Абу Нувасаль-Хасан ибн Хани аль-Хаками 16 страница

1. بنت الحمامة عشها على قمة شجرة نخل عالية.(   )

2. بنت الحمامة العش بكل سهلة. (   )

3. كلما فرغت من بناء العش وضع بيضها فيه. (        )

4. كان الذئب يهدّدها ويخيفها حتى تعطيه بعض فراخها.(    )

5. نصح الغراب الحمامة نصيحة حمت فراخ الحمامة من الذئب. (         )

6. عندما عرف التعلب من الحمامة أن مالك الحزين هو الذى نصحها قرر أن ينتقم منه.( )

7. وجد الثعلب مالك الحزين جالس على الشاطئ. (        )

8. سأل الثعلب مالك الحزين: ماذا نفل اذا جاءك المطر.(       )

التدريب الرابع.

اربط كل كلمة من الكلمات من العمود( أ) بعكسها من العمود (ب):

( أ )                             ( ب )

أعطى                              عدم

قوة                                صديق

أسعد                              تحدث

الحزين                          الفرح

عدو                              جلس واستقر

اللين                             القسوة

وثب                             أخذ

بيان                             ضعف

سكت                            غموض

وفر                            أحزن

تدريــــب الخامس.

 ابحث عن السّؤال المناسب:

1. ----------------------------؟

كانت تبنى الحمامة عشها على رأاس نخلة عالية.

2. -----------------------------؟

لأن النخلة كانت طويلة وعالية.

3.----------------------------؟

كان يقف اسفل النخلة.

4. ---------------------------؟

يتهدّدها ويتوعدها إن لم تلقى اليه فراخها.

5. ---------------------------؟

الذى نصحها مالك الحزين.

6. ---------------------------؟

كان يجلس على شاطئ النهر.

7. --------------------------؟

بالحيلة والخداع.

Тысяча и одна ночь

Без малого два с половиной столетия прошло с тех пор, как Европа впервые познакомилась с арабскими сказками «Тысяча и одна ночь» в вольном и далеко не полном французском переводе Галлана, но и теперь они пользуются неизменной любовью читателей. Течение времени не отразилось на популярности повестей Шахразады; наряду с бесчисленными перепечатками и вторичными переводами с издания Галлана вплоть до наших дней вновь и вновь появляются публикации «Ночей» на многих языках мира в переводе прямо с оригинала. Велико было влияние «Тысячи и одной ночи» на творчество различных писателей: Монтескье, Виланда, Гауфа, Теннисона, Диккенса. Восхищался арабскими сказками и Пушкин. Впервые познакомившись с некоторыми из них в вольном переложении Сенковского, он заинтересовался ими настолько, что приобрел одно из изданий перевода Галлана, которое сохранилось в его библиотеке.

Трудно сказать, что больше привлекает в сказках «Тысяча и одна ночь» – занимательность сюжета, причудливое сплетение фантастического и реального, яркие картины городской жизни средневекового арабского Востока, увлекательные описания удивительных стран или живость и глубина переживаний героев сказок, психологическая оправданность ситуаций, ясная, определенная мораль. Великолепен язык многих повестей – живой, образный, сочный, чуждый обиняков и недомолвок. Речь героев лучших сказок «Ночей» ярко индивидуальна, у каждого из них свой стиль и лексика, характерные для той социальной среды, из которой они вышли.

«Тысяча и одна ночь» – не есть произведение отдельного автора или составителя, коллективным творцом является весь арабский народ. В том виде, в каком мы ее теперь знаем, «Тысяча и одна ночь» – собрание сказок на арабском языке, объединенных обрамляющим рассказом о жестоком царе Шахрияре, который каждый вечер брал себе новую жену и наутро убивал ее. История возникновения «Тысячи и одной ночи» до сих пор далеко не выяснена; истоки ее теряются в глубине веков.

Первые письменные сведения об арабском собрании сказок, обрамленных повестью о Шахрияре и Шахразаде мы находим в сочинениях багдадских писателей X века – историка аль-Масуди и библиографа аль-Надима, которые говорят о нем, как о давно и хорошо известном произведении. Собрание сказок имело название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь». Уже в те времена сведения о происхождении этой книги были довольно смутны и ее считали переводом персидского собрания сказок «Хезар-Эфсане» («Тысяча повестей»), будто бы составленного для Хумаи, дочери иранского царя Ардешира (IV век до н.э). Содержание и характер арабского сборника, о котором упоминают Масуди и аи-Надим, нам неизвестны, так как он не дошел до наших дней.

Свидетельство названных писателей о существовании в их время арабской книги сказок «Тысяча и одна ночь» подтверждается наличием отрывка из этой книги, относящегося к IX веку. В дальнейшем литературная эволюция сборника продолжалась вплоть до XIV-XV веков. В удобную рамку сборника вкладывались все новые и новые сказки разных жанров и разного социального происхождения. О процессе создания таких сказочных сводов мы можем судить по сообщению того же аль-Надима, который рассказывает, что старший его современник, некий ¢Абд-Аллах аль-Джахшияри – личность, кстати сказать, вполне реальная – задумал составить книгу из тысячи сказок «арабов, персов, греков и других народов», по одной на ночь, объемом каждая листов в пятьдесят, но умер, успев набрать только четыреста восемьдесят повестей. Материал он брал главным образом от профессионалов-сказочников, которых сзывал со всех концов халифата, а также из письменных источников. Сборник аль-Джахшияри до нас не дошел, не сохранились также и другие сказочные своды, называвшиеся «Тысяча и одна ночь», о которых скупо упоминают средневековые арабские писатели. По составу эти собрания сказок, по-видимому, отличались друг от друга, общим у них было лишь заглавие.

В ходе создания таких сборников можно наметить несколько последовательных этапов.

Первыми поставщиками материала для них были профессиональные народные сказители, рассказы которых первоначально записывались под диктовку с почти стенографической точностью, без всякой литературной обработки. Древнейшие списки относятся к XI-XII векам. В дальнейшем эти записи поступали к книготорговцам, которые подвергали текст сказки некоторой литературной обработке. Каждая сказка рассматривалась на этой стадии не как составная часть сборника, а в качестве совершенно самостоятельного произведения; поэтому в дошедших до нас первоначальных вариантах сказок, включенных впоследствии в книгу «Тысяча и одна ночь», разделение на ночи еще отсутствует. Разбивка текста сказок происходила на последнем этапе их обработки, когда они попадали в руки компилятора, составлявшего очередной сборник «Тысячи и одной ночи». При отсутствии материала на нужное количество «ночей» составитель пополнял его из письменных источников, заимствуя оттуда не только мелкие рассказы и анекдоты, но и длинные рыцарские романы.

Последним таким компилятором был и тот неизвестный по имени ученый шейх, который составил в XVIII веке в Египте наиболее позднее по времени собрание сказок «Тысячи и одной ночи». Самую значительную литературную обработку получили сказки также в Египте, двумя или тремя столетиями раньше. Эта редакция XIV - XVI веков Книга «Тысяча и одна ночи», обычно называемая «египетской», – единственная, сохранившаяся до наших дней. Она представлена в большинстве печатных изданий, а также почти во всех известных нам рукописях и служит конкретным материалом для изучения сказок Шахразады.

От предшествующих, возможно, более ранних сводов «Тысячи и одной ночи», сохранились лишь одиночные сказки, не входящие в «египетскую» редакцию и представленные в немногих рукописях отдельных томов «Ночей» или существующие в виде самостоятельных рассказов, имеющих, однако, разделение на ночи. К числу таких рассказов относятся наиболее популярные у европейских читателей сказки: «Аладдин и волшебная лампа», «Али Баба и сорок разбойников» и некоторые другие; арабский оригинал этих сказок имелся в распоряжении первого переводчика «Тысячи и одной ночи» Галлана, по переводу которого они и стали известны в Европе.

При исследовании «Тысячи и одной ночи» каждую сказку надлежит рассматривать особо, так как органической связи между ними нет, и они до включения в сборник долгое время существовали самостоятельно. Попытки объединить некоторые из них в группы по месту их предполагаемого происхождения – из Индии, Ирана или Багдада – недостаточно обоснованы. Сюжеты рассказов Шахразады сложились из отдельных элементов, которые могли проникнуть на арабскую почву из Ирана или Индии независимо один от другого; на своей новой родине они обросли чисто туземными наслоениями и издревле стали достоянием арабского фольклора. Так, например, случилось с обрамляющей сказкой: придя к арабам из Индии через Иран, она утратила в устах сказочников многие первоначальные черты.

Более целесообразным, нежели попытку группировать, скажем, по географическому принципу, следует считать принцип объединения их, хотя бы условно, в группы по времени создания или же по принадлежности к социальной среде, где они бытовали. К древнейшим, самым устойчивым сказкам сборника, возможно существовавшим в той или иной форме уже в первых редакциях в IX-Х веках, можно отнести те рассказы, в которых сильней всего проявляется элемент фантастики и действуют сверхъестественные существа, активно вмешивающиеся в дела людей. Таковы сказки «О рыбаке и духе», «О коне из черного дерева» и ряд других. За свою долгую литературную жизнь они, по-видимому, многократно подвергались литературной обработке; об этом свидетельствует и их язык, претендующий на известную изысканность, и обилие поэтических отрывков, несомненно вкрапленных в текст редакторами или переписчиками.

Более позднего происхождения группа сказок, отражающих жизнь и быт средневекового арабского торгового города. Как это видно из некоторых топографических подробностей, действие в них разыгрывается главным образом в столице Египта – Каире. В основе этих новелл лежит обычно какая-нибудь трогательная любовная история, осложненная различными приключениями; действующие в ней лица принадлежат, как правило, к торговой и ремесленной знати. По стилю и языку сказки этого рода несколько проще фантастических, но и в них много стихотворных цитат преимущественно эротического содержания. Интересно, что в городских новеллах наиболее яркой и сильной личностью зачастую является женщина, смело ломающая преграды, которые ставит ей гаремная жизнь. Мужчина же, обессиленный развратом и праздностью, неизменно выведен простаком и обречен на вторые роли.

Другая характерная черта этой группы сказок – резко выраженный антагонизм между горожанами и кочевниками-бедуинами, которые обычно являются в «Тысяче и одной ночи» предметом самых едких насмешек. К лучшим образцам городских новелл принадлежат «Повесть о любящем и любимом», «Рассказ о трех яблоках» (включающий и «Рассказ о визире Нур-ад-дине и его брате»), «Сказка о Камар-аз-Замане и жене ювелира», а также большинство рассказов, объединяемых «Сказкой о горбуне».

Наконец, наиболее поздними по времени создания являются сказки плутовского жанра, по-видимому, включенные в сборник в Египте, при его последней обработке. Рассказы эти тоже сложились в городской среде, но отражают уже жизнь мелких ремесленников, поденных рабочих и бедняков, перебивающихся случайными заработками. В этих сказках с наибольшей яркостью отразился протест угнетенных слоев населения средневекового восточного города. В каких курьезных формах выражался подчас этот протест видно, например, из «Рассказа о Ганиме ибн Айюбе», где раб, которого его господин хочет отпустить на волю, доказывает, ссылаясь на книги законоведов, что тот не имеет права это сделать, так как не научил своего раба никакому ремеслу и освобождением обрекает последнего на голодную смерть.

Для плутовских сказок характерна едкая ирония изображения представителей светской власти и духовенства в самом неприглядном виде. Сюжетом  многих  таких  сказок является сложное мошенничество, имеющее целью не столько ограбить, сколько одурачить какого-нибудь простака. Блестящие образцы плутовских рассказов: «Повесть о Далиле-хитреце и Али-Зейбаке каирском», изобилующая самыми невероятными приключениями, «Сказка об Ала-ад-дине Абу-ш-Шамате», «Сказка о Маруфе-башмачнике».

Рассказы этого типа попали в сборник непосредственно из уст сказителей и подверглись лишь незначительной литературной обработке. На это указывает прежде всего их язык, не чуждый диалектизмов и разговорных оборотов речи, насыщенность текста диалогами, живыми и динамичными, как будто прямо подслушанными на городской площади, а также полное отсутствие любовных стихов – слушатели таких сказок, как видно, не были охотниками до сентиментальных поэтических излияний. Как по содержанию, так и по форме, плутовские рассказы представляют одну из ценнейших частей собрания.

Кроме сказок упомянутых трех категорий, в собрание  «Тысяча и одна ночь» входит ряд крупных произведений и значительное количество небольших по объему анекдотов, несомненно, заимствованных составителями из различных литературных источников. Таковы огромные рыцарские романы: «Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане», «Рассказ об Аджибе и Гарибе», «Рассказ о царевиче и семи визирях, «Сказка о Синдбаде-мореходе» и некоторые другие. Таким же путем попали туда назидательные притчи и повести, проникнутые идеей о бренности земной жизни («Повесть о медном городе»), назидательные рассказы-вопросники типа «Зерцал» (рассказ о мудрой девушке Таваддуд), анекдоты о знаменитых мусульманских мистиках-суфиях и т.п. Мелкие повести, как уже упомянуто, по-видимому, были добавлены составителями, чтобы заполнить нужное количество ночей.

Сказки той или иной группы, родившись в определенной социальной среде, естественно,  имели в данной среде наибольшее распространение. В этом прекрасно отдавали себе отчет и сами компиляторы и редакторы сборника, о чем свидетельствует такая пометка, приписанная в одну из поздних рукописей «Ночей» с более древнего оригинала: «Рассказчику надлежит рассказывать в соответствии с тем, кто его слушает. Если это простолюдины, пусть он передает повести из «Тысячи и одной ночи» о простых людях – это повести в начале книги (имеются, очевидно, в виду сказки плутовского жанра.) а буде эти люди относятся к правителям, то надлежит рассказывать им повести о царях и сражениях между витязями, а эти повести – в конце книги".

Такое же указание мы находим и в самом тексте книги – в «Сказке о Сейф-аль-Мулуке», попавшей в сборник, по-видимому, на довольно позднем этапе его эволюции. Там говорится, что некий сказочник, который один только знал эту сказку, уступая настойчивым просьбам, соглашается дать ее переписать, но ставит переписчику такое условие: «Не рассказывай этой сказки на перекрестке дорог или в присутствии женщин, рабов, рабынь, глупцов и детей. Читай ее у эмиров, царей, визирей и людей знания из толкователей Корана и других».

الليلة الخمسون بعـد المائة من ألف ليلة وليلة

قالت إعلم أيّها الملك السّعيد أنّ ثعلبا وذئبا ألفا وكرا، فكانا يأويان مع بعضهما إليه، فلبثا على ذلك مدّة من الزّمان. وكان الذّئب للثّعلب قاهرا. فاتّفق أنّ الثّعلب أشار على الذّئب بالرّفق وترك الفساد، وقال له: إن دمت على عتوّك ربّما سلّط اللّه عليك ابن آدم فإنّه ذو حيل ومكروخداع، يصيد الطّير من الجوّ والحوت من البحر، ويقطع الجبال وينقلها، وكلّ ذلك من حيله، فعليك بالإنصاف وترك الشرّ والإعتساف، فإنّه أهنأ لطعامك. فلم يقبل الذّئب قوله وأغلظ له الردّ، وقال له: لا علاقة لك بالكلام في عظيم الأمور وجسيمها. ثم لطم الثّعلب لطمة خرّ منها مغشيّا عليه، فلمّا أفاق تبسّم في وجه الذّئب واعتذر إليه من الكلام المشين، وأنشد هذين البيتين:

إن كنـت قــد أذنبـت ذنـبا سالــفا*****في حبّكـم وأتـيت شـــيء منكــــرا

أنا تائب عمّـا جنيــت وعفوكــم*****يســــع المســيء إذا أتــى مستغفــرا

فقبل الذّئب إعتذاره وكفّ عنه أشراره، وقال: لا تتكلّم في ما لا يعنيك تسمع ما لا يرضيك.فقال له الثّعلب: سمعا وطاعة، فأنا بمعزل عمّا لا يرضيك. فقد قال الحكيم: لاتخبر عمّا لا تسأل عنه، ولا تجب إلى ما لا تدعى إليه، وذر الّذي لا يعنيك إلى ما يعنيك، ولا تبذل النّصيحة للأشرار فإنّهم يجزونك عليها شرّا.فلمّا سمع الذّئب كلام الثّعلب تبسّم في وجهه ولكنّه أضمر له مكرا، وقال لابدّ أن أسعى في هلاك هذا الثّعلب.

وأمّا الثّعلب فقد صبر على أذى الذّئب وقال في نفسه: إنّ البطر والإفتراء يجلبان الهلاك ويوقعان في الإرتباك، فقد قيل من بطر خسر ومن جهل ندم، ومن خاف سلم، والأنصاف من شيم الأشراف، والآداب أشرف الإكتساب،ومن الرّأي مداراة هذا الباغي ولابدّ له من مصرع. ثمّ إنّ الثّعلب قال للذّئب: إنّ الربّ يعفو ويتوب على عبده إن اقترف الذّنوب، وأنا عبد ضعيف و قد ارتكبت في نصحك التعسيف، و لوعلمت بما حصل لي من ألم لطمتك لعلمت أن الفيل لا يقوم عليه، و لكنّي لا أشتكي من ألم هذه اللطمة بسبب ما حصل بها من السرور، فإنها و إن كانت قد بلغت مني مبلغا عظيما فإن عاقبتها السرور، و قد قال الحكيم: ضرب المؤدب صعب شديد و آخره أحلى من العسل المصفى.فقال الذّئب: غفرت ذنبك وأقلت عثرتك، فكن من قوتي على حذر واعترف لي بالعبوديّة، فقد علمت قهري لمن عاداني،. فسجد له الثّعلب وقال له: أطال الله عمرك، و لا زلت قاهرا لمن عاداك.