Кто такой Иисус Христос, чему учил и кому служил? 4 страница

Сорок дней – это подражание пребыванию Моисея на горе Синай. Но разница существенна. Если Моисей общался с дьяволом, скрывавшимся под именем бога Израилева, то Иисус – с явным дьяволом. Моисей принёс заповеди, приемлемые для еврейского и частично для общечеловеческого общежития, Иисус – установки, разрушительные для личности, семьи, общества, государства, самой по себе жизни.

21.Свою проповедь среди еврейского народа Иисус начинает после ареста Иоанна словами: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф.4:17). Это повторение главного тезиса проповеди Иоанна.

Народ еврейский понимал под Царством Небесным воплощение своей мечты о Небесном Рае, где будет царить справедливость, всего будет в изобилии, трудиться не надо. Поскольку, по общему мнению и согласно канону, туда войдут только праведники (т.е. строго исполняющие заповеди Моисея), грешникам (нарушителям Закона Моисеева) там делать нечего. Новая религия предоставляла такую возможность и для грешников и тем соблазняла их. Чтобы избавиться от груза накопленных грехов, отныне достаточно было всего лишь покаяться. Покаяние, по мнению пророков этой теории, избавляло от ответственности за содеянное зло. Проповедь, весьма удобная для нежелающих делом искупить содеянное.

22. Встретив двух рыболовов, закидывающих сети в море, Петра (главного среди будущих апостолов, передавшего, по католической версии, эстафету первенства папам римским) и брата его Андрея (Первозванного, побывавшего, согласно апокрифам, на Руси), Иисус говорит им: «Идите за мною, и я сделаю вас ловцами человеков» (Мф.4:19).

Подобные слова уместны скорее в устах афериста, чем проповедника, бережно пекущегося о свободе человеческой личности и преследующего благие цели, или дьявола, улавливающего в свои сети человеческие души. Показательно само сравнение с рыболовами, закидывающими сети, ибо и рыболов, и пастух ловят рыб и пасут стадо вовсе не для пользы рыб и овец. Идеология и религия – это узда на человеке, а идеологи и божьи слуги – ловцы человеческих душ. Иисус Христос – один из наиболее успешных рыболовов; он и сам не скрывал этого. Пойманные религиозно-идеологическими сетями души впрягаются в повозку идеолога, главаря, церкви, партии и т.д., увеличивая ресурс выживания «элиты» за счёт «пойманных» индивидуумов. Многие из религиозных течений не имеют никакого отношения к Богу, а используют психологические особенности человека для получения их руководителями одностороннего экономического и политического преимущества. Это, по сути, не столько религиозные организации, сколько тоталитарные политические секты или партии, ставящие задачей захват власти везде, где это только возможно. Всё, сказанное здесь, относится в той или иной степени ко всем религиям, но даже среди них имеются чемпионы – это, в первую очередь, христианство со всеми его ответвлениями.

23.«Оттуда идя далее, увидел он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцем их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за ним» (Мф.4:21-22).

Тут очевидное назидание адептам, мол, вот так и надо поступать: плюнул на отца родного и пошёл без оглядки за духовным учителем… Вот где корни нынешних несчастий родителей, безуспешно вытаскивающих своих детей из всевозможных тоталитарных «братств» и «общин»…

24.«И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Мф.4:23);

«И он проповедовал в синагогах их по всей Галилее и изгонял бесов» (Мк.1:39);

«И проповедовал в синагогах Галилейских» (Лк.4:44);

«Сие говорил он в синагоге, уча в Капернауме» (Ин.6:59).

Христос, воспитанный ветхозаветной традицией, учил иудеев в синагогах Закону, т.е. предписаниям Ветхого Завета. Христиане из иудеев – а именно им мы обязаны, в первую очередь, распространением христианства – никогда не противопоставляли себя иудаизму как таковому, но лишь фарисеям (жёстким ортодоксам, извращающим, с точки зрения христиан того времени, истинный иудаизм), саддукеям (отрицающим воскресение во плоти), а в вопросе омовений – также и ессеям (христиане, единожды крестившись водой, считали излишними последующие обязательные омовения, отказываясь сакрализировать, т.е. придавать священное значение, соображения гигиены). Особо отметим: все основные понятия и ценности обоих Заветов сформированы в рамках иудаистской традиции. Христианство – всего лишь дочернее ответвление иудаизма, впоследствии приспособленное сионскими мудрецами для выполнения очень важной для еврейства задачи – духовного разложения нееврейских народов и эффективного управления рабами. Действительно, хорошим рабом может быть только христианин – «раб божий», искренне почитающий еврейского бога и фактически являющийся рабом евреев.

Ещё раз подчеркнём: христианство – это всё тот же иудаизм, лишь слегка видоизменённый для гоев. Очень чётко это прослеживается по христианскому Символу веры, где первый его член о «едином боге» целиком взят из иудаизма и отражает мiровоззренческие представления иудеев: «Верую во единого бога отца, вседержителя, творца небу и земли, видимым же всем и невидимым». Далее идут совершенно непринципиальные и несущественные для иудаизма постулаты об Иисусе Христе, святом духе, святой соборной и апостольской церкви и крещении во оставление грехов, завершающиеся основным тезисом иудейской религии о воскресении иудеев во плоти: «Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века. Аминь». Умалчивается лишь о том, что это «воскресение мертвых» относится только к тем, у кого есть завет с «Богом-Отцом» Иеговой. А таковой имеется только у евреев, заключённый с Иеговой сначала через Авраама, а затем через Моисея на Синае.

В изложенных Маймонидом принципах иудейской веры имеется ещё один принципиально важный для евреев момент, не вошедший в христианский Символ веры, но принимаемый христианством де-факто, – о пришествии Мессии, который поможет своему народу создать всемiрное еврейское государство и восстановит Храм. В христианском представлении этим Мессией будет Христос во время своего второго пришествия.

Таким образом, ничего принципиально отличающего и отделяющего христианство от иудаизма в христианском Символе веры нет. Не случайно в своём обращении к раввинам Нью-Йорка в ноябре 1991 г. патриарх Алексий II открыто заявил: «…мы все дети Ветхого Завета…, который в Новом Завете, как мы, христиане, верим, обновлёнХристом. Эти два завета являются двумя ступенями одной и той же богочеловеческой [т.е. иудейской] религии, двумя моментами одного и того же богочеловеческого [т.е. иудаистического] процесса. В этом процессе становления завета бога с человеком Израиль стал избранным народом божиим, которому были вверены законы и пророки». Отсюда вывод: установление законов в будущем всемiрном государстве – прерогатива евреев. Так что, смиряйтесь, христиане, и не ропщите. Таков промысел вашего бога, единого с иудеями.

25.Первое чудо Иисуса: претворение воды в вино (Ин.2:1-11). Евангелие от Иоанна комментирует этот эпизод: «Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу свою; и уверовали в него ученики его» (2:11).

Как видим, для последователей Христа употребление алкоголя не является грехом, а вот, к примеру, для Махатмы Ганди грехом был даже чай. В его ашраме не то что алкоголь, даже чай пить было нельзя! И если спросить джайнов или буддистов, что они думают о первом чуде Иисуса, то они скажут:

– Это не чудо, это преступление! Если бы он превратил вино в воду, то это было бы чудом, но делать вино из воды – просто преступление! За это его следовало бы не почитать, а посадить за решётку.

Вся «нравоучительность» евангельского рассказа о чуде в Кане Галилейской состоит лишь в том, что когда на деревенской свадьбе вдруг не хватило выпивки, то попросили присутствовавшего Иисуса достать спиртного, и тот, как Сатана в гётевском «Фаусте», превратил воду в вино и тем удовлетворил жаждущих: упивайтесь, люди добрые, хоть до поросячьего визга. Превращение воды в вино – предел мечтаний заурядного алкоголика. «Малая закваска заквашивает всё тесто» (Гал.5:9). А тесто христианства заквашено на алкоголе. Вот и апостол Павел прямо рекомендует Тимофею пить не одну только воду, но и вино – ради желудка (1 Тим. 5:23). «Православный» катехизис епископа зарубежной церкви Александра Семёнова-Тянь-Шаньского (Париж) излагает ещё «прямее»: «Виноград таит в себе необыкновенную растительную силу, а изготовляемое из него вино (при умеренном употреблении) даёт бодрость и, по словам Псалмопевца, “веселит душу человека” (Пс.103:15)». Осуждается только «пьянство» (в частности, Лк.21:34). Но при каких условиях питие «для здоровья» и «бодрости» переходит в пьянство и алкогольный геноцид? Этот вопрос выносится за скобки евангелий и катехизисов.

Причащение вином составляет главный церковный ритуал, породивший даже специфический термин – «церковное вино». Во время такого ритуала происходит кодирование на алкоголизм. Процедура причащения вином, т.е. кодирования на алкоголизм, целенаправленно введена и в мистический ритуал крещения ребёнка, что особенно важно для понимания диверсионной сущности созданного иудеями христианства. Регулярное ритуально-мистическое причащение вином для поддержания этого пагубного кодирования стало нормой христианства. Между тем нет ни одного научного исследования, подтверждающего благотворность алкоголя или иного наркотика для высшей нервной деятельности как устойчивого во времени процесса. А этиловый спирт (С2Н5ОН) – легковоспламеняющаяся бесцветная жидкость с характерным запахом – относится к сильнодействующим наркотикам. Это – средство подавления разума. Кроме того, прямая мистическая опасность воздействия наркотиков признаётся всеми, начиная от шаманов, чья практика основана на наркотизации, но единственно не признаётся алкоголиками и наркоманами, жертвами пагубного пристрастия к этому виду чувственных удовольствий.

Пьянство и курение населения, особенно молодёжи, в наши дни приняло характер наркотического геноцида в отношении русского народа. Пьяным народом легче управлять, ибо пьяный не мыслит. Мыслящий же – не пьёт. Иудохристианская церковь во главе с нерусским патриархом Алексием II Ридигером, являющаяся безналоговым поставщиком в Россию алкоголя и табака, наглядно показывает, что служит не Богу, а Сатане. Только слепой нынче не видит прямой зависимости между ростом числа строящихся и восстанавливающихся «православных» храмов и монастырей и ростом алкоголизма, наркомании, разврата, нищеты и смертности. Преступный ельцинско-путинский режим, по указке международного кагала банкиров проводящий в союзе с так называемой «Русской Православной» Церковью целенаправленный геноцид русского народа, травит его не только духовной сивухой: от одного лишь отравления алкоголем гибнет несколько сотен тысяч человек в год.

У всех древних народов приготовление хмельных зелий и их употребление было связано исключительно с религиозными обрядами. Обрядовым питьём у славян издревле было пиво (первоначально означавшее всякое питьё, напиток вообще, не рассматривавшееся как алкогольный напиток определённого вида в современном нашем понимании), квас (означавший современное пиво) и забродивший мёд с хмелем. Питие было священнодействием, приводящим в состояние восторга, восхищения, исступления в том первоначальном смысле, какой придавали этим словам ведуны. Такое опьянение почиталось божественным, вещим, ибо создавало у людей ощущение общения с духами-покровителями во время празднеств в их честь. Бытового пьянства в древних обществах не было. Спартанцы с назидательной целью показывали юношеству пьяного илота*.

Переходу от религиозного употребления хмельных напитков к бытовому злоупотреблению Русь обязана христианству. Попы талдычат, будто русичи погрязли бы в пороках, кабы не христианизация, но именно проповедники библейских «добродетелей», вроде «святого» братоубийцы князя Владимiра – крестителя Руси – и отличаются в большинстве своём вопиющей порочностью.

Христианский летописец, повествуя о причинах, по которым князь Владимiр отверг учение магометан и избрал византийское христианство, приписывает ему слова: «Руси есть веселье питье: не можем бес того быти» (ПВЛ, с.39). Н.М.Карамзин передаёт слова Владимiра в несколько иной редакции (БКЗ, № 3, с.9, со ссылкой: Карамзин Н.М. Предания веков. М., 1988, с.102): «Вино есть ВВЕДЕНИЕ для русских; не можем быть без него». Карамзин был масоном, а причастные к «всемiрному профсоюзу вольных каменщиков» часто выбалтывают сведения о закулисных причинах того или иного «введения для русских». В исторической науке уже давно существует мнение, что Владимiр был полукровкой. И мы, прекрасно обходясь без вина, вправе спросить: «не можем быть без него» – это голос русской крови или точка зрения иноплеменника, вводящего на Русь средство реализации некой долгосрочной программы, без которого программа не может завершиться успешно?

Во всех смертных грехах обвиняли «просвещённые светом христовой истины» иудохристиане славян-«идолопоклонников», но только не в пьянстве. Основной священной ценностью «язычников» было здоровье, процветание и продление рода. В древнем славяно-арийском мiре не могло быть бытового пьянства, ведущего к уродствам, бесплодию и вырождению. «Рождённый пить – любить не может», – гласит народная мудрость (в переводе с русского на литературный). А если и «полюбит», то породит «не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку».

Чужеродная религия начала победное шествие по Русской Земле с «безобидного» присловья: «Не пьют только на небеси, а на Святой Руси – кому ни поднеси». А отсюда след уже прямиком ведёт к свадьбе в Кане Галилейской и первому чуду Иисуса.

Христианское духовенство на Руси относилось к спиртному весьма снисходительно и даже более того. Так, ещё в 1410 г. московский митрополит Фотий в послании к епископам запретил священникам заниматься торговлей, ругаться матом, венчать до 12 лет, пить вино до обеда. А после обеда, после ужина?..

В середине или конце 40-х годов XV века в одном из московских монастырей (возможно, в Чудовом, находившемся на территории Кремля) родилось хлебное «горящее вино», или знаменитая русская водка (Похлёбкин, 2000, с.167-168). Винокурение в России изначально могло зародиться и развиться исключительно как монастырское производство, так как только в условиях монастыря могло быть изготовлено и опробовано необходимое оборудование, и только монастырское начальство и церковь в более широком смысле могли дать санкцию на производство и были экономически заинтересованы в нём. В монастырях было то, чего не было ни у бояр, ни тем более у других сословий: сырьё, кадры, знания, оборудование, защита власти. Политические и экономические отношения между церковью и светской властью (великим князем) в Московском государстве были совершенно особыми и отличались от отношений церкви с новгородским и тверским правительствами. Особенность этих отношений в Москве состояла в том, что московские князья не конфликтовали с церковью и допускали её не только участвовать в ограблении русского народа, но и не спорили с ней о мере награбленного. В то время как новгородское правительство придирчиво следило за тем, чтобы церковь не слишком лезла в мiрские дела, а тверской князь силой запрещал попам заниматься торговлей, московские князья освобождали церковь, и особенно её хозяйственные цитадели, монастыри, от всех видов налогов, пошлин, дани и иных поборов феодального государства, в том числе даже от прямой «царёвой пошлины», от послужного, ямского, подводного, кормового и иных сборов. Этому научили московских князей золотоордынские ханы, находившиеся, несмотря на всё своё магометанство, в теснейшем, трогательном союзе с русским духовенством. Результаты этого, казалось бы, поразительного и парадоксального альянса говорят сами за себя – за XIV и XV века в Московской Руси не было ни одного народного восстания против ханов. В церквях молились за хана как за… «государя всея Руси».

У церкви была ясная экономическая и политическая цель, связанная с винокурением. Экономически церковь не только была склонна к созданию мощного финансового источника, но и уже имела опыт монопольной эксплуатации такого источника. В Киевской Руси монополия на соль – древнейшая из всех монополий – осуществлялась и была дарована не князьям, не боярам, а церкви в лице Киево-Печёрского монастыря. Вполне вероятно, что монастыри могли надеяться захватить в свои руки и винно-водочную монополию. При этом играли роль не только экономические соображения, как бы они ни были важны. Поскольку на повестке дня уже с середины XV века стоял вопрос о завоевании восточных земель, населённых язычниками, то церковь или по крайней мере отдельные её представители могли задумываться об использовании в деле более лёгкого обращения этих язычников «чудесных и неотразимых свойств» водки. Если Стефан Пермский (1345-1396) ещё не мог по времени воспользоваться таким изобретением, как водка, так как он осуществлял крещение коми-пермяков в 1379-1383 годах, то его последователи, особенно Питирим, использовали алкогольный (опьяняющий) напиток как средство, облегчавшее согласие на крещение со стороны вождей (князцов) воинственных манси. Поскольку миссионерская деятельность Питирима, семнадцатого епископа Великопермского, осуществлялась между 1447 и 1455 годами (пока он не был убит вождём манси Асыкой), то можно полагать, что к этому времени было уже организовано массовое производство водки. В последующем «огненная вода» с успехом использовалась для покорения храбрых и независимых народностей Сибири. В XVIII-XIX веках стало обычным явлением, когда принявший крещение получал пачку табака и бутылку водки. Путешественники описывают случаи, когда, спустя несколько дней, туземцы приходили креститься второй и третий раз, лишь бы получить причитающуюся порцию отравы. Целые племена вымирали, заразившись «общечеловеческими ценностями»: христианством, сифилисом, пьянством.

Все историки и современники единодушно отмечают, что именно в XV веке, особенно в 40-60-е годы, происходит резкое падение нравов в России, прежде всего их поразительное огрубление. Об этом свидетельствует не только введение новых видов государственных и общественных репрессий, их ужесточение, существование трёх видов казни: условно-политической (смертная), гражданской («торговой») и церковной (сожжение заживо), но и изменение отношения к сословной иерархии (публичное битьё бояр), а также крайний упадок престижа дворцовой камарильи – ослепление двух князей, Василия Косого и Василия Темного, публичное вероломство, ставшее обычным (Шемяка), отравление ядом политических противников, вспышки бунтов посадской голытьбы по совершенно незначительным поводам, когда «чернь» топила и жгла людей без всякого суда, нарушение ранее священной неприкосновенности военнопленных: в первой половине XV века нередки были случаи совершенно гнусных и массовых издевательств над военнопленными. Все эти явления дают основание соотнести их в значительной степени с резким распространением пьянства, его массовостью и, главное, с изменением самого характера опьянения, вызывающего не веселье, а ожесточение.

Это изменение связано с политикой церкви, начавшей с 1424 года настоящее преследование домашнего и артельного пивоварения, совпадающей с перенесением столицы формально в 1426 году окончательно из стольного города Владимiра в Москву. Такое формальное перемещение центра тяжести политической жизни в густонаселённую Москву и её окружение ещё более усиливает разрыв с древними традициями пивоварения, более сильными в Ростово-Суздальском крае, но почти не получившими развития в собственно Московском княжестве в его древних границах. Вполне понятно, что именно в этот период и должно было возникнуть стремление к созданию более дешёвого, чем мёд, но более крепкого опьяняющего напитка. Поход церковников против изготовления пива в 1424 году ещё более убеждает, что создание хлебного вина, водки, очень близко к этому времени. Можно даже предположить, что церковь не стала бы резко выступать против пивоварения в московских уездах, не имея ему альтернативы.

Вплоть до XV века опьянение на Руси совершалось всегда как традиционное религиозное или историко-праздничное действие лишь в строго определённые моменты, приуроченные к определённым дням или неделям: на тризнах, в дни весеннего и осеннего равноденствия, на праздниках урожая и т.п. В борьбе церкви с культовым «языческим» опьянением пиву могла противопоставляться только водка. Её исключительно лёгкая делимость и равномерность качества (крепости) превращали этот новый напиток в космополитический, делали его обычным, не священным товаром, не связанным ни с каким определённым событием, объективно исторически выступающим как провозвестник безтрадиционного опьянения. Именно это качество казалось в ту эпоху важным достоинством водки и с точки зрения церкви (ибо водка противостояла «языческим» напиткам – пиву и мёду), и с точки зрения великокняжеской администрации, стремившейся прекратить массовые народные гуляния в определённые времена года, поскольку в условиях товарно-денежного хозяйства и многонаселённости они надолго нарушали административный порядок и ритм хозяйственной жизни.

Однако, несмотря на продолжительные народные гуляния, пьянство среди русских до введения государственной монополии на производство и продажу спиртного не носило массового характера. Каждый мог у себя дома варить хмельное питьё и распоряжаться им по своему усмотрению. При этом не было повседневного беспричинного пьянства. Когда же производство и продажа спиртного сосредоточились в руках государства, оно оказалось заинтересованным, чтобы люди пили не только по праздникам.

Водка проявила себя не как безобидный напиток, сообщающий весёлость народу, а как орудие его одурманивания, закабаления и обнищания. В 1533 г. в Москве торжественно, с благословения духовенства, был открыт первый «царёв кабак», и с тех пор водка стала нашим национальным бедствием. Уже через сто лет немецкий учёный Адам Олеарий записал в своём «Путешествии в Московию»: «Порок пьянства так распространён у этого народа во всех сословиях, как у духовных, так и у светских лиц, у высоких и низких, мужчин и женщин, молодых и старых… пьют чаще всего водку». Неотмоленный грех за спаивание русского народа полностью лежит на церкви, яростно боровшейся с пивом как с наследственным пережитком «богохульного язычества».

Всему худшему в нашем национальном характере мы обязаны «Русской Православной» Церкви. Именно она испортила славянина, привив ему прежде совершенно несвойственные, чисто византийские пороки: холуйство и холопство, похабство и кровожадность, изуверство и пьянство. В XI веке митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати» поучал: «Прежде мы были как звери и скоты…». Вот первый пример русского самооплёвывания, внушения отвращения к собственному «проклятому прошлому», к пращурам-«нехристям», ко всему родному, народному, природному.

«Тысячелетие Крещения Руси» служит наглядным примером того, как живут Иваны, не помнящие родства, т.е. отрёкшиеся от РОДА:

 Неумыт и непричёсан, вечно полупьян,

 В домотканном зипунишке ходит наш Иван.

 Выпить можно сто стаканов, только подноси,

 А сколько их, таких Иванов, на Святой Руси?

                                      (Н.А.Некрасов)

Спивались, как правило, люди с тонко чувствующей, легко ранимой душой, обнажённой и беззащитной. Их пьянство было своеобразной защитой от страшной, несправедливой действительности. После крещения славяне стали рабами вдвойне: господними и господскими. «Православный» помещик с благословения «православного» попа распоряжался православными крепостными, как вещью. Мыслимо ли было такое во времена «языческой» вольности?

Среди отрицательных персонажей русского устного народного творчества особо почётное место отведено «православному» духовенству. Не только в сказках и песнях, но и в пословицах и поговорках, в бывальщинах и прибаутках, везде поп – первый пропитон, обжора и похотник, и вся его «дурья порода» – одно посмешище. Жадность, тупость, лихоимство, срамота «брюхатых жеребцов» – предмет народного презрения: «Поп – что клоп; тоже людскую кровь пьёт», «Наш отец Тит и в великий пост блудит», «Наш отец Демьян и в великую пятницу пьян». По народным поверьям, встреча с попом или монахом служила плохим предзнаменованием. По поводу этих «языческих» предрассудков своих современников сокрушался ещё под 1068 г. автор «Повести временных лет»: «Се бо не погански ли живём, аще усрести верующе, аще бо кто усрящеть черноризца, то възвращается, ни единець ли свинью. То не поганьскы ли се есть?» (ПСРЛ. Т.1. М., 2001, с.170). Как видим, монаха-летописца особенно удручал тот факт, что встреча с христианским священнослужителем расценивалась людьми как такое же неблагоприятное предзнаменование, как и встреча со свиньёй.

Христианская церковь и, особенно, «православная» объявила еретиками так называемых аквариев, или гидропарастатов, т.е. абсолютных трезвенников, причащавшихся водой, а не вином. Если попы напивались до «положения риз», то монахи – «до чёртиков». Иван Грозный сетовал: «…в монахи стригутся… чтобы всегда бражничать; упивание безмерное, разврат, содомский грех. У игуменов и архимандритов… робята молодые по всем кельям живут невозбранно». Церковь расплодила голь кабацкую и целые полчища дармоедов – монахов, вшивых юродивых, зловонных нищеблудов, блаженных придурков. Чтобы иметь представление о жутких пьянках в престольные праздники, достаточно взглянуть на писаную с натуры картину В.Г.Перова «Сельский крестный ход на Пасху» (1861).

Царское правительство отдало торговлю спиртным на откуп жидам. Подавляющее большинство питейных заведений, особенно в западных губерниях России, принадлежало пархатому жулью. Кабак и корчма были притонами, где несчастные, одурманенные русичи продавали за безценок всё, что имели, попадая в пожизненную кабалу к ростовщику-кабатчику. При явном попустительстве церкви Христовой «богоизбранный народ» доводил русских крестьян до полнейшего разорения и нищеты, приучив к водке до такой степени, что это стало неизгладимой национальной наследственностью всей нашей страны. Вот что такое «святая» Кана Галилейская!

Накануне отмены крепостного права на Руси начался массовый подъём трезвенного движения. Сельские сходы один за другим принимали решения не употреблять вина и водки, нарушителей подвергали денежным штрафам и телесным наказаниям. В мае 1859 г. крестьяне перешли к массовому разгрому питейных заведений. Волнения охватили 15 губерний Среднего и Нижнего Поволжья, Приуралья и Центра России. Царское правительство, для которого «пьяные» деньги играли не последнюю роль в доходных статьях, подавило трезвенное движение, используя силовые методы, – войска и полицию. 780 «зачинщиков» было предано военному суду, наказано шпицрутенами и сослано в Сибирь. Церковная иерархия сохранила верноподданность царской власти. При Иване Грозном иерархи обличали заблуждения и злоупотребления государя, хотя и тогда церковь утверждала, что царь – Помазанник Божий. В либеральном же XIX в. иерархи промолчали, в общем-то ничем не рискуя даже в земной жизни по сравнению с временами царствования Грозного Царя. 

Любопытно, что Карл Маркс в связи с этими событиями писал: «Достаточно вам лишь напомнить о правительственных репрессиях против обществ трезвости, которые стремились спасти московита от того, что Фейербах называл материальной субстанцией его религии, то есть от водки». Как видим, Фейербах смотрел в самый корень, назвав водку материальной субстанцией христианства в России.

В начале ХХ в. начался новый подъём трезвенного движения. Но когда самарский купец И.А.Чуриков именем Христовым начал проповедь нравственного, религиозного спасения путём полного отказа от алкоголя и курения, Синод запретил ему проповедовать. Церковным и светским властям было чего бояться. Так, в 1912 г. в стране насчитывалось около 1800 обществ трезвости, а число их членов достигло полумиллиона. В связи с этим последовало распоряжение министра финансов о том, что «приговоры городских и сельских обществ о воздержании уничтожить и впредь городских собраний и сельских сходок для сей цели нигде не допускать». Во как! И когда в августе 1914 г. в России всё-таки был введён запрет на продажу водки и других крепких спиртных напитков, то это произошло отнюдь не под давлением авторитета церкви. Царское правительство боялось срыва военной мобилизации, как это фактически произошло перед началом русско-японской войны. Это был запрет для простого народа, ибо он не распространялся на состоятельных людей. Водку, коньяк, пиво, вино широко продолжали продавать в ресторанах первого разряда и буфетах при многочисленных благородных собраниях и клубах. Достаточно упомянуть о том, что бюджет военного времени, который, казалось бы, должен был оказаться «трезвым», на самом деле опирался на 144 миллиона рублей, ежегодно получаемых казной от продажи спиртного. Это – официальная цифра, взятая из книги «История Великой войны», том I, изданной в Москве в 1915 г. Можно опасаться, что она сильно занижена, но всё равно неплохо характеризует тогдашнюю ситуацию.

Вскоре после прекращения свободной продажи спиртных напитков хранилища страны оказались переполненными спиртом. Его запасы составили свыше 70 миллионов вёдер. Только в одном Петрограде насчитывалось около 700 винно-водочных складов. Можно себе представить, какой огромной силы спиртовая бомба оказалась заложенной под город, ставший центром массовых беспорядков! Большевицкие инициаторы смуты прекрасно это понимали. Не случайно Октябрьский переворот совпал с массовыми погромами винных складов.