На Западе интерес к модели человека в различных экономических теориях достаточно повысился начиная с 60-х гг. XX в. 21 страница

Специфическим видом накопления денег, точнее, обогащения, является фаль­шивомонетничество, высветившее тип людей, предпочитающий легкий вид боль­шого заработка вне создания материальных или духовных ценностей. Фальшивомо­нетничество возникло, образно говоря, на второй день после изобретения монет в малоазиатском царстве Лидия в VII веке до Рождества Христова. Города, выплачи­вающие дань правителю, быстро усвоили, что, ухудшая состав сплава, можно сэко­номить много денег. С VI века до Р. X. (начиная с небезызвестного Креза) стали из­даваться законы об исключительном праве на чеканку монет, о введении смертной казни за изготовление фальшивых монет, о специальной государственной службе контроля их качества и пр. Инициаторами и покровителями изготовления фаль­шивых денег нередко оказывались правители. Им деньги были нужны для попол­нения казны во времена гражданских войн, распада государств, экономических кризисов, обилия королевских долгов (в связи с неспешным развитием экономи­ки, пока удавалось уяснить, что страна переполнена фальшивыми деньгами, коро­ли успевали расплатиться со значительной частью долгов). Фальшивомонетниче­ство было промыслом высокопоставленных и рядовых мошенников во времена монетного хозяйства. Смыслом мошенничества было облегчение веса монет или

уменьшение в нем количества драгоценного металла, за счет чего и происходило обогащение. Позже с этим связано и изготовление фальшивых бумажных денег.

Возможно отношение к деньгам не накопительское, а коллекционерское. Коллек­ционирование денег никакого отношения к обогащению не имело. Оно возникло примерно через 600 лет после того, как была изготовлена первая монета. Тогда про­бил час для изготовителей поддельных монет.

Многие нормы и правила поведения в отдельных слоях населения формирова­лись, исходя из целей сохранения богатства в одних руках. Таковы правила наследо­вания английской знати (наследник — старший сын), таково правило целибата (без­брачия католического духовенства), принятого еще в XIII веке для того, чтобы не дробить церковные земли между наследниками.

4.1D. Денежные типы личности

Первым разработал самую простую денежную типологию личности Н. Форман (1987). С его данными хорошо согласуются сведения X. Голдберга и Р. Левиса. Ти­пология легко дополняется новыми типами, выявленными в процессе жизненных наблюдений и специальных исследований. Ниже представлена дополненная типо­логия (см. табл. 4.4).17

ДЕНЕЖНЫЕ ТИПЫ ЛИЧНОСТИ

В экономическом поведении человека должна быть гармония, в определенных границах он не должен отказывать себе в требованиях души. Исследования показа­ли, что люди дольше сохраняют свое здоровье, остаются психически уравновешен­ными и физически крепкими, если не отказывают себе в удовольствии тратить деньги. У людей, отказывающих себе во всем, более низкие показатели в личных, финансовых достижениях, пессимистичность.

Неудовлетворенность материальным статусом имеет психологические послед­ствия. Нереализованные потребности, долги, малые сбережения, неутешительные сравнения себя с другими, потеря финансового контроля над жизнью способны вы­звать тревожность, депрессию, гнев, беспомощность и даже серьезные заболевания. Происходящие в обществе процессы разобщения, экономического, социального и идеологического расслоения вызвали повышенный интерес к теме денег. Изучение психологии отношения к деньгам — одна из актуальных тем экономической психо­логии. Это — один из необходимых компонентов экономической социализации.

Более систематические исследования позволили выявить степень влияния раз­личных факторов на отношение к деньгам и денежное поведение. К ним относятся пол, возраст, социальное окружение, экономический статус, личностные особеннос­ти. В качестве примера рассмотрим некоторые позиции отношения к деньгам у муж­чин и женщин.

ПОЛОВЫЕ РАЗЛИЧИЯ ОТНОШЕНИЯ К ДЕНЬГАМ

.

аблица 4.5.

Основные выводы

1. Экономические показатели развития общества оказываются превалирующи­ми над социокультурными в восприятии денег. Традиции сохранились в боль-

шей степени в странах, где недавно начался экономический рост, несмотря на изменение структуры ценностей у молодежи. Как правило, природа традиций связана с системой самосохранения, которая вырабатывалась у народов на протяжении длительного времени и отразилась в их менталитете.

Социокультурные особенности отношения к деньгам проявляются в структу­ре трат, в сбережении денег, в отношении к гостям, в чувствах, испытываемых к более богатым или бедным согражданам, в проблемах уравнительного рас­пределения. Социокультурные различия, вызванные экономическими при­чинами, проявляются в сфере отрицательных эмоций — вины, тревоги, напря­женности, боязни безработицы, дискомфорта, возникающих при утрате контроля своего финансового положения.

Россияне в большей степени, чем другие народы, склонны связывать финан­совую успешность со способностями, усилиями, знаниями индивида. В стра­нах Запада удачливость в делах чаще связывают с инициативностью, реши­тельностью, целеустремленностью, способностью преодолевать препятствия. Успешной в ведении дел (а не в превращении воздуха в деньги) оказалась группа так называемых трудоголиков, обладающих обеими группами указан­ных свойств и способных посвящать делу все свое время, зачастую не имея выходных и отпусков. Эти люди, как правило, обеспечивают высокое каче­ство жизни, но живут (относительно своих доходов) скромно, все деньги вкладывают в производство.

&. Экономическая социализация, полученная в семье, оказывает сильное влия­ние на экономическое поведение детей. Они тратят деньги по той же модели, что и родители (покупать много дешевых вещей или копить на дорогие и пр.). Ощущение себя богатым или бедным оказывает влияние на формирование направленности и профессионального выбора личности. Отсутствие денег у молодых представителей бедных семей побуждает их выбирать профессию с большими заработками, организовывать коммерческую или производствен­ную деятельность часто вопреки наклонностям, задаткам и способностям. У богатого человека совсем другие возможности выбора деятельности. Тео­ретически они разнообразнее и больше связаны с личными предпочтениями человека.

5. Появляются первые зарубежные экономико-психологические исследования, представляющие «денежные» типологии личности.

 Глава 5

ПСИХОЛОГИЯ ИНВЕСТИЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

роблема недостаточных для развития трансформируемой экономики России инвестиций чрезвычайно важна. Она занимает одно из первых мест в научных дискуссиях и при принятии практических решений. Для рассмотрения этой пробле­мы с учетом роли «человеческого фактора» необходимо привлечь большое число сведений, почерпнутых из смежных с экономикой и психологией наук — из истории хозяйственной деятельности в России и Европе, социологии, истории хозяйствен­ного права, этнопсихологии и др.

В этой главе будут обсуждаться особенности эволюции инвестиционного пове­дения в России с позиций социокультурного подхода, а также проблемы влияния ведущей государственной идеологии на поведение различных групп действующих и потенциальных инвесторов и психологии взаимодействия инвестора и реципиента в России.

5.1. Основные подходы к изучению инвестиций. Социокультурный подход

В настоящее время существует несколько подходов к изучению проблем инвестиро­вания. Основной упор в научной литературе делается на экономический подход. Наиболее распространенным является практическое описание методик и оценок инвестиционных проектов, методов планирования, прогнозирования и анализа ин­вестиционных процессов. Другие виды исследований опираются на выявление эко­номических факторов, непосредственно влияющих на инвестиционные процессы, — уровень инфляции, спрос, процентная ставка и т. д.

Экономический подход предполагает, что рост инвестиций обусловлен устойчи­вым повышением спроса на блага. Это способствует росту индуцированных инвес­тиций, являющихся функцией от прироста начального дохода. Увеличение инвес­тиций может происходить и при фиксированном национальном доходе, особенно в новую технику и повышение качества продукции. Эти инвестиции сами повышают национальный доход, и их называют автономными.

Существует несколько экономических моделей инвестиций.1

Первые две рассматривают автономные инвестиции.

Модель IS-LM или Кейнсианская модель. Согласно Дж. Кейнсу, инвестиции (в отличие от текущих затрат на производство) дают результаты не в период их осуществления, а в течение ряда последующих периодов. Поэтому при сравнении

инвестиционных затрат с получаемыми от них результатами возникает проблема соизмерения разновременных ценностных показателей, решающихся посредством дисконтирования. При этом каждый инвестор предпочитает свой размер дисконт­ной ставки, являющийся мерой предпочтения инвестором нынешней ценности бу­дущей. Например, если дисконтная ставка некоторого инвестора меньше ставки про­цента, выплачиваемого по облигациям, то он приобретает облигацию. И наоборот, тот, кто предпочитает возможность покупки облигаций хранению наличных денег, имеет дисконтную ставку, превышающую процент на облигации.

Кейнсианская модель указывает на факт влияния экономического поведения на инвестиционные процессы. Более того, Дж. Кейнс полагает, что решающим при определении объема инвестиций является психологический фактор — пессимизм или оптимизм инвестора. Однако автор лишь призывает учитывать этот решающий фактор, не предоставляя эмпирических исследований по данному поводу.

Неоклассическая модель инвестиций рассматривает выгоды и издержки фирм, владеющих инвестиционными товарами. Модель показывает, как уровень инвести­ций связан с предельным продуктом капитала, ставкой процента и правилами нало­гообложения, а также с национальным доходом в целом.

Согласно этой модели, предприниматели прибегают к инвестициям, чтобы дове­сти объем имеющихся капиталов до оптимальных размеров. Таковым является раз­мер капитала, который при существующей технологии обеспечивает максимальную прибыль. При этом государственное налоговое законодательство влияет на осуще­ствление инвестиций следующим образом: налог на прибыль сдерживает инвести­ции, а инвестиционный налоговый кредит стимулирует их.

Существуют и другие инвестиционные модели: Тобина, инвестиций в жилищ­ное строительство, колебаний инвестиций в запасы и модель Солоу.

Согласно модели Тобина, инвестиции зависят от соотношения рыночной сто­имости установленного капитала и его восстановительной стоимости, а также от доходов фирмы.

Модель инвестиций в жилищное строительство рассматривает инвестиции в тес­ной связи с ценой на жилье, которая в свою очередь зависит от спроса и ожидаемых выгод от владения собственным жильем.

Модель колебаний инвестиций в запасы связывает мотивы вложений в них с колебаниями объема производства. Наиболее известный ее вид получил название «модель акселератора запасов». Она предполагает, что инвестиции в запасы пропор­циональны изменениям выпуска товаров.

Модель Солоу косвенно использует социокультурный подход. Она показывает связь между долей конечного продукта, идущего на инвестиции, и уровнем душево­го дохода. Страны, где население имеет низкий душевой доход, являются бедными в силу низкого уровня инвестиций (низкой нормы сбережений) и, наоборот, страны с высоким уровнем инвестиций процветают в силу высокого душевого дохода.

О влиянии психологических особенностей на хозяйственную деятельность име­ются более прямые сведения в отечественных и западных исследованиях. Зарубеж­ные работы, выдвигающие гипотезу примата духовного начала в экономической жизни, — труды экономистов Л. Суперфина, Т. Парсонса, Д. Голдторна, Эрроу, Э. Дюркгейма, социолога-экономиста Р. Нисбента. На взаимосвязь психологиче­ских (социокультурных) и экономических процессов ссылаются и отечественные ученые — А. Зиновьев, А. С. Агаджанян, 3. В. Сикевич, С. Лурье. Такие исследовате-

ли, как С. Н. Булгаков, А. П. Щапов, А. И.Агеев, В. А. Артомонов, Т. А. Берштам. Н. А. Бердяев, Н. О. Лосский, П. Г. Рындзюнский, П. Пругавин, Е. Н. Трубецкой коснулись некоторых конкретных взаимосвязей социокультуры и российской эко­номики.

Особого внимания заслуживают работы А. Бузгалина, в которых представлен глобальный подход к рассмотрению переходной экономики России с точки зрения преобразования экономической культуры.

Абстрактные рассуждения о имеющихся социокультурных преградах, сдержи­вающих инвестирование, встречаются у Р. Макконнела и Л. Брю. Авторы относят к таким преградам приверженность к групповым отношениям, берущую верх наг стремлением к национальной общности, а также соблюдение религиозных обычает и обрядов, ограничивающих продолжительность рабочего дня и размеры сумм, ко­торые можно использовать в качестве инвестиций.

Существует ряд противоречащих друг другу исследований, использующих со­циокультурный подход в изучении экономики стран тхеравады (южного буддиз­ма). Так, например, Г. Мюрдаль2 утверждает, что религия в странах южного буддиз­ма непосредственно влияет на их экономическое развитие. Культовые подношения сангхе (религиозным институтам), огромные траты на религиозные цели поглощают ощутимую долю общественных накоплений, которые могли бы быть потрачены на инвестирование. С другой стороны, исследования Дж. Малдера3 категорично наста­ивают на том, что религиозные подношения, наоборот, стимулируют накопления, так как разнообразная, не прекращающаяся в течение года практика подношений вынуждает поддерживать некоторое оживление в экономике деревень. Однако труд­но не согласиться с исследователем А. С. Агаджаняном,4 который полагает, что вряд ли данное экономическое оживление способствует систематическому расширению производства.

В данной работе инвестиционное поведение рассматривается как особый вид экономического поведения, регулируемый социокультурными факторами:^ соци­ально-экономическими — целями социально-экономических систем, в основном государственного аппарата; личностными ценностными нормами, основанными на духовных и культурных традициях; экономической идеологией, а также соответ­ствующими ей лозунгами и декларациями.

5.2. Природные факторы формирования национального характера в России. Первая экономическая модель

Многие исследователи отмечают, что на формирование ценностной основы нацио­нального характера в России повлияли природно-климатические условия.

Центр российского государства — Нечерноземье — обладает весьма коротким сельскохозяйственным сезоном, низкой суммой накопленных температур и господ­ством малоплодородных и неплодородных почв. Малоплодородные почвы нужда­ются в тщательной и многократной обработке полей. Для этого требуется большое количество времени. Однако российский сезон земледельческих работ длился при­мерно 100 рабочих дней (по сравнению с 8-9 мес. в Западной Европе). При паровой системе земледелия и трехпольном севообороте «однотягловая» семья (муж, жена и

двое детей) могла за это время хорошо обработать лишь небольшую площадь полей (1,2-1,3 десятины), что было недостаточно для получения необходимого и приба­вочного продукта. Поэтому на практике возделывалась не так тщательно, как следо­вало бы, более обширная территория. Скоропалительность вела к тому, что судьба минимального урожая зависела от погоды. Это превратило большую часть террито­рии России в зону рискованного земледелия. Низкой была и вероятность повыше­ния урожая за счет удобрения (навоза). Его обычно вносили только раз в 9-12 лет. Причиной этого был острый недостаток кормов в период большого стойлового со­держания (180-212 суток). Заготовить на такой срок доброкачественные корма было нереально однотягловому крестьянину. Поэтому скот был едва жив, часто болел и погибал. Плодородие земли поддерживали прекращением обработки земли и «за­пуском» пашни на многие года.*

Под определенным влиянием такой ситуации формировалась в России и госу­дарственная машина. Постоянная необходимость насильственного изъятия государ­ством у крестьян прибавочного продукта в размерах, далеко превосходящих то, что русский крестьянин мог бы отдавать без ущерба для себя, привела к появлению весьма жесткого механизма политического принуждения крестьянства со стороны государственной власти.

Таким образом, россияне веками оставались заложниками природы, когда ни труд, ни капитал, вложенный в землю, не гарантировали высокого урожая.

Многовековой опыт российского земледелия с конца XV до начала XX в. показал практическое отсутствие сколько-нибудь существенной зависимости между степе­нью трудовых усилий крестьянина и мерой получаемого урожая. Это порождало в сознании русских людей идею всемогущества Бога или удачи (случая) — «как Бог пошлет».

Так природно-климатические условия влияли на формирование особого типа национального характера. Исследователь К. Касьянова5 пришла к выводу, что он соответствует импульсивному (эпилептоидному) типу личности, характеризующе­муся терпением (представляющим безусловную ценность), выбором и оценкой спо­собов поведения. Кроме того, последовательное воздержание, самоограничение, | постоянное жертвование собой в пользу других, мира вообще. Стремление жертво­вать — это желание самоактуализации, поскольку в понятии русских мир существу-I ет и правильно движется только жертвами, терпением, самоограничением. Эти мяг­кость, податливость и терпеливость обусловлены культурой, сформировавшейся в ответ на бурные и внезапные, непредсказуемые вызовы природы.

Импульсивный тип личности также характеризуется замедленностью, способно-| стью задерживать реакцию, стремлением работать в своем ритме и по своему плану, некоторой «вязкостью» мышления и действий, трудной переключаемостью с одно­го вида деятельности на другой.

Импульсивному характеру свойственно пассивное отношение к собственному хозяйству, безразличие к удручающей жизненной перспективе (защитный меха­низм от нервных срывов). Отсюда примат «общественного» над «личным». Ведь

* До XIX в. урожайность в России не превышала «сам-треть», т. е. одно посеянное зерно давало три, что крайне мало даже для расширенного воспроизводства. Такой архаичный и экстенсивный способ ведения сельскохозяйственных работ обеспечивал существование только традиционного общества, в котором преобладали низкий уровень разделения труда с очень слабой промышлен­ностью, малая степень урбанизации и ориентация на вяло растущую внутриконтинентальную тор­говлю.

только в общине с ее разнообразными «помочами» и вынужденной «уравниловкой» можно было выжить. Становится понятным, почему основная масса российского населения длительный исторический период не проявляла признаков инвестицион­ного поведения. Во-первых, не было на это средств, а, во-вторых, если средства и появлялись, нельзя было выделяться из общей толпы. Таким образом, в России отсутствовали идеологические условия, позволяющие развивать данный вид эко­номического поведения.

Другим, не менее значимым фактором, влияющим на инвестиционное поведе­ние, являлось отсутствие в течение длительного времени выходов к открытым вод­ным пространствам, что привело к автаркии — замкнутой экономической системе. Россия — это «вещь в себе», стремящаяся к бесконечным войнам за выход к морю и за владение новыми территориями.

Особо ярко автаркия стала складываться после приглашения Рюриковичей управлять нашей страной, а централизация власти закрепила ее на века, устранив напряженность в отношениях между удельными княжествами, но не изменив основ­ной сути управления страной-вотчиной.

К XV-XVI вв. на основании указанных факторов сформировалась экономичес­кая модель России. Ее суть состоит в самодостаточности и автаркии, общинном навыке хозяйствования, трудовой демократии и взаимопомощи, самостоятельно­сти и предприимчивости, отсутствии стяжательства и жадности.

Согласно О. А. Платонову,6 основополагающими принципами этой экономиче­ской модели являются:

хозяйство как преимущественно духовно-нравственная категория с ориента­цией на определенный духовно-нравственный миропорядок;

автаркия — опора хозяйственных единиц и системы в целом на замкнутость, самодостаточность, самоудовлетворенность;

способность к самоограничению, направленность не на потребительскую экс­пансию (постоянное наращивание объемов и видов товаров и услуг как само­цель), а на обеспечение самодостаточности;

трудовой характер хозяйственной деятельности — взгляд на труд как на доб­родетель; при этом экономический процесс направлен не на максимизацию капитала и прибыли, а на обеспечение трудовой самодостаточности;

собственность — функция труда, а не капитала; капиталом является произво­дительная часть собственности, направленная на производство; капитал, отда­ваемый в рост, рассматривается как паразитический;

самобытные особенности организации труда и производства — трудовая и производственная демократия;

самобытная трудовая и хозяйственная мотивация — преобладание мораль­ных форм понуждения к труду над материальными.

Данная экономическая модель не была нацелена на накопительство и богатство. Скорее, она ориентировала человека довольствоваться малым. За многие века у рус­ских выработалось устойчивое отношение к деньгам: «Лишние деньги — лишние заботы», «Деньги — забота, мешок — тягота», «Хлеб за живот — и без денег живет», «Без денег сон крепче», «Вера деньгу родит» и т. д. В русской культуре за века выра­боталось еще одно нерыночное отношение к деньгам. Имеется в виду бережливость по отношению к заработанному, иногда превращающаяся в простое складирование

денег «в чулок» на черный день. Эта особенность характерна в основном для кресть­янства. Для тех же, кому деньги неожиданно «валились на голову», было свойствен­но скорее их прогулять. Такое специфическое отношение к деньгам было вызвано отсутствием практики их наращивания.

Итак, для русского человека свобода превратилась в независимость от денег. В отличие от западного, у которого свобода олицетворяется в деньгах. К богатству и богатым русский относится с подозрением, доходящим до зависти. Стяжание выше своей потребности не вписывалось в шкалу жизненных ценностей. Именно поэтому считалось, что любое богатство связано с грехом: «Пусти душу в ад — будешь богат», «Богатство перед Богом — большой грех», «Грехов много, да и денег вволю» и т. д. Отсюда вывод: «Лучше жить бедняком, чем разбогатеть со грехом» и правда о равен­стве всех в нищете.

Российская экономическая модель и специфическое отношение к деньгам на многие века наложили отпечаток на характер инвестиционного поведения, начиная от главного инвестора — государства до самого низшего по рангу — крестьянина. Войны отнимали у государства основную часть средств. Поэтому 2/з бюджета расхо­довалось на военные цели. Кроме того, необходимо было поддерживать оплот ца­ризма — дворянство, существование необходимых (по мнению государства) видов производств, а также осваивать новые территории. Бурная инвестиционная госу­дарственная деятельность при неумелом управлении страной в целом и на местах (что предполагает изначально развитое взяточничество, коррупцию и казнокрад­ство) приводила к хроническому бюджетному дефициту.

Всем остальным слоям населения приходилось лишь подстраиваться под госу­дарственное инвестиционное поведение. Дворяне были самой приближенной к вла­сти и ее милостям группой. Они учились на протяжении столетий выпрашивать у нее средства на жизнь, а некоторые — и на бурные махинации с откупами (позже с акциями). Купцы прочно заняли не освоенную государством деятельность — торгов­лю. Крестьяне маскировались при наличии средств под бедняков (чтобы не отняли ! соседи или государственные чиновники) и т. д.

Девиантность инвестиционного поведения, поразившая сверху донизу все слои населения, самым негативным образом отражалась на финансовом положении стра­ны в моменты открытия «железного занавеса». Социокультура западных стран уже с XII—XIII вв. выработала правила рыночного инвестиционного поведения. Они шли вразрез с российским слабо предсказуемым, иррациональным и инфантильным по­ведением (деньги — плохо, духовное — хорошо; заработать деньги невозможно; бо-'; гатство — это лишь воля случая).

5.3. Социально-экономические и культурные факторы эволюции инвестиционного поведения в России (вторая половина XV-начало XX в.)

До второй половины XV в. Россия была представлена двумя культурами: киевской и новгородской. Данные культуры по сути были схожи в индивидуалистическом подходе к хозяйству, в замкнутости кланов, а также в служебно-регулятивной функ­ции государства. Из-за этого исторический период до XV в. принято считать ки-

евско-новгородским. Это время благоприятствовало формированию индивидуаль­но-инвестиционного поведения. Однако агрессивная внешняя среда и внутренние княжеские раздоры оттягивали средства на войны (известно, что за 150 лет, начиная с XIII в., Русь провела более 160 войн, не считая внутренних раздоров) и гигантские пиры.

Согласно летописям, Киевская Русь процветает с IX по XII в. Известно, что благо­состояние Киева держалось на рабовладении. «Живой товар» без конца поставлял­ся посредством войн с соседними государствами и между удельными князьями.

С XII по XV в. происходит отток населения от Киевской земли на Северо-Запад, что привело к усилению Новгородской и Ростово-Суздальской земель. Однако в целом Русь была раздроблена на удельные княжества. Поэтому данный период назы­вают удельным.

Особому оттоку населения из Киевских земель на Северо-Запад способствовало хозяйствование на Руси со второй четверти XIII в. по 1380 г. монгольской империи. Русская жизнь пополнилась благодаря этому хозяйствованию такими ранее не свой­ственными качествами, как угодничество, коварство, доносительство. Были и поло­жительные моменты, заимствованные у татар, — внесение правильной системы сче­та и дисциплина сбора дани (в будущем — налогов).

Народ из бывшей Киевской Руси пополнил население Северо-Запада. Бывшие киевляне принесли туда не только монгольские черты характера (сейчас это принято называть туранским элементом), но и особую любовь к бурным пиршествам. Юж­ные славяне отличались большой несдержанностью в потреблении алкоголя, что в будущем очень негативно отразилось как на русском национальном характере, так и на структуре статей доходов государственного бюджета.