Часть IV. АМЕРИКА – СТРАНА НАЧИНАНИЙ 1 страница

Глава 1. За морем, за океаном

Летом 1873 года Е.П.Б. прибыла в Нью-Йорк. Она уже бывала здесь, поэтому не испытала того волнения, которое охватывает обычно эмигрантов, впервые оказавшихся в этой стране. Будет ли нынешний приезд очередным её путешествием, полным приключений, или ей суждено остаться здесь навсегда? Знала ли сама Е.П.Б., что её ожидает? Как бы там ни было, 22 сентября она заполняет первые документы, необходимые для получения гражданства Соединённых Штатов [1]. Рассказ Е.П.Б. о том, как она в один день собралась и уехала из Франции, не был выдуман, как утверждали некоторые, и получил подтверждение после её смерти. Полковник Олькотт пишет: "У нас в Адьяре остановилась одна американка, мисс Анна Баллард, опытная журналистка, член Нью-Йоркского пресс-клуба. Она рассказывала, как однажды, получив от редакции задание, встретилась с только что приехавшей в Нью-Йорк Е.П.Б. Среди прочих, менее интересных сведений в разговоре она случайно упомянула о двух столь важных для меня фактах, что я упросил её тут же записать их..." Вот что вспомнила Анна Баллард:

«Адьяр, 17 января 1892 г.

Дорогой полковник Олькотт! Моё знакомство с госпожой Блаватской началось даже раньше, чем Вы полагаете. Я встретилась с ней в июле 1873 года в Нью-Йорке, не позже чем через неделю после её приезда. Я была тогда репортёром "Нью-Йорк сан", и мне заказали статью на русскую тему. Один из друзей сообщил мне о приезде этой русской дамы, и я обратилась к ней; так началось наше знакомство, которое продолжалось несколько лет. При первой же встрече она сказала мне, что буквально накануне своего отъезда не собиралась покидать Париж, но не упоминала о том, что заставило её так спешно уехать. Я очень хорошо помню, с какой торжественностью она говорила: "Я была в Тибете". Я так и не смогла понять, почему путешествие по Тибету было для неё важнее тех поездок в Египет, Индию и другие страны, о которых она мне рассказывала, но говорила она о нём с подлинным воодушевлением. Теперь-то я, конечно, знаю, в чём дело. Анна Баллард» [2].

Просматривая газеты того времени, Фриц Кунц, редактор "Мейн каррентс", обнаружил статью о Е.П.Б. в нью-йоркской "Трибьюн" от 26 сентября 1873 года. Он пишет: "Эта женщина привлекла к себе внимание задолго до появления вокруг неё оккультного ореола. Штатный автор "Трибьюн" упоминает о русской дворянке, которая приехала третьим классом, потому что поделилась своим билетом в первый класс с одной бедной эмигранткой" [3]. До появления в 1931 году статьи Элизабет Холт "Воспоминания о Блаватской в 1873 году", не много было известно об обстоятельствах жизни Е.П.Б. и о людях, окружавших её в тот период. Судя по тому, о чём рассказывает автор, Нью-Йорк 70-х годов прошлого века как будто мало подходил для того, чтобы стать местом рождения всемирного движения. Признанными центрами западной культуры считались тогда Париж и Лондон. Холт пишет:

«Нью-Йорк в то время был невелик. До северной оконечности острова Манхэттен добирались на извозчике, поездка на конке занимала несколько часов; мостов через Ист-Ривер и Гудзон не было, переправлялись на пароме. Разумеется, не было и небоскрёбов — над деловой частью города вздымался шпиль церкви Тринити, самый заметный ориентир на много миль вокруг. В северном конце острова высились гранитные утёсы, которые ещё не были прорезаны улицами, они подступали к нынешней Сороковой восточной улице. Там, где сейчас проходят Вторая и Третья авеню, был пустырь, сплошь усеянный галькой, на которой поселенцы сооружали не поддающиеся описанию хибары, там же возились их дети и козы. Некоторые участки были залиты водами Ист-Ривер. [Движение на Пятой авеню и Бродвее уже тогда было оживлённым, а Сентрал-парк, открывшийся как раз к приезду Е.П.Б., принял в тот год не меньше десяти миллионов посетителей.] Жизненный уклад и мышление тогдашних нью-йоркцев походили на быт и сознание современных горожан не больше, чем тот город обычной застройки — на нынешний город небоскрёбов. Вокруг Дарвина и эволюционной теории кипели яростные споры. Я помню проповедь нашего священника — добрейшего, в сущности, старика — после ужасного события, потрясшего весь город. За неделю до этого сгорел Бруклинский театр, в огне погибло около трёхсот человек, главным образом дети и женщины. И пастырь втолковывал своим прихожанам, что Бог в своём праведном гневе наслал огонь, дабы покарать нечестивцев, проводящих время в сём вертепе. Даже в общественных делах мы были вполне респектабельными викторианцами. Женщины, разумеется, не принимали участия в деловой жизни, и лишь немногие, очень немногие начинали заявлять о своих "правах"; но те женщины, которые решались зарабатывать на жизнь собственным трудом, занимали низкооплачиваемые должности, были учительницами, телеграфистками, швеями; уделом других был подсобный труд. Лучшие гостиницы ни за что не приняли бы путешествующую даму, если её не сопровождал родственник мужского пола. Возможно, именно последнее обстоятельство и привело Е.П.Б. в тот дом, где я её встретила. Я всегда удивлялась, как ей удалось отыскать такое жильё в чужом городе. Дом этот был необычным и в то же время вполне в духе той эпохи. Добропорядочным женщинам, зарабатывавшим сущие гроши, нелегко было снять что-нибудь подходящее, поэтому около сорока работниц решились на небольшой эксперимент. Они сняли под общежитие новый многоквартирный дом на Мэдисон-стрит, 222, — пожалуй, один из первых таких домов в Нью-Йорке. Общежитие, не имевшее ни достаточных денежных средств, ни хоть какой-нибудь коммерческой основы, через несколько месяцев прекратило своё существование. Мы с матерью проводили лето 1873 года в Саратоге, [штат Нью-Йорк]. Чтобы я успела подготовиться к школе, в августе меня отправили назад, под опеку подруги матери, жившей в том же доме на Мэдисон-стрит. Там я и познакомилась с госпожой Блаватской. Насколько мне известно, это было её первое пристанище в Нью-Йорке. Она снимала комнату на втором этаже, рядом со смежными комнатами нашей знакомой, так что между ними вскоре установились добрососедские отношения... Мы жили общей семьей и хорошо знали друг друга. Комната рядом с входной дверью служила общей гостиной и одновременно конторой. Моя комнатка была как раз напротив, и я часто видела госпожу Блаватскую в гостиной. Она редко бывала одна; всех тянуло к ней как магнитом. День за днём я наблюдала, как она сидит в гостиной, сворачивает сигаретки и непрерывно курит. У неё была очень своеобразная фигура, она была такой полной, что казалась ниже ростом, чем была на самом деле*45. От неё исходило ощущение силы. Её присутствие наполняло дом скрытым радостным возбуждением, к которому примешивалось благоговение. Я никогда не воспринимала её как проповедника-моралиста. Прежде всего, она была слишком эмоциональна; если ей что-то не нравилось, она не выбирала выражений, чем весьма смущала находившихся рядом. Мне не приходилось наблюдать, чтобы она гневалась на окружающих. Если она и протестовала, то не задевала при этом никого лично. Оказавшись в затруднительном положении, вы инстинктивно обращались к ней, влекомые её бесстрашием, независимостью суждений, огромной мудростью, богатым опытом, добросердечием и сочувствием к попавшему в беду. Мисс Паркер, моя подруга, здравомыслящая и уравновешенная американка шотландско-ирландского происхождения, которой было чуть больше тридцати, была поражена, когда госпожа Блаватская рассказала ей о событиях, известных только самой мисс Паркер и её умершим близким. Мать мисс Паркер умерла много лет назад, и теперь она попросила госпожу Блаватскую посодействовать ей в общении с умершей. Е.П.Б. сказала, что это невозможно, ибо мать мисс Паркер сейчас находится в очень высоких сферах и уже недостижима. Госпожа постоянно давала понять, что ею руководят незримые силы; в это время вошёл в моду спиритуализм, поэтому окружающие считали, что эти незримые силы-всё те же "духи-руководители" [спиритуалистов]. И это вполне логично для людей, никогда не слышавших о подобных силах вне церкви или спиритуализма. В то время у госпожи Блаватской возникли трудности с деньгами; переводы, регулярно поступавшие из России от её отца, вдруг прекратились, и она осталась буквально без гроша. Кое-кто из более консервативных обитателей дома счёл её заурядной авантюристкой, которая рано или поздно должна была сесть на мель; но моя подруга мисс Паркер, сопровождавшая её к русскому консулу, заверила меня, что госпожа-настоящая русская графиня; что консул знает их семью и обещал сделать всё, что сможет, чтобы связаться с её родными и выяснить, из-за чего перестали приходить деньги. Могу только добавить, что это случилось из-за смерти её отца, и потребовалось время, чтобы уладить дела, так что до самого переезда госпожи из дома 222 по Мэдисон-стрит денег она не получала. Домовладельцем был некий мистер Риналдо. Он сам собирал плату за жильё и был знаком со всеми жильцами. Как и все кругом, он тоже заинтересовался госпожой Блаватской и даже познакомил с ней двух своих молодых друзей. Они часто навещали её и однажды сослужили ей службу, обеспечив работой. Это был заказ на рекламные карточки. Кажется, у этих господ была фабрика по шитью воротничков и рубашек, потому что я прекрасно помню одну карточку, где фигурки были в воротничках и рубашках их фабрики. По-моему, это были вообще первые рекламные карточки в Нью-Йорке. Ещё госпожа Блаватская пробовала делать украшения из кожи, причудливые и изящные, но они не пользовались спросом, и эту затею пришлось оставить» [6].

Олкотт так рассказывает о жизни Е.П.Б. на Мэдисон-стрит: "Она перебивалась изготовлением галстуков или искусственных цветов — я забыл, чего именно, — для одного добросердечного лавочника-еврея. Она всегда с признательностью говорила об этом маленьком человечке" [7].

Мисс Холт вспоминает, как немного позже "услышала, что Е.П.Б. отправилась в Итаку, [штат Нью-Йорк], передать профессору Корсону из Корнеллского университета кольцо, доверенное ей одним из её таинственных руководителей, подтверждающее, что она действительно их посланница". Хайрам Корсон был ведущим спиритуалистом своего времени. Его сын Юджин, доктор медицины, позднее опубликовал переписку Е.П.Б. со своим отцом отдельной книгой. Во втором письме к Корсону из Филадельфии в феврале 1875 года Блаватская пишет:

«Я послана сюда, в эту страну, моей Ложей, дабы сказать правду о современном спиритуализме, и мой самый святой долг — раскрывать то, что есть на самом деле, и разоблачать то, чего нет. Быть может, я появилась лет на 100 раньше, чем следовало... ибо люди с каждым днём всё меньше беспокоятся о правде и с каждым часом всё больше — о золоте, [и поэтому] от моих слабых протестов и усилий будет немного проку».

Она объясняет профессору, что её интерес к спиритуализму вызван не "вечно обманывающими мошенниками-медиумами, ничтожными орудиями неразвитых духов низшей сферы, древнего Гадеса". И заверяет его: "Моя вера основывается на чём-то более древнем, нежели рочестерские стуки, и исходит из того же источника, к которому обращались Раймунд Луллий, Пико делла Мирандола, Корнелий Агриппа, Роберт Флудд, Генри Мор и т.д. и т.п., словом — все, искавшие систему, которая позволила бы заглянуть в "самые глубины" божественной природы и познать подлинные узы, связующие всё сущее (курсив наш. — С. К.). В конце концов — много лет назад — я утолила умственную жажду в этой теософии**, которой учат ангелы... в помощь человеческой судьбе***" [8]. Впоследствии Вера так сказала о значении теософии в жизни Е.П.Б.:

«Тогда она сразу остановилась; как блуждавший корабль, нашедший наконец верную пристань, останавливается и уверенно опускает свой якорь. Этому делу она пребыла верна всю жизнь; она отдала ему здоровье, время и всю душу, в нём узнав наконец то дело, которому была предназначена... "Идеалы и вера почти везде утрачены! Лже-наука их уничтожила, — говорила она. — Люди нашего века требуют научного оплота, научных доказательств бессмертия духа: древняя эзотерическая наука — Оумная религия (Aum), как называли её наши православные отцы церкви (от санскритского корня слова Оум — Высшая Сила) — даст им их!"» [9].

Глава 2. Расцвет спиритуализма

Многие люди испытывают неприязнь к спиритуализму в силу ассоциаций с чем-то потусторонним, но само слово в этом не повинно. Оно просто обозначает мировоззрение, противоположное материалистическому, как отмечает Е.П.Б. в статье, напечатанной в Теософском словаре:

«СПИРИТУАЛИЗМ. В философии-мировоззрение, противоположное материализму или материалистическому представлению о сущем. Теософия — доктрина, которая учит, что всё сущее одушевлено или преисполнено Всемирной Душой, или Духом, и что ни один атом в нашей Вселенной не может пребывать вне этого вездесущего Принципа, — есть подлинный спиритуализм. Что же касается верования, выступающего под этим названием, а именно верования в постоянное общение живых с умершими, посредством ли собственных медиумических способностей или через так называемого медиума, — то это не что иное, как материализация духа, низведение, деградация человеческой и божественной души. Верующие в подобные сношения попросту порочат умерших и постоянно кощунствуют. В древности это справедливо называлось "некромантией". Но наши современные спиритуалисты оскорбляются, когда слышат эту простую истину».

Современный спиритуализм берёт своё начало от "рочестерских стуков" 1848 года. Так назвали физические и психические явления, связанные с сестрами Фокс, жившими в Хайдвилле, штат Нью-Йорк, неподалёку от Рочестера. В двухтомной "Истории спиритуализма" сэр Артур Конан Дойл отмечает, что это новое явление распространялось "словно некое психическое облако, нисходившее на тех, кто обладал достаточной чувствительностью... В невероятно короткий промежуток времени это движение, со многими проявлениями эксцентричности, доходившее порой до фанатизма", охватило всю страну [10]. Ортодоксальные религии до сих пор предлагали лишь банальности о бессмертии и жизни после смерти; спиритуалисты верили, что обладают доказательствами.

Профессор Лоренс Мур замечает, что "не одни только неопытные, необразованные или легковерные люди посещали спиритические сеансы или кружки. Среди присутствовавших на таких собраниях было немало людей известных" [11]. Даже выдающиеся учёные после серии контрольных экспериментов убеждались в существовании подобных феноменов. Спиритизм расцвёл не только в Америке, но и в Англии, Франции, Германии, России. В Европе он стал популярен благодаря знаменитому медиуму Дэниелу Юму. Конан Дойл пишет: "Император Наполеон III, императрица Евгения, царь Александр, германский император Вильгельм 1 и короли Баварии и Вюртемберга — все они уверовали [в спиритуализм] благодаря его сверхъестественным способностям" [12]. Спиритизм был повальным увлечением в России в 50-х годах прошлого века. Вера и Надя тоже занимались "духо-писанием" и столоверчением. Даже степенная и весьма благонравная Екатерина принимала участие в таких кружках [13]. Но Е.П.Б. тогда была далеко от дома.

В Америке в 60-е годы спиритические сеансы проводились и в Белом доме. Карл Сэндберг, биограф Авраама Линкольна, сообщает об одном из таких сеансов, на котором присутствовали министр обороны Стэнтон и министр военно-морских сил Уэллс. Туда же был допущен и один журналист. Сэндберг ссылается на его статью "Спиритизм в Белом доме", перепечатанную многими газетами [14]. Супруга Линкольна была страстной спириткой, через неё президент мог связаться с замечательным медиумом, которую звали Нетти Колберн. Видимо, он советовался с Нетти в кризисные для страны моменты, ведя нелёгкую борьбу за сохранение единства страны и освобождение рабов [15]. Как-то раз у Линкольна спросили, что он думает об источнике полученных спиритических посланий. По свидетельству очевидца, он ответил: "Я не готов дать оценку разумной силе, управляющей организмом этой девочки. Несомненно, [наяву] она не могла знать то, о чём сообщала мне, ни о происходившем в моём кабинете до начала сеанса, ни о делах на фронте, ни о событиях, известных только мне, о которых я никому не сообщал и которые никогда не предавались огласке" [16]. Елена Писарева замечает:

«Спиритизм появился в те года... не случайно; он представлял собою тот таран, который пробивал первую брешь в сознании, он должен был расшатать заполонивший умы матерьялизм и заставить людей задуматься. И мы видим, какой общий переполох в общественном мнении и какую тревогу среди учёных вызвали в то время явления спиритизма. Вера в существование одного лишь физического мира была расшатана» [17].

 Е.П.Б. приветствовала научный подход к спиритуализму. В статье "Свидетельствует наука", опубликованной в июльском номере Теософа за 1881 год, она приводит впечатляющий список известных учёных, обратившихся к этой области. Один из них — Алфред Рассел Уоллес, который, независимо от Дарвина, разработал свою теорию эволюции. В предисловии к работе "Чудеса и современный спиритуализм" он пишет:

«До тех пор пока я не столкнулся с фактами спиритуализма, я был убеждённым скептиком от философии... Я был материалистом настолько глубоким и убеждённым, что концепция духовного существования в то время просто не укладывалась у меня в голове... Но факты, однако, вещь упрямая... Факты взяли верх. Мне пришлось признать их достоверность... [и это] привело меня к тому, что я принял спиритуализм» [18].

Среди прочих имён Е.П.Б. упоминает знаменитого химика и физика сэра Уильяма Крукса. Как сообщает Британская энциклопедия, он "сохранял веру в существование оккультных феноменов с 70-х годов прошлого века и до самой смерти" [19]. В 1897 году он стал президентом Общества психических исследований и в том же году был удостоен титула "сэр". Журнал "Сайентифик американ", отмечая в апрельском номере за 1969 год пятьдесят лет со дня кончины учёного, в частности писал:

«Сэр Уильям Крукс — прямой потомок тех гигантов древности, которые с равной лёгкостью уделяли внимание разным областям науки, оставив в каждой из них труды непреходящего значения. Поразительное сочетание разнообразных дарований, острая наблюдательность, терпение и неиссякаемая изобретательность экспериментатора, и всё это вкупе с блестящим умом и поэтическим воображением, навсегда обеспечили сэру Уильяму место среди великих английских учёных».

В книге "Исследования спиритуализма" Крукс делит наблюдавшиеся им феномены на тринадцать классов. "Я готов подтвердить несколько сотен фактов, — пишет он далее, — повторение которых механическими или физическими средствами не по плечу даже таким [знаменитым фокусникам], как Уден, Боско или Андерсон, вооруженным самой хитроумной техникой и многолетним опытом. За малыми исключениями, все эти феномены происходили в моём собственном доме, в назначенное мною время и при обстоятельствах, полностью исключавших использование даже самых примитивных вспомогательных средств" [20]. Блаватская, Олкотт и Синнетт были близкими друзьями Крукса. Крукс с женой вступили в Теософское общество 20 ноября 1883 года, а уже на следующий год Крукс стал членом совета Лондонской ложи ТО [21].

 Е.П.Б. завершает статью "Свидетельствует наука", цитируя из книги профессора Цёльнера "Трансцендентальная физика" публичные признания двух знаменитых фокусников – «господ Маскелина из Лондона и Самуэля Беллачини, придворного чародея из Берлина, которые присоединяются к мнению, высказанному раньше прославленным Робер-Уденом, французским магом, что "явления бесконтактной левитации, произведённые в присутствии медиумов, превосходят все мыслимые возможности профессиональных фокусников"; что "не человеческих это рук дело, кто бы это ни делал"». Маскелин пишет, что "никогда не отрицал подлинности подобных явлений, но я настаиваю, что они ни на йоту не подтверждают, что духам ушедших больше нечем заняться, кроме как передвигать мебель" [22]. Е.П.Б. объясняет феномен левитации следующим образом. Измените полярность предмета либо человеческого тела, и они поднимутся, потому что исчезнет их притяжение к магнетическому центру Земли, которое создаёт иллюзию веса [23]. Этого можно добиться различными способами. Один из них Е.П.Б. описала в письме к Гартману от 3 апреля 1886 года. Мы частично воспроизводим это письмо, поскольку в нём рассказывается также о первой встрече Е.П.Б. с полковником Олкоттом. Они познакомились на ферме братьев Эдди в Вермонте:

«Я была послана в Америку с конкретной целью — и послана к Эдди. Там я встретила Олкотта, увлечённого духами... Мне было велено довести до его сознания, что спиритические явления без оккультной философии опасны и вводят в заблуждение. Я доказала ему, что всё, совершаемое медиумами через [так называемых] духов, другие могут делать по собственному желанию, обходясь без духов вообще; что колокольчики и чтение мыслей, стуки и физические феномены могут осуществляться любым человеком, кто в своём физическом теле способен действовать посредством органов тела астрального; сама я обладала этими способностями с четырёхлетнего возраста, и вся моя семья знала об этом. Я могла двигать мебель и удерживать предметы в воздухе своими астральными руками, которые при этом оставались невидимыми; всё это вообще даже до того, как узнала об Учителях. Так вот, я рассказала ему всё как есть. Я сказала ему, что мне известны Адепты, "Братья", не только в Индии и за Ладакхом, но также в Египте и Сирии — ибо "Братья" есть там и по сей день» [24].

Глава 3. Предначертанная встреча

Ко времени встречи с Блаватской полковнику Олкотту исполнилось сорок два года, и он обладал богатым жизненным опытом. Уроженец Оринджа, штат Нью-Джерси, из пуританской семьи, он проучился год в колледже в Нью-Йорке, а затем два года работал на ферме в Огайо, после чего вернулся в Нью-Йорк изучать агрономию. В двадцать с небольшим он приобрёл мировую известность, работая на Опытной агрономической ферме в Ньюарке (Нью-Джерси). Правительство Греции предлагало ему кафедру агрономии в Афинском университете, а правительство Соединённых Штатов — руководить сельским хозяйством, но он отказался, предпочитая работать независимо. Олкотт стал помощником редактора по сельскому хозяйству в нью-йоркской газете "Трибьюн". Когда началась Гражданская война, Олкотт, которому было под тридцать, вступил добровольцем в армию северян и участвовал в нескольких кампаниях под началом генерала Бернсайда, после чего был назначен особым уполномоченным по расследованию коррупции и взяточничества в министерстве обороны*. Здесь он получил звание полковника. По завершении одного из дел министр обороны Стэнтон телеграфировал Олкотту: "Сердечно поздравляю вас с результатами сегодняшнего процесса. Для правительства это так же важно, как выигранное сражение". Подобной работой он занимался и в военно-морском ведомстве. После убийства Линкольна его включают в комиссию из трёх человек по расследованию обстоятельств этого преступления. По окончании войны Олкотт три года изучал юриспруденцию и в 1868 году стал членом коллегии адвокатов в Нью-Йорке. Ему удалось упорядочить практику страхования и стать специалистом по таможенным пошлинам, налогообложению и страхованию, и он приобрёл благодаря этому богатую и обширную клиентуру [25].

Интерес Олкотта к спиритуализму зародился ещё на ферме в Огайо. Трое его дядюшек, живших неподалёку, были страстными спиритами [26], сам же Генри был воспитан в духе строгого пресвитерианства. В книге "Страницы старого дневника" Олкотт так описывает обстоятельства, которые привели его к встрече с Е.П.Б.:

«Как-то раз — а было это в июле 1874 года — я сидел в своей адвокатской конторе и обдумывал один сложный случай, к рассмотрению которого меня привлек нью-йоркский муниципалитет, как вдруг мне пришло в голову, что я много лет совершенно не уделял внимания спиритуализму. Не знаю, по какой странной ассоциации моё внимание переключилось с конструкции водомеров на современное спиритуалистическое движение, но, как бы там ни было, я дошёл до ближайшего угла и купил себе экземпляр "Знамени Света". Там я наткнулся на описание неких невероятных феноменов, а именно уплотнение призрачных форм, которые, как утверждалось, имели место на ферме в Читтендене, в штате Вермонт, в нескольких сотнях миль от Нью-Йорка. Я тут же понял, что если посетители действительно видели нечто подобное и даже могли общаться со своими умершими родственниками, получившими возможность воспроизвести свои тела и одежды так, чтобы на время стать плотными, видимыми и осязаемыми, то для современной физической науки это факт первостепенной важности. Я решил поехать туда и убедиться во всём сам. Что я и сделал, удостоверился в подлинности того, о чём говорилось, провёл там три или четыре дня, а затем вернулся в Нью-Йорк. Отчёт о своих наблюдениях я послал в "Нью-Йорк сан". Эту статью перепечатали потом по всему миру, настолько серьёзны и любопытны были представленные в ней факты. Вскоре я получил предложение от редактора газеты "Нью-Йорк дейли график" поехать в качестве её корреспондента в Читтенден и предпринять тщательное расследование. Мне выделили художника, который должен был делать зарисовки по моим указаниям. Эта тема так заинтересовала меня, что, сделав в конторе все необходимые распоряжения, 17 сентября я вернулся на "ферму Эдди", получившую это название по фамилии своих хозяев. Если память мне не изменяет, я прожил в этом таинственном доме около двенадцати недель, в окружении призраков, изо дня в день наблюдая самые необычайные явления. Регулярно, дважды в неделю, "Дейли грэфик" печатала мои письма о "привидениях Эдди", сопровождаемые зарисовками призраков, в действительности виденных самим художником, м-ром Каппесом, и мной, и всеми присутствовавшими на сеансах — а нас собиралось до сорока человек» [27].

Братья Эдди — Уильям и Хорейшо — были необразованными фермерами. Но в семье существовала давняя медиумическая традиция. Прапрапрабабка братьев была осуждена как ведьма во время Салемского процесса 1692 года, который проходил в штате Массачусетс. Сеансы Уильяма можно было бы назвать "материализацией умерших", сеансы Хорейшо были другого рода. Хозяева не брали денег с посетителей за свои демонстрации, только небольшую плату за кров и стол. "Глоб", местная газета близлежащего Ратленда, писала:

«Полковник Генри С. Олкотт, командированный от "Дейли грэфик", чтобы разобраться в "явлениях" на ферме Эдди и сообщить о них, всколыхнул всю страну. До публикации его первого письма из Ратленда обычные газеты о спиритуализме даже и не упоминали — с тех самых пор, как в английской печати появились статьи м-ра Крукса и брошюра Алфреда Уоллеса, которые произвели фурор в Европе. Теперь же нью-йоркские ежедневные газеты обсуждают эту тему в своих редакционных статьях — почти все отправили репортёров в Читтенден, и их примеру последовала пресса Чикаго, Хартфорда, Рочестера, Олбани и многих других городов. Что бы там ни происходило на ферме Эдди на самом деле, не подлежит сомнению, что общественное мнение чрезвычайно волнует вопрос, действительно ли духи умерших возвращаются к нам или нет» [28].

В Нью-Йорке статьи Олкотта шли нарасхват, поэтому каждый экземпляр "Грэфик" стоил целый доллар, и именно такую, весьма приличную по тем временам сумму приходилось выкладывать за газету и самой Е.П.Б. Но вот 14 октября вместе с одной француженкой она появляется на ферме Эдди и живёт там две недели. Олкотт вспоминает:

«Мне помнится первый день нашего знакомства, словно это произошло вчера; кроме того, самое главное уже описано в моей книге ("Люди с того света")**29. День выдался солнечным, и даже мрачноватая старая ферма будто повеселела. Она стояла в живописном месте, в долине с травянистыми склонами, которые постепенно переходили в горы, до самых вершин поросшие лиственным лесом. Обедали здесь в полдень, и именно с порога пустой и неуютной столовой мы с Каппесом впервые увидели Е.II.Б. Она прибыла сюда незадолго до полудня в сопровождении одной француженки из Канады, и когда мы вошли, обе дамы уже сидели за столом. Мой взгляд привлекла алая гарибальдийская рубаха новой гостьи, резко выделявшаяся среди здешних тусклых красок. Её волосы стояли густой белокурой копной, не доходя до плеч, они были шелковистые и кудрявые, как руно котсуолдской овцы. Эти волосы и алая рубаха так завладели моим вниманием, что я не сразу разглядел её. У неё было массивное калмыцкое лицо, на котором читались сила, культура и властность; в окружении самых заурядных физиономий оно выглядело так же необычно, как и её алое одеяние... Помедлив на пороге, я шепнул Каппесу: "Боже милостивый! Только взгляните на этот экземпляр!" Я прошёл через комнату и сел напротив, намереваясь, по своей излюбленной привычке, тут же разгадать её характер. Дамы разговаривали по-французски...

Обед кончился, дамы поднялись и вышли на улицу, госпожа Блаватская скрутила себе сигаретку... Я произнёс: «Permettez moi, madam» [«позвольте, мадам» (фр.) – ред.] — и поднёс огонь к её сигаретке; наше знакомство началось с огонька, который потом разгорелся в огромное и неугасимое пламя... Поскольку я обратился к ней по-французски, мы сразу заговорили на этом языке... Прогуливаясь с моей новой знакомой, мы беседовали о феноменах, которые происходили в доме Эдди, а также в других местах. Я понял, что она много путешествовала, видела немало оккультных явлений и адептов оккультных наук, но вначале она и словом не обмолвилась о существовании Гималайских Мудрецов или о своих способностях. Она говорила о материалистической тенденции в американском спиритуализме, который являл собой разгул феноменов, в сочетании с достаточно безразличным отношением к философии... » [30].