Часть IV. АМЕРИКА – СТРАНА НАЧИНАНИЙ 6 страница

Недолгий союз с "Арья самадж", несмотря на все его изъяны, послужил поводом для поездки в Индию. Перед отъездом Елена Петровна Блаватская не упустила возможности в своих статьях опровергнуть бытовавшее мнение о том, что индусы и другие народы Востока просто невежественные дикари, в чём без устали убеждали публику спасители душ – миссионеры [184]. В 1878 году в Теософское общество вступил Томас Эдисон. Олкотт вспоминает:

«5-го апреля Т. А. Эдисон прислал мне подписанное им заявление с просьбой принять его в члены Общества. Ещё прежде мне довелось беседовать с ним о его изобретениях в области электричества, которые предполагалось в том году показать на Парижской выставке; я был почётным секретарём Американского гражданского комитета, образованного по просьбе французского правительства с целью побудить Конгресс Соединённых Штатов принять решение об участии нашей страны во Всемирной промышленной выставке, первой после падения империи и провозглашения Французской республики**. Мы с Эдисоном разговорились об оккультных силах, и тут он упомянул о своих опытах в этой области, что меня чрезвычайно заинтересовало. Он пытался экспериментировать с маятником в собственной лаборатории, чтобы выяснить, нельзя ли привести его в движение усилием воли» [185].

В то время все вступавшие в Общество давали обязательство сохранять в тайне всё, что касалось Общества и его учения, поскольку, как уже говорилось, оно было скомпрометировано массой измышлений о его деятельности, печатавшихся в газетах. Ниже приводится текст обязательства Эдисона:

Рис.7. Факсимиле обязательства, подписанного Томасом Эдисоном при вступлении в Теософское общество в 1878 г.

«ТЕОСОФСКОЕ ОБЩЕСТВО

Основано в городе Нью-Йорке в Пето Господне 1875-е Вступая в члены вышеназванного Общества, настоящим обязуюсь неизменно сохранять В ПОЛНОЙ ТАЙНЕ всё, касающееся его деятельности, включая исследования и опыты, им проводимые, помимо тех, которые будут разрешены к публикации Обществом или Советом, и ДАЮ СЛОВО ЧЕСТИ, что буду строжайшим образом соблюдать настоящее обязательство. Менло-парк, Н[ью-]Дж[ерси] 4-е апреля 1878 г. Томас А. Эдисон» [186].

Е.П.Блаватская известила Надежду о вступлении Эдисона в Общество, а в письме от 3 июля сообщила ей:

«Конечно, Эдисон все обещания сдержал и сдержит. Дурак Добровольский***187 ещё пропустит много из моей статьи и самое интересное... Ведь ты знаешь, что он [Эдисон] confrere**** твой. Он член нашего Общества, и Кришнаварма научил его ещё двум штукам, так что с машинкой почти незаметной, но так глухие будут совершенно хорошо слышать».

Пенджабец Кришнаварма, останавливавшийся в "Ламасери", сопровождал Блаватскую и Олкотта в деловой поездке в Миннеаполис. А там, как пишет в том же письме Блаватская:

«В Milwaukee [Милуоки] и Неваде все дамы... ходили под окнами нашего отеля и террасы, на которой мы сидели, чтобы поглазеть на Кришнаварму. Он удивительно красивый, хотя смуглый, как светлое кофе. В своём длинном белом кисейном одеянии и с белым же узким тюрбаном на голове, с брильянтами на шее и босыми ногами, он действительно представляет курьёзное зрелище между американцами в чёрных сюртуках и белых галстуках. Фотографы всё прибегали, чтобы снять портрет его, но он всем отказывал, и все удивлялись, как он хорош и что говорит по-английски. Бог его знает, сколько ему лет. Когда видишь в первый раз, не более 25 кажется, а минутами выглядит, словно 100-летний старик» [188].

Что касается влияния теософии на мировоззрение Эдисона, то тридцатью годами позже, в интервью "Сайентифик американ", он рассказал о своих метафизических воззрениях. Д-р Арчибалд Китли тщательно сравнил его взгляды с Тайной Доктриной и выделил девять общих позиций [189]. Незадолго до смерти, отвечая на вопрос репортёров о том, верит ли он в загробную жизнь, Эдисон сказал: "Единственная форма посмертного существования, какую я способен представить, это опять начать новый земной [жизненный] цикл" [190]. В апреле 1878 года, когда Эдисон стал членом Теософского общества, с Еленой Петровной произошла странная вещь. В письме к Вере она рассказывает:

«Я не писала тебе целый месяц, и знаешь почему? Однажды во вторник, чудесным апрельским утром, я встала с постели, как обычно, и, как обычно, села за письменный стол отвечать своим корреспондентам в Калифорнии. Вдруг, по-моему и секунды не прошло, я увидела, что каким-то необъяснимым образом я у себя в спальне и лежу на кровати; и уже не утро, а вечер. Подле я увидела некоторых наших теософов и докторов; они смотрели на меня с изумлением, а Олкотт и его сестра м-с Митчелл — лучшая из моих здешних друзей — оба бледные, угрюмые, в морщинах, словно их только что в кастрюльке сварили. "Да что такое? Что случилось?" — спрашиваю. А они, вместо того чтобы ответить, набросились на меня с расспросами: что это со мной? Но откуда же мне знать — ничего особенного как будто. Я ничего не помнила, но только и впрямь было странно, что всего минуту назад был вторник и утро, а теперь вечер субботы, как они мне сказали; а мне эти четыре дня беспамятства показались мгновением. Вот тебе и раз! Представь только: они все думали, что я умерла, и уже собирались сжигать мое бренное тело. Но тут Учитель телеграфировал Олкотту из Бомбея: "Не бойтесь. Она не больна, а только отдыхает. Она сильно переутомилась. Её тело требовало отдыха, и теперь она поправится". Учитель был прав... Просто страшно подумать, сколько работы накопилось» [191].

В мае было получено указание начать приготовления к отъезду в Индию [192]. Когда Блаватская и Олкотт наконец отбыли в декабре, предполагалось, что они едут туда ненадолго, только в ознакомительных целях. Их сопровождали двое англичан — Роза Бейтс, учительница, и Эдвард Уимбридж, архитектор и художник, которые входили в "комиссию Теософского общества для посещения зарубежных стран" [193]. Уезжая, Олкотт поручил исполнять обязанности президента на время своего отсутствия генерал-майору Эбнеру Даблдею. Даблдей родился в 1819 году в семье конгрессмена. Когда началась Гражданская война, он был заместителем коменданта форта Самтер; 12 апреля 1861 года, когда форт подвергся нападению южан, именно он дал команду открыть огонь по противнику. Он достойно сражался во многих кампаниях и проявил подлинный героизм в битве при Геттисберге, где ему был установлен бронзовый памятник. Выдающийся инженер, Даблдей спроектировал фуникулёр для Сан-Франциско, расположенного на холмах. Назначив Даблдея президентом Теософского общества, Олкотт также поручил Уильяму Джаджу временно исполнять обязанности казначея и секретаря-корреспондента [194]. Первоначально планировалось, что он поедет в Индию вместе с остальными, и к отказаться от этой поездки ему было очень нелегко. Он писал Дамодару: "Я дал слово чести, и теперь мне путь закрыт; как сказала однажды то ли Е.П.Б., то ли М.: "Слово чести — штука весьма неудобная"". Дело касалось его жены. "Ну не подлостью ли было бы сбежать, не уплатив долгов и оставив без средств к существованию женщину, которая, вняв моим настойчивым просьбам, бросила хорошо оплачиваемую работу учительницы, чтобы выйти за меня замуж? Она этого не переживёт". Его жена, "убеждённая христианка... ненавидит Общество и Е.П.Б. и не желает даже говорить на эти темы" [195]. Впрочем, позднее она помогала мужу в его теософской работе, а в 1915 году, через несколько лет после его смерти, вступила в Объединённую ложу теософов [196]. Когда приблизилось время отъезда, в доме на Сорок седьмой улице началась суматоха. Девятого декабря за бесценок продали мебель с аукциона. То и дело приезжали репортёры. Десятого декабря "Нью-Йорк хералд" писала: "Здесь бывали гости со всех концов света, и некоторые из лучших граждан Нью-Йорка тоже частенько захаживали сюда". Репортёр из "Дейли грэфик" спросил Блаватскую, в самом ли деле она собралась уезжать. "Да, — ответила она, — и "Ламасери" оставляю, где я провела столько счастливейших часов... С какой же радостью я снова увижу мой дорогой индийский дом!" [197]. Перед отъездом Олкотт навестил Эдисона в Менло-парке и на следующий день вернулся с фонографом, весом в сто фунтов. На прощальном вечере в "Ламасери", устроенном пятнадцатого числа, по воспоминаниям Олкотта, "немало наших друзей и членов Общества, и среди них м-р Джонстон, которого Эдисон прислал вместо себя (сам он никак не мог приехать), наговорили в голосоприёмник послания нашим знакомым и незнакомым братьям в Индии... Среди записанных голосов есть и голос Е.П.Б. — очень чёткая запись, — мой, м-ра Джаджа и его брата Джона, профессора Алекс[андра] Уайлдера" и ещё многих, в том числе голоса писателей, журналистов, художников, скульпторов, музыкантов и представителей других профессий. К сожалению, запись эта не сохранилась. "Семнадцатое декабря было последним днём, который мы провели на американской земле", — писал Олкотт. Запись, сделанная Блаватской в его дневнике, гласит: "Великий день! Олкотт кончил укладывать вещи... Что дальше? Всё неясно — но спокойно". "А затем, — говорит полковник, — огромными буквами радостный крик души: CONSUMMATUM EST!" [198]. Слова из Евангелия от Иоанна (19,30) произнесённые Иисусом перед смертью: "Совершилось!". Последняя запись, сделанная Е.П.Б., гласит: "Олкотт вернулся в семь часов пополудни с билетами на английский пароход Канада и до половины двенадцатого писал письма. Кертис и Джадж провели вечер с нами... Ближе к двенадцати, почти в полночь, Г.С.О. и Е.П.Б. простились с люстрой", под которой столько было сделано, "и отправились в экипаже на пароход". Прошло пять с половиной лет с того дня, как Блаватская, никому неизвестная русская эмигрантка, ступила на этот берег. Теперь она уезжала, чтобы больше уже не возвращаться. Кажется почти невероятным, что за такой короткий отрезок времени можно было успеть столько сделать.

Часть V. МИССИЯ В ИНДИИ

Глава 1. Пробуждение Востока

Д-р Эдвард Конзе, специалист по буддизму, пользующийся мировой известностью, отмечает:

«1875 год был ознаменован событием чрезвычайной важности — г-жа Блаватская и полковник Олкотт основали Теософское общество. Его деятельность способствовала распространению знаний об азиатских религиях и вернула народам Азии утраченную было веру в свои духовные ценности. Устои европейской цивилизации, этой смеси науки и коммерции, христианства и милитаризма, тогда казались незыблемыми... Всё больше образованных людей в Индии и на Цейлоне, подобно японцам, не видели для себя иного пути, чем принять западную парадигму со всеми вытекающими отсюда последствиями. Христианские миссионеры уже предвкушали массовые обращения в свою веру. Но неожиданно ветер переменился. Несколько представителей господствующей расы, белые мужчины и женщины из России, Америки и Англии, которые называли себя теософами, заявили индусам и цейлонцам, что преклоняются перед древней мудростью Востока. Госпожа Блаватская прославляла буддизм [и индуизм], полковник Олкотт написал "Буддийский катехизис", А. П. Синнетт опубликовал имевшую успех книгу, в которой говорилось о всевозможных загадочных и увлекательных предметах, назвав её "Эзотерический буддизм"... Своим своевременным выступлением Теософское общество оказало буддизму огромную услугу» [1].

Об этом же пишет профессор Карл Джэксон в работе Восточные религии и американская мысль:

«Ослабленные внутренним разложением, под гнётом иностранного правления и под натиском миссионеров, индуизм и буддизм в конце девятнадцатого века пришли в полнейший упадок. Образованная молодёжь спешила порвать с религией предков. Тем более удивительным казался факт возрождения буддизма и индуизма. Значительную роль в этом сыграло Теософское общество» [2].

В 40-х годах нашего века Сарвапалли Радхакришнан, выдающийся философ, ставший впоследствии президентом Индии, высказал подобную же мысль:

«В то время когда мы (индийцы), вследствие своих политических провалов и экономических неурядиц, начали сомневаться в ценностях нашей культуры и в её жизнеспособности, когда всё вокруг нас, в том числе и светское образование, казалось, воспитывало в нас пренебрежение к индийской культуре, Теософское движение оказало индусам великую услугу, возвращая им их же духовные ценности. Влияние Теософского движения на индийское общество в целом трудно переоценить» [3].

Высоко оценивая заслуги Теософского движения перед страной, правительство Индии выпустило в 1975 году памятную марку, посвященную 100-летней годовщине со дня основания Теософского общества. На марке изображена печать Общества и его девиз: "Нет религии выше истины".

Рис. 8. Памятная марка, выпущенная в 1975 году в Индии

Мало кто из американцев знает о той огромной роли, которую сыграл их соотечественник полковник Олкотт в возрождении буддизма на Цейлоне [4]. Мартин Берк, представитель ООН, писал 18 февраля 1962 г. в газете "Нью-Йорк хералд трибьюн";

«По всему острову Цейлон, от древней столицы Анурадхапуры до священного пика Шри-Пада, зажглись вчера медные светильники. Так цейлонские буддисты почтили память полковника Генри Стил Олкотта, умершего 17 февраля 1907 года. Они считают, что он сыграл главную роль в возрождении их религии и культуры, и чтут его как святого. В 1968 году на Цейлоне была выпущена памятная марка в знак признания его заслуг перед страной. Когда в 1880 году Е.П.Б. и Олкотт впервые посетили Цейлон, на острове было всего две буддийские школы — и 805 христианских, усилиями миссионеров, почти полностью вытеснивших буддизм. К 1900 году, во многом благодаря деятельности Олкотта, буддийских школ насчитывалось уже свыше двухсот» [5]. На марке, кроме его портрета, изображен созданный им буддийский флаг. Деятельности Олкотта на Цейлоне и в Бирме сопутствовал такой успех, что в 1888 году национальный комитет японских буддийских священнослужителей пригласил его с такой же целью в Японию. Их посланец выразил надежду, что Олкотт "вселит мужество в сердца нашей молодежи и докажет выпускникам наших школ и университетов, а также тем, кого мы посылаем учиться в Европу и Америку, что западная наука не есть истина в последней инстанции, что она не заменяет религию, она только сестра её". При содействии девяти главных японских буддийских сект, Олкотт за четыре месяца объездил с лекциями всю страну. Эти выступления нашли широкий отклик среди японцев [6].

В приветствии по случаю трёхлетия Бенгальского теософского общества, в котором к 1885 году было уже около семисот членов, Олкотт сравнил ситуацию в Индии до и после появления теософов. Он напомнил собравшимся, что ещё совсем недавно древние школы гуру-брахманов не действовали, замечательные священные писания "пылились на полках, тщетно ожидая покупателей... а завершал эту печальную картину национальной культуры, преданной забвению, гигантский пантеон индуизма, ставший попросту свалкой старых каменных изваяний, безжизненных и нелепых, над которыми насмехаются даже желторотые юнцы из нынешних школ и колледжей... А теперь? Окиньте взглядом страну, почитайте газеты и новейшую литературу, и ответ вам будет ясен... Старые книги находят покупателей, и возникла потребность в новых изданиях; снова открываются санскритские школы... Значит, индусы начали осознавать, что их предки обладали и мудростью, и добродетелями, а родина их была "колыбелью искусств и веры" [7].

Тот же год ознаменовался рождением Индийского национального конгресса; впоследствии под руководством Мохандаса Ганди Конгресс стал той главной силой, которая привела Индию к обретению национальной независимости. "Вначале, — говорил Ганди своему биографу Луи Фишеру, — на всех руководящих постах в Конгрессе были теософы" [8]. Одного из них, Аллана Хьюма, считают даже отцом Конгресса. В книге Ганди Хинд сварадж, где он рассказывает о движении за самоуправление Индии, есть такие слова: "Как можно забыть о том, что писал м-р Хьюм, как он подстёгивал нас, звал к действию, и каких усилий стоило ему пробудить нас..." [9].

Своему биографу Ганди объяснял:

«Теософия — это учение госпожи Блаватской, оно вобрало в себя лучшее, что есть в индуизме. Теософия — Братство человечества... Джинна и другие мусульманские лидеры прежде входили в состав Конгресса. Потом они покинули его, обвинив Конгресс в чрезмерных симпатиях к индуизму... Они не обрели Братства человечества среди индусов. Они говорят, что ислам есть Братство человечества. Но в действительности ислам — это Братство мусульман. Братство человечества – теософия» [10].

Теософское общество не принимает участия в политике, поэтому теософы, входившие в Конгресс, работали в нём как частные лица. Е.П.Б. пишет:

«Эта замечательная политическая организация [Конгресс] была задумана некоторыми членами нашего общества из числа англо-индийцев* и индусов по образцу Теософского общества, и с самого начала ею руководили наши коллеги; эти люди пользовались огромным влиянием в Индийской империи... Мы пробудили дремлющий дух... индусов, и одним из проявлений, в которых утверждалась новая жизнь, стал Конгресс» [11].

Блаватская полагала, что до освобождения Индии ещё очень далеко. "...Учитель говорит, — пишет она Синнетту, — что час ухода англичан ещё не пробил, он придёт только в следующем столетии, и то нескоро, "к тому времени Денни успеет состариться", как сказал недавно К. X." [12]. Денни, сын Синнетта, родился в 1868 году. В 1947 году, когда Индия получила статус доминиона, ему, будь он жив, исполнилось бы семьдесят девять лет.

Ганди впервые встретился с теософами в 1889 году в Лондоне, где изучал право. До тех пор, замечает профессор Джеймс Хант в книге "Ганди в Лондоне", молодой человек больше интересовался модой, нежели юриспруденцией. Он учится танцевать, увлекается западной музыкой, берёт уроки ораторского искусства и французского языка [13]. Он искренне считает, что индийцы должны во всём походить на англичан. "Благодаря теософии, — продолжает Хант, — Ганди впервые знакомится с культурным наследием своей родины. То же самое было и со многими другими индийцами..." [14].

Сам Ганди вспоминает: "... К концу второго года пребывания в Англии я познакомился с двумя теософами, братьями... Они заговорили со мной о Гите... Они предложили мне почитать вместе с ними подлинник. Было стыдно признаться, что я не читал этой божественной поэмы ни на санскрите, ни на гуджа-рати... И мы приступили к совместному изучению Гиты" [15]. Бхагавадгита стала главной книгой в жизни Ганди. Подспудно она влияла на все решения, которые ему пришлось принимать во время долгой борьбы за освобождение Индии от британского господства. Он утверждал, что философию ахимсы (непричинение вреда живому; противление ненасилием) он почерпнул из этой священной книги [16].

Теософы, познакомившие Ганди с Гитой, привели его в Ложу Блаватской и представили Е.П.Б. и Анни Безант**. Он пишет: "Я помню, что прочел по настоянию братьев Ключ к теософии г-жи Блаватской. Эта книга пробудила во мне желание читать книги по индуизму и навсегда развеяла привитое миссионерами представление, что индуизм изобилует суевериями" [17].

Ганди встретился с Е.П.Б. в ноябре 1889 года. Тогда он не вступил в ТО — "весьма слабо зная религию своих предков, не хотел принадлежать ни к одной религиозной организации". Однако спустя полтора года, 26 марта 1891 г., уже познакомившись с Тайной Доктриной, он становится кандидатом в члены Ложи Блаватской [18]. Через три месяца он возвращается в Индию. Позже, работая в Южной Африке, Ганди сближается с теософами из Йоханнесбургского ТО: "У нас каждый день проходили дискуссии о религии. Мы читали теософские книги, иногда я выступал на собраниях" [19]. "Моё намерение — как можно шире распространять сведения о теософии", — пишет он в 1895 году [20].

Будущий президент Индии Джавахарлал Неру тоже был членом ТО, и, подобно Ганди, он впервые заинтересовался великими священными книгами Индии благодаря знакомым теософам. В автобиографической книге "К свободе" он рассказывает о своём учителе Фердинанде Бруксе, который появился в их доме, когда Неру было одиннадцать лет :

«С ним в мою жизнь вошло нечто совершенно новое, что оказывало на меня сильнейшее воздействие на протяжении некоторого времени. Это была теософия. У него каждую неделю собирались теософы, меня тянуло к ним, и я постепенно познакомился с идеями и языком теософии. Теософы устраивали метафизические дискуссии, спорили о перевоплощении, астральном и прочих сверхъестественных телах, об аурах и доктрине кармы. При этом они широко ссылались на основные труды г-жи Блаватской и других теософов, на священные книги индуизма, на буддийскую Дхаммападу, на Пифагора, Аполлония Тианского, других философов и мистиков. Я многого не понимал тогда, разговоры эти звучали таинственно и увлекательно, и у меня было такое чувство, что тут-то и скрыт ключ к тайнам вселенной. Я впервые начал сознательно и с увлечением размышлять о религии и о других сферах. В особенности индуизм как религия вырос в моих глазах — не обрядами и празднествами, а своими великими книгами, Упанишадами и Бхагавадгитой... В тринадцать лет я вступил в Теософское общество. Миссис Безант сама посвятила меня... Годы, проведённые с Ф.Т. Бруксом, без сомнения, оказали на меня глубокое воздействие, я многим обязан ему и теософии» [21].

Дочь Неру, Индира Ганди, премьер-министр Индии, выступила в 1983 году с речью в Адьярском ТО. Вот что она, в частности, сказала:

«Теософское общество объединяло тех, кто ищет истину. Хорошо известна его роль в культурном и политическом возрождении Индии. Тончайшая сила, присущая устремлённости к истине, позволила ему в самом начале устоять против враждебности и попыток искажений. По-видимому, именно этим теософское движение привлекало моего отца... и, вероятно, теософские взгляды во многом отвечали его универсализму, его уважению к различным верованиям и отвращению ко всяким проявлениям фанатизма» [22].

В статье "Три наши цели", которая появилась в сентябрьском номере журнала Люцифер за 1889 год, Е.П.Б. подводит итог десятилетней работы теософов в Индии:

«Когда мы прибыли в Индию, в феврале 1879 года, между народами и сектами Индостана не было согласия, никто не осознавал общности интересов, не стремился найти хоть что-то, что объединяло бы разные секты древнего индуизма или индуизм и ислам, джайнизм, буддизм и зороастризм... Прошло десять лет, и что мы видим теперь?.. Сто двадцать пять филиалов нашего Общества в одной только Индии, и в каждом из них нашла воплощение наша идея братства, каждый стал центром религиозного и общественного единения... О пробуждении этих добрых чувств говорит многое: во-первых, беспрецедентное представительство разных народов, каст и религиозных течений на ежегодных съездах Теософского общества***23; во-вторых, появление теософской литературы, пропагандирующей наши альтруистические воззрения; издание газет и журналов на нескольких [местных] языках и быстрое угасание сектантских споров»

Теософское движение в Индии помогало преодолевать отчуждённость и предрассудки в отношениях между представителями британской администрации и местным населением. Олкотт приводит такой пример:

«4 марта [1880 года] в наше Общество приняли европейскую даму из Северной Индии, жену высокопоставленного чиновника. Я упоминаю этот случай лишь для того, чтобы напомнить, что в то время между двумя этими народами отсутствовали какие-либо человеческие контакты. Когда церемония завершилась, я попросил наших образованных парсов и индусов передать сердечные и дружественные пожелания коллегам в Лондоне, куда направлялась эта дама. Последовали лаконичные речи... продемонстрировавшие превосходный вкус и безупречный английский. Как заявила миссис М., она была поражена и обрадована, обнаружив подобную образованность среди местных жителей. До той поры, прожив восемнадцать лет в Индии, она не общалась ни с кем из индусов, кроме своих слуг!» [24].

Интересно отметить, что в девятнадцатом веке не Теософское общество первым принесло в Индию идею всемирного братства. В 1867 году с ней выступил Рамалингам, знаменитый йог из Южной Индии. У него были тысячи последователей, но их больше привлекала молва о творимых им чудесах. Среди его учеников был пандит Веллаю из Мадрасского окружного колледжа. В официальном документе, датированном 1882 годом, он сообщает, что незадолго до своей смерти в 1874 году его учитель неоднократно говорил своим последователям:

«Вы не достойны быть членами Общества Всемирного Братства. Настоящие члены этого Братства живут далеко отсюда, к северу Индии. Вы не слушаете меня. Вы не следуете принципам моего учения. Вы словно заранее решили, что мне не убедить вас. ОДНАКО НЕДАЛЕКО ТО ВРЕМЯ, КОГДА люди из России, АМЕРИКИ (Эти две страны упоминались им постоянно) И ДРУГИХ СТРАН ПРИДУТ В ИНДИЮ, ЧТОБЫ ПРОПОВЕДОВАТЬ ЭТУ ЖЕ ДОКТРИНУ ВСЕМИРНОГО БРАТСТВА. Только тогда вы поймёте и оцените те великие истины, которые я тщетно пытаюсь вам внушить. Вскоре вы увидите, как БРАТЬЯ, ЖИВУЩИЕ ДАЛЕКО НА СЕВЕРЕ, Совершат в Индии множество чудес, и на нашу родину снизойдёт великая благодать».

Пандит Веллаю добавляет: "На мой взгляд, предсказание сбылось с необыкновенной точностью. Что на севере есть Махатмы, не новость для индуса; а вот что появление г-жи Блаватской и полковника Олкотта из России и Америки было предсказано [в 1874 году] за несколько лет до их приезда в Индию, служит неопровержимым свидетельством того, что мой Гуру общался с теми Махатмами, под руководством которых впоследствии было создано Теософское общество" [25].

Глава 2. В Бомбее

В Бомбей Е.П.Б. и Олкотт прибыли 16 февраля 1879 года, через два месяца после того, как покинули Нью-Йорк. Пару напряжённых недель им пришлось провести у лондонских теософов, после чего они отплыли в Индию. Это плаванье оказалось настолько тяжёлым, что даже Е.П.Б., обычно легко переносившая морские путешествия, слегла на несколько дней. Корабль бросил якорь в Бомбейском порту, и на следующий же вечер был устроен приём, где присутствовало около трёхсот индийцев. Профессор Роберт Эллвуд, специалист по восточным религиям, в книге "Иные алтари" цитирует воспоминания Олкотта об "этих прекрасных первых днях на азиатской земле":

«Каждый вечер у нас происходил импровизированный дурбар, на котором обсуждались самые запутанные проблемы философии, метафизики и науки. Мы жили в атмосфере интеллектуально насыщенной, среди высочайших духовных идеалов... Каждый вечер у нас было полным-полно посетителей, мы засиживались допоздна, обсуждая религиозные темы. И стар и млад-все находили общий язык; начав общаться с индусами, мы сразу же почувствовали различие между жизненными идеалами Запада и Востока и оценили благородство последних. Разговоры о деньгах, цвете кожи, бизнесе или политике редко слышались в стенах нашего бунгало; в центре жарких споров была Душа... Мы были, если угодно, фанатиками; сумасшедшими энтузиастами; мечтателями, строящими воздушные замки... ни грезили мы о человеческом совершенстве, тосковали по божественной мудрости и желали только одного — помочь человечеству более возвышенно мыслить и более достойно жить. Сюда, под сень пальм, приходили к нам Махатмы, и их вдохновляющее присутствие давало нам силы не уклоняться от избранного пути» [26].

Вскоре пришлось заняться обустройством на новом месте. Е.П.Б. и Олкотт переехали в дом на Гиргаум-Бэкроуд, в индийской части Бомбея. Европейцы заглядывали туда редко. На ближайшие два года дом этот стал штаб-квартирой ТО. Прислугой у Е.П.Б. был пятнадцатилетний юноша из Гуджарата по имени Бабула, знавший несколько языков. Считается, что Е.П.Б. учила его ещё и французскому [27].

В книге Страницы старого дневника описывается ряд странных происшествий, приключившихся в этот период с Е.П.Б., Мулджи Такерси и Олкоттом. Вот одно из них:

«[25 марта Е.П.Б.] попросила Мулджи нанять кабриолет, и когда коляска подъехала, они оба отправились в путь. Она не стала объяснять цель поездки, только указывала с его помощью вознице, когда и куда сворачивать. Вернувшись вечером, Мулджи рассказал нам о том, что произошло. Е.П.Б. показывала дорогу. Пробираясь бесконечными извилистыми удочками и просёлками, они наконец оказались за городом, милях в восьмидесяти от Бомбея, в хвойном лесу. Мулджи знал эти места, потому что где-то неподалёку в своё время устраивали погребальный костёр для его матери. Дороги и тропы переплетались в лесу самым причудливым образом, но Е.П.Б. не колеблясь выбирала путь. Так, петляя, они выбрались к берегу моря, а потом, к удивлению Мулджи, оказались у ворот частного поместья. Они увидели великолепный розовый сад и в глубине его — прекрасное бунгало с просторными, по-восточному, верандами. Е.П.Б. вышла из кабриолета, велев Мулджи дожидаться её и ни под каким видом не подходить к дому. Он остался у ворот, совершенно сбитый с толку. Всю жизнь проживший в Бомбее, он ни разу не слыхал о существовании подобного владения. Он окликнул одного из садовников, работавших неподалёку, но тот не назвал ни имени своего хозяина, ни как долго тот здесь живёт, ни когда было построено бунгало, — а надо сказать, что такая сдержанность совершенно несвойственна индусам. Е.П.Б. направилась прямо к дому, и у входа её радушно встретил высокий, одетый в белое индус необычайно величественного вида, и они вместе вошли внутрь. Некоторое время спустя Е.П.Б. появилась в сопровождении того же таинственного незнакомца, и на прощание он протянул ей огромный букет роз, поданный ему одним из садовников. Е.П.Б. вернулась к своим спутникам, села в кабриолет и велела вознице трогать. Мулджи она сказала только, что этот человек — оккультист, связанный с нею, и что сегодня у них были кое-какие дела... Самое странное в этой истории, пожалуй, то, что у Е.П.Б. не было никакой возможности разузнать хоть что-нибудь о пригородах и просёлочных дорогах, потому что со времени прибытия в Бомбей она не выходила из дому одна. Тем не менее, она знала дорогу превосходно. И кроме свидетельства Мулджи, у нас нет ничего, что подтверждало бы факт существования этого бунгало. Мулджи был так поражен, что не переставал рассказывать о приключении своим городским приятелям, пока один из них, утверждавший, что знает пригороды как свои пять пальцев, не предложил ему пари на сто рупий, что такого дома у моря нет. Услышав об этом, Е.П.Б. посоветовала Мулджи сразу же признать, что он проиграл; однако тот уверял, что помнит дорогу до мельчайших подробностей, так что я вызвал коляску, и мы двинулись втроём... Мы не мешали Мулджи в его поисках, но [после нескольких часов кружения по побережью] он был вынужден сдаться, и мы вернулись домой. Е.П.Б. сказала нам, что Мулджи не смог найти загадочное бунгало из-за чар, что бунгало это, как и все места обитания Адептов, защищено от посягательств чужаков кольцом иллюзии, которую создают и поддерживают служащие им элементалы [т.е. духи природы]. За этим бунгало присматривает одно надёжное лицо; время от времени бунгало служит местом отдыха и встреч гуру и их чела. [Потом она добавила:] "Все захороненные древние библиотеки, все несметные богатства, которые должны оставаться сокрытыми до тех пор, пока карма снова не вернёт их людям, защищены от профанов посредством иллюзии скал, земной тверди, зияющих пропастей и других подобных препятствий..."» [28].