Сатана в иудаизме и христианстве 6 страница

Сатанизм - внеморален. Но что это означает? Это означает, прежде всего, понимание относительности любой моральной системы. Не хотелось бы в сотый раз говорить об одном и том же, но, однако, придётся, потому что снова и снова возникают различные вопросы по этой теме, основной из которых можно сформулировать следующим образом: возможно ли существование какого-либо сообщества, в том числе и сообщества сатанистов, без каких-либо этических норм, регулирующих взаимоотношения внутри этого самого сообщества?

Фактически, любая из существующих на сегодняшний день этических систем базируется на религиозных ценностях, если же говорить конкретно о нашем обществе, то ценностях христианских. Пресловутые десять заповедей вольготно чувствуют себя даже в сознании атеиста, другое дело, что атеист, в отличие от христианина, не имеет какой-либо бытийно-метафизической точки опоры для обоснования этой самой морали.

Иными словами, если убивать, красть и насиловать для христианина “нехорошо” потому, что эти действия нарушают изначально установленный божеством справедливый миропорядок, то для атеиста это “нехорошо потому, что нехорошо”, в крайнем случае, сия позиция может быть обоснована сомнительным со всех точек зрения доводом “нехорошо, потому что неразумно”. Неразумно же это, в свою очередь, якобы потому, что может повлечь за собой некие санкции со стороны общества, иными словами, возникает глупейший перенос уголовного кодекса в область метафизических оснований, не говоря уже о том, что очень часто возникают ситуации, в которых разумны именно “аморальные” действия. Христианин, таким образом, в своём следовании морали гораздо последовательнее атеиста, впрочем, это не имеет значения, поскольку по основным своим признакам их моральные системы схожи и имеют одно и то же, чисто религиозное происхождение.

Главный недостаток белосветного этического мышления - стремление к абсолютизации моральных норм, к их точной кодификации. Между тем очевидно, как я уже говорил, что любая система чётко очерченных, раз и навсегда кодифицированных моральных запретов не способна охватить всей полноты жизненных ситуаций, не стоит даже упоминать многочисленные случаи того, как применяемый буквально закон не всегда является адекватным ответом на совершённый поступок.

Именно поэтому абсолютизированная мораль порождает лицемерие, сделавшееся для белосветников второй натурой, как и постоянный самообман. Типичный пример - отношение церкви к сексу, хотя и греховному по своей сути, но допускаемому, поскольку без такового прервалось бы существование самой церкви. Атеисты, к слову, тоже от этого недалеко ушли: так, убивать людей - это очень и очень “плохо”, однако преступников необходимо расстреливать, а убийц, вернувшихся с войны, всячески уважать и награждать орденами. Не то что бы оно было принципиально неверно и недопустимо по своей сути, однако проблема состоит как раз в том самом лицемерии, когда формальный и всеобщий вроде бы принцип сопровождается массой оговорок, оставляющих лазейку для реализации суровой необходимости. Что здорово напоминает оруэловское “Все животные равны, но некоторые равнее”, то есть “все люди имеют право на жизнь, но некоторые - не имеют”. Языческий жрец, молящий богов о даровании воинам победы, последователен в своём принципе, выражающем объективный закон природы: своих надо защищать, врагов надо уничтожать. Но христианский священник, прочитавший проповедь о любви к врагам и тут же благословляющий солдат на убийство этих самых врагов, выглядит, по меньшей мере, смешно.

Отсюда возникает вопрос: зачем вообще вводить некие общеэтические законы (они же - полумифические общечеловеческие ценности), коль скоро они в любом случае не могут быть при любых условиях соблюдены на практике? Выгода церкви понятна: наличие принципиально неисполнимых заповедей порождает в людях чувство вечной нечистоты и греховности, на котором церковь цветёт, как сорняк на мусорной куче. Однако, для чего оно нужно обществу - неясно, коль скоро можно взять и назвать вещи своими именами, а именно - любая мораль относительна и нужна исключительно в качестве несовершенного средства упорядочивания общественных отношений.

Стоит еще раз повторить: говоря о том, что сатанизм - имморален, мы подразумеваем, прежде всего, факт относительности любой моральной системы, какой бы она ни была, а также факт отсутствия в сатанизме раз и навсегда определённых моральных норм. Наличие той или иной системы этических взглядов зависит от конкретных условий - изменяются условия, изменяется и мораль. Поэтому в христианском обществе, например, многожёнец - преступник, а в мусульманском - достойнейший человек. Этому мы противопоставляем объективные жизненные законы, законы Тьмы.

Повторяю - в сатанизме нет и не может быть никаких абсолютных, возведённых в принцип моральных норм. Однако это не означает, что в сатанизме их не может быть вообще.

Сатанист является частью общества, поскольку, так или иначе, взаимодействует с ним. Соответственно, для регламентирования взаимоотношений сатанист-общество необходима некая этическая система, подобные взаимоотношения регулирующая. Другое дело, что сатанист, во-первых, чётко осознаёт неабсолютность данной системы, а во-вторых, формирует или же принимает её самостоятельно, в зависимости от возникшей необходимости. Никакого “золотого правила” для сатаниста не существует и не может существовать, поскольку ни одно правило, сколь бы универсальным оно ни было, не способно регламентировать всё богатство и разнообразие жизненных ситуаций.

Руководствуясь вышесказанным, мы вводим такое понятие, как “личная этика сатаниста”. Личная этика - это набор неких правил, основанных на объективных природных законах, добровольно принимаемых сатанистом с целью регулирования его взаимоотношений с другими людьми.

Невозможно вывести каких-либо общих “заповедей” личной этики - они могут быть любыми. Соответственно, сатанист может быть полноценным членом любого общества, либо же конкретных организационных форм такового - важно понять, что имеет значение не этическая система сама по себе, а исключительно волеизъявление сатаниста. Если следовать той или иной системе будет выгодно и естественно - сатанист станет ей следовать. Если не выгодно и противоестественно, то не станет, при условии, конечно, соответствия всего этого законам Тьмы.

Каждый из нас - это свой собственный Моисей, дающий себе же законодательство. Или же - не дающий.

Стоит подытожить сказанное краткой формулировкой чисто жизненного принципа, назовём его “естественным принципом адекватного ответа”. Принцип этот универсальный, свойственный любому человеческому сообществу и даже животным. Суть его проста: на совершённое по отношению к нам действие естественно ответить аналогичным действием. Это - ни в коем случае не “заповедь”, а скорее, отражение естественно существующего порядка вещей. В любом случае, подход сатаниста к разрешению той или иной жизненной ситуации будет основан исключительно на его свободном волеизъявлении. Все моральные нормы созданы людьми. И потому сатанист тоже может выступить в качестве создателя своей личной морали, соответствующей его желаниям и сложившейся ситуации. Этично то, что мы считаем этичным. А мнение наше должно основываться не на неуклюжих “золотых правилах”, а на разумной целесообразности и объективных законах жизни. “Золотое правило этики в том, что нет золотого правила... То, что нет золотого правила - тоже правило, только не золотое, а железное” (Г. К. Честертон).

“Делай, что хочешь”, но так, чтобы это было естественным. Ну, а применительно к обществу, и в особенности, к складывающемуся сатанинскому обществу, которое мы начинаем совместными усилиями создать, это звучит так: “Делайте, что считаете нужным, в соответствии с законами Тьмы”. Наша этика будет такой, какой мы захотим её видеть сами. Если, конечно же, захотим.

Глава VI

Жертвоприношение

Как правило, языческое мировоззрение отражает вполне естественные, природные процессы, описанные символическим языком, который без труда понимал человек того времени. Соответственно, и ритуальная практика язычества несла в себе интуитивно понятое и по существу верное представление о процессах, происходящих в природе. В свете этого сходство ритуальных практик самых различных и никак не связанных между собою народов также является далеко не случайным.

Смысл, основа любой ритуальной практики базируется исключительно на факте, подтверждающемся постоянно и вполне доступном проверке: ничто не возникает из ничего. Как следствие, для того, чтобы что-либо получить, необходимо что-либо отдать, то есть пожертвовать, причём в самом широком смысле этого слова.

Таким образом, в язычестве жертвоприношение выступает, как общий, фундаментальный, космический принцип, без которого невозможно существование, причём данный принцип проявляет себя даже в сугубо бытовых мелочах. К примеру, для того, чтобы получить деньги, мы отдаём свой труд, для того, чтобы получить пищу, мы жертвуем жизнью других существ. Язычнику представлялось самоочевидным, что ради существования одного необходимо пожертвовать существованием другого, что для достижения какой-либо цели также необходимо чем-то пожертвовать, затратить время, усилия и т.п.

Поэтому любой ритуал отражает в себе естественные жизненные процессы, соответственно, эти процессы выступают как ритуальные. Иными словами, жизнь как таковая в сознании язычника представлялась неким вселенским ритуалом, бесконечно совершаемым с некими целями либо же без целей вообще - языческая идея существования жизни ради самого существования таковой достаточно распространена и сейчас. Ритуал как бы сливался с жизнью - отсюда и убеждения вроде того, что если не принести жертву, то солнце может не взойти и т.п. Несмотря на очевидную ложность воззрений такого рода, сама идея в основе своей верна в силу того, что ритуальность, как я уже говорил, отражает естественные жизненные процессы.

Сейчас, когда сознание многих людей искажено ложными белосветными ценностями, жертвоприношение представляется неким диким, бессмысленным и ненужным обрядом, жестокостью ради жестокости и т.д. Однако в сознании лучших людей своего времени этот ритуал представлялся совсем не таким. Примеров можно привести множество. Так, известная работа Платона, в которой упоминается об Атлантиде, выражает отношение к ритуалам такого рода с предельной ясностью. Для нас не имеет значения сам факт существования мифической Атлантиды - для нас важна только сама идея, заключённая в этом описании. Платон, считая государственное устройство Атлантиды идеальным, пишет следующее:

“И вот десять царей, оставшись одни и вознесши богу молитву, чтобы он  сам избрал для себя угодную жертву, приступали к ловле, но без применения железа, вооруженные только палками и арканами, а быка, которого удалось изловить, заводили на стелу и закалывали на ее вершине так, чтобы кровь стекала на письмена... Принеся жертву по своим уставам и предав сожжению все члены быка, они разводили в чаше вино и бросали в него каждый по сгустку бычьей крови, а все оставшееся клали в огонь и тщательно очищали стелу. После этого, зачерпнув из чаши влагу золотыми фиалами и сотворив над огнем возлияние, они приносили клятву, что будут чинить суд по записанным на стеле законам и карать того, кто уже в чем-либо преступил закон, а сами в будущем по доброй воле никогда не поступят противно написанному и будут отдавать и выполнять лишь такие приказания, которые сообразны с отеческими законами. Поклявшись такой клятвой за себя самого и за весь род своих потомков, каждый из них пил и водворял фиал на место в святилище бога, а затем, когда пир и необходимые обряды были окончены, наступала темнота, и жертвенный огонь остывал, все облачались в прекраснейшие иссиня-черные столы, усаживались на землю при клятвенном огневище и ночью, погасив в храме все огни, творили суд и подвергались суду, если кто-либо из них нарушил закон, окончив суд, они с наступлением дня записывали приговоры на золотой скрижали и вместе со столами посвящали богу как памятное приношение”.

Ещё раз напомню, что Платон, язычник, ведущий философ своего времени, описывает не некую “омерзительную дикую оргию”, а говорит о царях, являвшихся в его глазах выразителями идеального государственного устройства. Поэтому описанный ритуал также является “идеальным”, таким, каков он и должен быть. Этот ритуал является общеязыческим - смесь жертвенного вина и жертвенной крови использовалась в обрядах самых различных народов. Даже христианство, пусть и с искажениями, переняло этот чисто языческий ритуальный ритуал - причащение символической человеческой кровью является основой христианской ритуальной практики.

Кровь всегда являлась символом жизни, к примеру, она способна дать подобие жизни мёртвым:

“Взял я барана с овцой и над самою ямой зарезал.

Черная кровь полилась. Покинувши недра Эреба,

К яме слетелися души людей, распрощавшихся с жизнью.

Женщины, юноши, старцы, немало видавшие горя,

Нежные девушки, горе познавшие только впервые,

Множество павших в жестоких сраженьях мужей, в нанесенных

Острыми копьями ранах, в пробитых кровавых доспехах.

Все это множество мертвых слетелось на кровь отовсюду

С криком чудовищным. Бледный объял меня ужас”.

(“Одиссея”)

Однако это - не просто символ. Это - материальное выражение внутренней сущности живого, способное сделаться носителем божественной силы. Внутреннее единение с высшим достигалось через вкушение жертвенной крови - одновременно богом и человеком. Но подробнее об это чуть позже.

Существовало несколько уровней восприятия ритуала:

1. Утилитарно-бытовой. Принцип прост. Человек, имея перед собой вполне конкретную, чисто практическую цель и не обладая возможностью реализовать её какими-либо чисто материальными средствами, прибегал к содействию высших сил, принося им жертву и надеясь получить взамен желаемое. Типичный случай- жертвоприношение Ифигении:

“Что день, то все грознее

Ко мне мои солдаты пристают:

“Скажи, Ахилл, чего ж мы ждем в Авлиде?

Придется ли отплыть нам в Илион?

За дело, царь! А если нет работы,

Назад, домой веди! Мы не хотим

На дремлющих Атридов любоваться!”

Однако без жертвоприношения начать войну невозможно:

“Без жертвы, дочь, отсюда не уплыть...

…Дитя мое... Не Менелая волю,

Как раб, творю... Эллада мне велит

Тебя убить... ей смерть твоя угодна,

Хочу ли я иль нет, ей все равно:

О, мы с тобой ничто перед Элладой,

Но если кровь, вся наша кровь, дитя,

Нужна ее свободе, чтобы варвар

В ней не царил и не бесчестил жен,

Атрид и дочь Атрида не откажут”.

(Еврипид “Ифигения в Авлиде”)

2. Благодарственно-уравновешивающий. Принцип опять же прост. Получив нечто и считая, что это не могло произойти без помощи высших сил, язычник благодарил богов за содеянное, как бы “расплачиваясь” жертвой за приобретённые блага, и уравновешивал тем самым действие божества своим собственным ответным действием:

“Воины, в то время как мы говорили о спасении, появилось знамение Зевса-Спасителя, и потому я предлагаю дать обет в принесении благодарственной жертвы этому богу, когда мы впервые вступим на дружественную землю, в то же время мы обещаем принести жертвы и другим богам по мере наших возможностей. “Кто - сказал он - с этим согласен, тот пусть поднимет руку”. Все подняли руки. Затем произнесли обет и пропели пэан”. (Ксенофонт “Анабасис”). Подобный подход наличествовал и в славянском язычестве:

“Тогда он говорит: “Господин мой уже исполнил то, что мне было нужно, и мне следует вознаградить его”. И вот, он берет известное число овец или рогатого скота и убивает их, раздает часть мяса” (ибн Фадлан “Записка о путешествии на Волгу”).

3. Сущностно-возвышающий. Идея состоит в том, что жертвоприношение способно изменить человека, вызвысить его, приобщить к божественному, ввести в некий “высший мир”, иную форму божественного бытия:

“Ты, о Агни, мужа, получившего жертвенное вознаграждение,

Охраняешь со всех сторон, как хорошо сшитый щит.

Кто подает сладкое блюдо, готовит мягкое ложе в жилище своем,

Жертвует живое жертвенное животное, тот попадает в высшую часть неба”.

(“Ригведа”)

Далеко не случайно в приведённом мной отрывке из Платона цари совершали жертвоприношение перед тем, как “творить суд” - это являлось ничем иным, как попыткой выйти за грань человеческого и рассуждать настолько справедливо, насколько возможно только богам.

Итак, прежде чем перейти непосредственно к механизму ритуала жертвоприношения и понимания такового традиционалистами, подведём итог и сделаем из всего вышеизложенного несколько выводов:

1. Ритуальная практика жертвоприношения является наиболее древней религиозной практикой. Жертвы приносили тысячелетиями. Это - именно традиционная практика, и потому, придерживаясь нашего метода, мы признаём и принимаем её без каких-либо оговорок.

2. Ритуальная практика жертвоприношения была распространена у всех народов без исключения - в древнем Вавилоне, Греции, Риме, Египте, Индии, Европе, Африке, у славян, словом, повсеместно. Не существует ни одной древней религии, в которой в той или иной форме не наличествовало бы жертвоприношение. Поэтому подобную практику мы считаем естественной религиозной практикой.

3. Ритуальная практика жертвоприношения является отражением естественных природно-космических отношений.

Теперь попробуем рассмотреть механизм жертвоприношения с позиций нашей системы, основанной на традиционных религиозных языческих представлениях. Из всех описанных выше уровней восприятия ритуала нам, как правило, свойственен только третий, а именно - сущностно-возвышающий. Иными словами, ритуал является средством саморазвития внутренней человеческой природы, средством изменения человеческой сущности, развития таковой до сверхсущности божества.

Как мы уже говорили, любая личность, в том числе и человеческая, представляет собой организованную группу ИЕТ, исходных единиц Тьмы, то есть некоторую долю упорядоченного Хаоса. Во время естественных жизненных процессов данная группа вступает в некие взаимоотношения с иными такого рода группами, в то время как уровень развития личности зависит, по сути, от количества единиц Тьмы, которые она ограничивает, а также от способа их оформленности. Развитие, таким образом, представляет собой ничто иное, как поглощение нашей личностью новых единиц и оформление таковых в соответствии со своими нуждами. При этом стоит помнить, что мы в данном случае говорим не о “духе” и “материи”, а о сущности, “эссенции бытия” нашей личности, то есть о более глубинном слое существования. Сущность, которую составляет оформленная группа ИЕТ, в процессе развития поглощает новые единицы Хаоса, и соответственно, видоизменяется ее материально-духовное проявление.

Естественный жизненный процесс - это также приобретение-утрата новых единиц Хаоса, каковое и обуславливает форму проявления той или иной личности. В то же время ритуал является средством приобретения данных единиц особым способом, то есть от неоформленного Хаоса, а не от иных оформленных групп ИЕТ, охваченных бытием. Таким образом, развитие возможно и без ритуала, однако ритуал способен ускорить таковое во много раз. Ритуал жертвоприношения можно сравнить с вратами, через которые устанавливается связь между составляющей человеческую сущность оформленной группой ИЕТ и неоформленным Хаосом. Это - некий “канал во Тьму”, через который возможно приобретать новые единицы Хаоса, преобразуя таким образом свою сущность:

“Пусть раскроются умножающие космический закон

Божественные врата, неиссякающие -

Ныне и впредь - для жертвоприношения!”

(“Ригведа”)

Жертвоприношение имитировало смерть и возрождение живого, отражая в языческом мировоззрении естественные природные циклы. В этом смысле ритуал является не только актом смерти жертвенного животного - это также смерть человеческой сущности с одновременным её возрождением в более совершенной форме.

Жертвенная смесь крови и вина в данном случае является неким носителем ИЕТ неоформленного Хаоса, который посредством ритуала преображается в Хаос оформленный. Иными словами, ритуал является аналогом акта происхождения мира, Космоса, каковой заключался в порождении Хаосом оформленного.

Так, ритуальное рассечение жертвы символизирует сотворение мира из тела Первосущества, являющегося олицетворением Хаоса - достаточно вспомнить Тиамат или же христианизированный аналог сотворения мира из тела бога, Адама, солнце из лица Божьего, месяц - из груди, сословия - из частей тела Адама и т.п.

Теперь поясним сказанное простым примером, хотя и не дающим полностью соответствующего представления о происходящем, но всё же. Убивая животное для того, чтобы утолить голод, мы приносим жертву самим себе. При этом плоть животного усваивается нашим организмом, видоизменяется, становится человеческой плотью. Соответственно, наш организм развивается, делается сильнее. Точно так же, как делается сильнее наша “эссенция бытия”, личностная группа ИЕТ, поглощая и оформляя новые единицы Хаоса.

Но почему “жертвоприношение Сатане”? Дело в том, что ритуал является вещью неоднозначной и многоплановой. Представляя собой, как это было описано, “поглощение Изначальной Тьмы”, или единиц неоформленного Хаоса, ритуал в то же время является установлением внутренней связи с тем высшим “нечто”, которое мы достаточно условно обозначаем как “Сатана”. Аналогичная связь с высшим является необходимой и наиважнейшей составляющей любой религии, наличествует она и в традиционализме, поскольку сатанизм воспринимается нами именно как религия и практический путь самосовершенствования, а отнюдь не просто как философия, мировоззрение и т.п.

Данная внутренная связь с Сатаной, устанавливаемая в том числе и путём ритуальной практики, имеет несколько аспектов:

1. Сатана выступает в качестве силы, способствующей успешности акта поглощения нашей сущностью неоформленных единиц Хаоса.

2. Сатана выступает в качестве силы, общение с которой на интуитивном уровне предоставляет нам знание о тех целях, которых мы стремимся достичь, а также о природе высшего вообще.

3. Сатана выступает в качестве силы, приобщение к которой способствует изменению и развитию нашей эмоционально-психологической сферы личности.

Таким образом, мы видим, что общение с Сатаной, каковое отчасти и представляет собой ритуал, является важным фактором, который влияет на человека и способен вызвать реальные изменения в его личности.

Здесь надо отметить, что процесс “поглощения Хаоса” отнюдь не обусловлен волей Сатаны - он обусловлен исключительно нашей собственной волей и действиями, соответствующими закону Тьмы. Я уже говорил о том, что жертвоприношение в широком смысле является естественно-природным процессом, следовательно, как и любой такого рода процесс, оно регулируется соответствующим законом. Это означает, что развитие человеческой сущности через ритуальную практику не зависит напрямую от Сатаны, данное развитие будет происходить и без какого-либо участия личностной воли сверхсущества.

Вместе с тем, ритуал является актом сотрудничества с Сатаной, главная цель которого - развитие и видоизменение бытия через развитие и изменение его частей, то есть человеческих сущностей. Ритуал ни в коем случае не следует понимать, как служение - хотя бы потому, что высшее “нечто” заведомо не нуждается в такого рода вещах, как и мы не нуждаемся в служении на несколько порядков более низких форм жизни. Однако оправданно ли в таком случае говорить о какого-либо рода сотрудничестве? Безусловно, да, потому что развитие бытия является “выгодным” для любых жизненных форм, вне зависимости от уровня таковых.

Развитие и совершенствование миропорядка представляет собой ничто иное, как процесс расширения оформленного Хаоса, то есть процесс становления Хаоса Космосом, расширения границы бытия через принятие новых ИЕТ внешней, неоформленной Тьмы. Поэтому ритуальное действие, как способствующее привнесению неоформленных ИЕТ в бытие, способствует развитию миропорядка в целом - пусть и на микроскопическом уровне - если брать вселенский масштаб, но всё же. Соответственно, ритуал жертвоприношения имеет значение не только для человеческой личности, но и для миропорядка вообще.

Таким образом, ритуал жертвоприношения преследует тройную цель:

1. Развитие и изменение человеческой личности.

2. Развитие и изменение бытия.

3. Установление внутренней связи с высшей силой.

Но почему в качестве носителя ИЕТ выступает именно жертвенное вино и жертвенная кровь? Почему вообще необходимо именно жертвоприношение живого? Ответ на первый из этих вопросов неоднозначен. Прежде всего, стоит упомянуть о древнем символизме: как кровь животного, так и сок растения в представлении язычника являлись “вместилищем духа”, несли в себе жизненную силу, и в этом плане были вполне равнозначны. Вот что говорится о вине, которое воспринималась, как божественная кровь Диониса:

“он же, этот сын Семелы, дополнил недостающую половину ее даров, он изобрел влажную пищу, вино и принес ее смертным, благодаря чему страждущие теряют сознание своего горя, напившись влаги винограда, благодаря чему они во сне вкушают забвение ежедневных мук - во сне, этом единственном исцелителе печали. Он же, будучи сам богом, приносится в виде возлияний другим богам, так что при его посредничестве люди получают и все прочие блага” (Еврипид “Вакханки”).

Однако, по большому счёту, мы не можем с уверенностью утверждать, почему жертвоприношение приняло именно такую форму, то есть, почему именно смесь вина и жертвенной крови использовалась при ритуалах. Вместе с тем, приношение в жертву крови распространено во всех религиях без исключения. Следуя нашему методу, согласно которому нами извлекаются из совокупности древних религий наиболее общие моменты, мы принимаем подобную практику без каких-либо оговорок. Коль скоро подобная практика была распространена повсеместно и во все времена, вплоть до сегодняшних, мы признаём её продуктом интуитивного общечеловеческого познания высшего.

Ответ на второй вопрос гораздо проще. Именно жизнь является единственной по-настоящему реальной ценностью, соответственно, только жертвоприношение живого способно приносить какие-либо реальные плоды. С пониманием этого, как мне кажется, никаких сложностей не возникнет.

Подводя итог вышесказанному, мне хотелось бы упомянуть ещё о двух важных вещах. Первое. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что описанная мною модель жертвоприношения в явной форме в язычестве не встречается. Данная модель является попыткой развития существующих языческих идей, которая не претендует на полноту, но, тем не менее, способна представлять собой достаточное теоретическое обоснование жертвоприношения. Является фактом, что жертвоприношение существовало во всех без исключения древних религиозных культах. Является фактом, что ритуал жертвоприношения обладал несколькими смысловыми уровнями. Является фактом наличие представлений, согласно которым жертвоприношение видоизменяло человеческую природу - языческие мистерии были основаны именно на данных представлениях. Поэтому сказанное мной ни в коей степени не противоречит самому духу древней ритуальной практики, а представляет собой попытку возрождения таковой на более высоком уровне понимания.

Второе. Стоит упомянуть о том, что современная ритуальная практика, конечно же, не совпадает с древней во всех деталях, да и не может совпадать в силу самых различных причин. То, что мы делаем - это не попытка возрождения буквы ритуала, а попытка возрождения естественного языческого мировоззрения, отражённого в соответствующей ритуальной практике.

Иными словами, мы стремились выделить суть, изначальное понимание человеком высшего и практических путей его достижения. Мы стремились возродить “ритуальную душу” язычества, жестокое и прекрасное, мудрое безумие жизненности, которое было утрачено под влиянием белосветничества:

“Громко, громко призывайте

Артемиду-Ортигию,

Аполлонову сестру,

Что, в руках держа по светочу,

Мчится лесом за оленями -

И ее охотниц - нимф!

Пеан! Пеан!

Мой дух парит... О, не отвергну флейты

Твоей, владыка сердца моего!

Несет, мчит меня...

Эвой, эвой! О плющ! Эвой! Эвой!

Я несусь в безумной пляске,

В пляске Вакховой... Эвой!

Ио, ио, Пеан!”

(Софокл “Трахинянки”)

Возрождение этой жизненности - ещё одна цель нашей ритуальной практики. Ритуал жертвоприношения способствует психологическому освобождению от ложных белосветных заповедей и ценностей, которые ограничивают наше развитие и мешают нам в достижении реальных жизненных целей.