Недостаточная реалистичность лабораторных условий

Разоблачение лжеца в условиях лабораторного эксперимента от­личается от распознавания обмана в ситуациях повседневной жиз­ни. Однако это не означает, что задача по распознаванию лжи явля­ется более легкой за пределами лаборатории, чем в ее стенах. Неко­торые из различий облегчают эту задачу, тогда как другие осложняют ее (см. также Zuckerman, DePaulo & Rosenthal, 1981). По сравнению

(стр. 95)

с ситуациями реальной жизни изобличители лжи испытывают в ла­боратории следующие ограничения.

• Они должны быстро принять решение, касающееся того, лжет другой индивид или нет (как правило, в течение 10 секунд), и не имеют времени на обдумывание своего решения.

• Они могут наблюдать предполагаемого лжеца лишь в течение ко­роткого времени (как правило, менее одной минуты) и, вероятно, хотели бы иметь больше времени для наблюдения за наблюдаемыми ими индивидами. Вопрос, однако, состоит в том, насколько реалистичной была бы такая ситуация. В настоящее время мы проводим анализ видеозаписей полицейских допросов подозре­ваемых (Mann, Vrij & Bull, что составляет часть исследователь­ского проекта, финансируемого Советом социальных исследова­ний, Social Research Council). Один из предварительных резуль­татов этого анализа показывает, что сообщаемая подозреваемыми ложь, как правило, высказывается в течение короткого времени. Одной из причин этого является то, что ложь часто вплетается в правдивые истории. Подозреваемые рассказывают истории, которые в основном являются правдивыми, а лгут лишь в отношении определенных (ключевых) деталей, таких как время, когда про­изошло событие, или их собственная роль в данном событии (например, «Я был там, но денег я не крал»). Другая причина состоит в том, что ложь часто выражается в кратких абсолютных отрица­ниях («Я не имею к этому никакого отношения, я был дома, я ус­тал и рано лег спать»). Иными словами, длинные формы лжи до­статочно редки, что делает лабораторные исследования более реа­листичными, чем может показаться.

• Они являются пассивными наблюдателями. Наблюдатели про­сматривают видеозапись, а потому не имеют возможности факти­чески проинтервьюировать потенциальных лжецов. Однако тот факт, что это условие является ограничением, вызывает сомнения. В исследовании, проведенном Стиффом, Кимом и Рамешем (Stiff, Kim & Ramesh, 1992), наблюдатели фактически интервьюирова­ли потенциального обманщика. Уровень распознавания лжи при этом оказался не выше, чем в исследованиях с участием пассив­ных наблюдателей. В своем исследовании Буллер и его коллеги сравнили точность оценок наблюдателей, которые фактически ин­тервьюировали потенциальных лжецов, и тех, кто наблюдал за ходом интервью, но сам не проводил интервью с потенциальны-

(стр. 96)

ми лжецами (Buller, Strzyzewsli & Hunsaker, 1991). Результаты показали, что наблюдатели были точнее в распознавании обмана (49% уровень точности), чем интервьюеры (29% уровень точнос­ти). Позднее Фили и де Терк (Feeley & deTurck, 1997) также обна­ружили, что наблюдатели были точнее в распознавании лжи (50%), чем интервьюеры (43%).

Эти данные позволяют предположить, что позиция фактическо­го интервьюера является недостатком, а не преимуществом при рас­познавании обмана. Пожалуй, это и неудивительно. Во-первых, ин­тервьюер вынужден сосредоточивать свое внимание на самом ин­тервью. В частности, он должен решать, какие вопросы ему задать, как сформулировать свои вопросы и в какой момент интервью их задать. Кроме того, они должны вкладывать определенные усилия в собственную самопрезентацию, должны слушать, что говорит опра­шиваемый, и отвечать на его реплики. Это требует когнитивных ре­сурсов, которые не могут быть направлены на задачу по распознава­нию лжи. С другой стороны, наблюдатели не заботятся о поддержа­нии разговора и могут полностью сосредоточиться, если они того желают, на задаче по распознаванию обмана. Во-вторых, более низкий уровень точности интервьюеров может являться результатом погрешности правдивости, свойственной интервьюерам. Интервью­еры склонны верить потенциальным лжецам чаще, чем наблюдате­ли (Feeley & deTurck, 1997; Granhag & Stromwall, 1998). Причины этой свойственной интервьюерами погрешности правдивости до сих пор не ясны (см. Burgoon & Newton, 1991; Feeley & deTurck, 1997, где предлагаются возможные объяснения).

Другое преимущество позиции наблюдателей состоит в том, что они могут тщательно исследовать потенциального лжеца — в бук­вальном смысле с головы до ног. Активные интервьюеры не имеют возможности делать это, поскольку это производило бы странное впечатление. Правила общения предполагают, что собеседники долж­ны смотреть друг другу в глаза. Однако движения взгляда не дают надежной информации об обмане. Наблюдатель не обязан концент­рироваться на лице индивида, а потому может уделять внимание дру­гим, более важным источникам информации. Поэтому хорошей иде­ей может являться участие наблюдателей в полицейских допросах, которые будут сидеть в другой комнате и наблюдать за интервью че­рез систему видеослежения. У них будет больше возможности на­блюдать за подозреваемыми, не отвлекаясь на посторонние факторы.

(стр. 97)

Высказывания или действия лжеца могут оказывать влияние на интервьюера — например, заставляя его запрашивать дополнитель­ные объяснения. Существуют различные способы делать это, а имен­но нейтральный (например, «Мне это непонятно, не могли бы вы объяснить это мне?»), позитивный (например: «Я вам верю, но мне это непонятно. Как это возможно?») или негативный (например: «Я вам не верю, вы пытаетесь обмануть меня»). На первый взгляд может показаться, что дальнейшее расспрашивание облегчает зада­чу по распознаванию обмана. Лжец вынужден продолжать говорить и сообщать больше информации. Очевидно, что чем больше лжец говорит и чем больше информации он сообщает, тем выше вероят­ность того, что он совершит ошибку и выдаст себя либо посредством вербальных сигналов (противореча самому себе или говоря нечто, что не соответствует действительности и о чем знает наблюдатель), либо посредством невербальных сигналов. Такие рассуждения, по-видимому, являются верными для случаев, когда далее следует подробное расспрашивание, но не для начальной стадии дальнейшего выяснения обстоятельств (Buller, Comstock, Aune & Strzyzemski, 1989; Buller, Strzyzemski & Comstock, 1991; Levine, McCornack & Aleman, 1997; Stiff & Miller, 1986). Стиль расспрашивания (нейтраль­ный, негативный или позитивный) не оказывает на это влияния. Таким образом, первоначально лжецы производят впечатление бо­лее честных людей, даже когда их обвиняют во лжи. Иными слова­ми, на начальных этапах интервью расспрашивание идет на пользу лжецу.

Остается не до конца понятным, почему это так. Стифф и его кол­леги утверждают, что как только лжецы осознают, что наблюдатель становится подозрительным, они реагируют на это тем, что демонстрируют более «честное» поведение (Buller, Stiff & Burgoon, 1996; Stiff & Miller, 1986). Ливайн и его коллеги (Levine & McCornack, 1996a; Levine, McCornack & Aleman, 1997) оспаривают эту точку зрения, и я согласен с ними. Как отмечалось в главе 2, расспрашивание не приводит к более искреннему поведению. Оно приводит, помимо прочего, к более частым запинкам и самоманипуляциям. Недавно Ливайн, Маккорнак и Алеман (Levine, McCornack & Aleman, 1997) предложили альтернативное объяснение. Они предположили, что многие наблюдатели будут склонны полагать, будто лжецу будет трудно продолжать лгать, когда его слова оспариваются, и что люди, скорее всего, говорят правду, если они не вносят изменений в перво­начальный вариант своей истории или когда они продолжают да-

(стр. 98)

вать отрицательные ответы. Однако есть и другое возможное объяс­нение. Возможно, изобличители лжи думают, что лжецу будет труд­но настаивать на своей лжи, когда его слова оспариваются, а потому ожидают от лжецов нервозного поведения или признаков поведе­ния, свидетельствующего о напряженной работе мысли. Таким об­разом, лжец продолжает производить впечатление честного челове­ка, пока он не начинает демонстрировать такое поведение.

• В лабораторных условиях ставки для лжеца, как правило, невы­соки. Поэтому возможно, что их ложь ассоциируется с относитель­но небольшим количеством невербальных сигналов (см. главу 2). Очевидно, чем меньше сигналов обмана наблюдается в невербаль­ном поведении лжеца, тем труднее для изобличителя лжи распознать обман.

• Наблюдателей просят распознавать ложь, сообщаемую людьми, которых они не знают, а потому не имеют представления об их естественном поведении. Знакомство с потенциальным лжецом
действительно способствует распознаванию лжи, о чем будет го­вориться далее в этой главе.

Однако для изобличителя лжи лабораторные условия содержат также ряд преимуществ.

• В лабораторных экспериментах используется случайная выбор­ка людей, которых экспериментаторы «заставляют» лгать. В эти выборки обычно попадают люди, которые считают себя «плохи­ми» лжецами, а потому практически не лгут в повседневной жиз­ни. Таких неопытных лжецов, по-видимому, легко распознать.

• Лжецам в лабораторных экспериментах навязываются темы, на которые они должны лгать. Вполне возможно, это темы, с которыми они мало знакомы. В повседневной жизни люди ограничивают себя ложью по тем вопросам, которые им известны.

• Изобличители лжи в лабораторных экспериментах осознают, что некто будет пытаться обмануть их. Поэтому они будут бдительны и внимательно наблюдать за предполагаемым лжецом. В повседневной жизни люди, как правило, не знают, что их собираются обмануть, а потому большую часть времени они менее вниматель­ны. Более того, люди часто невнимательны потому, что в целом они слишком доверчивы – то есть они слишком часто полагают, что другие говорят правду. Очевидно, что человек никогда не ста­нет хорошим изобличителем лжи, если принимает большую часть информации, которую ему сообщают, за чистую монету. Одним

(стр. 99)

из способов снизить доверчивость людей является указание изоб­личителям лжи на то, что другие пытаются обмануть их чаще, чем они склонны полагать. Исследования показывают, что такое вмешательство действительно снижает доверчивость наблюдателей, однако не увеличивает их точности в распознавании обмана (Stiff, Kim & Ramesh, 1992; Toris & DePaulo, 1985). Иными словами, под влиянием такой информации изобличители лжи начинают дове­рять меньшему числу высказываний, включая правдивые. Эти результаты легко поддаются объяснению. Людям говорят, что они слишком доверчивы, однако они не знают, на что обращать вни­мание, чтобы распознать ложь. Поэтому Фили и Янг (Feeley & Young, 1997) вполне корректно указывают на то, что одного сни­жения доверчивости людей недостаточно для того, чтобы сделать из них более эффективных изобличителей лжи. Им также следу­ет объяснить, на что следует обращать внимание.

• Изобличители лжи имеют в лабораторных условиях возможность тщательно наблюдать за предполагаемым лжецом, нередко – буквально с головы до ног. Это может быть очень полезно при рас­познавании обмана, поскольку отсутствие едва заметных тело­движений может выдать лжеца. Как уже отмечалось выше, в ре­альной жизни кажется странным, если некто разглядывает человека с головы до ног.

Таким образом, мы можем сделать вывод, что лабораторные ус­ловия содержат для изобличителей лжи как преимущества, так и ог­раничения. Поэтому трудно сказать, легче или труднее распознать ложь в условиях лаборатории, чем в условиях окружающей действительности. Однако в любом случае вследствие различий между ре­альной жизнью и лабораторными условиями, вероятно, лучше проявлять некоторую осторожность, выводя заключения относительно способности людей к распознаванию лжи в реальной жизни на ос­новании результатов, полученных в лаборатории.