При оценке друзей и интимных партнеров

¹   Все исследуемые группы в совокупности.

²   Группы с условием предъявления голосовой и видеоинформации.

Буллер и его коллеги (Buller, Strzyzewski & Comstock, 1991a) не обнаружили различий в уровне точности, когда наблюдатели оце­нивали правду и ложь, сообщаемую друзьями и незнакомыми людьми. Миллар и Миллар (Millar & Millar, 1995) обнаружили, что на­блюдатели были менее точны при оценке своих друзей (46% попа­дания, hit rate), чем при оценке незнакомцев (54% попадания). Комадена (Comadena, 1982) не обнаружил различий в уровнях точ­ности при оценке друзей или интимных партнеров.

В серии исследований Маккорнак и Ливайн показали, что даже ложь, сообщаемую интимными партнерами, трудно распознать (см. также табл. 3.4). Они объясняют этот факт тем, что, по мере того как отношения становятся все более близкими, у партнеров формирует­ся ярко выраженная тенденция оценивать друг друга как правдивых людей, так называемая эвристика реляционной погрешности в пользу истины (Levine, McCornack & Park, 1999). Маккорнак и Парке раз­работали и протестировали модель, объясняющую это явление (опи­сана в книге: Levine & McCornack, 1992). Как только отношения меж­ду двумя людьми начинают быстро развиваться, также начинает ра­сти их уверенность в том, что они способны распознать ложь друг друга («Я очень хорошо знаю этого человека, поэтому я могу ска­зать, когда он/она лжет»). Высокий уровень уверенности приводит к представлению о том, что другой человек, возможно, не осмелится

(стр. 112)

солгать («Ему/ей лучше поостеречься; я почувствую любую его/ее ложь»). Это приводит к тому, что человек вкладывает все меньше и меньше усилий в попытки выяснить, лжет ли другой человек («Я могу особенно не беспокоиться, мой партнер мне все равно не солжет») (Stiff, Kim & Ramesh, 1992).

Очевидно, что чем меньше усилий индивид вкладывает в попыт­ки распознать ложь, тем легче обмануть этого человека. Однако ре­зультаты этих исследований кажутся противоречащими результатам, полученным Де Пауло и Кэши (De Paulo & Kashy, 1998) в исследо­вании по анализу дневников. В ходе этого исследования (уже опи­санного в главе 1) они обнаружили, что ложь, сообщаемая близким людям, раскрывается значительно чаще, чем ложь, сообщаемая лю­дям, к которым лжец не испытывает близких чувств. Возможное объяснение этого противоречия состоит в том, что в эксперименталь­ном исследовании Маккорнака и Ливайна наблюдателям приходи­лось сосредоточивать свое внимание на невербальном поведении своих партнеров, чтобы распознать ложь, и полученные ими резуль­таты показывают, что наблюдатели не слишком хорошо справляют­ся с этой задачей. В реальной жизни, однако, люди не ограничены наблюдением за поведением других, и они часто имеют возможность проверить, действительно ли им говорят правду. Вполне возможно, что участники исследования Де Пауло обнаруживали ложь, сообща­емую своими близкими, путем проверки этой информации.

Чехел и Кэссиди (Chahal & Cassidy, 1995) показывали социальным работникам, школьным учителям и студентам видеозаписи детей (восьмилетнего возраста), которые либо лгали, либо говорили прав­ду. По отношению к каждому ребенку наблюдатели должны были ре­шить, лгал он или нет. Согласно гипотезе исследователей, социальные работники и учителя должны были лучше справиться с задачей по распознаванию лжи, чем студенты, потому что они имели больший опыт общения с детьми. Гипотеза исследователей не подтвердилась, но при этом они обнаружили, что наблюдатели, у которых есть соб­ственные дети, лучше распознавали ложь (они распознали 82% лжи), чем наблюдатели, не имеющие собственных детей (они распознали 52% лжи). Это свидетельствует о том, что наличие собственных детей облегчает задачу по распознаванию детской лжи.

Знакомство с темой

Лжеца легче разоблачить, когда изобличитель лжи знаком с те­мой, которая обсуждается лжецом (Levine, McCornack & Aleman, 1997). Хотя изобличитель лжи не имеет никаких преимуществ при

(стр. 113)

интерпретации невербального поведения лжеца, когда тот говорит на знакомую ему тему, по сравнению с ситуацией, когда тот говорит на незнакомую тему, однако в случае знакомства с темой он имеет дополнительное преимущество, состоящее в способности проверить содержание речи и выяснить, лжет человек или нет. Для матери не составляет никаких трудностей распознать ложь своего сына, кото­рый говорит, что библиотека была закрыта, если она знает, что биб­лиотека была открыта.

Лжецы осознают этот факт. Они также склонны лгать своим парт­нерам иначе, чем менее знакомым людям (Metts, 1989). Большая часть сообщаемой людьми лжи является полной ложью (см. главу 1). Однако люди значительно реже сообщают полнейшую ложь своим партнерам, поскольку считают, что риск слишком велик и что парт­нер в конце концов выяснит, что они лгали. Более того, они ожидают появления проблем, как только ложь будет раскрыта, ибо как вы объясните своему партнеру, что вы ему солгали? Поэтому ложь, со­общаемая супругам, обычно принимает более тонкие формы утаи­вания. Этот тип лжи, как правило, трудно распознать, потому что лжец не сообщает информации, которая может быть проверена. Та­кую ложь также легче объяснить в случае, если она обнаружится. Лжец всегда может сказать, что он просто забыл сказать об этом дру­гому человеку, или может сказать, что он не упомянул об этом рань­ше, потому что не думал, что другого интересует эта информация, и т. д.