Образ Дон Жуана в комедии Мольера «Дон Жуан».

«Дон Жуан, или Каменный гость» (1665) был написан чрез­вычайно быстро, чтобы поправить дела театра после запрещения «Тартюфа». Мольер обратился к необычайно популярной теме, впервые разработанной в Испании,— о развратнике, не знающем никаких преград в своем стремлении к удовольствиям Впервые о Доне Жуане написал Тирсо де Малина, использовав народные источники, севильские хроники о доне Хуане Тенорио, распутнике, похитившем дочь командора Гонсало де Ульоа, убившем егоьи осквернившем его надгробное изображение. Позднее эта тема привлекала внимание драматургов Италии и Франции, которые разрабатывали ее как легенду о нераскаявшемся грешнике, ли­шенную национальных и бытовых особенностей. Мольер совер­шенно оригинально обработал эту известную тему, отказавшись от религиозно-нравственной трактовки образа главного героя. Его Дон Жуан — обычный светский человек, а события, с ним проис­ходящие, обусловлены и свойствами его натуры, и бытовыми тра­дициями, и социальными отношениями. Дон Жуан Мольера, ко­торого с самого начала пьесы его слуга Сганарель определяет как «величайшего из всех злодеев, каких когда-либо носила земля, чудовище, собаку, дьявола, турка, еретика» (I, /),— это молодой смельчак, повеса, который не видит никаких преград для прояв­ления своей порочной личности: он живет по принципу «все по­зволено». Создавая своего Дон Жуана, Мольер обличал не рас­путство вообще, а безнравственность, присущую французскому аристократу XVII в.; Мольер хорошо знал эту породу людей и потому обрисовал своего героя очень достоверно.

Как все светские щеголи его времени, Дон Жуан живет в долг, занимая деньги у презираемой им «черной кости»— у буржуа Диманша, которого ему удается обворожить своей любезностью, а потом выпроводить за дверь, так и не уплатив долга. Дон Жуан освободил себя от всякой нравственной ответственности. Он со­блазняет женщин, губит чужие семьи, цинично норовит развра­тить всякого, с кем имеет дело: простодушных крестьянских деву­шек, на каждой из которых обещает жениться, нищего, которому предлагает золотой за богохульство, Сганареля, которому подает наглядный пример обращения с кредитором Диманшем. «Ме­щанские» добродетели — супружеская верность и сыновнее ува­жение — вызывают у него лишь усмешку. Отец Дон Жуана дон Луис пытается образумить сына, убеждая, что «звание дворянина нужно оправдать» личными «достоинствами и добрыми делами», ибо «знатное происхождение без добродетели — ничто», и «доб­родетель — первый признак благородства». Возмущаясь амо­ральностью сына, дон Луис признается, что «сына какого-нибудь ключника, если он честный человек», он ставит «выше, чем сына короля», если последний живет как Дон Жуан. Дон Жуан перебивает отца только раз: «Если бы вы сели, вам было бы удобнее говорить», однако свое циничное отношение к нему он выражает словами: «Ах, да умирайте вы поскорее, меня бесит, чтр отцы живут так же долго, как и сыновья» (IV, 7). Дон Жуан из­бивает крестьянина Пьеро, которому обязан жизнью, в ответ на его возмущение: «Вы думаете, коли вы господин, то вам можно приставать к нашим девушкам у нас под носом?» (II, 3). Он сме­ется над возражением Сганареля: «Если вы знатного рода, если у вас белокурый парик... шляпа с перьями... то вы от этого умней... вам все позволено, и никто не смеет вам правду сказать?» (I, /). Дон Жуан знает, что все именно так: он поставлен в особые при­вилегированные условия. И он доказывает на деле горестное наблюдение Сганареля: «Когда знатный господин еще и дурной че­ловек, то это ужасно» (I, 1). Однако Мольер объективно отмечает в своем герое и интеллектуальную культуру, свойственную знати. Изящество, остроумие, храбрость, красота — это тоже черты Дон Жуана, который умеет очаровывать не только женщин. Сгана-рель, фигура многозначная (он и простоват, и проницательно умен), осуждает своего господина, хотя часто и любуется им. Дон Жуан умен, он широко мыслит; он универсальный скептик, сме­ющийся над всем — и над любовью, и над медициной, и над ре­лигией. Дон Жуан — философ, вольнодумец. Однако привлека­тельные черты Дон Жуана, в сочетании с его убежденностью в своем праве попирать достоинство других, только подчеркивают жизненность этого образа.

Главное для Дон Жуана, убежденного женолюба,— стремле­ние к наслаждению. Не желая задумываться о злоключениях, ко­торые его ожидают, он признается: «Я не могу любить один раз, меня очаровывает всякий новый предмет... Ничто не может оста­новить мои желания. Сердце мое способно любить целый мир» (I, 2). Столь же мало он задумывается над нравственным смыс­лом своих поступков и их последствиями для других. Мольер изобразил в Дон Жуане одного из тех светских вольнодумцев XVII в., которые оправдывали свое безнравственное поведение определенной философией: наслаждение они понимали как по­стоянное удовлетворение чувственных желаний. При этом они от­кровенно презирали церковь и религию. Для Дон Жуана не су­ществует загробной жизни, ада, рая. Он верит только в то, что дважды два — четыре. Сганарель точно подметил поверхност­ность этой бравады: «Бывают на свете такие подлецы, которые распутничают неизвестно для чего и строят из себя вольнодумцев, потому что полагают, что это им к лицу» (I, 2). Однако поверх­ностный светский либертинаж, столь широко распространенный во Франции в 1660-е годы, у мольеровского Дон Жуана не исключает и подлинного философского вольномыслия: убежденный атеист, он пришел к подобным воззрениям через развитый, освобожденный от догм и запретов интеллект. И его иронически окрашенная ло­гика в споре со Сганарелем на философские темы убеждает чита­теля и располагает в его пользу. Одной из привлекательных черт Дон Жуана на протяжении большей части пьесы остается его ис­кренность. Он не ханжа, не старается изобразить себя лучше, чем он есть, да и вообще мало дорожит чужим мнением. В сцене с ни­щим (III, 2), вволю поглумившись над ним, он все же дает ему золотой «не Христа ради, а из человеколюбия». Однако в пятом акте с ним происходит разительная перемена: Дон Жуан стано­вится лицемером. Видавший виды Сганарель с ужасом восклица­ет: «Что за человек, ну и человек!» Притворство, маска благо­честия, которую надевает Дон Жуан,— не более как выгодная тактика; она позволяет ему выпутаться из, казалось бы, безвы­ходных ситуаций; помириться с отцом, от которого он материально зависит, благополучно избежать дуэли с братом покинутой им Эльвиры. Как и многие в его общественном кругу, он лишь принял вид порядочного человека. По его собственным словам, лицемерие стало «модным привилегированным пороком», прикрывающим любые грехи, а модные пороки расцениваются как добродетели. Продолжая тему, поднятую в «Тартюфе», Мольер показывает всеобщий характер лицемерия, распространенного в разных со­словиях и официально поощряемого. Причастна к нему и фран­цузская аристократия.