Девятнадцатый август в Выборге

Второго августа в 19 лет я уехала из шумного мегаполиса погулять в более спокойный и размеренный уединенный городок, граничащий с Финляндией, Выборг. Воспоминания о том дне ушли в безвременье. Только помню, что у меня была тогда короткая стрижка, на мне: черный, порядком выцветший, полубархатный пиджак, черные брюки и черная же футболка. Наш северный промозглый холодный город наполовину пустовал, но все равно там было суетно. Киноафиши августа мне показались безынтересными, и меня потянуло вдаль. В то позднее прохладное лето от случая к случаю меня выносило в Приморский парк. Где можно было отдышаться от пыли, помочить ноги в заливе. И вот я решилась одна отчалить в Выборг, никто не хотел со мною ехать. У мамы и папы были дела или что-то такое, а сестра, кажется, была на даче у подруги. До этого я была в Выборге на экскурсии, мы поднимались на башню и гуляли в Монрепо. Я помню, все эти туристы, как чокнутые щелкали фотоаппаратами-мыльницами. Только у меня тогда с собой не было фотика. Я хотела просто насладиться поездкой, скалами, тем диким парком. Стояла ранняя осень и все люди, которые там были, взобрались на пригорок. И вдруг пролетающая безымянная птица обронила красивое перо. Его подхватил ветер, оно минуту-другую покружило в воздухе, а потом упало мне на плечо. Все посмотрели в мою сторону, у меня на глазах выступили слезы от ветра и смущения. Второй раз, мы были там, кажется, предыдущей зимой с подругой. Ничего особенного - просто погуляли, обсуждая старое и новое кино, которого тогда насмотрелись вдоволь. «Он давно меня не навещает…», - фраза, бессильно произнесенная какой-то старушкой на улицах Выборга и запавшая мне в память на годы. Монрепо - это парк, куда я который год не могу попасть, мне никак не разобрать на карте и я забыла, в какой части города он расположен. Второго августа я захватила с собой «Зенит», книгу «Америка» Бодрийара и прочие вещи. Мое сердце билось тогда как-то постепенно, согласно ритму дней и ночей. Я помню, что в те годы все искала диск RyCooder, с его roadmovieтреками и саундтреками. Но так и не нашла. В кино я часто слышала его музыку и меня она очень вдохновляла уйти, убраться, решиться поскорее сбежать из тех привычных насиженных мест в какой-то грандиозный поход. В музыкальном магазине, что зеркальным истуканом громоздился на одной из площадей города, я обнаружила всю финскую эстраду, от и до. И бессмысленно там было говорить о чем-то еще. Я гуляла по Выборгу, и летний ветерок приятно щекотал за пазухой, за воротником моего в одном месте прожженного сигаретой, черного как оперенье ворон, пиджака. Так много интересного в том городке было, особенно, тени, которые возникали, дробились и кувыркались под ногами. Снимки тех дней, сделанные там, почти не сохранились: лишь выхваченные из светотени улицы, оранжевые дома, фургоны, мусорные баки, голые стены старинных построек, прикрытых чуть желтой листвой. Необыкновенный резкий свет на тех снимках говорит лишь о том, что тот Выборг 2003 года навсегда утрачен, за далью весен, за летними облаками, за бестолковыми пересудами людей и длительными проливными дождями, как и суровыми снежными зимами. Булыжные мостовые, старинные башни, северные раскидистые тополя, холеные провинциальные церквушки, панорама, открывающаяся с башни, сосновый лес, пронесшийся за окном, прохладный ветер, дующий с Вуоксы, равно как и мои ожидания, предчувствия, впечатления, настроения, мечты - похоронены в том дне, позабыты за суетой, отложены, потеряны и испиты. Я говорю, о бесследно исчезнувшем дне. В который не вернуться, который не воссоздать рукотворно и как-то еще. Но я молчу о той тревожнойпечали, что обволокла меня потом. В последний раз, когда я там была, этого не передать словами, там все бесповоротно изменилось: люди, птицы, дома, магазины, даже деревья. Местные власти, по-моему, хотят сделать из города цивильный гламурный базарчик. Так мне показалось. На той же площади, где все еще бывает прохладно по весне, но так трудно укрыться летом от жары, на той же площади, но спустя восемь лет мне предложили купить самодельный гребешок и ручную деревянную лопатку. Мне сказали, что это все, что вам нужно в жизни.

Борисфен

«Есть сила в ученье и вымыслах Мора,
Ее сквозь века понесет Борисфен.
Здесь буря ломает гнилые опоры,
И шторм стал стихией иных атмосфер»
(Центурия III, катрен 95)

Мишель де Нострадамус

Где на Днепре хотелось спрыгнуть с моста в сентябре, глядя на белый игрушечный бумажный кораблик, который все плыл и плыл в прохладном тумане по реке….

Эта чудная река, Днепр, живя на которой, мне приснился чудесный город весь из стекла, хрусталя и льда. Сон длился долго, точно забвение, и мне казалось, что пряный запах орехового масла из того города, но какой-то особенный, проник сквозь сон и настиг меня в реальности. В моем сне этим городом правил великий учитель и воин Борислав. Он был величествен, мудр и остроумен – и звал меня к себе погостить. Город возник во сне где-то на островах на Днепре, вернее на порогах. Точнее за Ненасытецкими порогами и где-то посреди, не менее прекрасного ныне Запорожья, мне приснился этот древний чудесный город, под названием Борисполь. Да, град Борисполь на реке Борисфен. Сон этот снился мне неоднократно; он повторялся примерно четыре ночи подряд и вскоре стал походить на бред, в котором я вскакиваю с кровати в поту и помню лишь о том, что меня ждут на Днепре. А меня там и, правда, когда-то ждали: былая любовь, немного ненависти, раскидистые клены, стройные тополя, мой двор, горстка соседей, старые детские качели, балка за улицей Буденного, желтые автобусы, наш микрорайон, футбольное поле, старенький гастроном – все это моя родина. И мне не хотелось никогда и ни за что ее покидать. Признаться, уезжая оттуда, я плакала в тамбуре поезда на Санкт-Петербург, что уезжаю не по своей воле, и что уже никогда не вернусь. Мое первое впечатление от Петербурга, было смутным, недоверчивым и холодным. Мне так не хотелось здесь жить, зачем, почему. Здесь, где почти не бывает солнца! Не хотелось жить здесь, где своя конъюнктура, свои беспорядки, глупая возня и так мало солнца. Но по воле родителей я здесь – и это все равно, что петь птице в клетке: здесь нет просторов, нет полей, нет степи, ковылей, и нет Борисфена.

Но мне уже «не войти в ту реку». Как никогда не возвращаются куда-то по-прежнему любя, и как гласит новая мудрость: «Нельзя войти в одну и ту же реку даже единожды!»…. А там все так и осталось, как сохранилось в памяти: старый двор, три дома, балка, посадка, река. Но почему Борисфен? Почему древнегреческое название Днепра именно Борисфен?! Я по-прежнему не знаю, как и прочие люди в наши дни, для которых «не знать» что-то стало чем-то вроде моды.

Я люблю тебя, мой Борисфен, с твоими скалистыми берегами, которые еще помнят меня, мое детство, мою первые влюбленности и веселые забавы….

Под клетчатым зонтиком

Город моего детства был бесцветным, но чудесным. Как в сказке про лес, где живут говорящие деревья. Далеко за спиной остались ровные вдохновенные тополя, черные тараканы на кухнях. Я все же плохо помню события тех лет, но больше всего мне запомнилась наша дача, до которой надо было плыть на катере через весь Днепр. В порту с теплоходов спрыгивали довольные тетушки с корзинками малины, смородины и петрушки. Улыбчивые дядюшки семенили вслед за ними. В порту мы пили газировку и лимонад. А возле трамвайной остановки мама мне часто-часто вручала белоснежный пломбир. Это случилось осенью, когда неустанно дождило. Я шла под клетчатым зонтиком, весело хлюпая лужами и из ларька мне сказали: «У тебя очень красивый зонтик!». Мне почему-то эт запомнилось! В то время я изучала английский язык на детских курсах, который так и не смогла выучить. Учительница была в очках. Надо было заучивать все время одно и то же: «It’sallright!» и так далее. Прошло время. В детском саду, в который я ходила, зацветали и отцветали розы. Муравьи торопливо бегали по павильонным площадкам. А рядом, к гастроному, опять и снова приезжал молочный грузовик. И местные ребята очень круто делали «солнышко» на качели. Ветер в местах моего детства разносил запах свежей земли и пряных трав по округе. В кинотеатре «Победа» мы смотрели «Полет навигатора». Этот фильм был великим событием в моей жизни. Возле школы багровели дикие вишни, а люди по соседству все дальше старели. Уныло спеша жить. Детство мое запечатлелось в памяти яркой картинкой. Я часто вспоминаю ту пору. И еще я помню, что мне было стыдно идти под клетчатым зонтиком, как и ходить в магазин с тряпичной маленькой сумкой. Это так странно, но само ощущение детства, безвозвратно утрачивается и в памяти остается только свет, сияющий свет «сказки о потерянном времени».