Восприятие и невербальное поведение при обмане

Что думают люди о поведении лжецов

В предыдущей главе рассматривались объективные или действи­тельные невербальные индикаторы обмана — иными словами, фак­тическое поведение лжецов. Материалы этой главы показали, что типичных форм лживого невербального поведения не существует, хотя было продемонстрировано, что некоторые формы поведения чаще встречаются при обмане, чем другие. В данной главе мы обра­тимся к субъективным индикаторам обмана — к представлениям людей о том, как ведут себя лжецы и какие поведенческие сигналы используют наблюдатели при распознавании обмана. Я собираюсь продемонстрировать, что люди (не только обычные люди, но и про­фессиональные изобличители лжи) часто придерживаются невер­ных представлений о том, как фактически ведут себя лжецы. Как правило, людям плохо удается распознать ложь, когда они уделяют основное внимание поведению индивида.

При изучении субъективных невербальных индикаторов обмана используется две парадигмы. В соответствии с первой парадигмой людей просят указать (как правило, в анкете), как, с их точки зре­ния, ведут себя лжецы. Это информирует нас относительно пред­ставлений людей о поведенческих сигналах, ассоциирующихся с обма-

(стр. 79)

ном, однако это не обязательно означает, что люди фактически исполь­зуют эти сигналы, когда пытаются распознать обман. Например, люди могут указывать, что они считают, будто лжецы отводят взгляд, но, несмотря на это, впоследствии они могут оценить человека, который отводит взгляд, как говорящего правду. Вторая парадигма была раз­работана с целью выяснить, какие поведенческие сигналы люди фак­тически используют при распознавании обмана. Наблюдателям по­казывают видео- или аудиозаписи и просят оценить, говорит каждый из группы людей правду или лжет. Затем проводится корреляция этих оценок с фактическими поведенческими сигналами, присутствующи­ми или не присутствующими в каждом фрагменте видеозаписи. Полученные результаты информируют нас о субъективно воспринимае­мых поведенческих сигналах обмана и говорят нам о том, какие сигна­лы люди фактически используют, когда указывают на то, что некто лжет. Например, если среди изобличителей обмана существует тен­денция оценивать людей, совершающих большое количество тело­движений, как чаще прибегающих к обману, чем людей, совершаю­щих небольшое количество телодвижений, мы можем заключить, что эти наблюдатели используют совершение телодвижений в качестве поведенческого сигнала, свидетельствующего об обмане. Однако не­ясно, знают ли изобличители обмана о том, какие сигналы они факти­чески используют, — иными словами, осознают ли они тот факт, что используют совершение телодвижений в качестве поведенческого сиг­нала при распознавании обмана.

Исследования субъективных индикаторов обмана проводились в различных западных странах, включая Германию (Fiedler & Walka, 1993), Великобританию (Akehurst, Khnken, Vrij & Bull, 1996; West, 1992), Нидерланды (Vrij & Semin, 1996) и США (DePaulo & DePaulo, 1989; Ekman, 1988; Riggio & Friedman, 1983). В качестве наблюдате­лей, как правило, использовались студенты колледжей, однако в не­которых исследованиях наблюдателями являлись офицеры полиции (Vrij, 1993a; Vrij, Akehurst, Van Dalen, Van Wijngaarden & Foppes, 1996; Vrij, Foppes, Volger & Winkel, 1992; Vrij & Semin, 1996) либо таможен­ные офицеры (Kraut & Рое, 1980). Несмотря на такое разнообразие исследовательских парадигм, мест проведения исследований и кате­горий наблюдателей, результаты этих исследований в высшей степе­ни схожи. Создается впечатление, что представители различных культур (как обычные люди, так и профессионалы) однозначно и едино­душно разделяют представления, касающиеся характера взаимосвязей между невербальным поведением и обманом. Общие данные, касаю­щиеся этих представлений, приведены в табл. 3.1.

(стр. 80)

Таблица 3.11

Истинные невербальные признаки лжи

(стр. 81-82)

Окончание табл. 3.1

Признаки относятся к связи между фактическим поведением и обманом: > – усиление во время лжи; < – уменьшение (признака) во время лжи; прочерк – нет взаимосвязи с ложью; пустое место – исследование взаимосвязи не производилось.

(стр. 82-83)

Наблюдатели ассоциируют с обманом высокий тон голоса, много­численные нарушения речи (запинки и ошибки речи), медленный темп речи, длительный латентный период, длительные паузы, боль­шое количество пауз, отведение взгляда, улыбки, моргание и много­численные телодвижения (самоманипуляции, движения кистей и пальцев, ног и корпуса и частую смену позы). Применительно к по­вседневным ситуациям общения эти результаты означают, что та­моженные офицеры полагают, будто контрабандисты склонны от­водить взгляд, полицейские считают, что виновные подозреваемые постоянно ерзают, родители думают, что их дети лгут, когда перед их ответом следует длительная пауза, а журналисты становятся по­дозрительными, когда политик начинает заикаться. Многие из этих форм поведения являются признаками нервозности или сложности содержания, и, вероятно, именно по этой причине люди ассоцииру­ют данные формы поведения с обманом. Они, вероятно, полагают, что лжецы должны нервничать и напряженно думать, а потому об­ращают внимание на сигналы, свидетельствующие о нервозности и сложности содержания речи. Тенденция к поиску таких признаков нервозности и сложностей при передаче содержания получила на­звание эвристики репрезентативности (Stiff, Miller, Sleight, Mongeau, Garlick & Rogan, 1989).

Исследования, проведенные мною лично (Vrij & Semin, 1996), свидетельствуют о том, что из всех этих индикаторов, вероятно, лишь отведение взгляда является тем признаком, на который люди больше всего склонны полагаться (за ним следуют самоманипуляции и движения ног и стоп). Почему же люди ожидают, что лжецы будут смотреть в сторону? Во-первых, потому, что вполне разумно ожидать отведения взгляда при обмане. Наблюдатели полагают, что лжецы испытывают нервозность и напряженно думают, а отведение взгля­да является индикатором как нервозности, так и когнитивной на­грузки. Однако люди, которые полагаются на отведение взгляда как на признак обмана, не осознают, насколько легко контролировать данную форму поведения. Во-вторых, проводимые нами в настоя­щее время исследования с участием подозреваемых, допрашиваемых полицейскими (Mann, Vrij & Bull, 1998), показывают значительную разницу в том, как подозреваемые отводят взгляд, когда говорят правду и когда лгут. Этот факт делает отведение взгляда важным индикатором обмана. К сожалению, данный паттерн не отличается регулярностью. Некоторые подозреваемые чаще смотрят в сторону,

(стр. 84)

когда они лгут, тогда как другие чаще отводят взгляд, когда говорят правду. Между различными индивидами также замечены различия в паттернах отведения взгляда в момент сообщения правды и лжи. Ярким примером последнего утверждения является паттерн отве­дения взгляда, продемонстрированный лицом, осужденным за убий­ство (см. главу 2). Этот человек смотрел в сторону, когда лгал до сво­его признания, однако он также отводил взгляд, когда, признаваясь, говорил правду. Такая нерегулярность паттернов отведения взгляда является вполне предсказуемой, учитывая, что эта форма поведения легко поддается контролю.

Бонд и его коллеги предлагают другое объяснение субъективных индикаторов обмана (Bond, Omar, Pitre, Lashley, Skaggs & Kirk, 1992). Они утверждают, что подозрение вызывает не нервозное поведение или поведенческие индикаторы повышенной когнитивной нагрузки, а «странное поведение» – то есть формы невербального поведения, не соответствующие нормативным ожиданиям (так называемая эвристика исключительности (Fiedler & Walka, 1993)). Эти странные формы поведения могут представлять собой и нервозное поведение, но не обязательно. Люди обычно смотрят друг на друга во время раз­говора. Как часто и как долго они смотрят друг на друга, зависит от ситуации. Например, влюбленные смотрят друг другу в глаза чаще и дольше, чем незнакомые люди (Kleinke, 1986). Исследования по­казывают, что при нормальных обстоятельствах как чрезмерное от­ведение взгляда, так и чрезмерное сосредоточение взгляда на собе­седнике производит подозрительное впечатление (Bond, Omar, Pitre, Lashley, Skaggs & Kirk, 1992; Desforges & Lee, 1995). Как постоянное отведение взгляда, так и разглядывание являются отклонением от нормы и считаются странными, а потому вызывают подозрение. Сле­довательно, как подозреваемые, поддерживающие постоянный кон­такт глаз, так и подозреваемые, демонстрирующие постоянное отве­дение взгляда, вероятно, производят более подозрительное впечат­ление на офицеров полиции, чем подозреваемые, поведение которых соответствует промежуточным уровням отведения взгляда.

Баскетт и Фридл (Baskett & Freedle, 1974) проводили экспери­менты с изменением продолжительности латентной реакции. Они обнаружили, что ответные реакции оценивались как неискренние, если они следовали слишком быстро или слишком медленно. И толь­ко реакции, следовавшие со средней задержкой, оценивались как правдивые. Так, муж становился подозрительным, если жена отве-

(стр. 85)

чала на его вопрос о том, не вступила ли она во внебрачную связь, слишком быстро или после длительной паузы. Люди ожидают, что формулирование ответа занимает вполне определенный период вре­мени. Если латентный период реакции короче или длиннее, чем ожидалось, это будет расцениваться как странность, а потому вызовет подозрение.

Хотя люди иногда ассоциируют разглядывание и короткие ла­тентные периоды с обманом, эти формы поведения не относятся к числу тех, которые люди ожидают увидеть в поведении лжецов, отвечая на вопрос о том, как, с их точки зрения, ведут себя лжецы. Фрай и Семин (Vrij & Semin, 1996) просили участников своего исследова­ния указать в вопроснике, будут ли лжецы, по сравнению с лицами, говорящими правду, демонстрировать «увеличение продолжитель­ности взгляда в сторону собеседника», «уменьшение продолжитель­ности взгляда в сторону собеседника» или «нормальный уровень продолжительности взгляда в сторону собеседника». Большинство участников указало вариант «уменьшение продолжительности взгляда в сторону собеседника». Возможная причина того, почему люди ожидают, что лжецы будут отводить взгляд (а не поддержи­вать зрительный контакт), состоит в том, что им легче объяснить факт отведения взгляда лжецами, чем факт зрительного контакта. Отведение взгляда может являться результатом нервозности или сложности при передаче содержания, тогда как зрительный кон­такт может объясняться только чрезмерным контролем поведения (см. главу 2). Думая о поведенческих признаках обмана, наблюдате­ли, вероятно, прежде всего представляют себе нервозность или слож­ности при передаче содержания, а не чрезмерный контроль.

Различия в результатах, полученных Бондом и Фраем, вероятно, связаны с различными исследовательскими парадигмами, использу­емыми этими авторами. Мы анализировали представления о том, ка­кие поведенческие сигналы ассоциируются с обманом, тогда как Бонд анализировал субъективно воспринимаемые признаки обмана. Как отмечалось выше, порой люди не осознают, какие поведенческие сиг­налы они фактически используют при распознавании обмана. В це­лом, однако, обнаружен высокий уровень корреляции между представ­лениями о поведенческих сигналах, ассоциирующихся с обманом, и воспринимаемыми признаками обмана — иными словами, люди фактически используют именно те сигналы, которые, как им кажется, они используют (Zuckerman, Koestner & Driver, 1981). Значение исследо­вания Бонда состоит в том, что оно продемонстрировало ограниче-

(стр. 86)

ния, налагаемые на результаты, представленные в табл. 3.1, в которой дается общий обзор представлений наблюдателей о том, как ведут себя лжецы и на какие поведенческие сигналы они, как правило, обраща­ют внимание при попытках распознать обман. Однако это не означа­ет, что индивиды, чье поведение отличается от этого паттерна, обяза­тельно производят впечатление правдивых.

Чтобы сделать картину восприятия обмана еще более запутан­ной, отметим, что, согласно результатам, которые получили Ауне, Ливайн, Чин и Йошимото (Aune, Levine, Ching & Yoshimoto, 1993), одни и те же формы поведения оцениваются по-разному, в зависи­мости от того, при каких обстоятельствах данные формы поведения имеют место. Наблюдатели оценивали одну из двух видеозаписей, имитирующих интервью, проводимые в агентстве брачных зна­комств с женщиной. С внешностью женщины проводились манипу­ляции, направленные на то, чтобы представить ее либо как более, либо как менее привлекательную в качестве партнерши. На одних видеозаписях ее внешность была типичной для молодой, следящей за модой женщины, приглашенной на ужин, тогда как на других ее внешность выглядела нетипичной для ситуации знакомства. В обе­их видеозаписях женщина демонстрировала поведенческие сигна­лы, согласно общепринятым представлениям ассоциирующиеся с об­маном, такие как взгляд в сторону от интервьюера и частая смена позы (на обеих видеозаписях демонстрировались одни и те же фор­мы поведения). В обоих интервью женщина, помимо прочего, ска­зала, что она склонна к риску и ей нравится знакомиться «вслепую». Наблюдатели оценивали ее поведение как более правдивое в тех слу­чаях, когда ее внешность была типичной для ситуации знакомства.