Границы применения презумпции добросовестности.

Из существа гражданских правоотношений вытекает, что презумпция добросовестности не может быть тотальной. Эти правоотношения всегда подразумевают такую подвижность конфигурации интересов, которая неизбежно может приводить к отпадению разумных оснований предполагать добросовестность стороны спора. И действия этой стороны могут давать поводы для обратной презумпции. Например, проверка способности к отчуждению вещи лицом, у которого её приобрёл ответчик по виндикационному иску, несомненно относится к самым обычным проявлениям осмотрительности и заботливости приобретателя. По этой причине к «незнанию» приобретателя применяется стандарт осуществимости, а не долженствования; но по этой же самой причине нет никаких разумных причин к сохранению презумпции добросовестности в отношении такого незнания, если факт неспособности к отчуждению был установлен[23].

Любая легальная презумпция есть не что иное, как закрепление в тексте закона правила, отражающего наиболее вероятный, при данных обстоятельствах, хотя и неустановленный юридический факт. Как и любая гражданско-правовая норма, это правило призвано гармонизировать интересы сторон, создать юридическую реальность, защищающую эти интересы. Применительно к ментальным юридическим фактам техника презюмирования неизбежна – верифицировать суждение о таком факте крайне сложно. Присущая гражданским правоотношениям подвижность состояния интересов, таким образом, неизбежно должна приводить к презюмированию как добросовестности, так и недобросовестности стороны – в зависимости от того, какое из этих двух предположений будет наиболее разумным при данных обстоятельствах. Более того, хорошо известно, что презумпция при рассмотрении спора очень часто может быть заменена на противоположную, и это положение безусловно верно и для презумпции добросовестности.

Нам представляется несложным определить правило, по которому должны оцениваться обстоятельства дела на предмет определения стороны, в пользу которой будет действовать презумпция добросовестности.

Primafacie, то есть отправной точкой рассмотрения вопроса о добросовестности до перехода к оценке обстоятельств, свидетельствующих о конфигурации интересов сторон, должна быть её презумпция. Это так потому, что в отрасли права, регулирующей отношения, в которые их участники вступают добровольно, в целях удовлетворения собственных интересов, причём достигая этих целей, как правило, путём удовлетворения интересов другой стороны, нет места для изначального предположения о том, что намерения по вступлению в такие правоотношения, осуществлению и защите входящих в них прав и обязанностей, имманенто противоречивы.

Далее следует общее правило опровержения этой презумпции: если к моменту постановки вопроса о добросовестности уже имеются свидетельства противоречивости намерений стороны относительно юридического значения правопритязательного основания, порождающие такие сомнения в их фактической непротиворечивости, при которых дальнейшее сохранение презумпции добросовестности этой стороны становится неразумным, суд возлагает на неё бремя доказывания добросовестности.

Наконец, в отсутствии других таких свидетельств и, соответственно, оснований для достаточности таких сомнений, презумпция добросовестности стороны спора должна, на наш взгляд, опровергаться тогда, когда эта сторона совершает действия (допускает бездействие), свидетельствующие об отрицании ею значения правового основания для правопритязания за обстоятельством, ныне ею используемого в этом качестве, в условиях, когда несовершение такого действия (недопущение бездействия) входило в область должной заботливости и осмотрительности данной стороны.

[1] См., напр., Емельянов В. И. «Разумность, добросовестность, незлоупотребление гражданскими правами». М., 2002, Дроздова Т. Ю. Добросовестность в гражданском праве России. Автореф. дис. …канд. юр. наук. Иркутск, 2004;Татарников А. В. Принципы разумности и добросовестности в гражданском праве России: автореф. дис. … канд. юрид. наук:. М., 2010; Радченко С. Д. «Злоупотребление правом в гражданском праве России». М., 2010. Бекназар-Юзбашев Г. Т. Злоупотребление правом и принцип доброй совести в гражданском праве России и Германии: Автореф. дис. … канд. юрид наук. . М., 2010.Новикова Т. В. Понятие добросовестности в российском гражданском праве. Автореф. дис. …канд. юр. наук. Ростов-на-Дону, 2009. Вердиян Г. В. Реализация принципа добросовестности в современном гражданском праве. // Вестник Финансового университета. № 3. 2012;Бондаренко Н. В. О месте принципов добросовестности и разумности в системе принципов гражданского права. // Вестник Омского университета. Серия «Право» № 1 (34). Анциферова Е. Ю. Принципы разумности, добросовестности и справедливости как основополагающие категории частного права. // Вестник Марийского государственного университета. Серия «Исторические науки. Юридические науки». Т. 2. № 2. Дерюгина Т.В. Добросовестность участников гражданских правоотношений как предел и принцип права.// Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5: Юриспруденция № 3/2013.

[2] Именно отказ от различения этих понятий закреплён в нынешней редакции ст. 10 ГК РФ: «... а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом)».

[3] См., напр., Скловский К.И. Применение норм о доброй совести в гражданском праве России // Хозяйство и право. 2002. N 9, Гаджиев Г.А. Конституционные принципы добросовестности и недопустимости злоупотребления субъективными правами // Государство и право. 2002. Гаджиев Г.А. Конституционные принципы добросовестности и недопустимости злоупотребления субъективными правами // Государство и право. 2002. Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 1916. N 6. Наше исследование приводит нас к другому выводу – в гражданском праве существует и, стало быть, может быть сформулирована единая категория добросовестности. Вердиян Г. В. Реализация принципа добросовестности в современном гражданском праве. Вестник Финансового университета. № 3. 2012.

[4] См. Вольфсон В. Л. О притворности, мнимости и лжеатрибуции: «обход закона» как когнитивная деформация фиктивных сделок. // Вестник СПбГУ, серия «Право», вып.1 2015; Вольфсон В. Л. Противодействие злоупотреблению правом в российском гражданском законодательстве. – М: Проспект, 2017..

[5] Так говорят о хорошо выезженном и выносливом коне.

[6] Отметим, что рядом учёных поддерживается идея тождества понятий «злоупотребление правом» и «недобросовестность»: Гаджиев Г.А. Конституционные принципы добросовестности и недопустимости злоупотребления субъективными правами // Государство и право. 2002. С. 60; Щенникова Л.В. Принципы гражданского права: достижения цивилистики и законодательный эффект // Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. труд. М., 2002. Вып. 2. С. 58 – 59.

[7] См. ФЗ-367 от 21.12.2013 и ФЗ-42 от 8.03.2015 г.

[8]Вольфсон В. Л. Противодействие злоупотреблению правом в российском гражданском законодательстве. – СПб: СПбГИЭУ, 2012. С. 108 – 121.

[9]Вольфсон В. Л. Моральные (личные неимущественные) права авторов в странах общего права и в странах континентальной системы. Автореферат дисс…. канд. юр. наук. // Санкт-Петербургский университет МВД России, СПб., 2006.

[10]John Henry Merryman,Albert Edward Elsen,Stephen K. Urice.Law, Ethics, and the Visual Art: Kluwer Law International, 2007.

[11] Именно таково значение французского слова repentir, которым и по сей день пользуется французский законодатель (Article L121-4 Сodedelapropriétéintellectuelle) для обозначения права, аналогом, а вовсе не копией (как ошибочно думают многие) которого является российское право на отзыв.

[12] Помимо указанной выше нормы французского законодательства, запрет после осуществления права на отзыв заключать новый договор, подразумевающий обнародование произведения, с иным пользователем содержится в ч. 2 ст. 42 Закона «Об авторском праве» ФРГ.

[13] Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Утв. 30.11.1994 № 51-ФЗ. В ред. от 23.05.2015 № 133-ФЗ // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301; 2015. № 21. Ст. 2985; Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая. Утв. 26.01.1996 № 14-ФЗ. В ред. от 06.04.2015 № 82ФЗ // СЗ РФ. 1996. № 5. Ст. 410; 2015. № 14. Ст. 2022: Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть третья. Утв. 26.11.2001 № 146-ФЗ. В ред. от 05.05.2014 № 124-ФЗ // СЗ РФ. 2001. № 49. Ст. 4552; 2014. № 19. Ст. 2329; Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть четвертая. Утв. 18.12.2006 № 230-ФЗ. В ред. от 31.12.2014 № 530-ФЗ // СЗ РФ. 2006. № 52. Ч. 1. Ст. 5496; 2015. № 1 Ч. I. Ст. 83. – Далее: ГК РФ.

[14]Федеральный закон «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» от 30.12.2012 № 302-ФЗ. В ред. от 04.03.2013 № 21-ФЗ // СЗ РФ. 2012. № 53. ч. 1. Ст. 7627; 2013. № 9. Ст. 873.

[15] Этот «концептуальный промысел», собственно говоря, следует из Концепции развития гражданского законодательства, в п. 1.1 раздела II «Общие положения Гражданского кодекса Российской Федерации» которой указывается, что «в ГК отсутствует указание на такой общий принцип гражданского права, как добросовестность. Встречающиеся в ГК указания на добросовестность поведения субъектов отдельных правоотношений недостаточны для эффективного правового регулирования». // Концепция развития гражданского законодательства России. Одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009 // Вестник ВАС РФ. 2009. № 11.

[16] См., напр., Татарников А. В. Принципы разумности и добросовестности в гражданском праве России: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010; Радченко С. Д. «Злоупотребление правом в гражданском праве России». М., 2010. С. 37. Близкую позицию высказывала С. А. Краснова в раб. «Определение понятия «добросовестность» в российском гражданском праве» // Журнал российского права, 2003. В. Емельянов полагал, что «законодатель, указывая на добросовестность, формирует границы не всех прав, а только некоторых, специально указанных в законе»: Емельянов В. «Пределы осуществления гражданских прав // Российская юстиция. 1999. № 6. С 14-16. Ряд авторов определяют «роль принципа добросовестности […] из буквального толкования ст. 6 ГК РФ, согласно которой […] требования добросовестности не относятся к общим началам и смыслу гражданского законодательства». Такой позиции, в частности, придерживается Г. В. Вердиян (см. Вердиян Г. В. Правовая природа принципа добросовестности в аспекте реализации государством правозащитной функции в гражданском праве Российской Федерации. // Вестник РУДН, серия Юридические науки, 2014, № 1. С. 79).

[17] См, напр., Карпеченко М. М. Принцип добросовестности в современном гражданском праве// Молодой ученый – 2014 – № 20 – с. 477-479. В литературе также высказывалось мнение о ликвидации презумпции добросовестности с сохранением лишь принципа добросовестности: Дерюгина Т.В. Добросовестность участников гражданских правоотношений как предел и принцип права.// Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5: Юриспруденция № 3/2013.

[18] Принципы толкования и их иерархия очень подробно исследовались в работе: Вольфсон В. Л. Язык догмы. Обход невозможен // Мир юридической науки. 2012. № 6. С. 8–18. См. также :Вольфсон В. Л. «Язык догмы: аналитическая юриспруденция как точное знание». // в сб. «Проблемы устойчивости субъективных прав: сборник научных трудов по материалам межвузовской научной конференции «Проблемы устойчивости субъективных прав», 19 апреля 2013 г. / Санкт-Петербург. Изд-во СПбГЭУ. С. 101 – 115.

[19] На то, что законодатель фактически закрепил обязанность действовать добросовестно, уже обращалось внимание в литературе. См., напр., Ю. В. Винниченко, «Добросовестность, разумность и справедливость как принципы гражданского права и начала функционирования системы гражданского оборота». Сайт Zakon.kz -- http://pravo.zakon.kz/4689321-dobrosovestnost-razumnost-i.html

[20] Этим требования к приобретению субъективных прав отличаются от принципа процессуального права, согласно которому на стороны возлагается долженствование обосновывать заявленные ими требования, ходатайства, утверждения; в целом выполнять обязанности по доказыванию, что отражает публично-правовую связь между стороной и судом. См., напр., лексику гл. 6 ГПК и гл. 7 АПК.

[21] В эссе «Аналитический язык Джона Уилкинса» Х. Борхес приводит классификацию животных из вымышленной им китайской энциклопедии. Все животные делятся на а) принадлежащих Императору, б) набальзамированных, в) прирученных, г) сосунков, д) сирен, е) сказочных, ж) отдельных собак, з) включенных в эту классификацию, и) бегающих как сумасшедшие, к) бесчисленных, л) нарисованных тончайшей кистью из верблюжьей шерсти, м) прочих, н) разбивших цветочную вазу, о) похожих издали на мух.

[22] Для автора этой работы, конечно, не просто «ментальная субстанция», но, как указывалось неоднократно, стандарт интереса. Однако для рассуждения, призванного показать, какие выводы должны следовать из теории принципа добросовестности наших оппонентов, не имеет значения то, как интерпретирует этот принцип автор работы.

[23]Нынешняя позиция правоприменения здесь не вполне однозначна. Постановлением Пленума Верховного Суда № 25 от 23.06.2015 признан неподлежащим применению абз. 1 п. 38 Постановления Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного суда № 10/22 от 29.04.2010. Данная правовая позиция заключалась в возложении бремени доказывания добросовестности на приобретателя неправомерно отчуждённой вещи. Вместе с тем, отмена указанного положения в Постановлении № 10/22 может читаться и как исправление действительно допущенной в нём явной ошибки, которая заключалась в том, что добросовестность приобретателя предлагалось оценивать в соответствии с правилом должной осмотрительности («не знал и не должен был знать»), а не стандартом осуществимости («мог знать»).Эта позиция не только порывала с текстом легальной формулы в ст. 302, но и свидетельствовала о непонимании принципиальных различий между конфигурациями интересов, имеющих место, с одной стороны, в положении субъекта, когда верификация и устранение спорного обстоятельства входит в область должной заботливости и осмотрительности другого лица, и положением ответчика по виндикационному иску, с другой, каковое непонимание, вероятно, и привело к игнорированию легальной формулы.