Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Этимологическая верификация.




Выше уже говорилось, что неслучайность, с которой обнаруживает себя значимая реальность в категории, часто находит подтверждение в этимологии термина, ставшего категорией. Если же такое слово, как в нашем случае, образовано слиянием двух коренных морфем, то этимологическая верификация точности локализации феномена, который выражен в категории, имеет хорошие перспективы, поскольку самое это слияние уже говорит о высокой потребности в слове.

Для того, чтобы этимология слова «добросовестность» – или, для практической показательности, «добросовестный», – помогла в открытии его значений, полезно будет сравнить его со словами, обладающими похожим морфемным строением, как например, добровольный, доброкачественный, добронравный, доброезжий[5], добропорядочный. Все эти сложные слова первым из своих корней («добро») указывают на то, что нечто или некто, ставшее или ставший объектом умозрительного или прикладного испытания на предмет достаточности свойства, которое выражается вторым корнем в этих словах, успешно его прошло, показав, что соответствует необходимым требованиям. Таким образом, эти слова выражают не абстрактное и субъективное признание наличия такого свойства (для чего можно было бы ограничиться простым словом с вторым корнем – вольный, качественный, нравственный, объезженный, порядочный), но его подразумеваемое объективное подтверждение через применение каких-либо принятых средств проверки.

Как нетрудно заметить, практическая необходимость в проведении испытания на согласие с совестью, где личности испытующего и испытуемого не совпадают, что подразумевается избранным нами этимологическим подходом к семантике слова «добросовестность», возникает лишь в том случае, когда, во-первых, испытуемый имеет притязание на какое-либо благо, и, во-вторых, когда основания для этого притязания не отвергаются формальными, а потому более простыми в использовании цензами; без этих двух условий не было бы никакой нужды, если только не от праздного любопытства, задаваться вопросом, насколько действия субъекта, постороннего вопрошающему, в ладах с его собственной совестью. И столь же нетрудно видеть, что в этом этимологическом сценарии раскрываются все подмеченные выше признаки явления, которое, с нашей точки зрения, выражает себя в поименовании «добросовестность». Ведь и здесь добросовестность – это своего рода устойчивость в отношении спроса, предъявляемого совестью, тогда, когда никакого другого счёта предъявить невозможно. Это способность субъекта выдержать «испытание на прочность» совестью в условиях, когда какого-либо внешнего противодействия – со стороны норм морали и позитивного права – ему не грозит. Это знак высшей пробы, свидетельствующей о безукоризненности притязания, о том, что оно показало соответствие не только внешним и потому всегда условным и неточным критериям удовлетворения, но и бесформальному нравственному эталону, и потому именно заслуживает блага, на которое направлено. 

Юридически нейтральная недобросовестность.

Сделаем две оговорки, которые будут касаться случаев, когда имеет место видимость, «мираж» недобросовестности, на самом деле не имеющей юридического бытия.

Конфликт намерений относительно основания, юридически ликвидированного предшествующим намерением.

Во-первых, недобросовестность в юридическом смысле не имеет места, но может мниться, в том случае, когда прежнее, ныне конфликтующее с правопритязательным, намерение в отношении обоснования требования выразилось в волеизъявлении, которое юридически обессиливает обстоятельство, используемое в качестве обоснования.

Чаще всего, естественно, это происходит путём установления имеющего описанный эффект условия сделки, – как артикулированного, так и подразумеваемого; в том числе, речь может идти о волевом подчинении правоотношения, возникающего из такой сделки, правовому режиму, под который оно полностью (в силу квалификации сделки) или частично подпадает, включая положения законодательства, подзаконных нормативных актов, обычаев и «обычно предъявляемых требований». В попытке обосновать притязание на условиях сделки, наделенных, вопреки утверждениям притязателя, содержанием, исключающим такое обоснование, нет юридической недобросовестности, но есть юридически неверное утверждение. Коль скоро обоснование притязания находится в конфликте с предшествующим намерением, суть которого в том, чтобы притязание ныне применимым способом не обосновывать, это, конечно, недобросовестность, причём слишком очевидная, поскольку может ввести в заблуждение, если не заметить, что недобросовестность эта – вне правовой семантики. Оснований, на которые ссылается притязающий субъект, в юридическом смысле просто не существует. Именно поэтому его притязание становится юридически недействительным, а не потому, что его указание на юридически существующие основания входило бы в неустранимое противоречие с прежними его оценками юридического значения этих же оснований, как это происходит при юридически значимой недобросовестности.

Из этого рассуждения следует очень важный вывод: вопрос о добросовестности в гражданском праве может встать исключительно тогда, когда основание, в отношении которого возник конфликт намерений, пребывает в поле юридической действительности, – в артикулированной ли каким-либо источником права форме или же, в согласии со своей гражданско-правовой природой, как бесформенная часть области дозволенного. В режиме дозволительности пребывает и то правопритязательное основание, к которому суд мог бы применить какой-либо легальный режим по аналогии, – ибо аналогия закона является лишь техникой правоприменения, но не положением позитивного права.










Последнее изменение этой страницы: 2018-04-12; просмотров: 634.

stydopedya.ru не претендует на авторское право материалов, которые вылажены, но предоставляет бесплатный доступ к ним. В случае нарушения авторского права или персональных данных напишите сюда...