ВНЕШНИЕ ГРАНИЦЫ ПРЕДМЕТНОЙ ОБЛАСТИ ПСИХОЛОГИИ

ПРИРОДА ПСИХИЧЕСКОГО

Характеристика психических явлений. Специфический круг явлений, которые изучает психология, выделяются отчетливо и ясно — это наши восприятия, мысли, чувства, наши стремления, намерения, желания и т. п. — все то, что составляет внутреннее содержание нашей жизни и что в качестве переживания как будто непосредственно нам дано. Действительно, принадлежность индиви­ду, их испытывающему, субъекту — первая характерная особенность всего психического. Психические явления выступают поэтому как процессы и как свойства конкретных индивидов; на них обычно лежит печать чего-то особенно близкого субъекту, их испытывающему.

Не подлежит сомнению, что так, как нам бывает дано нечто в непосредствен­ном переживании, оно никаким иным способом дано нам быть не может. Ни из какого описания, как бы ярко оно ни было, слепой не познает красочности мира, а глухой — музыкальности его звучаний так, как если бы он их непосредственно воспринял; никакой психологический трактат не заменит человеку, самому не испытавшему любви, увлечения борьбы и радости творчества, того, что он испы­тал бы, если бы сам их пережил. Мне мои переживания даны иначе, как бы в иной перспективе, чем они даны другому. Переживания, мысли, чувства субъекта — это его мысли, его чувства, это его переживания — кусок его собственной жизни, в плоти и крови его.

Если принадлежность индивиду, субъекту является первым существенным признаком психического, то отношение его к независимому от психики, от со­знания объекту — другая не менее существенная черта психического. Вся­кое психическое явление дифференцируется от других и определяется как та­кое-то переживание благодаря тому, что оно является переживанием того-то; внутренняя его природа выявляется через его отношение к внешнему. Психика, сознание отражает объективную реальность, существующую вне и независимо от нее; сознание — это осознанное бытие.

Но было бы бессмысленно говорить об отражении, если бы то, что должно отражать действительность, само не существовало в действительности.

С двойной соотнесенностью психического, присущего индивиду и отражаю­щего объект, связано сложное, двойственное, противоречивое внутреннее строе­ние психического факта, наличие в нем самом двух аспектов: всякое психиче­ское явление — это, с одной стороны, продукт и зависимый компонент органи­ческой жизни индивида и, с другой, отражение окружающего его внешнего мира. Эти два аспекта, в тех или иных формах представленные даже в совсем элемен­тарных психических образованиях, все более отчетливо дифференцируются и принимают специфические формы на более высоких ступенях развития — у человека, по мере того как с развитием общественной практики он становится субъектом в подлинном смысле слова, сознательно выделяющим себя из окру­жающего и соотносящегося с ним.

Эти два аспекта, всегда представленные в сознании человека в единстве и взаимопроникновении, выступают здесь как переживание и знание. Моментом знания в сознании особенно подчеркивается отношение к внешнему миру, кото­рый отражается в психике. Переживание это первично, прежде всего — психи­ческий факт как кусок собственной жизни индивида в плоти и крови его, специ­фическое проявление его индивидуальной жизни. Переживанием в более узком, специфическом смысле слова оно становится по мере того, как индивид стано­вится личностью и его переживание приобретает личностный характер.

Переживанием психическое образование является, поскольку оно определя­ется контекстом жизни индивида. В сознании переживающего индивида этот контекст выступает как связь целей и мотивов. Они определяют смысл пережи­того как чего-то со мной происшедшего. В переживании на передний план вы­ступает не само по себе предметное содержание того, что в нем отражается, по­знается, а его значение в ходе моей жизни — то, что я это знал, что мне уяснилось, что этим разрешились задачи, которые передо мной встали, и преодо­лены трудности, с которыми я столкнулся. Переживание определяется личност­ным контекстом, как знание (см. дальше) — предметным; точнее, оно является переживанием, поскольку определяется первым, и знанием, поскольку оно опре­деляется вторым. Переживанием становится для человека то, что оказывается личностно значимым для него.

С этим связано положительное содержание термина переживание, которое обычно вкладывается в него, когда говорят, что человек что-то пережил, что то или иное событие стало для него переживанием. Когда мы говорим, что какое-нибудь психическое явление было или стало переживанием человека, это озна­чает, что оно в своей, поэтому неповторимой, индивидуальности вошло как опре­деляющий момент в индивидуальную историю данной личности и сыграло в ней какую-то роль. Переживание не является, таким образом, чем-то чисто субъек­тивным, поскольку оно, во-первых, обычно является переживанием чего-то и поскольку, во-вторых, его специфический личностный аспект означает не выпа­дение его из объективного плана, а включение его в определенный объективный план, соотнесенный с личностью как реальным субъектом.

Два психических явления могут быть отражением одного и того же внешне­го явления или факта. Как отражение одного и того же, они эквивалентны, рав­нозначны. Они — знание или осознание данного факта. Но одно из них — например, то, в котором данный факт был впервые осознан во всем своем зна­чении, — могло сыграть в силу тех или иных причин определенную роль в индивидуальной жизни данной личности. То особое место, которое оно заняло в истории развития данной личности, выделяет его, придает ему неповторимость, делающую его переживанием в специфическом, подчеркнутом смысле слова. Если событием назвать такое явление, которое заняло определенное место в каком-то историческом ряду и в силу этого приобрело определенную специ­фичность, как бы неповторимость и значительность, то как переживание в спе­цифическом, подчеркнутом смысле слова можно будет обозначать психическое явление, которое стало событием внутренней жизни личности.

Декарт до конца дней своих помнил особое чувство, охватившее его в то утро, когда, лежа в постели, он впервые представил себе основные очертания развитой им впоследствии концепции. Это было значительное переживание в его жизни. Каждый человек, живущий сколько-нибудь значительной внутренней жизнью, оглядываясь на свой жизненный путь, всегда находит воспоминания о таких моментах особенно напряженной внутренней жизни, озаренных особо ярким светом, которые, в своей неповторимой индивидуальности глубоко входя в его жизнь, стали для него переживаниями. Художники, изображая психологию сво­его героя, недаром склонны бывают особенно осветить его переживания, т. е. особо значительные моменты его внутренней жизни, характеризующие индиви­дуальный путь его развития, как бы поворотные пункты его. Переживания чело­века — это субъективная сторона его реальной жизни, субъективный аспект жизненного пути личности.

Таким образом, понятие переживания выражает особый специфический ас­пект сознания; он может быть в ней более или менее выражен, но он всегда наличен в каждом реальном, конкретном психическом явлении; он всегда дан во взаимопроникновении и единстве с другим моментом — знанием, особенно су­щественным для сознания.

Вместе с тем мы выделяем переживание и как особое специфическое образо­вание. Но и в этом последнем случае переживание является переживанием чего-то и, значит, знанием о чем-то. Оно выступает как переживание не потому, что другой аспект — знания — в нем вовсе отсутствует, а потому, что витальный, или личностный, аспект в нем является господствующим. Таким образом, всякое переживание включает в себя как нечто подчиненное и аспект знания. Вместе с тем знание — даже самое абстрактное — может стать глубочайшим личност­ным переживанием.

В первичной зачаточной форме момент знания в сознании заключается в каждом психическом явлении, поскольку всякий психический процесс является отражением объективной реальности, но знанием в подлинном, специфическом смысле слова — познанием, все более глубоким активным познавательным про­никновением в действительность оно становится лишь у человека по мере того, как он в своей общественной практике начинает изменять и, изменяя, все глубже познавать действительность. Знание — существенное качество сознания; неда­ром в ряде языков понятие знания включается в качестве основного компонента в самый термин сознания (con-science). Однако сознание и знание не только едины, но и различны.

Различие это выражается двояко: 1) в сознании отдельного индивида зна­ние обычно представлено в некоторой специфической для него ограниченности, 2) оно в сознании индивида обрамлено и пронизано рядом дополнительных мотивационных компонентов, от которых знание, как оно представлено в системе науки, обычно отвлекается.

 В сознании отдельного индивида, поскольку он остается в рамках своей инди­видуальной ограниченности, знание объективной реальности часто выступает в специфически ограниченных, более или менее субъективных формах, обуслов­ленных зависимостью их не только от объекта, но и от познающего субъекта. Знание, представленное в сознании индивида, является единством объективного и субъективного.

Высших ступеней объективности, поднимающей знание до уровня научного познания, оно достигает лишь как общественное познание, как система научных знаний, развивающихся на основе общественной практики. Развитие научного знания — продукт общественно-исторического развития. Лишь в меру того, как индивид включается в ход общественно-исторического развития научного по­знания, он может, опираясь на него, и сам собственной своей познавательной научной деятельностью продвинуть научное познание на дальнейшую, высшую ступень. Таким образом, индивидуальное познание, как оно совершается в созна­нии индивида, всегда совершается как движение, отправляющееся от обществен­ного развития познания и снова возвращающееся к нему; оно вытекает из обще­ственного познания и снова вливается в него. Но процесс развития познания мира индивидом, совершаясь внутри общественного развития познания, все же отличается от него; мысли, к которым приходит индивид, даже те, которые, про­двигая на высшую ступень общественное познание, переходят в систему или историю самой науки, в индивидуальном сознании и в системе научного знания иногда могут быть даны в разных контекстах и потому отчасти в различном содержании.

Мысли ученого, мыслителя, писателя имеют, с одной стороны, то или иное объективное значение, поскольку они более или менее адекватно, полно и совер­шенно отражают объективную действительность, а с другой — тот или иной психологический смысл, который они приобретают для их автора в зависимости от условий их возникновения в ходе его индивидуальной истории. В некоторых случаях ограниченность горизонтов личного сознания автора, обусловленная индивидуальным ходом его развития и историческими условиями, в которых оно совершалось, бывает такова, что вся полнота объективного содержания мыс­лей, которые запечатлены в его книгах, произведениях, трудах, раскрываются лишь в дальнейшем историческом развитии научного познания. Поэтому автора иногда можно понять лучше, чем он сам себя понимал. Для тех, кто затем рас­сматривает мысли какого-нибудь автора в связи с той общественной ситуацией, в которой они возникли, с тем объективным контекстом исторического развития научного познания, в который они вошли, они в этих новых связях раскрывают­ся и в новом содержании. В системе знания, в историческом контексте обще­ственного познания раскрывается их значение для познания действительности и выделяется их объективное содержание; в индивидуальном сознании, в зависи­мости от конкретного пути развития данного индивида, его установок, замыслов, намерений, они наполняются иным конкретным содержанием и приобретают иное конкретное значение: те же самые положения, формулы и т. д. имеют в одном и другом случае то же и не то же самое значение, или, сохраняя одно и то же объективное предметное значение, они приобретают у разных субъектов в зависимости от их мотивов и целей различный смысл.

Сознание конкретного реального индивида — это единство переживания и знания.

В сознании индивида знание не представлено обычно в «чистом», т. е. абст­рактном, виде, а лишь как момент, как сторона многообразных действенных, мотивационных, личностных моментов, отражающихся в переживании.

Сознание конкретной живой личности — сознание в психологическом, а не в идеологическом смысле слова — всегда как бы погружено в динамическое, не вполне осознанное переживание, которое образует более или менее смутно осве­щенный, изменчивый, неопределенный в своих контурах фон, из которого созна­ние выступает, никогда, однако, не отрываясь от него. Каждый акт сознания сопровождается более или менее гулким резонансом, который он вызывает в менее осознанных переживаниях, — так же как часто более смутная, но очень интенсивная жизнь не вполне осознанных переживаний резонирует в сознании.

Всякое переживание дифференцируется от других и определяется как такое-то переживание благодаря тому, что оно является переживанием того-то. Внут­ренняя природа его выявляется в его отношении к внешнему. Осознание пере­живания — это всегда выяснение его объективного отношения к причинам, его вызывающим, к объектам, на которые оно направлено, к действиям, которыми оно может быть реализовано. Осознание переживания, таким образом, всегда и неиз­бежно — не замыкание его во внутреннем мире, а соотнесение его с внешним, предметным миром.

Для того чтобы осознать свое влечение, я должен осознать предмет, на кото­рый оно направлено. Человек может испытывать неопределенное чувство не­приятного беспокойства, истинной природы которого он сам не осознает. Он обнаруживает нервозность; с меньшим, чем обычно, вниманием следит за рабо­той, от времени до времени, ничего специально, как будто не ожидая, поглядывает на часы. Но вот работа окончена. Его зовут обедать; он садится за стол и с несвойственной ему поспешностью начинает есть. Неопределенное чувство, о котором первоначально трудно сказать, что оно собственно собой представляет, впервые определяется из этого объективного контекста как ощущение голода. Утверждение, что я ощущаю голод или жажду, есть выражение моего пережива­ния. Никакое описание или опосредованная характеристика переживания не сравнится с самим переживанием. Но определение этого переживания как пере­живания голода или жажды включает утверждение о состоянии моего организ­ма и о тех действиях, посредством которых это состояние может быть устранено. Вне отношения к этим фактам, лежащим вне внутренней сферы сознания, переживание не может быть определено; вне отношения к этим фактам невозможно определить, что мы испытываем. Установление «непосредственных данных» моего сознания предполагает данные, устанавливаемые науками о внешнем, пред­метном мире, и опосредовано ими. Собственное переживание познается и осо­знается человеком лишь через посредство его отношения к внешнему миру, к объекту. Сознание субъекта несводимо к голой субъективности, извне противо­стоящей всему объективному. Сознание — единство субъективного и объек­тивного. Отсюда понятным становится истинное взаимоотношение сознатель­ного и бессознательного, разрешающее парадокс бессознательной психики.

Навряд ли у человека какое-либо психическое явление может быть вовсе вне сознания. Однако возможно неосознанное, «бессознательное» переживание. Это, конечно, не переживание, которое мы не испытываем или о котором мы не знаем, что мы его испытываем; это переживание, в котором не осознан предмет, его вызывающий. Неосознанным является собственно не самое переживание, а его связь с тем, к чему оно относится, или, точнее, переживание является неосознанным, поскольку не осознано, к чему оно относится; пока не осознано, переживанием чего является то, что я переживаю, я не знаю, что я переживаю. Психиче­ское явление может быть осознано самим субъектом лишь через посредство того, переживанием чего оно является.

Бессознательным часто бывает молодое, только что зарождающееся чувство, в особенности у юного, неопытного существа. Неосознанность чувства объясня­ется тем, что осознать свое чувство значит не просто испытать его как пережива­ние, а и соотнести его с тем предметом или лицом, которое его вызывает и на которое оно направляется. Чувство основывается на выходящих за пределы сознания отношениях личности к миру, которые могут быть осознаны с различ­ной мерой полноты и адекватности. Поэтому можно очень сильно переживать какое-нибудь чувство и не осознавать его — возможно бессознательное или, вернее, неосознанное чувство. Бессознательное или неосознанное чувство — это, само собой разумеется, не чувство, не испытанное или не пережитое (что было бы противоречиво и бессмысленно), а чувство, в котором переживание не соотнесе­но или неадекватно соотнесено с объективным миром. Аналогично настроение часто создается вне контроля сознания — бессознательно; но это не означает, конечно, что человек не осознает того, что и как он осознает; это означает лишь, что человек часто не осознает именно этой зависимости, и неосознанность его переживания заключается именно в том, что она как раз не попадает в поле его сознания. Точно так же, когда говорят, что человек поступает несознательно или что он несознательный, это означает, что человек не сознает не свой поступок, а последствия, которые его поступок должен повлечь, или, точнее, он не осознает свой поступок, поскольку он не осознает вытекающих из него последствий; он не осознает, что он сделал, пока не осознал, что означает его поступок в той реаль­ной обстановке, в которой он его совершает. Таким образом, и здесь «механизм» или процесс осознания во всех этих случаях в принципе один и тот же: осозна­ние совершается через включение переживания совершаемого субъектом акта или события в объективные предметные связи, его определяющие. Но совер-                                                                                                                                                                      шенно очевидно, что число этих связей принципиально бесконечно; поэтому не существует неограниченной, исчерпывающей осознанности. Ни одно пережива­ние не выступает вне всяких связей и ни одно не выступает в сознании сразу во всех своих предметных связях, в отношении ко всем сторонам бытия, с которыми оно объективно связано. Поэтому сознание, реальное сознание конкретного ин­дивида никогда не является «чистой», т. е. абстрактной, сознательностью; оно всегда — единство осознанного и неосознанного, сознательного и бессознатель­ного, взаимопереплетенных и взаимосвязанных множеством взаимопереходов. Поскольку, однако, человек как существо мыслящее выделяет существенные связи, ведущим в этом единстве оказывается у человека его сознательность. Ме­ра этой сознательности бывает все же различной. При этом осознанное и неосоз­нанное отличается не тем, что одно лежит целиком в «сфере» сознания, а другое вовсе вне его, и не только количественной мерой степени интенсивности или ясности осознания. Осознанный или неосознанный, сознательный или несозна­тельный характер какого-нибудь акта существенно определяется тем, что имен­но в нем осознается. Так, я могу совершенно не осознавать автоматизированного способа, которым я осуществил то или иное действие, значит, самого процесса его осуществления, и тем не менее никто не назовет из-за этого такое действие несоз­нательным, если осознана цель этого действия. Но действие назовут несозна­тельным, если не осознано было существенное последствие или результат этого действия, который при данных обстоятельствах закономерно из него вытекает и который можно было предвидеть. Когда мы требуем сознательного усвоения знаний, мы не предполагаем, что знания, усвоенные — пусть несознательно, нахо­дятся вне сознания так или иначе освоившего их индивида. Смысл, который мы вкладываем при этом в понятие сознательности, иной: то или иное положение усвоено сознательно, если оно осознано в системе тех связей, которые делают его обоснованным; не сознательно, механически усвоенные знания — это прежде всего знания, закрепленные в сознании вне этих связей; не осознано не само по себе положение, которое мы знаем, а обосновывающие его связи или, точнее: то или иное положение знания не осознано, или усвоено несознательно, если не осознаны объективные связи, которые делают его обоснованным. Его осозна­ние совершается через осознание того предметного контекста, к которому он объективно относится. Для того чтобы осознать, или сознательно усвоить, то или иное положение, надо осознать те связи, которые его обосновывают. Это первое. И второе: когда мы говорим о сознательном усвоении знаний, мы имеем в виду такое усвоение знаний, при котором именно результат усвоения является созна­тельной целью индивида, в отличие от тех случаев, когда усвоение знаний проис­ходит в результате деятельности, исходящей из посторонних мотивов, как-то: получение какой-либо награды и т. п., так что усвоение знаний, будучи результа­том деятельности индивида, не осознается им как ее цель. Поскольку данный личностно-мотивационный план не затрагивает непосредственно предметно-смыслового содержания знаний, можно, пожалуй, сказать, что здесь решающим является то, как нечто осознается, хотя и в данном случае в конечном счете речь идет все же о том, что именно оказывается осознанным.

Недаром сознательным в специфическом смысле слова называют человека, способного осознать объективную, общественную значимость своих целей и мо­тивов и руководствоваться именно ею.

Мы наметили, таким образом, «механизм» осознания. Бессознательное влече­ние переходит в осознанное, когда осознан объект, на который оно направляется. Осознание влечения происходит, таким образом, опосредованно через связь с предметом влечения. Точно так же осознать свое чувство значит не просто ис­пытать связанное с ним волнение, неизвестно чем вызванное и что означающее, а соотнести его надлежащим образом с тем предметом или лицом, на которое оно направляется. Таким образом, наши собственные переживания познаются и осо­знаются опосредованно через отношение их к объекту. Этим объясняется и то, что данные интроцепции (см. дальше) остаются обычно «подсознательными». Но осознание одного и неосознание другого содержания имеет обычно за собой те или иные мотивы, а не объясняется только неопытностью, незнанием и т. п. негативными основаниями. Неосознание (или неадекватное осознание) именно данного влечения, чувства, поступка и т. п. обусловлено обычно тем, что его осо­знанию противодействуют динамические тенденции, силы, исходящие из того, что оказывается значимым для индивида, включая нормы идеологии и обще­ственные оценки, которыми руководствуется индивид. Заключенные в пережи­ваниях тенденции, зависящие от того, что оказывается значимым для личности, контролируют таким образом в той или иной мере избирательный процесс их осознания.

Гинецинский В.И. Предмет психологии: Дидактический аспект. - М., 1994. - С. 62-65, 121-122, 158-161.

ВНЕШНИЕ ГРАНИЦЫ ПРЕДМЕТНОЙ ОБЛАСТИ ПСИХОЛОГИИ

Постановка вопроса о внешних границах предметной области психо­логии исходит из тезиса о необходимости разграничения объекта и предмета при­менительно к любой отрасли знания. Объект — это фрагмент объективной, т.е. су­ществующей независимо от сознания исследователей действительности, который может изучаться с различных позиций, различными методами и средствами. В от­личие от объекта предмет науки — это специфичный для нее угол зрения на объект, аспект самого объекта, специфичный для определенной отрасли науки и заде­ваемый се понятийно-терминологическим аппаратом, используемыми ею метода­ми исследования. Психика, очевидно, может и фактически изучаться с различных позиций, в рамках разных отраслей знания: физика, химия, биология, социология, психология... В связи с этим встает вопрос об отличении психики как предмета пси­хологии от психики как предмета физического, химического, физиологического или любого другого исследования. Проблемы, возникающие при попытках разграничения предметов разных отраслей знания в приложении к одному объекту — психике, из истории науки известны как психофизическая, психофизиологическая, психосоциальная. В данном случае, поскольку нас в первую очередь, есте­ственно, интересует психология как учебный предмет, будем абстрагироваться от проблематичности с точки зрения науки указанного круга вопросов. Выработанные в рамках попыток их разрешения подходы будем трактовать как аргументы в пользу о качественном своеобразии психической реальности, о неправомерности и нежелательности растворения этого своеобразия в предметах других отраслей знания.