Важность невербального поведения при оценке достоверности

Представьте себе, что вы — член отборочной комиссии, проводящий собеседование с кандидаткой на рабочее место. По чистой случай­ности вы хорошо знаете ее соседа. Сосед рассказывал вам, что эта женщина решила сменить работу, потому что поссорилась с началь­ником. В ходе собеседования вы спросили претендентку (которая не знает о вашем знакомстве с ее соседом) о ее отношениях с началь­ством. На что вы обратите наибольшее внимание, чтобы понять, правдив ли ее ответ? Вы будете сосредоточены на ее словах или на ее поведении? Наверное, вы уделите больше внимания ее словам и сопоставите их с тем, что она говорила своему соседу. Вероятно, вы поступите так потому, что в данной ситуации легче выявить ложь по содержанию ответа, чем по поведению собеседника. А теперь пред­ставьте, что вы не знаете ее соседа и не имеете никакой исходной информации на ее счет. В этом случае для выявления возможной лжи вы, скорее всего, обратите внимание больше на невербальное поведение, чем на то, что она говорит (Stiff, Miller, Sleight, Mongeau, Garlick & Rogan, 1989). В таких случаях, когда нет возможности про­верить правдивость информации, люди больше полагаются на не­вербальные сигналы. В начале расследования у полиции иногда име-

(стр. 41)

ется очень мало информации о преступлении и поэтому неизвестно, кто из подозреваемых виновен. Вот почему следователь может ре­шить опросить большое количество людей, живущих в районе, где произошло преступление. Тогда появится возможность определить по стилю невербального поведения этих людей, кто из них может считаться подозреваемым, и пригласить их для повторного допроса (Greuel, 1992; Kraut & Рое, 1980; Rozelle & Baxter, 1975; Vrij, Foppes, Volger & Winkel, 1992; Walkley, 1985; Waltman, 1983). Когда невоз­можно проверить информацию, слушатели уделяют больше внима­ния невербальному поведению, потому что считают, что человеку его сложнее контролировать, чем вербальное (DePaulo, Rosenthal, Eisenstat, Rogers & Finkelstein, 1978; Hale & Stiff, 1990; Kalbfleisch, 1992; Maxwell, Cook & Burr, 1985; Stiff, Hale, Garlick & Rogan, 1990; Vrij, Dragt & Koppelaar, 1992). Они предполагают, что через невер­бальные сигналы с большой вероятностью может произойти «утеч­ка» скрываемой информации. Это действительно так. Некоторые аспекты невербального поведения в меньшей степени подвластны контролю, чем вербальное общение (DePaulo & Kirkendol, 1989; Ekman, 1992; Ekman & Friesen, 1969, 1974). Фрейд (1959, с. 94) писал: «У кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, тот может быть уверен, что ни один смертный ничего не скроет от него. Если молчат его губы — проболтаются кончики пальцев; предательские знаки поползут из каждой его поры». Однако выявление лжи на основании невербального поведения не столь просто, как предпола­гал Фрейд. Об этом мы поговорим подробнее в главе 3.

Предположим, офицер таможни аэропорта спрашивает о содер­жимом сумки у перевозящего героин. Для контрабандиста неслож­но не упоминать о героине, но, возможно, более трудно вести себя как ни в чем не бывало и не вызвать подозрений в диалоге с офице­ром таможни. Так и для студентки легко сказать проверяющему, что ей не принадлежит шпаргалка, которую он нашел во время экзамена под ее столом, но сложнее остаться спокойной.

Есть по меньшей мере четыре причины того, почему невербаль­ное поведение сложнее контролировать, чем вербальное (DePaulo & Kirkendol, 1989; Vrij, 1996).

• Существуют определенные рефлекторные связи между эмоция­ми и невербальным поведением (Ekman, 1992), тогда как анало­гичных связей между эмоциями и речью нет. В тот момент, когда человек пугается, он почти автоматически отклоняется назад и его лицо искажается определенным образом. Однако нет такой опре-

(стр. 42)

деленной фразы, которую человек непроизвольно произносил бы в момент испуга. Представьте себе девочку, которая смотрит теле­визор, вместо того чтобы делать свое домашнее задание. Когда ее отец входит в комнату, она говорит ему, что только что закончила уроки. Сказав это, она становится испуганной, так как понимает, что он может захотеть проверить ее. Чтобы не показать свой страх, она вынуждена как-то перебороть рефлекторные невербальные реакции, связанные со страхом, в то же время ей не нужно беспо­коиться об автоматических вербальных связях.

• Мы более натренированы в использовании слов, нежели в управ­лении поведением, так как речь, как правило, более важна в обме­не информацией, чем поведение. Когда человека просят расска­зать о том, что он сегодня делал, он скорее выберет для описания слова, а не жесты. Хотя есть и исключения. Например, форму и размеры объекта (в частности, форму лампы, размер лазерного диска) и расположение предметов («мяч — там») легче показать рукой, чем словами.

• Тот факт, что слова в обмене информацией важнее поведения, за­ставляет людей обращать больше внимания на то, что они гово­рят, чем на то, что они делают. Учитель наверняка помнит, что он сказал во время лекции, но свое поведение во время нее осознает в меньшей степени. Возможно, он не поймет, что все время смот­рит в одну точку на задней стене класса, пока кто-нибудь не скажет ему об этом. Подозреваемый на допросе в полиции и канди­дат на отборочном собеседовании, вероятно, запомнят, что они говорили. Вместе с тем значительно труднее им будет точно вос­произвести свои действия — как двигались их кисти и стопы, как часто они отворачивались в ходе интервью, каким тоном говори­ ли, какая мимика сопровождала их речь.

Внимание к поведению необходимо для эффективного его конт­роля. Человек не может управлять своим поведением, если не знает, как он ведет себя в обычной ситуации. Поэтому когда люди пытают­ся вести себя «как обычно», они смогут добиться успеха только в том случае, если им известно их нормальное поведение. Это напо­минает процесс фотографирования. Скольким людям понадобится сказать, чтобы они не делали глупого выражения лица? Это ставит их в неловкое положение: они пытаются смотреть естественно, но не знают — как это.

• Человек не может молчать на невербальном уровне. Предположим, что подозреваемая на допросе в полиции понимает, что полиция

(стр. 43)

знает о ее причастности к преступлению больше, чем она предполагала. Возможно, это вынуждает ее рассказать им не ту историю, которую она запланировала. Вербально она может сделать паузу, чтобы подумать, как ответить в такой неловкой ситуации. Однако невербальная пауза невозможна. Ее поведение будет проявляться в течение всего допроса, даже когда она молчит, а офицеры поли­ции смогут наблюдать и интерпретировать это поведение.

Невербальное поведение, с учетом трудностей его контролирова­ния, может являться ценным источником информации при выявле­нии лжи. В то же время встают три важные проблемы. 1. Существуют ли закономерные отличия в невербальном поведении лжецов и гово­рящих правду? 2. Знают ли об этих различиях наблюдатели? 3. Спо­собны ли наблюдатели выявить ложь, обращая внимание на язык тела другого человека? Первая проблема связана с объективными, или ис­тинными, индикаторами лжи — с элементами невербального пове­дения, которые, как выяснилось, связаны с ложью. Вторая и третья проблемы имеют отношение к субъективным индикаторам лжи — с элементами невербального поведения, которые наблюдатель трак­тует как ложь, вне зависимости от того, являются ли они проявле­нием лжи в действительности или нет. Истинные признаки будут рассмотрены в этой главе, субъективные — в главе 3. Термин «ис­тинный признак» иногда вводит в заблуждение, так как можно пред­положить, что ложь сопряжена с уникальным паттерном специфичного поведения. Это не так. В жизни нет ничего похожего на нос Пиноккио. Иными словами, типичного для лжецов поведения не су­ществует. Например, неправда, что, начиная лгать, люди поднима­ют брови, шевелят пальцами, голос их начинает дрожать, стопы — шаркать, а взгляд отводится в сторону. Вместе с тем некоторые пат­терны поведения во время лжи встречаются чаще, чем другие. Каких же паттернов нам ждать? Об этом — в следующем разделе.