На Западе интерес к модели человека в различных экономических теориях достаточно повысился начиная с 60-х гг. XX в. 13 страница

В 1842 г. выходит указ, разрешающий промышленникам заниматься розничной торговлей. Это означало, что посредничество между производителем и потребите­лем теперь не приносило прибыли, т. к. сам производитель становился продавцом своих товаров. К этому времени 90 % купцов первой гильдии уже имело свои фаб­рики и заводы, и указ только укрепил их главенствующие предпринимательские позиции. Купцы, не имеющие своих производств, или разорялись, или вынуждены были брать ссуды на организацию производств.

С этого времени норму прибыли начинает определять уже не купец, а промыш­ленник, который захватывает сферу торговли. Подтолкнул правительство на выпуск такого указа глубокий социально-экономический кризис страны середины XIX в. Необходимо было принимать активные решения по внутреннему обновлению Рос­сии. В результате у купечества был отсечен известный способ обогащения — винные и другие откупа, а также резко упала роль посредничества.

Со второй половины XIXв. заканчивается четвертый этап в развитии предпри­нимательства в России. Он определяется следующими социально-экономическими предпосылками:

предпринимательство представлено гильдийским купечеством;

основными способами получения предпринимательской прибыли были внут­ренняя торговля, посредничество, ростовщичество, откупы, особенно винные;

по отношению к торговому сословию велась политика государственного про­текционизма;

 ♦ промышленное предпринимательство находилось под мощной опекой госу­дарства, функционировало только на правительственных заказах, деньгах и крепостных крестьянах;

формирование предпринимательского сословия происходило в основном за счет оброчных крестьян и «отходников»; с середины XVIII в. начинается значительное обогащение предпринимательского сословия, позволяющее пускать деньги в обращение;

наблюдается (с начала XVIII в.) нестабильность и непродолжительность пред­принимательских фамилий, которые через одно-два поколения либо деклас­сировались, либо превращались в дворян.

Реформа 1861 г. положила начало социальной перестройке в различных слоях общества. Расслоение в среде крестьянства привело к образованию в конце XIX в. зажиточной сельскохозяйственной верхушки — кулаков. Часть крестьян, особенно

 те, кто накопили первоначальный торговый капитал, пополнила купеческое сосло­вие. Другие же влились в пролетариат или превратились в сельскохозяйственных середняков и деревенскую бедноту. В дворянском сословии наблюдался процесс оскудения, выразившийся в обезземеливании поместного дворянства. К 1905 г.,

: по сведениям А. П. Корелина, несмотря на правительственную помощь, оно потеряло

;: 41 % своих земель. Реформой был нанесен удар и по дворянскому производству, которое держалось на монопольном винокурении, свечных, суконных фабриках и крепостном труде.15

В результате пореформенных социальных перемен к предпринимательской дея­тельности приобщилось, кроме купеческого сословия и крестьянства еще и дворян­ское сословие. Крупная дворянская буржуазия довольствовалась «стрижкой купо­нов» как буржуа-рантье. Например, в Петербурге в 1910 г. почти 50 % дворян жили на доходы от ценных бумаг.

' Как известно, правительство создало прекрасную возможность для скупки ак­ций дворянами, начав в 1861 г. крупномасштабные кампании по строительству же-

: лезных дорог, добыче нефти и развитию тяжелой индустрии. Р1менно дворянство

 стало создателем финансового предпринимательства.

К концу XIX в. получает распространение приобретение купеческих свидетельств

I «для звания». Данный факт объясняется психологией имущих классов, формирую­щейся в условиях строгой иерархической структуры общества. Вступление в купе-

; чество зависело исключительно (в отличие от других сословий) от ежегодной упла­ты денежного взноса: 50 руб. для I гильдии и 20 руб. для И.

С конца XIX в., несмотря на то, что купечество стало играть ведущую роль в

I торговле и промышленности, занятие предпринимательской деятельностью посте-

i пенно начинает терять свою сословную принадлежность к купечеству. Купеческое звание становится атрибутом предпринимательской традиции. Начинается слож­ный процесс оформления единого класса российской буржуазии.

Как писал Ф. М. Достоевский, «прежние рамки купца вдруг страшно раздвигаются... современному купцу уже не надо заполучать себе на обед "особу" и давать ей балы. Он уже роднится и братается с "особой" на бирже, в акционерном собрании, в устроенном I i 1 вместе с "особой" банке. Он теперь уже сам лицо, сам "особа"».16

Процесс размывания предпринимательской кастовости купечества наблюдается I на сословно-социальных показателях владельцев торговых домов, которых в 1911 г. || насчитывалось 14 тысяч. Значительную их часть (около 30 %) составляли купцы,

доля крестьян и мещан достигала почти 40 %, остальная часть принадлежала дворя­нам, иностранцам и лицам иных сословий.

Отличительными особенностями предпринимательской деятельности данного периода было фантастическое обогащение в результате биржевых игр, а также тяго­тение предпринимательских капиталов друг к другу. К концу XIX в. существовало 50 монополистических объединений, а в начале XX в. их уже 140. Происходит вы­теснение мелкого и среднего предпринимателя крупными фирмами.

Процесс монополизации охватывает основные отрасли промышленности. При этом в 1900 г. 2/3 всеи промышленной продукции дают акционерно-паевые предпри­нимательские структуры, число которых 1300. Оставшиеся Уз продукции произво­дят единоличные предприниматели, производственные единицы которых сократи­лись с 31 799 в 1890 г. до 24 572 в 1908 г. В результате с 1861-1900 гг. продукция российской промышленности возросла в 7 раз. Однако индустриализация промыш­ленности опиралась на административную систему. Основная ставка делалась не на свободу промышленного предпринимательства, а на государственное регулирование и жесткую подчиненность выпуска товаров общегосударственным задачам. Госу­дарство имело мощную монополию на ряд отраслей (почта, телеграф, транспорт, оборонная промышленность, металлургия, горнорудное производство, нефтедобы­ча, ряд сельскохозяйственных производств).17 В результате вмешательства госу­дарства в естественный процесс формирования рыночных отношений в народном хозяйстве возникали огромные диспропорции, аграрный сектор в экономике оста­вался ведущим.

Одним из самых ярких показателей диспропорций в экономике начала XX в. было скопление основных капиталов у небольшого числа фирм и банков. Так, у 563 фирм (6 % от всего количества фирм) сконцентрировалось 60 % всех пред­принимательских капиталов.

Накануне революции 1917г. численность крупнобуржуазной верхушки состав­ляла 30 тыс. человек (с членами семей 250-300 тыс.). Около 0,1 % населения присва­ивала значительную часть народного дохода. Общая сумма их «чистых» поступле­ний составляла 2,6 млрд руб., что составляло около 40 % национального дохода.18 Вследствие этого малочисленная монополистическая буржуазия конца XIX — нача­ла XX в., распоряжающаяся колоссальными финансовыми средствами, не имела прочной социальной базы в лице буржуазии средней.

Итак, социальная комбинация из 99,5 млн малозажиточных людей против 3 млн представителей обеспеченных жителей России представляла грозное предзна­менование неизбежного социального кризиса.

Экономический, политический, социальные кризисы, затянувшаяся война, го­лод и разруха привели страну к революционному перевороту в октябре 1917 г., закрывшему пятый этап в развитии российского предпринимательства.

Начинается процесс формирования российской буржуазии, включающий все социальные слои населения — дворянство, разночинцев, купечество, мещан, кресть­ян и др.

Купечество продолжает играть решающую роль в предпринимательстве, несмот­ря на процесс постепенного размывания кастовости данного сословия.

Дворянство занимает главенствующую позицию в новом для страны финансо­вом предпринимательстве.

Бурно развиваются три вида предпринимательской деятельности — промышлен­ная, торговая и финансовая.

Государство ведет политику протекционизма по отношению к предпринима­тельству.

Промышленное предпринимательство, опирающееся на административно-ко­мандную систему управления, подвергается усиленной опеке и контролю со сторо­ны государства.

Происходят бурные процессы монополизации промышленных предпринимате­лей с вытеснением мелкого и среднего предпринимателя крупными фирмами.

Государственный контроль и опека, а также бурные процессы монополизации способствуют возникновению резких экономических диспропорций в стране.

Острое несоответствие доходов малочисленной крупной буржуазии (0,1 % от всего населения) и всего остального общества, отсутствие крепкого среднего буржу­азного слоя способствуют возникновению резких социальных диспропорций.

Гражданская война и политика «военного коммунизма» подрывают основы част­ного предпринимательства. В результате «красного террора» в стране погибает в пе-риод с 1918 по 1922 г. 15,1 млн чел. Производство крупной промышленности по сравнению с 1913 г. упало в 7 раз. По размерам добычи угля и нефти Россия была отброшена к концу XIX столетия, в 20 раз сократился выпуск тканей, в 12 — сахара, I в 3,5 раза добыча соли.19

Экономический кризис 1921 г. привел к смене государственной политики по отношению к предпринимательству. Началась частичная реанимация данного соци­ального слоя с помощью нэпа, установившего жесткие правовые границы для разви­тия частного сектора в стране. Вся крупная промышленность и банки были национа­лизированы. Поэтому предпринимательство могло развиваться лишь в мелкой кустарной промышленности, в мелкой капиталистической промышленности, в арен­дованной промышленности и на концессионных предприятиях.

К концу 30-х гг. политическая линия на восстановление предпринимательства в стране была полностью изменена на уничтожение данного социального слоя. Уже на XV съезде партии 1927 г. наметилась генеральная линия на его истребление. В своем докладе Сталин наметил тотальное наступление на «кулака, нэпмана, а также духо­венство, которых только подавили, но не ликвидировали».20

Первым ударом по предпринимателям было Постановление СНК СССР от 21 мая 1929 г., предполагавшее ряд мер по ликвидации кулачества. После революции 1917 г. и гражданской войны численность кулаков упала втрое. Их хозяйства составляли 3-5 % от всего количества крестьянских хозяйств на 1930 г. Тем не менее все остав­шиеся кулаки были поделены на 3 категории:

♦   контрреволюционные (их заключали в концлагеря);

*   наиболее богатые (их выселяли в отдаленные районы);

Ф остальные (их выселяли за пределы колхозов, где создавались специальные поселки).

По данным А. Кузнецова, в период коллективизации и раскулачивания было уничтожено 2,5 млн человек. По,сведениям автора, уничтожение остатков буржуа­зии, бывших купцов и промышленников, начиная с 1933 г., стало особенно быстро набирать темпы. Так, с 1933 по 1939 г. погибло 10 млн человек, из которых классово чуждых — 1 млн человек.21

К 1939 г. в Стране Советов были практически поголовно уничтожены все но­сители предпринимательской деятельности. Только со смертью Сталина режим

^пивные проолемы

«кровавого террора», уничтожившего ПО млн российских жизней, сменился на «хрущевскую оттепель», позволившую возродить в стране предпринимательство в весьма специфических формах.

Итак, шестой этап имеет следующие социально-экономические особенности:

уничтожение социальной группы предпринимателей вследствие политики массовых репрессий;

небольшое отступление от генеральной линии уничтожения предпринима­тельского сословия в результате введения нэпа позволило впоследствии «вы­светить» тех, кого не уничтожил «красный террор»;

замирание всех типов предпринимательской деятельности.

С 1953 г. наступает следующий, седьмой этап в развитии предпринимательства в России. Вновь стали проявляться люди с предпринимательскими задатками, так как возникла ситуация, при которой в определенных формах можно стало проявить свои способности.

По мнению С. А. Цветкова, Ф. Д. Шкруднева и других, работа в комсомоле дава­ла возможность проявить такие предпринимательские задатки, как деловитость, инициатива, готовность к риску. Как считают авторы, именно из активистов комсо­мола формировались бывшие функционеры КПСС, номенклатурные работники. Позднее эти люди успешно внедрились в коммерческие структуры первых лет пере­стройки. Путем учредительства акционерных компаний они установили в 1992 г. контроль над более чем 600 промышленными предприятиями и 12 коммерческими банками.22

Многие авторы считают, что предпринимательство до 1990-х гг. существова­ло в виде «теневойэкономики». По данным экспертов, на нее в 1990 г. работало 20 % трудоспособного населения, а общий объем доходов составлял 180-200 млрд руб. в год. При общем валовом доходе 900 млрд руб. в 1989 г. услугами теневиков пользо­валось до 70 % тех, кто покупал одежду, 57 % — продукты питания, 35 % — лекарства и т. д. Общая сумма теневых услуг населению в конце 80-х гг. составила 22 млрд руб. при годовом обороте теневого капитала 70-80 млрд руб. в год.23 Такой вид предпри­нимательства стал компенсатором искаженных хозяйственных отношений в стране, стихийным механизмом, выправляющим диспропорции советской плановой эко­номики.

Отличительными социально-экономическими предпосылками седьмого этапа являются:

вынужденное вырождение предпринимательской деятельности в «теневую экономику»;

выполнение «теневой экономикой» функции компенсатора искаженных хо­зяйственных отношений в стране;

использование услуг «теневой экономики» практически всем населением;

получение «теневиками» огромных доходов.

Проявление предпринимательской деятельности в извращенных формах гово­рит о ее высокой адаптации к любым социальным условиям.

Восьмой этап развития российского предпринимательства происходит в очень сложных условиях перехода экономики страны крыночным отношениям. Впервые за много лет предпринимательство становится официально разрешенным.

Устремление предпринимателей в непроизводственную деятельность историчес­ки наблюдалось и до 1917 г. Правительству со времен Петра I приходилось исполь­зовать различные ухищрения, чтобы заставить купцов, а после 1861 г. и другие со­словия, заниматься производством. В настоящее время необходимо учитывать данную исторически сложившуюся особенность российского предпринимательства.

За первые несколько лет после выхода Закона РСФСР «О предприятиях и пред­принимательской деятельности» вырисовываются некоторые социально-экономи­ческие тенденции предпринимательства.

Итак:

предпринимательство становится официально разрешенной деятельностью;

происходит формирование предпринимательского слоя населения;

этот процесс способствует резкому расслоению населения по уровням дохода;

в стране существует ряд неблагоприятных факторов, тормозящих процесс раз­вития «здорового» предпринимательства. Это — несовершенство законода­тельства и налогообложения, произвол финансовых органов и банков, кор­рупция, рэкет и т. д.;

предпринимательская деятельность способствует обострению криминальной ситуации в стране;

быстрыми темпами развивается финансовое и торгово-сбытовое предприни­мательство при заметном отставании предпринимательства промышленного.

Выше были выделены восемь этапов в развитии предпринимательской деятель­ности, каждый из которых имеет свои характерные социально-экономические пред­посылки. Надо отметить, что два из них отличаются почти полным уничтожением носителей предпринимательской деятельности. Однако, несмотря ни на что, она воз­рождалась. Далее мы постараемся ответить на вопрос, почему она оказалась столь жизнестойкой, несмотря на крайне неблагоприятные условия развития.

3.2. Эволюция социокультурных оснований российского предпринимательства

Культурологический аспект российского предпринимательства достаточно широко представлен в исследованиях отечественных этнографов, историков и философов — А. Н. Боханова, П. А. Бурышкина, Н. А. Бердяева, П. Д. Боборыкина, М. Вяткина, Ф. М. Достоевского, Н. О. Лосского, С. С.Ольденбурга, Ю. А. Петрова, М. И. Пыля-ева, А. П. Щапова и других.24

На основании их работ можно сделать вывод, что одни культурные основания имеют сквозной исторический характер, так как наблюдаются практически на про­тяжении всего развития российского предпринимательства, а другие проявляются только на отдельных этапах. Объясняется это существованием как общенациональ­ных черт характера, присущих представителям всех сословий независимо от соци­ального статуса, так и черт характера отдельных сословий. Общенациональные чер­ты имеют склонность проявлять себя более продолжительный временной период, вплоть до тысячелетий, по сравнению с чертами характера отдельных сословий, ко­торые исчезают вместе с представителями конкретной социальной группы.

Предпринимательское сословие на протяжении веков неоднократно пополнялось представителями разных социальных групп — военными, посадскими, крестьянами, религиозными деятелями различных направлений, купечеством, аристократией и т, д. Каждая социальная группа являлась носителем специфических «кодексов по­ведения». Потому комплектация из таких кодексов, наложенная на общенациональ­ные черты характера, в различные исторические периоды времени проявляла себя как комплекс особых культурных характеристик российского предпринимательства.

Общенациональные черты русского характера. Как показал анализ перво­источников, при характеристике общенациональных черт русского характера авторам достаточно трудно избежать оценки, связанной, в первую очередь, с мировоззрением. В России любая дискуссия по социальным или психологическим проблемам шла в русле спора славянофилов и западников, использовавших любые аргументы для доказательства своих позиций. Если предполагалось, что Россия должна идти по-западному пути развития, многие черты характера, отличающие русских от предста­вителей западных национальностей, отмечались как отрицательные, препятствую­щие прогрессу. Если подчеркивался самобытный характер развития, те же черты рассматривались сквозь призму восхищения перед исключительностью. Если же о русском характере писали иностранцы, то позиция становилась оценивающей уже с точки зрения сравнения тех или иных его черт, совокупность которых составляла признак «своего» или «чужого».

Тема нашего исследования — предпринимательство и поиск факторов, способ­ствующих его развитию в России. Потому нам довольно часто приходится при­бегать к западным примерам. Постараемся избежать переноса суждений с пред­принимательства на общечеловеческие проблемы. Прежде всего отметим яркие общенациональные черты русского характера, присущие в той или иной степени представителям российского предпринимательства практически на всех этапах его существования.

Н. А. Бердяев писал, что «два противоположных начала легли в основу форма­ции русской души: природная, языческая стихия и аскетически монашеское право­славие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: склонность к насилию и доброта, человечность; индивидуализм и безличный коллективизм; эсхатологически* мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт».25

Противоречивость русского характера и сочетание в нем одновременно двух противоположных начал замечали и другие авторы — Н. О. Лосский, А. П. Щапов, Т. А. Бернштам, А. К. Толстой.

Сочетание двух противоположных начал в русском характере, существующее параллельно с отсутствием чувства меры и пьянством, отличали многие зарубежные исследователи русской культуры. Объяснение данного явления обнаруживается у Т. А. Берштама, отмечавшего, что славяне издревле соблюдали жесткую регламен­тацию поведения в зависимости от сезонно-календарного времени, пола и возраста. По его наблюдениям, выполнение огромного количества стереотипов поведения под­держивалось специальными ритуалами, сохранившими целостность русской общи­ны вплоть до начала XX в. Дни у славян четко делились на праздничные и буднич­ные. Соответственно и поведение устанавливалось и будничное, и праздничное — со стереотипами, в корне отличающимися друг от друга вплоть до наоборот.

* Эсхатология — религиозное учение о конечных судьбах мира и человека.

Основным содержанием будней для простого народа всегда был труд. Его «сак-ральность» проявлялась через систему магически-религиозных обрядов, без которых никакое трудовое действие было немыслимо. Оно выражалось в наборе приветствий, заклинаний, символике жестов, в песнях, четкости пространственно-временных отрезков и их определенной наполненности.

Праздничное поведение, как и будничное, имело строгую регламентацию. Это было древнеязыческое.веселье, обогащенное православными праздниками. Отли­чительной особенностью было изобилие пива и браги. Как писал В. Н. Топоров, «у славян праздник — есть долг Богу, так как представляет собой пустое от дел вре­мя, соответствующее состоянию души, когда время останавливается».26

«Безвременье» праздника содержало идею вечности (смерти). Опьянение явля­лось главным условием праздничного состояния. Оно как бы олицетворяло состоя­ние смерти. Так славяне настраивались на встречу настоящей смерти без страха.

Недаром исследователи национального русского характера всегда отмечали от­сутствие страха смерти в сочетании с низкой оценкой человеческой жизни. Община требовала обязательного участия всех ее членов в празднике. К уклоняющимся от­носились подозрительно, называя «богоотступниками» и верили, что из-за них «Бог может послать кару на всех».

Праздник поощрял приход людей «чужих», «незваных». Это, по поверью, прино­сило счастье. На «общественную милостыню» стекалось огромное количество ни­щих, допускавшихся к столу в первую очередь.

Нищелюбие как отличительную черту русского стиля жизни отмечали многие историки. В. О. Ключевский писал о необходимости нищенства для Руси, которое считалось не экономическим бременем для народа, а одним из главных средств его воспитания. Как клинике нужен больной, чтобы выучиться лечить болезни, так об­ществу нужен сирый и убогий, чтобы научиться любить человека.27 По утвержде­нию Е. Максимова и С. В. Сперанского, благотворительность на Руси была связана с боязнью умереть без покаяния, страхом перед страшным судом Божиим. Проявляя нищелюбие, человек спасает свою душу.

На Западе же нищенство считалось преступлением. Начиная с XVI в. в Париже нищенство каралось смертной казнью, а тех, кто подавал милостыню, штрафовали. В других государствах нищих клеймили, отсекали уши или предавали смертной казни. Начиная с XIX в. в Англии, Германии, Франции нищих наказывали принуди­тельными работами и заключали в тюрьму.28

А Россию в конце XIX — начале XX в. захлестнула волна благотворительности. В 1897 г. всего по России был 363 201 нищий, а истрачено на них — 27 млн руб.! В этот же год количество благотворительных учреждений составило 3555, а в .1902 г. уже 19 тысяч! В 1902 г. на благотворительные нужды было израсходовано 46 млн руб. На каждые 100 000 жителей европейской части России приходилось примерно шесть благотворительных учреждений.29

Будничное и праздничное поведение в общинах ориентировалось на диаметраль­но противоположные по своей сути ценности. Так, поощрение воздержанности, скромности, трезвости, заботы о куске насущном, приличествующие будням, счита­лось грехом во время праздников, которые поощряли длительное состояние опьяне­ния, обильную еду, прием гостей, песни и пляски. Можно предположить, что именно диаметрально противоположное поведение в будни и праздники выработало такую отличительную черту русского народа, как отсутствие чувства меры.

Однако существовали в общине и базисные ценности, не имевшие двойственного характера и являвшиеся средствами поддержания общины как целостной обществен­ной единицы. К таким ценностям относятся:

четкая определенность в поступках, державшаяся на регламентации поведе­ния, обусловленной обрядами и ритуалами будней и праздников;

«сакральность» соблюдения ритуалов и обрядов, что защищало от «кары Бо-жией»;

равенство всех членов общины в материальном достатке, которое предотвра­щало зависть и вражду, а также являлось средством распределения равной ответственности за уплату налогов государству;

коллективизм, растворявший понятие «я» в общинном «мы» и избавлявший каждого члена общины от необходимости принимать самостоятельные реше­ния в ходе совершения «сакральных» ритуалов будничного и праздничного поведения. Данная ценность определила ярко выраженное общинное мышле­ние русских независимо от сословной принадлежности.

Издревле славяне привыкли вести себя или по-праздничному, или буднично, так как не существовало в правилах общинного жития «сакральных обрядов» середин­ного поведения. Поэтому чувство меры мало знакомо русскому человеку, что обус­ловливает выраженный максимализм и экстремизм в национальном русском харак­тере. Как заметил А. К. Толстой:

Коль любить, так без рассудку, Коль грозить, так не на шутку, Коль ругнуть, так с горяча, Коль рубнуть, так уж с плеча! Коли спорить, так уж смело, Коль карать, так уж за дело, Коль простить, так всей душой, Коли пир, так пир горой! 30

Н. О. Лосский писал, что «коренной чертой русского национального характера является способность усваивать всевозможные черты любого национального типа. Другими словами, наиболее выдающейся чертой русского национального склада оказалась полная неопределенность и отсутствие резко выраженного собственного национального обличья. За границей наших соотечественников часто узнают только потому, что не могут заметить в них никаких резких национальных особенностей». Это свойство Н. О. Лосский назвал «невыработанностью русского характера».

Одним из поразительных стереотипов поведения русских, по замечанию А. П. Щапова, «является способность усвоения не только всевозможных черт любо­го национального характера, а также всего того, что воспринимают анализаторы че­ловеческого организма. Что русский увидит, то и сделает». Автор объясняет такую особенность чувственно-зрительным восприятием мира, основанным на интуитив­ном, а не логическом мышлении.

Как заметил Ф. М. Достоевский, русский человек воспринимает чужое бытие в свою душу и защищает его как свое собственное.

Об инфальтильности русского характера пишут известные философы — Н. А. Бердяев, Л. А. Седов и другие. Н. А. Бердяев объясняет наличие данной

национальной черты тем, что «русский народ слишком живет в национально-сти­хийном коллективизме, и в нем не окрепло еще сознание личности, ее достоинства и ее прав».31

Л. А. Седов пишет: «Для специфически русского способа ориентации в мире оказались значимыми свойства, напоминающие психические особенности подрост­ка».32 Автор перечисляет эти черты: отсутствие чувства меры; отрыв от реального мира и желание жить в воображаемом совершенном мире; сенситивность (легкая возбудимость, несоразмерность реакции и стимула); вера в случай, склонность к иждивенчеству и покорное подчинение власти; легкость перехода от подчинения к бунту; повышенное чувство групповой солидарности; гордое сознание принадлеж­ности к чему-либо.

Невыработанность характера русских объясняется историком А. П. Щаповым, философами Н. О. Лосским, Н. А..Бердяевым и Е. Трубецким как наличие глубоко­го укоренившегося магического сознания нации, базирующегося на необыкновен­ной способности к мистическому опыту, вере в судьбу и сверхъестественные силы, приметы, суеверность и обрядоверие. Процветание магической культуры в России А. П. Щапов объясняет так: у русского народа присутствует «вековое господство чувств над разумом и отсутствует генеративно-последовательное историческое раз­витие мыслительных способностей». В результате «укоренилось сенсорно-галлюци-национное умонастроение и миросозерцание». Автор при=водит в доказательство своих высказываний весьма убедительные примеры, снабженные статистическими данными. По его мнению, теоретическому мышлению у русских были отведены са­мые тесные границы. Потому «зрение, слух, осязание и память... стали главными умственно-рабочими факторами познания... и эмпирического мышления», «ум на­родный обогащался только непосредственно-чувственными впечатлениями». Одно­бокое культивирование русскими внешних органов чувств в совокупности с час­тыми эпидемиями, недоеданием, пьянством, участием в магических культовых обрядах, а также «созерцание пышной церковно-обрядной внешности и икон» спо­собствовало тому, что именно у данной нации наблюдается склонность к «чудесным видениям», боговдохновенным ощущениям и магическому опыту.33

Ту же мысль, но в более мягкой форме, высказывает Н. О. Лосский: «...у русских высоко развито чувственное восприятие мира, в результате многие русские имеют прекрасную интуицию, а вся жизнь этого народа связана с мистическим религиоз­ным опытом». Это развило, по мнению автора, не только «чуткое восприятие чужих душевных состояний, но также подверженность впадать сообща в различной степе­ни глубины трансовые состояния». Такие коллективные гипнотические погружения с помощью отработанных тысячелетиями языческими «психотехниками» специаль­ных магических обрядов, ритуальных танцев и песен совместно с принятием опьяня­ющих средств, гаданиями и т. д., выработали в русских «переживание мира, исходя из «мы». В результате чего в России, пишет Н. О. Лосский, «произошла замена индивидуальных отношений общественными».34

Н. А. Бердяев назвал особую способность русских к чувственно-интуитивному восприятию мира и эмпирический способ мышления «погруженностью в стихию русской земли», «опьяненность этой стихией». Историк Е. Трубецкой в своих ис­следованиях указывал, что языческое мировосприятие настолько укоренилось в русском народе, что «склонность к бесовским танцам» в любой форме может про­явить себя самым неожиданным образом.35