое представление о сексу-

альной энергии, между ним и основателем психоанализа стало нарастать

напряжение. И хотя в августе 1913 г. З. Фрейд доверил К. Г. Юнгу отстаи-

вать идеи психоанализа в полемике с П. Жане на проходившем в Лондо-

не Международном медицинском конгрессе, тем не менее вскоре между

ними произошел окончательный разрыв, в результате которого в октябре

того же года К. Г. Юнг сложил с себя полномочия президента Международ-

ной психоаналитической ассоциации, а затем и редактора «Ежегодника

психоаналитических исследований».

Последующие за разрывом с З. Фрейдом пять-шесть лет были столь

болезненными для швейцарского психиатра, что ему пришлось отказать-

ся от активной общественной деятельности, порвать связи с Цюрихским

университетом, где он читал лекции в должности приват-доцента, и погру-

зиться в свой внутренний мир сновидений и фантазий с целью разбира-

тельства со своим бессознательным. Подобно гомеровскому Одиссею,

совершившему путешествие в обиталище Мертвых, К. Г. Юнг отправился

в плавание по глубинам своего бессознательного или, по его выражению,

совершил путешествие в собственную «некию» (эпизод «Некии» из «Одис-

сеи» Гомера). В тот период внутренних колебаний, отчаяния и поиска

выхода из кризиса он предавался воспоминаниям детства, пытался разо-

браться с потоком различного рода видений, начал рисовать и работать

с камнем, заниматься йогой.

К. Г. Юнг настолько глубоко переживал разрыв с основателем психо-

анализа, что поначалу вообще не мог объяснить себе то, что происходи-

ло с ним. Показательным в этом отношении является его попытка понять

сновидение, приснившееся ему меньше месяца спустя после того письма

З. Фрейду, в котором он заявил, что считает невозможным дальнейшее

сотрудничество с основателем психоанализа.

К. Г. Юнгу приснилось, что он находится в горах с чернокожим юношей,

одетым в звериные шкуры, и вооруженный лежит с ним в засаде. Раздает-

ся звук рога древнего германского героя Зигфрида, которого они должны

убить. В первых лучах восходящего солнца появляется Зигфрид. Он мчит-

ся на колеснице, из костей мертвых, вниз по крутому склону. Находящиеся

в засаде стреляют, и Зигфрид падает. С отвращением и раскаянием (разру-

шено нечто величественное и прекрасное) сновидец в страхе бежит, так как

боится, что убийство обнаружится. Начинается ливень, сновидец понима-

ет, что следы его преступления будут смыты. Таким образом ему удается спа-

стись, жизнь продолжается и остается лишь непереносимое чувство вины.

184

К А Р Л Г УС ТА В Ю Н Г

К. Г. Юнг пытается понять, что означает его сновидение. Его охваты-

вает сильное волнение, поскольку внутренний голос говорит, что если он

не поймет это сновидение, то ему придется застрелиться. В ящике ночно-

го столика лежит заряженный револьвер, и К. Г. Юнгу становится страш-

но. Он должен во что бы то ни стало понять смысл сновидения, поэтому

лихорадочно начинает перебирать в уме все события сна. В конечном

счете он дает такую интерпретацию, в результате которой успокаивается

и снова засыпает.

Согласно этой интерпретации Зигфрид — воплощение Германии, стре-

мящейся навязать миру свою волю, свой героический идеал. Подобный

идеал присущ и К. Г. Юнгу, но достижение его невозможно, а героическая

установка более недопустима. Значит, Зигфрид должен быть убит. Престу-

пление заставляет сильно страдать К. Г. Юнга потому, что он идентифици-

ровал себя с героем и, фактически, убил не Зигфрида, а самого себя. Он

пожертвовал идеалом, сознательно отказался от героической идеализа-

ции, так как было что-то выше его собственной воли, его «я». Толкнувший

К. Г. Юнга на преступление чернокожий дикарь — его собственная при-

митивная, архаическая тень, а смывающий следы преступления ливень —

снятие напряжения между сознанием и бессознательным.

Пытаясь понять смысл своего сновидения, К. Г. Юнг дал приемлемую

для самого себя интерпретацию, своеобразным образом оправдывающую

его преступление (убийство Зигфрида) и по-своему объясняющую его стра-

дания как некую жертвенность. Внутренний разлад с самим собой, сшибка

между преступлением и жертвенностью, а также между реализованными

желаниями и мучительными страданиями заслонили более простой и оче-

видный смысл сновидения, состоящий в том, что он порвал отношения

с Зигмундом Фрейдом (убил Зигфрида), но это символическое убийство

отца, являющееся одновременно и величайшим преступлением, и обре-

тением свободы, нуждается как в искуплении вины, так и в оправдании

преступного деяния. Искупление вины оборачивается внутренними тер-

заниями, расшатыванием нервной системы, что имело место у К. Г. Юнга

после разрыва с З. Фрейдом. Оправдание преступного деяния — обнаруже-

нием того, что за символическое убийство основоположника психоанали-

за несет ответственность не «я» К. Г. Юнга, а его архаическая «тень».

Интерпретация данного сновидения К. Г. Юнгом является наглядным

свидетельством того, как и каким образом происходило у него разбира-

тельство со своим собственным бессознательным, в конечном счете при-

ведшее к возникновению аналитической психологии. Разрыв с основате-

лем психоанализа привел к такому внутреннему разладу, который поднял

на поверхность детские переживания, вызвал всплеск эмоций, заполонил

сознание многообразными сновидениями и фантазиями.

185

А Н А Л И Т И Ч Е С К А Я П С И Х О Л О Г И Я К . Г. Ю Н ГА

Необходимость в понимании происходящего была у К. Г. Юнга в тот

период времени столь насущной, что она не могла не привести к возник-

новению специфического видения и объяснения глубинных слоев бессоз-

нательного. Отталкиваясь от представлений З. Фрейда о сохраняющихся

в бессознательном современного человека реликтах архаического опыта,

он пришел к мысли, что речь может идти, скорее, не о реликтах утрачен-

ных форм, а о чем-то живом, присущем и действующем в глубинах чело-

веческой души. На этом понимании возникла его концепция архетипов.

Одновременно, на основе личного опыта, связанного с разбирательством

с собственным бессознательным, он обнаружил полезную, с терапевтиче-