Что может испытывать лжец, когда говорит неправду

Когда человек лжет, он переживает три разных процесса, связанных с эмоциями, сложностью содержания и контролем (DePaulo, 1988, 1992; DePaulo, Stone & Lassiter, 1985; Edinger & Patterson, 1983; Ekman, 1992; Kohnken, 1989; Vrij, 1991; Zuckerman, DePaulo & Rosenthal, 1981). Каждый процесс может повлиять на поведение

(стр. 44)

лжеца, с акцентом на разных аспектах лжи и сопряженного с ней поведения. Поэтому я назову их подходами. Перед их рассмотрени­ем важно подчеркнуть, что граница между ними — искусственная. Лжецы могут прибегать ко всем трем подходам, и последние нельзя рассматривать в отрыве друг от друга.

Эмоциональный подход

Эмоциональный подход основывается на том факте, что ложь мо­жет привести к трем разным эмоциям. Три наиболее частых типа эмо­ций, связанных с ней, — это вина, страх и эмоциональный подъем (Ekman, 1989,1992). Предположим, политик тайно принял крупную взятку от некой компании в обмен на лоббирование. Журналисты за­подозрили это и задали политику вопрос о его связях с этой компани­ей. Отрицая любые нарушения закона со своей стороны, политик мо­жет испытывать чувство вины или потому, что он взял нелегальные деньги, или потому, что он понимает — журналистам врать нехорошо. Он может также быть напуган, так как беспокоится о том, что журна­листы раскроют эту ложь, что может погубить его политическую ка­рьеру. В других случаях он может почувствовать эмоциональный подъем, так как имеет возможность одурачить журналистов. Сила этих эмоций зависит от личности лжеца и от обстоятельств, в которых при­ходится лгать (Ekman, 1992; Ekman & Frank, 1993). Некоторые люди испытывают во время лжи меньше вины, чем другие. Как было заме­чено ранее, для людей-манипуляторов ложь — нормальный и приемлемый путь достижения своей цели, поэтому они, вероятно, не будут испытывать чувства вины, когда лгут. Сила вины зависит и от обсто­ятельств. Например, шпионка пытается защитить национальные ин­тересы своей страны и считает ложь полностью приемлемой. Мало кому моральные принципы не позволяли обманывать немецких сол­дат во время оккупации их стран во Вторую мировую войну.

Лжец не будет испытывать вину и в том случае, если считает что лгать — законно. Продавец полагает, что часть его работы — преуве­личивать достоинства товара, поэтому он не почувствует себя вино­ватым, делая это. Обманщик не будет чувствовать вину и в том слу­чае, если считает, что негативные последствия для того, кого он надул, не слишком серьезны. Постоялец отеля, умышленно скрыв­ший международный звонок из номера, скорее всего, будет испытывать больше вины — если разговор был длинным, и меньше — если он был коротким.

Сила страха, переживаемого лжецом, также зависит от ряда об­стоятельств. Во-первых, это определяется тем, кому лгут. Если об-

(стр. 45)

манщику кажется, что собеседник опытен в распознании лжи, он бу­дет испытывать больший страх, чем если он считает, что собеседни­ка легко надуть. Во-вторых, важно мнение лжеца о своем умении врать. Некоторые люди врут умело и понимают это. Они по собствен­ному опыту знают, что обмануть других легко. Это повышает их са­моуверенность во время лжи и уменьшает чувство страха. Наконец, обманщик испытывает больший страх, если ставки высоки, то есть если раскрытие обмана будет иметь серьезные последствия. Нега­тивные последствия для президента, говорящего неправду своему народу, куда выше, чем для ребенка, который отрицает, что взял пи­рожное.

Эмоциональный подъем, сопровождающий ложь, возрастает, если известно, что собеседника нелегко обмануть. Другим усиливающим фактором является наличие посторонних наблюдателей. Девочка, пытающаяся обмануть учителя, испытает больше радости, если в классе присутствуют и другие ученики, чем если она находится на­едине с педагогом.

Чувство вины, страх и эмоциональный подъем могут влиять на поведение лжеца. Вина выражается в отведении взгляда, так как обманщик не решается глядеть прямо в глаза собеседнику, говоря откровенную ложь. Страх и возбуждение проявляются признаками стресса — жесты множатся, человек чаще запинается и ошибается (заикается, повторяет или пропускает слова), тон его голоса стано­вится выше. Чем сильнее эмоция, тем выше вероятность, что один из этих сигналов выдаст ложь.

Подход, основанный на сложности содержания

Мыслительные процессы могут независимо от эмоций оказывать свое влияние во время обмана, что и является подходом, основан­ным на сложности содержания. Ложь может быть сложной когнитивной задачей. Человек вынужден выдумывать правдоподобные от­веты, которые нельзя было бы обернуть против него; ложь должна согласовываться со всем, что знает или может узнать собеседник, — необходимо избегать ошибок. Более того, лжец должен помнить все, что говорил ранее, чтобы сказать то же самое, когда его попросят по­вторить. Поэтому подозреваемому намного легче предъявить али­би, если оно реальное, а не сфабрикованное.

Наблюдения показывают, что люди, решающие сложные когни­тивные задачи, чаще запинаются и ошибаются при разговоре, гово­рят медленнее, чаще делают паузы и дольше медлят с ответом (Gold-

(стр. 46)

man-Eisler, 1968). Когнитивная сложность приводит также к замед­лению движений кистей и рук, человек чаще отводит взгляд (Ekman, 1997; Ekman & Friesen, 1972). Замедление движений рук обусловле­но тем, что большая умственная загруженность влечет за собой за­тихание языка тела и снижение двигательной активности. Отведе­ние взора (обычно — в неподвижную точку) имеет место потому, что человек отвлекается, если смотрит на собеседника. Влияние слож­ности содержания на взгляд и движения легко проверить. Спросите кого-нибудь, что он ел три дня назад, и пронаблюдайте за его пове­дением, пока он будет вспоминать.

Очевидно, что ложь не всегда является сложной в когнитивном отношении задачей (McCornack, 1997). Иногда солгать легче, чем сказать правду. Представьте себе, что друг подарил вам на день рож­дения то, что вам не понравилось. Возможно, в этом случае легче притвориться, что это — приятный для вас подарок, чем сказать, что он вам не по вкусу. В последнем случае вам придется объяснять, по­чему он вам не понравился, начнутся споры, а возможно — возник­нет угроза вашей дружбе.