Ж. Критерий классификации видов юридической техники 6 страница

Сверх того, социальное государство основывается на неком парадоксе, и либералы прежде остальных осознали это во всей полноте. Задачи, которые это государство призвано решить, всегда носят индивидуальный характер, тогда как применяемые им инструменты всегда являются общественными.

Можно сказать резче. Социальное государство нуждается в формировании бюрократического аппарата, а он-то и не способен разглядеть индивидуальные запросы, для удовлетворения которых был создан. Тому есть вопиющие примеры. Сегодня средний медицинский персонал в больнице тратит на административные обязанности (администрирование) столько же времени, сколько на уход за больными. То же – во все большей мере – относится к учителям. Те, кто хотел бы добиться успеха на поприще социальной службы, вынуждены погрязнуть в бюрократической волоките вместо того, чтобы обслуживать людей, помогать им и ухаживать за ними. А в результате те самые группы населения, обездоленные, не находят ни заботливых помощников, ни срочной поддержки, пока не подождут сначала в приемной, не заполнят бланк, не поговорят с чиновником; нередко процедура опроса бывает для них унизительной.

Устрашающее явление современной жизни – бюрократизация, в немалой степени порожденная самим социальным государством; значит, такое государство не способно выполнить наиболее важные задачи, которые оно само поставило.

К этому следует добавить, что завтра, может статься, не будут уже иметь значения проблемы, ради решения которых было создано традиционное социальное государство. В основе традиционного социального государства лежат категории общества, в котором главным является труд. Это государство финансирует только занятая в производстве часть населения; оно к тому же всецело привязано к людям, для которых профессиональная деятельность является целью жизни: образование - подготовка для профессионального труда; здоровье – лишь показатель способности трудиться; уход на пенсию – заслуженная награда за тяжелую трудовую жизнь; пособие по безработице – лишь временная помощь людям, попавшим в сложную ситуацию, может быть, в связи с болезнью или несчастным случаем. Но что, если истинная проблема состоит в том, что значительное число людей не считаются официально признанными членами общества? Если общество, основанное на труде – только часть действительности, а 5 или 10 % его состава постоянно находится вне этой действительности? Если в обществе, основанном на труде, уже не хватает категорий, дабы определить, чего люди хотят и к чему склонны? Подобные сомнения обнаруживают новую социальную проблему, и тогда становится очевидной зыбкость почвы под ногами всех без исключения граждан государства. Для молодого чернокожего из гетто прежние принципы социальной политики больше не представляют интереса.

Прежде чем эти соображения превратить в программу, уместно привести еще одно общее наблюдение. В определенном отношении проблематика социального государства представляет собой лакмусовую бумагу при оценке современной политики. Одни прописывают нам те же лекарства, только в больших дозах, и утверждают, что перераспределение просто недостаточно подействовало. Послушать их, так не только наше благосостояние, но и наша свобода оказались бы под угрозой. Другие стали говорить, что весь процесс перераспределения с самого начала постигла неудача, поэтому следует его вовсе отменить; дай им волю, опасность угрожала бы прогрессу в области гражданских прав. Социал-демократы, которые находятся между неосоциалистами и неоконсерваторами, полагают, что система какое-то время еще продержится, если ее несколько подправить. В житейском смысле и на короткий срок они, возможно, правы, но на глубинные вопросы, постановленные здесь, им нечего ответить.

Все-таки нижеследующие принципиальные предложения можно было бы рассматривать, как первые ответы на вопросы социального государства.

1. Ни замысел традиционного социального государства (реальные гражданские права для всех), ни его метод (перераспределение доходов) отнюдь не были ошибочными. Надо учесть на будущее, что инструменты перераспределения следует приспособить к налогообложению таким образом, чтобы правительство помогало тем, для кого без такой помощи гражданские права оказались бы пустыми обещаниями. Иными словами, речь отнюдь не идет о демонтаже социального государства.

2. Конечно, настоятельно необходимо и желательно упростить функции социального государства. Его цель ясна: гарантировать всем гражданам минимальный уровень цивилизованного существования, но при этом отнюдь не пытаться в каждом случае проявлять особую (и всегда недостаточную) заботу. Для достижения основных целей требуются механизмы и способы финансирования, причем безусловно предпочтительными выглядят такие полуавтоматические механизмы, как выплата налоговых компенсаций и поддержание минимально гарантированного уровня доходов.

3. Следует четко определить соотношение между объемом государственных обязательств и размерами индивидуальных налоговых платежей, что необходимо для решения проблемы финансирования принятых государством социальных программ,

Эта мера оправдана, поскольку социальные выплаты значительно увеличились как раз к тому времени, когда произошел резкий рост реальных доходов; между тем можно было бы обоснованно утверждать, что эти выплаты носят компенсационный характер. Во всяком случае, нет никакого смысла в том, чтобы многие получали от государства обратно столько же, сколько сами же платят ему (разумеется, за вычетом расходов на содержание бюрократического аппарата). Надо принять за принцип, что люди сумеют сами удовлетворить свои потребности.

4. Возникает вопрос; а где предел применению этого принципа? Очевидно, в первую очередь надо помогать наиболее нуждающимся и тем, кто не может выбраться из нищеты без посторонней помощи. Отсюда следует неоднозначные выводы, и прежде всего в отношении медицинского обслуживания. У каждой системы социальной защиты есть свои “священные коровы”, вроде национального здравоохранения в Великобритании. С подобными особенностями надо считаться. Однако (возвращаясь к английскому примеру) трудно представить себе, как можно сколько-нибудь серьезно исправить недостатки социального государства без значительного расширения сферы частных услуг в том же, допустим, здравоохранении, сделав так, чтобы граждане в разумной мере участвовали в издержках медицинской службы.

5. К тем, кто в новой социальной ситуации испытывает наибольшую нужду, относится молодежь. Профессиональное обучение, переквалификация, программы развертывания социальных служб, выравнивание стартовых возможностей – все это требует немалых средств. Частично приемлемым методом финансирования более длительного образования может быть возвратная ссуда; однако нужды низших слоев населения все-таки создают ныне социальную проблему, решение которой предполагает методы прямого перераспределения.

6. Рука об руку с этими мерами должно идти установление новых отношений между государственными и частными, а также – что еще важнее – между бюрократическими и децентрализованными ведомствами социальных служб. Уже сегодня во многих местах государственные бюрократические учреждения заменяются сетью гражданских муниципальных и частных групп. Тот, кто стремится к расширению жизненных возможностей отдельной личности, должен решительно поддержать этот процесс. В конечном счете, активизация малых групп и общин – единственный действительный метод; он внушает уверенность, что сотканная таким образом сеть обеспечит каждому его долю ресурсов.

7. Получит ли поддержку сеть малых групп социальной помощи – зависит отчасти от политического выбора, отчасти от денежных средств (что касается последних, то их потребуется не так уж много). Группы самопомощи нуждаются в поощрении в виде скромных сумм. Наверняка ведущую роль должны сыграть неофициальные группы, причем расчет здесь прежде всего строится на добровольцах. Не следует ожидать, что предоставление услуг на общественных началах легко заполнит собой пространство, оставленное государством. Препятствием являются не только масштабы потребностей, но само обстоятельство, что людей не так-то легко увлечь идеей создания богоугодных заведений и фондов милосердия с целью простой подмены государственных учреждений. Вместе с тем сфера добровольных услуг сможет оказать существенную помощь, если ее предоставление будет сопровождаться поворотом политики от государственного к децентрализованному управлению.

8. Все эти предложения имеют предпосылкой один основополагающий принцип. Имеется в виду роль труда, прежде всего в форме профессиональной деятельности. Сегодня уже нет большого смысла ставить выбор образования в зависимость от  спроса на профессии, или уход на пенсию – от продолжительности и тягот трудовой жизни. Точно также само социальное государство завтрашнего дня не следует рассматривать как простое продолжение общества, основанного на труде. На деле из этого следует: никакая налоговая система, основной опорой которой является обложение доходов, не годится для будущего. Вытекают из этого и более тонкие соображения. Если мы перестанем смотреть на труд как на центр и опору человеческого существования, то меняется и оценка того, что экономисты именуют “добровольной безработицей” и “неофициальной экономикой”. Меняются и другие формы выражения человеческих предпочтений – в смутное время перемен каждый ищет свои ответы на вопросы, поставленные жизнью.

В Российской науке в настоящее время продолжается дискуссия о социальном государстве, так В. А. Четвернин пишет, что социальность государства (как и рыночного хозяйства) – необходимая черта и признак их развитости: не случайно в XX в. правовое государство стало социальным правовым государством. Объективная основа такой трансформации в том, что формальное правовое равенство как критерий права всегда социально содержательно. Это равенство в правах человека, которые постоянно расширяются и углубляются по мере развития и раскрытия бесконечного человеческого достоинства. В развитом индустриальном капиталистическом обществе в круг неотъемлемых естественных прав включаются, в частности, и международно закрепленные экономические, социальные и культурные права. Они входят в саму ткань объективного дозаконотворческого права. В связи с этим вызывает сомнение положение  о том, что при осуществлении своей социальной функции государство не может быть связано правом, а социальное законодательство является произвольным.

Другие авторы связывают появление социального государства с реакцией на противопоставление государственно-общественного и индивидуально-частного начал и с экономическими возможностями государства для смягчения общественных противоречий, сглаживания неравенств и обеспечения социальной справедливости. Отмечается как общая закономерность активный процесс социализации общества, который вызывают и сопровождают рыночные отношения. А это, в свою очередь, ведет к “угасанию” чисто политической или экономической власти, и у государства на первый план выдвигаются социальные цели, появляются надклассовые функции. К ним относятся прежде всего социальная функция собственности как экономического воплощения власти. Данная функция означает отказ от приоритета частного интереса над интересами общества. Частная собственность все больше втягивается в систему управления со стороны государства как посредством ее законодательного регулирования, так и выравнивания доходов при помощи налогового обложения. Такого рода процессы действительно имеют место, и не только в США, Швеции, Франции и др., но и в нашем Отечестве. Однако социальная деятельность государства – это тоже политика. Поэтому здесь вряд ли можно констатировать угасание политической власти. Кроме того, такое выравнивание доходов и законодательное регулирование не всегда осуществляются в пользу социальных программ. Опыт Российского государства свидетельствует как раз об обратном: львиная доля средств, изъятых у собственников, идет преимущественно на содержание огромного и все увеличивающегося государственного аппарата, на создание новых государственных структур. Во всяком случае применительно к России преждевременно утверждать, что современное государство приобретает или уже приобрело социальный характер.

Глава 26. Местное самоуправление

В соответствии с ч. 2 ст. 3 Конституции РФ народ осуществляет власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления. “В Российской Федерации признается и гарантируется местное самоуправление. Местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно. Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти” (ст. 12 Конституции).

Указами Президента РФ от 9 октября 1993 г. № 1617 “О реформе представительных органов власти и органов местного самоуправления в Российской Федерации” и от 26 октября 1993 г. № 1760 “О реформе местного самоуправления в Российской Федерации” была прекращена деятельность районных, городских, районных в городах, городских в районах, сельских и поселковых Советов народных депутатов. Принятая 12 декабря 1993 г. Конституция РФ также не предусматривает представительных органов государственной власти на указанных территориальных уровнях. Вместо этого она устанавливает, что население названных территорий осуществляет свою власть через органы местного самоуправления, которые не входят в систему органов государственной власти и в пределах своих полномочий самостоятельны и независимы.

В соответствии с ч. 2 ст. 130 Конституции РФ, местное самоуправление осуществляется гражданами путем референдума, выборов, других форм прямого волеизъявления, через выборные органы и другие органы местного самоуправления. Структура органов местного самоуправления определяется населением самостоятельно.

Система местного самоуправления включает три элемента:

1) местную администрацию;

2) местные референдумы, собрания, сходы и иные формы непосредственной демократии;

3) органы территориального общественного самоуправления.

Местное самоуправление обеспечивает самостоятельное решение всех вопросов местного значения через избираемые гражданами органы или непосредственно выполнение решений органов государственной власти, принятых ими в пределах своей компетенции в интересах местного населения, на основе закрепленных за органами самоуправления материальных и финансовых ресурсов.

Органы местного самоуправления могут наделяться законом отдельными государственными полномочиями с передачей необходимых для их осуществления материальных и финансовых средств. Реализация переданных полномочий подконтрольна государству.

Экономической основой местного самоуправления является муниципальная собственность. Экономические, правовые и организационные вопросы управления муниципальной собственностью регулируются только законом.

В компетенцию органов местного самоуправления входит:

а) управление муниципальной собственностью;

б) формирование, утверждение и исполнение местного бюджета;

в) установление местных налогов и сборов;

г) охрана общественного порядка;

д) иные вопросы местного значения.

К компетенции органов местного самоуправления Конституция Российской Федерации относит самостоятельное решение населением вопросов местного значения, владение, пользование и распоряжение муниципальной собственностью (ст. 130).

Органы местного самоуправления самостоятельно управляют муниципальной собственностью, формируют, утверждают и исполняют местный бюджет, устанавливают местные налоги и сборы, осуществляют охрану общественного порядка, а также решают иные вопросы местного значения (ст. 132 Конституции).

Конкретные направления деятельности органов местного самоуправления определяются законодательством о местном самоуправлении.

Муниципальное собрание Московских муниципалитетов утверждает смету доходов и расходов и отчет о ее исполнении; утверждает годовую программу (план) социально-экономического развития и застройки территории и рассматривает отчет о ее исполнении; утверждает порядок управления муниципальной собственностью; рассматривает иные вопросы, отнесенные к ведению муниципального собрания. Муниципальное собрание вправе осуществлять контрольные функции, в том числе за деятельностью главы муниципалитета.

К компетенции территориального общественного самоуправления относятся следующие вопросы: избрание органов общественного самоуправления и принятие Уставов или Положений о них; утверждение программы деятельности органов территориального общественного самоуправления по социально-экономическому развитию территории; утверждение отчетов о выполнении программ; другие вопросы, затрагивающие интересы населения данной территории и относящиеся к компетенции органов общественного самоуправления.

В настоящее время вступил в действие Федеральный Закон “Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации” от 6 октября 2003 года.

Территория каждого государства (в федерации – его субъектов) делится на административно-территориальные единицы низового (общинного), среднего (районного) и высшего (областного) звена. К общинам могут быть отнесены и малые селения и очень крупные города, если они обладают городскими хартиями (в англосаксонских странах). Кроме названных ступеней при четырехзвенном делении бывают также и другие единицы, иногда существует два звена (например, в современных Болгарии и Польше), сохраняются также особые исторические единицы, не являющиеся в точном смысле административно-территориальными, но используемые в процессе государственного управления (например кантоны во Франции для организации выборов). Наконец, есть и автономные образования, и если это не политическая (законодательная), а административная автономия, система ее органов близка к структуре органов в административно-территориальных единицах (например в Китае).

В каждой из административно-территориальных единиц, в их частях (деревнях, селах) имеются или выборные должностные лица (солтысы в Польше, кметы в Болгарии и др.), или выборные органы (собрания депутатов, советы, комитеты, хунты и т.п.), или назначенные центром представители государственной власти (губернаторы, префекты и т.д), либо, наконец, те и другие одновременно, что предопределяет наличие разных моделей местного самоуправления.

Выбор той или иной модели зависим от исторических условий, национальных традиций, географических факторов, социально-экономических и политических причин. Системы управления периодически изменяются, зависят от соотношения социальных сил, экономического развития территории, от возможностей применения данных научно-технического прогресса в управлении и иных обстоятельств. За последние десятилетия реформы местного самоуправления в том или ином объеме проводились в Великобритании, Франции, Испании, Бразилии, Колумбии, во всех постсоциалистических государствах (Болгарии, Польше, Венгрии и др.). В конечном счете, они имели своей целью организацию наиболее эффективного управления.

Организация и деятельность местных органов самоуправления в разных странах регулируются неодинаково. В унитарных государствах при демократическом режиме обычно действуют специальные законы о местном самоуправлении (в Болгарии, Польше, Венгрии, Чехии и некоторых других постсоциалистических странах они приняты в начале 90-х гг.). В федеративных государствах этот вопрос решается по-разному. Так, в старых федерациях (США, Швейцарии и др.) систему местного самоуправления определяют субъекты федерации (штаты и др.). В их конституциях порой не фиксируются даже основные положения о местном самоуправлении. В новых федерациях (Индия, Пакистан, Нигерия и т.д.) действуют централизаторские тенденции: принципиальные основы (а иногда и не только основы, например в Нигерии) определяет федеральная конституция. Издаются также федеральные законы, а детали регулируются штатами.

С точки зрения конституционно-правового анализа, система управления на местах зависит прежде всего от двух обстоятельств: того или иного подхода к понятию государственной власти и местного самоуправления, а также от доктринального (в известной мере условного) деления административно-территориальных единиц на “естественные” и “искусственные” (т.е. на единицы, признаваемые территориальными коллективами и не являющимися таковыми).

Далее. Разделение административно-территориальных единиц на “естественные” и “искусственные” предопределяет не соотношение государственной власти и местного самоуправления, а структуру органов управления на местах, их модели. Указанное разделение длительное время существовало только в доктрине, но в последние десятилетия оно вошло в конституции и законы в виде понятия “территориальных коллективов”. Например, этот термин принят конституциями Франции 1958 г., Мали 1991 г. и др.

Первоначально территориальный коллектив понимался как естественное поселение людей (села, общины, города), которое управлялось избираемыми ими органами (вождями, старейшинами, советами), а искусственными административно – территориальными единицами назывались разного рода регионы (области, районы и др.), создававшиеся “сверху” актами государственной власти. В настоящее время понятие “территориальный коллектив” имеет более широкое значение: этот термин может быть отнесен и к искусственным единицам (например, во Франции к департаментам). Главное различие между ними состоит в том, что в “естественных” единицах обязательно есть выборные органы или должностные лица местного самоуправления, в “искусственных” они могут быть, а могут и не быть. В последнем случае здесь может быть организовано управление, осуществляемое только избранным местным населением. Но вместе с такими органами сюда может быть назначен для управления также уполномоченный центра.

В связи с этим на первый план часто выдвигается иное деление: общинные и региональные административно-территориальные единицы. В первых есть только выборные органы местного самоуправления и нет назначенных из центра чиновников (исключение составляют некоторые развивающиеся страны). В регионах есть либо только назначенные из центра чиновники, либо наряду с ними действуют выборные советы, либо только выборные органы (например, советы графств, округов, крупных приходов в США, Великобритании).

В соответствии с перечисленными подходами и с учетом национальных особенностей тех или иных стран в настоящее время можно выделить четыре основные модели местного самоуправления.

Первая – англосаксонская система, согласно которой для решения местных вопросов и управления местными делами в административно-территориальных единицах (графствах, округах в Англии и Уэльсе, в областях и округах Шотландии, в графствах штатов США, в Канаде, Австралии, в некоторых других странах) избираются советы (обычно на 3-4 года). В небольших региональных единицах и общинах членов совета немного, иногда лишь 3-5 человек, в крупных городах - до 50. В округах США тоже есть только выборные органы, называемые иногда правлениями.

Наряду с такими коллегиальными органами общей компетенции в городах и других административно-территориальных единицах, а также в особых округах, образованных для определенных целей (природоохранные округа, школьные округа и др.), создаются небольшие советы (иногда их называют попечительскими) по вопросам библиотечного дела, школьного дела, муниципального жилья, местных дорог и т.д. Они распоряжаются суммами, выделенными для этих целей из городского бюджета.

При данной системе население избирает также непосредственно некоторых должностных лиц, например, в США – шерифа, являющегося начальником полиции графства, иногда – казначея по финансовым вопросам, атторнея (его зачастую называют прокурором) графства, который представляет графство в суде.

Вторая модель условно может быть названа континентальной (Франция, Италия, Болгария, Венгрия, Польша и др.). Она основана на сочетании выборных местных коллегиальных органов самоуправления (советов и мэров общин городов) с назначаемыми “сверху” президентом, правительством, министром внутренних дел, представителями центра. Однако, как отмечалось, в общинах назначенных чиновников нет, а в районном звене (там, где оно существует) есть только назначенный представитель центра, который контролирует законность деятельности советов нижестоящих общин. В Болгарии, напротив, назначенный управитель действует в областном звене, где нет выборных органов, в Польше в воеводстве тоже нет органов самоуправления, но при воеводе существует совещательный орган-сеймик, состоящий из представителей нижестоящих административно-территориальных единиц – гмин (общин). Каждый совет гмины посылает в сеймик по два представителя. В Мадагаскаре после принятия конституции 1992 г. во всех административно-территориальных единицах (в том числе, общинах) есть выборные органы и назначенные представители правительства.

В Индонезии, Таиланде, некоторых других странах Востока назначаемые чиновники действуют вплоть до сел и городских кварталов. В Индонезии они назначаются министром внутренних дел из числа трех кандидатов, представленных министру выборным органом местного самоуправления.

При данной системе представитель государства в административно-территориальных единицах имеет свои полномочия (например, поддержание порядка, руководство местной полицией) и ни одно постановление муниципального совета не вступает в силу, если на нем нет визы комиссара, префекта.

Третья модель – иберийская. Она применяется в Испании, Португалии, многих испано-язычных странах Латинской Америки. При данной модели во всех звеньях административно – территориального деления есть избранные советы (хунты, муниципалитеты) и избираемые либо советом, либо непосредственно населением единоличные органы – алькады, регидоры. Характерно, что алькады и регидоры, а также члены советов могут быть отозваны избирателями досрочно. Совет рассматривается как местный нормотворческий орган, а алькад или регидор – это исполнительный орган. Назначенных должностных лиц из центра при данной системе нет, но избираемый алькад утверждается центральной властью в качестве ее представителя в административно-территориальной единице и таким образом действует как бы в двух ипостасях: с одной стороны, он исполнительный орган совета, обязанный выполнить его решения, а с другой - представитель государства, контролирующий законность действий местного самоуправления. В своей второй ипостаси он действует так же, как и представитель государства в континентальной системе. Разница состоит в том, что он не назначенный, а выбранный местным населением (правда, в некоторых испаноязычных странах Латинской Америки есть и назначаемые алькады, интенданты, префекты и другие представители центра). Алькады осуществляют административную опеку. Они вправе приостанавливать на определенный срок решения совета, обращаться с предложениями к центральным органам государства о роспуске тех советов, которые систематически нарушают законы или стали неработоспособными.

Четвертая модель управления на местах – система советов как органов государственной власти. Как отмечалось, они не рассматриваются в качестве органов местного самоуправления, хотя и такие функции им не чужды. В последние годы существования тоталитарного социализма в странах Европы определения советов одновременно как органа государственной власти и местного самоуправления были даже внесены в законы некоторых стран (Болгарии, Чехословакии и др.). В настоящее время данная система действует во Вьетнаме, Китае, КНДР и на Кубе. Правовое положение и практика деятельности органов типа советов хорошо известны из опыта СССР, бывших зарубежных социалистических стран, а также некоторых стран социалистической ориентации (в последних почти нигде не удалось создать завершенную систему советов).

Если говорить о современной России, то для нее более других подходит иберийская модель. Она позволяет учесть традиции страны (выборность властных органов на местах), прежние навыки системы советов и одновременно обеспечивает нужную степень централизации[71].

РАЗДЕЛ VII. Философия права

Глава 27. Социальная ценность права

В юридической литературе вопрос о социальной ценности права был поставлен в середине 60-х годов 20 века в работах С. С. Алексеева, П. Е. Недбайло, П. М. Рабиновича. В последующие годы аксиологическим вопросам в праве стали уделять внимание и в других странах (Р. Гольник, Н. Неновски, И. Сабо). Между тем трактовка социальной ценности права в литературе неоднозначна. Одни авторы считают, что само по себе право не обладает какой-то ценностью и определенную значимость для общества имеют лишь те отношения, которые оно охраняет. По их мнению, право ценно как орудие, инструмент, средство разрешения задач, возникающих перед государством и обществом (А. Ф. Черданцев).

Другие авторы отмечают, что главным и определяющим в установлении социальной ценности права является его общественная природа, что возможности права как существенной социальной ценности заложены в его свойствах и такими первичными объективными свойствами являются: нормативность, формальная определенность, принудительность и динамизм, что именно эти свойства предопределяют его реальную ценность, обусловливают возможности права в организации общественной жизни, его роль в обеспечении нормального функционирования общественного организма в рамках данных социально-классовых отношений (С. Алексеев).

По мнению третьих, ценность права для общества проявляется в его способности быть организатором общественных отношений, динамизме, тождестве формы права общественным отношениям, общенародности права (П. М. Рабинович).

С точки зрения четвертых, ценность права существует как способность и функция удовлетворять закономерные потребности и служить интересам участников общественных отношений (Ф. Н. Фаткулин, Л. Д. Чулюкин).