Потаенную игру ради достижения той же цели. 8 страница

Убаюкивающая схема.Согласно Макиавелли, людям свойственно

мыслить шаблонами. Им нравится, когда события

соответствуют их ожиданиям, потому стараются заранее

втиснуть их в шаблоны или схемы. Дело в том, что схемы,

пусть даже самые примитивные, успокаивают нас видимостью

порядка, если хотите, предсказуемостью среди хаоса

жизни. Шаблонное мышление — отличная почва для обмана,

для использования стратегии, которую Макиавелли называл

«акклиматизацией»: вы намеренно создаете определенные

схемы, чтобы заставить неприятеля поверить, будто он понимает,

каким будет ваш следующий шаг. Представьте, вы

добились своего: неприятель убежден, что может предугадать

ваши действия, он расслабляется — и вы получаете возможность

действовать беспрепятственно, обманывая ожидания противника, ломая схемы, захватывая его врасплох.

В 1967 году во время Шестидневной войны израильтяне

нанесли арабам стремительное и сокрушительное поражение.

Тем самым они подтвердили все свои прежние представления

о войне с арабами: у них отсутствует дисциплина, оружие

устарело, да и стратегии не отличаются новизной. Спустя

шесть лет президент Египта Анвар Садат сыграл на этом

предвзятом мнении, он всячески его поддерживал, давая понять,

что в его армии, которая так и не оправилась от удара,

нанесенного в 1967-м, царит беспорядок, а он к тому же испортил

отношения с советскими покровителями. Когда Египет

и Сирия напали на Израиль в 1973 году во время праздника

Йом-Киппур, для израильтян это оказалось неожиданностью.

Садат перехитрил их, застигнув врасплох.

Эту тактику можно использовать в самых разнообразных

ситуациях, настолько она многогранна. Стоит окружающим

почувствовать, что вы их провели, они будут настороженно

ожидать нового подвоха, но люди обычно думают, что на сей

раз вы попытаетесь выдумать что-то новенькое. Никто, говорят

они себе, не станет повторять дважды один и тот же трюк,

не настолько же вы глупы, чтобы поступить так. Вот теперь-

то самое время именно так и поступить, ведь эффективно всегда

то, что происходит вопреки ожиданиям противника

Вспомните пример из рассказа Эдгара Аллана По о похищенном

письме: если вы хотите получше спрятать нечто, положите

это на самое видное место, потому что там никто искать

не станет.

Внедренная дезинформация.Люди склонны скорее поверить

тому, что видят собственными глазами, нежели тому, о чем им

рассказывают. Они скорее поверят тем сведениям, которые

добывают сами, нежели тем, что им подсовывают. Если вы

передаете дезинформацию через подставных лиц, на нейтральной

территории, — когда противник доберется до нее, у

него создастся впечатление, будто он докопался до истины

самостоятельно. Чем больше усилий придется ему приложить,

чтобы получить эту информацию, тем глубже его вера

в себя.

Каким бы искусным обманщиком вы ни были, невозможно

быть совершенно естественным, когда лжешь. Изо всех

сил стараясь казаться правдивым, вы добьетесь лишь того,

что ваши усилия будут замечены и вас выведут на чистую

воду. Вот почему гораздо эффективнее распространять дезинформацию

через людей, которым неизвестна правда: через

тех, кто верит в вашу ложь. Используя двойных агентов

такого рода, всегда имеет смысл поначалу подбросить им

какие-нибудь достоверные сведения — необходимо, чтобы

эти люди заслужили доверие у разведки противника. После

того как ваши агенты зарекомендуют себя, можете беспрепятственно

передавать через них все, что вам угодно.

Тени внутри теней. Обманные маневры подобны теням, отбрасываемым

намеренно: неприятель воспринимает их так,

словно это нечто прочное и реальное, а это само по себе уже

ошибка. Однако в мире, где царит изощренная конкуренция

и обеим сторонам известны правила игры, бдительный враг

может и не схватить наживку, поняв, что это всего лишь тень,

отброшенная вами. Следовательно, приходится совершенствовать

искусство обмана, поднимать его на новый уровень,

научиться отбрасывать тени в тенях, чтобы противник уже

не мог отличить вымысел от действительности. Все выглядит

двусмысленным, неопределенным, вы напускаете столько

туману, что, даже если вас и подозревают в обмане, это не

имеет никакого значения — правду невозможно отделить от

выдумки, так что подозрительность не приносит неприятелю

ничего, кроме мучений.

Тем временем, пытаясь разгадать вас

и понять ваши намерения, он только теряет драгоценное

время.

В годы Второй мировой войны, во время боевых действий

в Северной Африке, английский лейтенант Дадли Кларк занимался

дезинформацией. Одним из его тактических приемов

было изготовление декораций — бутафорских танков и артиллерийских

орудий, — для того чтобы немцы не могли правильно

оценить численность и дислокацию английских воинских

частей. На снимках, сделанных с высотных самолетов-

разведчиков, бутафорский реквизит выглядел как настоящие

боевые единицы. Особенно хорошо срабатывали фальшивые

самолеты, сделанные из дерева, — Кларк обустраивал

целые поддельные аэродромы, заставленные рядами таких

игрушек. Однажды Кларка вызвал к себе встревоженный

офицер разведки и сообщил, что немцы нашли, кажется, способ

отличать фальшивки от настоящих аэропланов: они попросту

искали на увеличенных фотографиях деревянные

летов.

Нужно немедленно прекратить использовать фальшивки,

заключил офицер. Но Кларк, истинный талант в своем деле,

предложил кое-что получше: установить подпорки и под

крылья настоящих боевых самолетов. Бутафорские самолеты

долго водили немцев за нос, но те все же распознали обман.

Теперь же Кларк поднял игру на более высокий уровень:

неприятель в принципе не имел возможности отличить фальшивое

от реального — и ничего не мог с этим поделать.

Если вы стараетесь сбить противника с толку, лучше не

прибегайте к откровенному обману — постарайтесь напустить

туману, состряпать нечто неопределенное, размытое,

трудно распознаваемое. Обман может быть разоблачен, и неприятель

получит возможность использовать это открытие в

своих интересах. Особенно скверно, если вы ни о чем не догадаетесь

и будете уверены, что продолжаете водить противника

за нос. Вы окажетесь в положении дважды околпаченного.

Предложив же нечто сомнительное, допускающее двоякое

толкование, представив все размытым, неясным, вы не даете

возможности вскрыть обман. Неприятель просто заблудится в

пелене неопределенности, где правда и ложь, добро и зло —

всё слито воедино, и невозможно определить, где заканчивается

одно и начинается другое.

Авторитетное мнение.Тот, кто в совершенстве

владеет искусством боя, путает соперника

обманными движениями, сбивает его

с толку ложными сведениями, заставляет

расслабиться, скрывая свою силу... забивает

ему уши путаными приказами и сообщениями,

слепит ему глаза, разворачивая свои

знамена и вымпелы... расстраивает военные

планы, побрасывая искаженные факты.

— Toy Би Футан. Заметки о войне ученого

дилетанта (XVI в.)

ОБОРОТНАЯ СТОРОНА

Очень опасно попасться на обмане. Если вы не догадаетесь,

что ваша игра раскрыта, то теперь уже враги начнут

снабжать вас дезинформацией. Они передадут вам больше

лживых сведений, чем получат от вас, вам грозит стать

игрушкой в их руках. Если же разоблачение происходит

публично, это наносит непоправимый урон вашей репутации,

а то и хуже: за шпионаж карают строго. Поэтому вам

нужно пользоваться этим оружием с крайней осторожностью,

посвящая в обман по возможности меньшее число

людей, чтобы избежать утечки информации. Обязательно

оставляйте себе путь к отступлению, легенду, которая может

защитить вас в случае провала. Будьте предельно осторожны,

чтобы не пристраститься к обману, к той власти

которую он приносит. Ложь не должна стать для вас самоцелью;

пользуйтесь ею лишь как средством, подчиненным основной

стратегии, никогда не выпускайте ситуацию из-под

контроля. Если вас уже знают как обманщика, станьте для разнообразия

честным и искренним. Это собьет окружающих с

толку — они будут теряться в догадках, как вас понимать, так

что сама ваша честность превратится в высочайшую форму

обмана.

ТОЛКОВАНИЕ

Ганнибала можно с полным основанием назвать виртуозом

неординарных решений в военном деле. Атакуя римлян на

их же территории, он при этом не собирался захватывать Рим,

он понимал, что такая задача недостижима.

Крепостные стены

были высоки и надежны, жители Рима едины в своей ненависти

к нему, а у него было недостаточно сил. Ганнибал

преследовал другую цель: он постоянно держал Рим в напряжении,

совершал опустошительные набеги на Апеннинский

полуостров, подрывал связи Рима с соседними городами-государствами.

Рим, постоянно ослабляемый на собственной

территории, был вынужден оставить Карфаген в покое и поумерить

свои имперские аппетиты.

Чтобы сеять ужас и хаос, имея немногочисленную армию,

которую ему удалось провести через Альпы, Ганнибалу приходилось

заботиться о том, чтобы каждый его шаг был неожиданным.

Талантливый психолог, намного опережавший

свое время, он понимал, что враг, застигнутый врасплох, теряет

и дисциплину, и уверенность. (Хаос и неразбериха оказываются

вдвойне разрушительными, когда с ними приходится

столкнуться людям, привыкшим к порядку и дисциплинированным,

какими и были римляне.)

А неожиданность по самой

своей природе не может быть автоматической, не может

повторяться, превращаться в рутину. Внезапность требует

постоянного творчества, переделок, новаторства и, если хотите,

озорства.

Так, Ганнибал всегда выбирал пути, в глазах Рима наиболее

неожиданные и непредсказуемые, — например, дорогу

через Альпы, которая казалась непроходимой для армии и

потому не охранялась. Со временем римляне поняли эту игру

и стали ожидать от него, что он пойдет неожиданным путем;

в этой ситуации неожиданным, наоборот, становилось оче-

видное — например, пройти там, где уже ходил, как в случае

с Аллифой. В сражениях Ганнибал пользовался тем, что внимание

неприятеля приковано к лобовому столкновению —

общепринятый тип ведения военных действий в ту эпоху, —

и вдруг делал что-то неожиданно, скажем, выпускал на пехоту

боевых слонов или наносил удар с тыла, предварительно

скрыв там несколько отрядов.

Совершая набеги на римские

имения в провинции, он намеренно обходил стороной собственность

Фабия: ему удалось заставить римлян поверить,

что он находится с Фабием в сговоре. Таким образом он принудил

взбешенного диктатора начать действовать — весьма

нетрадиционное применение политических и невоенных

средств на войне.

При Аллифе Ганнибал прибег к очередной

хитрости: он приказал привязать к рогам быков связки лучины.

Когда ночью лучину подожгли и быков отпустили, испуганные

животные с громким мычанием разбежались по склонам

— на римских караульных это произвело неизгладимое

впечатление, ведь они в буквальном смысле находились во

мраке, не в силах понять, что происходит.

При Каннах, зная, что римляне ждут подвоха, Ганнибал

обескуражил их, выйдя на поле боя при дневном свете и построив

войско в самом обычном, типичном для того времени

порядке. Римские легионы уже были распалены жаждой отомстить;

он позволил им беспрепятственно двигаться вперед,

сокрушая слабый — намеренно ослабленный — центр. А когда

они пробились вперед, то были окружены — молниеносным

движением фланги, как клещи, сомкнулись за их спинами.

Ганнибал поражал своей изобретательностью, выдумывая

все новые и новые гениальные маневры и военные хитрости,

каждая из которых прорастала из предыдущих, в постоянной

смене банального и невероятного, невидимого и

очевидного.

Применяя метод Ганнибала к современной жизни, можно

добиться удивительных успехов. Изучая психологию соперников,

их образ мыслей, вы можете понять, каких действий

от вас меньше всего ожидают. Там, где вероятность вашего

появления минимальна, вам окажут наименьшее сопротивление

— люди не могут защищаться против того, о чем они даже

не догадываются. Если сопротивление у вас на пути будет

невелико, вы будете продвигаться с такой скоростью, что о

вашей силе вскоре пойдет слава, — маленькая армия Ганнибала

казалась римлянам более многочисленной и могучей, чем

на самом деле. Когда окружающие привыкнут, что от вас нужно

ждать чего-то необычного, ошеломите их чем-то обычным,

заурядным. Закрепите за собой репутацию человека особого,

непредсказуемого, и вашим соперникам придется постоянно

быть настороже: ожидать подвоха еще не значит понимать,

каким именно будет следующий подвох. Довольно скоро соперники

будут вежливо сторониться, уступая дорогу вашей

репутации.

2. В 1962 году Сонни Листон стал чемпионом мира по боксу

в тяжелом весе, нанеся поражение Флойду Паттерсону. Вскоре

после этого ему случилось увидеть бой, в котором новичок

по имени Кассиус Клей решительно побил ветерана ринга

Арчи Мура. После боя Листон прошел к Клею в раздевалку.

Он обнял парня за плечи — двадцатилетний Клей был на

десять лет моложе Листона — и сказал: «Береги себя, малыш.

Ты можешь мне понадобиться. Но я тебя побью, как папочка

». Листон был самым мощным, самым крутым боксером в

мире — для тех, кто разбирался в спорте, он казался непобедимым.

Но в Клее он разглядел характер, увидел, что этому

парню может хватить куражу побить его в будущем. Поэтому

лучше нагнать на него страху сейчас.

Испугать не получилось: как и предположил Листон, Клей

довольно скоро заявил о том, что хочет побороться за чемпионское

звание, заявив, что побьет действующего чемпиона в

восьмом раунде. По радио и в телевизионных шоу он отпускал

язвительные замечания в адрес Листона, заявляя, что тот

должен его бояться. Чемпион пытался игнорировать выскочку,

не обращать внимания на насмешки. Он заявил, что, если

этот бой состоится, он, Листон, будет осужден за убийство.

Красавчик Клей казался ему слишком изнеженным, чтобы

претендовать на роль чемпиона в тяжелом весе.

Время шло, и выходки Клея будоражили публику, которой

уже не терпелось посмотреть матч: большинство хотело

увидеть, как Листон разнесет Клея в пух и прах, заставив его

прикусить язык. В конце 1963 года оба встретились для

подписания документов об участии в матче за звание чемпиона,

который должен был состояться в Майами-Бич в феврале

наступающего года. После встречи Клей заявил репортерам:

«Я не боюсь Листона. Он староват. Я преподам ему несколько

уроков, поучу разговаривать и боксировать. Ему

нужно поучиться падать». Теперь, когда день боя приближался,

разглагольствования Клея казались еще более едкими и

оскорбительными.

Большинство спортивных журналистов, освещавших в

прессе предстоящую встречу, предрекали, что Клей даже не

сможет уйти с ринга на своих ногах. Кое-кто высказывал опасения,

что он может остаться инвалидом. «Думаю, трудно

было бы уговорить Клея не драться сейчас с этим разъяренным

монстром, — заявил боксер Роки Марчиано, — но я уверен,

что после боя он станет вежливее разговаривать с Лис-

тоном». Некоторые опасения у экспертов вызывала свойственная

Клею необычная манера ведения боя. Он не был

типичным здоровяком-тяжеловесом, полагающимся на силу

кулаков; во время боя он словно танцевал, приплясывал на

месте с опущенными руками; удары он наносил рукой, а не

бил всем корпусом; голова тоже была в постоянном движении,

словно он не хотел подставлять под удар свою симпатичную

физиономию.

Он неохотно применял силовое давление,

ему явно не нравился мордобой. Обычной для тяжеловесов

мясорубке Клей предпочитал танец, он уворачивался,

словно выступал в балете, а не в боксе. Он мелковат для своей

весовой категории, ему недостает необходимых для боксера

качеств, в первую очередь инстинкта убийцы — продолжала

критиковать Клея пресса.

Во время взвешивания, проходившего наутро перед

схваткой, все ожидали, что Клей примется за свое и начнет

осыпать противника насмешками. Он превзошел всеобщие

ожидания. Когда Листон сошел с весов, Клей вдруг закричал

на него: «Эй, сосунок, это ты-то чемпион? Тебя обманули! Ты

на чемпиона не тянешь... А я из тебя котлету сделаю!» Клей

прыгал, кричал, при этом он трясся всем телом, голос его срывался,

глаза вылезали из орбит. Он вел себя, как одержимый.

Что это — он до такой степени боится предстоящего боя или

и впрямь сошел с ума? Главное, что для Листона эта истерика

стала последней соломинкой. Он сгорал от желания порвать

Клея на куски и навсегда заткнуть рот этому типу.

Когда они стояли на ринге, ожидая гонга, Листон сверлил

Клея глазами, словно хотел навести на него порчу, — точно

так же он сверлил глазами и других своих соперников, заставляя

их теряться. Но в отличие от других боксеров Клей

не потупился, а уставился на Листона. Подпрыгивая на одном

месте, он повторял негромко: «Ну, приятель, ты попался». Бой

начался, и Листон, бросившись на Клея, как коршун на свою

добычу, провел прямой удар слева — и промахнулся. Листон

продолжил наступление, на лице у него застыла маска ярости,

но Клей ловко уворачивался от ударов, успевая еще и дразнить

соперника тем, что руки при этом держал опущенными.

Казалось, он предугадывает каждое движение Листона. При

этом он не отводил взгляда — даже после окончания раунда,

когда каждый отошел в свой угол, он продолжал пристально

смотреть на соперника.

Второй раунд прошел примерно так же, если не считать,

что Листон выглядел уже не так воинственно, а казался скорее

разочарованным. Клей задал очень высокий, непривычный

для Листона, темп боя и продолжал вертеться, прыгать и

уклоняться от ударов. Листон делал выпад за выпадом, намереваясь

нанести удар ему в челюсть, но либо промахивался,

либо сам получал ответный удар — молниеносный и настолько

сильный, что боксер пошатывался. К концу третьего раунда

на Листона внезапно посыпалась серия ударов, под глазом

у него появилась глубокая рана.

Теперь Клей пошел в наступление, а Листон оборонялся,

стараясь удержаться на ногах. В шестом раунде удары настигали

его со всех сторон. Листон, весь израненный и в синяках,

явно выдохся, на него было жалко смотреть. Когда

раздался гонг к началу седьмого раунда, могучий Листон остался

сидеть в своем углу и озирался — он отказывался продолжать

схватку. Бой был окончен. Спортивный мир был потрясен,

все терялись в догадках: что это было? Счастливая

случайность? Или Листон накануне провел веселую ночку —

может, поэтому он дрался, как во сне, вяло, постоянно промахивался,

так что ни один его удар не попал в цель? Приходилось

набраться терпения и ждать целых пятнадцать месяцев

— матч-реванш должен был состояться в мае 1965 года,

в Льюистоне, штат Мэн.

Листон, снедаемый жаждой мести, не щадил себя на тренировках,

готовясь ко второму бою. В первом раунде он атаковал,

но держался осторожно. Он преследовал Клея — точнее,

Мухаммеда Али, так как за это время боксер принял ислам

и сменил имя, — по всему рингу, стараясь дотянуться до

него своими ударами. Наконец один такой удар, казалось,

достиг цели. Листон мазнул Али по лицу, когда тот сделал

шаг назад, но тут, движением настолько стремительным, что

мало кто из зрителей его уловил, Али ответил мощным ударом

справа и уложил Листона на ринг. Тот лежал довольно

долго, затем, шатаясь, поднялся на ноги, но было поздно —

прошло более десяти секунд, и рефери зафиксировал нокаут.

В зале поднялся невероятный шум, многие зрители кричали

о сговоре, подкупе, утверждая, что нокаута не было.

Но Листон знал: все было честно. Может, удар был и не самым

сильным, но застал его врасплох, так что он не успел

сгруппироваться и подготовиться. Он будто обрушился с

неба и сбил его с ног.

Листон продолжал выходить на ринг еще пять лет, но так

никогда и не обрел прежней уверенности.

ТОЛКОВАНИЕ

С самого детства Мохаммед Али находил удовольствие в том,

чтобы быть непохожим на других. Ему нравилось привлекать

к себе внимание, но больше всего ему хотелось просто быть

самим собой: независимым и необычным. Начав заниматься

боксом — ему тогда было двенадцать лет, — он с первых же

тренировок играл по-своему, не подчиняясь правилам. Обычно

боксер в боевой стойке держит руки на уровне головы и

верхней части корпуса — одновременно защищаясь и готовясь

ударить. Али старался найти свою манеру, ему нравилось

боксировать с опущенными руками, провоцируя соперника,

побуждая его нанести удар, — он рано обнаружил, что

двигается по рингу проворнее других спортсменов, это давало

ему великолепное преимущество.

Лучше всего он использовал

свою скорость, когда, подманив соперника поближе,

бил. Удар оказывался весьма чувствительным из-за того, что

был нанесен быстро и с близкого расстояния. По мере того

как Али рос и развивал свое мастерство, у него появилась еще

одна уловка, из-за которой соперникам было еще труднее его

достать. Он использовал свои ноги, полагаясь на них даже

больше, чем на кулаки. Али не двигался по полю, как другие

боксеры — переступая с ноги на ногу, а пружинисто подпрыгивал,

приподнявшись на носки.

Он перемещался по рингу

грациозно, словно пританцовывая, он постоянно пребывал в

движении, подчиняясь какому-то своему внутреннему ритму.

Ударам соперников трудно было попасть в цель, ведь эта

странная мишень постоянно меняла положение. Устав от бесплодных

попыток нанести удар, соперник после нескольких

промахов терялся, а чем больше росла его растерянность, тем

труднее было добраться до Али. Боксер терял бдительность,

открывался — и тут на него неожиданно обрушивался град

сильных ударов. Стиль Мохаммеда Али шел вразрез со всеми

общепринятыми канонами боксерского мастерства, но именно

из-за этой нешаблонности его так трудно было побить

Бросив вызов Листону, Али начал применять свои необычные

тактические приемы задолго до выхода на ринг. Все

его раздражающие нахальные выходки — не что иное, как

форма грязной войны, — были рассчитаны на то, чтобы как

следует разозлить чемпиона, лишить способности ясно соображать,

вызвать чувство такой ярости, чтобы он потерял

осторожность и бросился в ближний бой. Позднее стало ясно,

что и дикая сцена, которую Али устроил во время взвешивания

перед боем, была разыграна как по нотам. Весь этот спектакль,

во время которого Али вел себя сродни одержимому

был призван озадачить Листона и вызвать у него подсознательный

страх перед соперником. В первом раунде — как и

впоследствии, во множестве других победных боев, — Али

усыпил внимание чемпиона, боксируя в обороне, то есть демонстрируя

поведение, обычное у спортсменов при встречах

с противниками такого уровня, как Листон. Тот, теряя

бдительность, подходил все ближе и ближе — и тут неуловимое

движение, внезапный молниеносный удар вдвое более

сильный оттого, что был нанесен с близкого расстояния. Удары

Листона никак не могли достичь цели, опущенные кулаки

Али сбивали чемпиона с толку, танцующие движения соперника

мешали сосредоточиться, издевательские замечания

бесили — в результате Листон совершал ошибку за ошибкой.

Ну а Али воспользовался каждым его промахом.

Важно понять: в детстве и молодости нас всех учат подчиняться

общепринятым правилам поведения, учат тому, как

вести себя с окружающими. Мы впитываем в себя, казалось

бы, неоспоримую истину: в обществе следует быть таким же,

как все, чтобы не стать изгоем, чтобы не заплатить слишком

высокую цену за место под солнцем. Но за рабское подражание

тоже приходится платить — и намного дороже: утратой

той силы, которую дает нам наша индивидуальность, неповторимость,

умение все делать по-своему, в своей неподражаемой

манере, уникальной, как отпечатки пальцев. Лишившись

этой силы, мы ведем бой в точности, как все, становясь

предсказуемыми, стандартными

Как стать необычным? Не подражайте никому, сражайтесь

и действуйте, подчиняясь собственному ритму, подбирайте

стратегии, исходя из своих индивидуальных особенностей,

и никак иначе. Перестав следовать привычным шаблонам,

вы поставите окружающих в затруднительное положение,

так как им трудно будет догадаться, чего от вас ожидать.

Вы — настоящая личность. Ваш нетривиальный подход

может огорчать или приводить в бешенство, а люди с расходившимися

нервами становятся уязвимыми, так что вам несложно

будет над ними властвовать. Если вы действительно

по-настоящему оригинальны, это принесет вам внимание и

уважение — толпа всегда испытывает подобные чувства к

людям незаурядным

ТОЛКОВАНИЕ

Недаром жутковатые воины-виндигокан заявляли, что черпают

свое могущество у природных духов. Они вселяли в других

индейцев такой ужас потому, что, подобно неподконтрольным

силам природы, могли начать разрушать все вокруг

без всяких видимых на то причин. Собираясь устроить набег,

они не принимали в расчет ни интересы племени, ни приказы

вождя; их внешность вообще не вязалась ни с какими

привычными представлениями: они выглядели так, словно катались

по грязи, а потом вывалялись в корытах с красками.

Они могли долго бродить впотьмах, пока не натыкались на

врагов. Их танцы — а они все время плясали — были чем-то

невообразимым, ничего подобного никто не видел. Они могли

внезапно напасть, начать убивать, а потом так же внезапно

остановиться и отпустить остальных. В племени с его строжайшим

укладом, где все стороны жизни, поведение каждого

подчинялись определенным законам, они являли собой каких-

то буйных демонов разрушения и иррациональности

Нестандартность, применение нетривиальных ходов поражают

и могут дать вам преимущество. Полную власть в этой

стратегии вы получите, подражая индейцам-виндигокан, выработав

своеобразный стиль поведения, — вы непредсказуемы,

ваши выпады невозможно объяснить рационально,

словно вы одержимы буйными духами природы. Прибегайте

к этому время от времени — и вы добьетесь успеха, но делайте

это правильно, знайте меру, демонстрируйте свою иррациональность

лишь время от времени, в подходящий момент

и в гомеопатических дозах; окружающие будут постоянно

настороже, тщетно пытаясь угадать, чего ждать от вас

дальше. Вы будете внушать опаску и уважение, благодаря

чему сможете добиться немалой власти. Обычный, заурядный

облик в сочетании с этакой божественной сумасшедшинкой

производит куда более сильное впечатление — такой человек

беспокоит гораздо сильнее, чем отъявленный псих, чьи

действия в общем-то предсказуемы. Помните: ваше безумие,

как у Гамлета, должно быть стратегическим. Настоящее сумасшествие

слишком предсказуемо и оттого банально.

Важно осознавать: на войне, в политике, в культуре суть

оригинального и нешаблонного, будь то слоны и быки Ганнибала

или писсуар Дюшана, ни в коем случае не материальна

— или, по крайней мере, не только материальна. Оригинальность

может быть исключительно порождением разума:

нечто, что поражает, чего мы не ожидали. Мы всегда