Толкование положений п. 3 и п. 4 ст. 1 ГК.

Толкуя п. 3 ст. 1 в соответствии с тем, как предписывают означивание легального текста иерархические принципы его прочтения[18], то есть подключая, на определенном этапе, правотворческие контексты, а в первую очередь – вынесенное в самостоятельное правило содержание п. 4 («недопустимость извлечения преимуществ») и категорически устраняясь от привлечения злополучной «воли законодателя», мы должны заключить: в п. 3 описана легальная обязанность[19], в п. 4 – добросовестность как универсальное легальное основание приобретения прав.

Вглядимся в текст п. 3 внимательнее. По самой меньшей мере, компонента «осуществление и защита гражданских прав» уже не есть правопритязаниеexdefinitio. Далее, совсем не таковы, как в п. 3 ст. 1, применяемые в ГК формулы для описания стандартов правомерности притязания; во всяком случае, они не содержат модального глагола «должны», что отражает частно-правовое существо притязаний – осуществляющим их субъектам никто не может предъявить требование об их обосновании[20]. В-третьих, описание действий, на которые возлагается долженствование, имеет не перфектную, а континуальную семантику, что, в частности, подчёркивается употреблением предлога «при», и потому даже по отношению к «исполнению обязанностей» требование добросовестности не может выступать как стандарт правомерности (в данном случае – надлежащего или реального исполнения), при том, что это единственный компонент правила п. 3 ст. 1, применительно к которому до этого последнего аргумента тестируемая версия могла бы показаться сколько-нибудь правдоподобной. В-четвёртых, перед текстом нормы явно была поставлена задача описания всех мыслимых гражданско-правовых действий как таковых, а не как оснований для субъективных прав и стандартов исполнения обязанностей. И наконец, в соседнюю норму вынесено правило о недопустимости извлечения преимуществ из недобросовестного поведения, которое, хотя и представляет собой кальку с иного языка, но внятно вменяет добросовестности режим императивного и универсального стандарта правомерности притязания. Можно было бы, в качестве завершающего это рассуждение аргумента в логике «от обратного», сконструировать модель, которой была бы подобна норма, подтверждающая противоположную нашей версию прочтения п. 3, и в подобие которой должно было бы воплотиться правило п. 4: «Право считается принадлежащим субъекту, если оно приобретено добросовестными действиями; обязанность считается надлежаще исполненной, если действия по её исполнению были добросовестными».