Разные подходы, разные предпосылки

Рассмотренные выше три подхода предопределяют различные, а иногда даже противоположные паттерны поведения во время лжи. К примеру, эмоциональный подход ведет к увеличению подвижности (признаки «нервного» поведения), в то время как и подход, ос­нованный на сложности содержания, и подход, сопровождающийся контролем над поведением; влекут за собой снижение подвижности во время лжи. Однако это происходит по разным причинам. Под­ход, сопровождающийся контролем, снижает двигательную актив­ность вследствие чрезмерного контроля, а подход, основанный на сложности содержания, вызывает снижение подвижности как след­ствие «выключения» языка тела. Под воздействием эмоционального фактора и фактора сложности содержания человек чаще запинается и ошибается в монологе, что обусловлено, соответственно, нервным и когнитивным напряжением, а подход, основанный на стремлении к контролю, предполагает, что лжец попытается избежать подобных речевых огрехов.

Эмоциональный фактор и фактор сложности содержания выра­жаются и в более частом отведении взгляда — следствие нервной и когнитивной перегрузки. Фактор стремления к контролю заставля­ет лжеца хорошо контролировать направление взгляда, поэтому дан­ный признак не всегда указывает на разницу между лжецами и гово­рящими правду.

Как же ведут себя обманщики на самом деле? Я отвечу позже. Прежде чем приступить к описанию этих объективных признаков лжи, следует сделать два замечания. Во-первых, эти подходы предпо­лагают, что признаки эмоций, сложности содержания и чрезмерного контроля могут быть симптомами лжи. Ни в одном из случаев нельзя утверждать, что эти признаки безусловно означают ложь. Объясним это на нескольких примерах. Полицейский увидел, как человек пыта­ется взломать замок мотоцикла отверткой. Такому поступку есть два возможных объяснения. Либо человек потерял ключ, либо он пытает­ся угнать мотоцикл. Полисмен задает человеку вопрос, его ли это мо­тоцикл. Человек начинает быстро кивать и говорить «да» тонким и тихим голосом. Врет ли он? Нельзя сказать. Он демонстрирует нерв­ное поведение, но непонятно, почему он нервничает. Он может нервни­чать, потому что пытается украсть мотоцикл. Однако он может вы­глядеть раздраженным, даже если говорит правду, — например, пото­му, что его нервирует присутствие полицейского, или из опасения, что полицейский не поверит ему, если сказать, что потерял ключ.

(стр. 50)

Представьте себе, что подозреваемая перестает ерзать на стуле, когда начинает говорить об алиби. Возможно, она замирает, потому что лжет и опасается разоблачения. Вместе с тем она может прекратить двигаться из страха, что полицейские расценят ерзанье как показатель лжи.

Представьте себе, что женщина в аэропорту избегает встречи взглядом с офицером таможни. Согласно наблюдениям, люди избе­гают зрительного контакта, если не хотят, чтобы к ним приближались. Если люди не хотят подать милостыню уличному попрошай­ке, лучшим вариантом будет не встречаться с ним глазами, так как есть риск, что когда их взгляды встретятся, попрошайка подойдет к ним. Поэтому вероятно, что отчаянно избегающая взгляда таможенника женщина не хочет, чтобы он подошел, Это может вызвать у него подозрения, но вовсе не обязательно, что она везет контрабанду. Аль­тернативной причиной может быть то, что она спешит и не хочет быть остановлена, поскольку в аэропорту ее ждет муж.

Представьте себе девочку, которая молчит и выглядит подавлен­ной, когда отец заходит в ее комнату и замечает, что она смотрит те­левизор, вместо того чтобы делать уроки. Одна из причин ее молча­ния и грусти — это понимание того, что отец заметил, чем она зани­мается, и можно ожидать наказания. Однако такое же поведение может иметь место, если она уже закончила делать домашнее зада­ние. Альтернативное объяснение такому поведению — опечаленность тем, что отец проверяет ее и, по-видимому, не доверяет.

Резюмируя вышесказанное, поведение этих людей выглядит подозрительным (и может быть индикатором лжи), но не однозначно указывает на то, что они лгут. Я уверен, что работники полиции недостаточно хорошо понимают это. При общении детективы из по­лиции часто делают утверждения, подобные этому: «Я уверен, что он врет, так как он не осмеливается смотреть мне прямо в глаза, ког­да мы говорим о преступлении». Делать такие заключения на осно­вании поведения подозреваемого весьма преждевременно. Может быть, подозреваемый все время отводил взгляд потому, что в момент разговора происходило что-то еще. Невозможно сказать, говорил ли он неправду. Даже невиновный подозреваемый может отводить взгляд, когда его спрашивают о преступлении, — например, потому, что он с трудом верит в то, что он на подозрении у полиции. Необхо­димо задать дополнительные вопросы или проверить информацию, предоставленную опрошенным, чтобы выяснить, лжет он или нет. Категоричные заключения о лжи, сделанные лишь на основании поведения другого человека, зачастую недостоверны.

(стр. 51)

Во-вторых, признаки эмоций, сложности содержания и попыток контроля поведения могут стать видимыми только в том случае, если лжец испытывает эмоции или трудности с содержанием. То есть если обманщик не чувствует вины, страха или возбуждения (или других эмоций), а сфабриковать ложь несложно, поведенческие симптомы лжи, как правило, не проявляются. Наблюдение Де Пауло, рассмот­ренное в главе 1, показывает, что большая часть лжи в повседневной жизни попадает под эту категорию (DePaulo, Kashy, Kirkendol, Wyer & Epstein, 1996). Участники отмечали, что их ложь, как правило, незначима, они прилагают минимум усилий по ее планированию и не сильно боятся разоблачения, не сильно переживают ее и сказали бы ее снова, будь у них второй шанс. Также было выявлено, что их ложь в основном осталась нераскрытой. Это неудивительно. Мало­вероятно, что у лжецов имели место четкие поведенческие признаки лжи, когда они говорили неправду.

По этой же причине при наблюдении за поведением говорящего нельзя выявить ложные убеждения (когда он не знает о том, что не прав). У женщины, ошибочно полагающей, что подвергалась в дет­стве насилию, и пришедшей в полицию, чтобы сообщить о насилии, во время опроса не будет отмечено никаких признаков лжи, так как она не испытывает ни одного процесса, лежащего в основе лжи. В ча­стности, у нее нет оснований чувствовать себя виноватой или боять­ся разоблачения, потому что она считает, что говорит правду. Не бу­дет и возбуждения, «радости обмана».

Вместе с тем во многих случаях, когда люди лгут, они испытыва­ют эмоции или вынуждены обдумывать свои ответы. Какое поведе­ние будет наиболее характерно для таких ситуаций?

Поведение лжеца

При изучении истинных признаков лжи испытуемых обычно про­сят давать развернутые, правдивые или ложные ответы на опреде­ленные темы. Затем при помощи особой системы кодов анализиру­ется их невербальное поведение и сравнивается средняя частота встречаемости определенных типов поведения при правдивых и лживых ответах. В частности, Белла Де Пауло, выдающийся и ведущий специалист в этой области, просила участников честно описать любимых и нелюбимых людей, а также дать нечестное описание — рассказать о любимых людях как о нелюбимых и о нелюбимых —

(стр. 52)

как о любимых (DePaulo & Rosenthal, 1979; DePaulo, Lassiter & Stone, 1982). Пол Экман, другой признанный по данной теме специалист, показывал участникам (студенткам-медсестрам) приятный фильм с красочными съемками океана и просил честно рассказать о своих чувствах человеку, который не знает, какой фильм они смотрели. Затем он показывал им мрачный учебный медицинский фильм (про тяжелые ожоги и ампутации) и просил так притвориться, чтобы со­беседник подумал, что они смотрели другой приятный фильм — на­пример, про цветы (Ekman & Friesen, 1974; Ekman, Friesen & Scherer, 1976).

Так как признаки лжи обычно проявляются, если вовлечены эмо­ции или ложь требует умственного напряжения, исследователи при­ложили усилия, чтобы повысить в экспериментах значимость темы или сложность содержания. Как правило, они требовали спонтанно лгать на определенную тему, когда ложь требует больших усилий, чем правда. Чтобы повысить значимость, испытуемым обещали не­которое количество денег, если их ложь не будет раскрыта. Иногда экспериментаторы говорили участникам, что умение качественно врать — важный фактор успешности дальнейшей карьеры. Кстати, это — правда. Например, хорошие медсестры умело лгут. Их способ­ность скрыть негативные эмоции (когда они общаются со смертель­но больными пациентами, с пострадавшими, получившими серь­езные ожоги, и т. д.) весьма полезна в их работе (Ekman, 1992). Однако как бы ни старались исследователи, ситуация, с которой лжец сталкивается в эксперименте, отличается от тех, с которыми он встречается в реальной жизни (то есть подозреваемый на допро­се в полиции, контрабандист в аэропорту или коррумпированный политик перед недоверчивыми журналистами). К этой проблеме я вернусь позднее.

К настоящему времени проведено множество экспериментов. Их результаты сведены в табл. 2.1, а во вставке 2.1 приведен обзор и опи­сание обсуждаемых элементов поведения.

Следует различать вокальное и невокальное невербальное пове­дение. К вокальному поведению относятся параметры голоса и речи, все остальное поведение считается невокальным. Первая часть табл. 2.1 (вокальные характеристики) указывает на два очевидных признака лжи. Во-первых, у обманщиков есть тенденция к повыше­нию тона голоса по сравнению с говорящими правду. Как уже упо­миналось, это может быть связано со стрессом (Ekman, Friesen & Scherer, 1976). Вместе с тем разница в частоте голоса между лжецами

(стр. 53)

Таблица 2.1