ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ РОЗАНОВ (1856 – 1919)

Основные проблемы:

– «любовь - корень жизни, а Бог есть жизнь»

– тайна рождения новой жизни

есть священное в человеке;

 – «мир создан не только рационально, но и

священно, он связывается любовью».

В.В. Розанов родился в Костромской губернии в много­детной семье лесничего; отец умер, когда мальчику было три года. Семья впала в крайнюю бедность, умерли мать и сестра. Оставшиеся дети голодали, буквально не было хлеба, денег от уроков старшего брата не хватало. В.Розанов учился в гимназии, много читал; поступил в Московский университет на филологический факультет, после окончания которого преподавал в гимназиях провинциальных городов. На первом курсе университета Розанов "перестал быть безбожником" вопросы религий, философии, литературы стали для него главными на всю жизнь. В 1899 г. Розанов переселился с семьей в Петербург и всецело занялся литературной деятельностью.

Первая книга мыслителя "О понимании" написана в академически-философском стиле, в ней автор разработал собственную концепцию преодоления противоречий между частными науками и фило­софией. Н.О. Лосский отмечает, что "книга написана скучным, бес­цветным стилем и резко отличается от других произведений Розанова, в которых ясно обнаружились его литературный дар и оригинальность" [5, с. 436].

В своем первом произведении философ утверждает, что человеческий дух, как сочетание умозрения и опыта, есть независимая, нематериальная сущность. Человеческий дух способен творить различные формы, то есть идеи, налагая их на материальную субстанцию; такими формами являются, например, скульптура, музыка, государство и т.п. Дух – "форма форм". После разрушения тела дух пребывает как форма чистого существования, не ограниченная никакими пределами.

В дальнейшей деятельности Розанов становится известным публицистом, глубина философских идей которого поражала современников. Творчество Розанова имело значительное влияние на русскую философию и литературу XX века. Об этом писали Н. Бердяев и П. Флоренский, А. Блок и З. Гиппиус,
М. Цветаева и М. Горький. "Я считаю Розанова, – писал Д. Мережковский, – гениальным писателем; за то, что он всем нам дал, нельзя заплатить никакой благодарностью" [1, с. 94] . П.А. Флоренский сказал как-то о Розанове, что он был гениален, видимо, с детства [4, с. 18]. Именно Флоренский после смерти Розанова трудился над изданием его сочинений. После революции 1917 года Розанов с семьей жил у П.А. Флоренского в Сергиевом Посаде, в монастыре, где и умер.

Главные произведения философа: "Религия и культура" (1901), "В темных религиозных лучах" (1910), "Апокалипсис нашего времени" (1918).

Некоторые историки русской философии относят Розанова к поздним славянофилам, что дало повод советским авторам для упреков филосо­фа в национализме. В советской литературе о Розанове можно было встретить такие "ярлыки": "философ консервативного мещанства", "философ-чревовещатель", "уникальная личность по юродству и лживости". Дореволюционная демократическая критика также постоянно нападала на книги Розанова; многих раздражала способность философа взглянуть на любое явление с противоположных сторон, знаменитые "розановские антиномии".

Хорошо знавшая его Зинаида Гиппиус вспоминала: "Он был до такой степени не в ряд других людей, до такой степени стоял не между нами, а около них, что его скорее можно назвать "явлением", нежели "человеком" [4, с. 10].

Традиционная для русской философии проблема соотношения Бога, мира и человека получает в работах Розанова совершенно своеобразное истолкование.

В 1910 году он выпустил книгу "В темных религиозных лучах". Книгу запретили, а тираж уничтожили. Но уже в следующем году из материалов этой книги Розанов подготовил "две других: "Темный лик" и "Люди лунного света". Название последней относится к тем, кто уклоняется от деторождения. Для Розанова высшая онтологическая правда – жизнь. Благо все то, что способствует утверждению жизни.

Розанов обвиняет официальное христианство в одностороннем уклоне в сторону аскетизма, в "гнушении" миром. По мнению философа, христианство недооценивает чувство жизни в мире и связь человека и природы. Христианское поклонение смерти, а не жизни - это главная причина распространяющегося равнодушия к религии. "Лишь не глядя на Христа внимательно, – пишет Розанов, – можно предаться искусствам, семье, политике, науке. Гоголь взглянул внимательно на Иисуса - и бросил перо, умер. Да и весь мир, по мере того, как он внимательно глядит на Иисуса, бросает все и всякие дела свои - и умирает... Смерть и познание Бога как-то взаимно требуются. Бог все же не мир. И как только вы на Бога взглянули – так и стали куда-то "переходить из мира", "умирать"... Одна из великих загадок мира заключается в том, что страдание идеальнее, эсте­тичнее счастья – грустнее, величественнее. Мы к грустному невероятно влечемся. Не здесь ли секрет религиозной жертвы детей Богу, этот никогда не разгаданный секрет Молоха? Люди переживали небесную грусть, искали возможности ее пережить; всем для этого жертвовали, главным. "Смерть" – уже до смерти": вот – Молох! " [2, с. 426]. "С рождением Христа, с воссиянием Евангелия все плоды земные вдруг стали горьки. Во Христе прогорк мир, и именно от Его сладости. Как только вы вкусите сладчайшего, неслыханного, подлинно небесного - так вы потеряли вкус к обыкновенному хлебу." [2, с. 425].

Казалось бы, такие слова о Боге мог сказать только богоненавистник, например, Ницше, которого русские религиозные философы нередко на­зывают "антихристом". Но в том-то и дело, что Розанов глубоко рели­гиозный человек и одновременно философ-исследователь, который живет ради правды о мире. Если официальное христианство не способно принять всю правду о мире, то надо менять само религиозное сознание. Розанов не хочет гибели Православия, напротив, он стремится к тому, чтобы "вера отцов" стала реальной жизнью будущих поколений.

Понимание вопросов жизни, философии, религии, искусства основано у Розанова на центральной теме его творчества – семье и поле. Если Бог утверждает пол, оплодотворение, рождение, то Розанов с Богом; если Христос за аскезу против пола в плотской любви, то Розанов против такого Бога. Пол – это святое и чистое в человеческой жизни, божественное начало.

В отличие от Фрейда, сводившего интеллектуальную деятельность к функции пола, к сублимации половой анергии, Розанов видит в поле истоки жизни. "Моя литература, – замечает о себе писатель, – замешана не на крови человеческой, а на семени человеческом" [4, с. 17].

 Любовь – корень жизни, а Бог есть жизнь. "Связь пола с Богом, – пишет Розанов, – большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом, – выступает из того, что все а-сексуалисты обнаруживают себя и а-теистами. Те самые господа, как Бокль или Спенсер, как Писарев или Белинский, о "поле" сказавшие не больше слов, чем об Аргентинской республике, и очевидно, не более о нем и думавшие, в то же время до того изумительно атеистичны, как бы никогда до них вокруг них и не было никакой религии [4, с. 92]. Вопрос об отношении христианства к полу превращается у Розанова в вопрос об отношении христианства к миру и человечеству. Он выходит проблемы религиозной космологии и антропологии, но важнейшей остается тема об отношении религия к культуре и общественной жизни. Официальное христианство не отвечало на вопросы о справедливом устройстве общества, о культурном творчестве, об искусстве. Философ считает, что "новое религиозное сознание" должно ответить на эти вопросы. Новое христианство, по мысли писателя, будет не более плотским, а более духовным. Духовность не противоположна плоти, телу, а противоположна порабощенности человека природным и социальным порядком. Вне религиозного мировоззрения вечные вопросы жизни не разрешимы.

"Боль жизни гораздо могущественнее интереса к жизни. Вот почему религия всегда будет одолевать философию " [4, с. 46]. "Кто не знал горя, не знает и религии". "Кто никогда не плачет - никогда не увидит Христа. А кто плачет – увидит Его непременно. Христос – это слезы человечества, развернувшиеся в поразительный рассказ, поразительное событие" [4, с. 351]. "И если там был огонь (инквизиция), то все-таки это не плаха позитивистов: холодная и с холодным железом..." [4, с. 122].