Сатана в иудаизме и христианстве 4 страница

Чернобог, Чёрный Змей - также чисто хтоническое божество, повелитель Тьмы и разрушения. “Славяне для того почитали Чернобога, как злое божество, что они воображали, будто всякое зло находится в его власти, и потому просили его о помиловании, они примиряли его, дабы в сей или загробной жизни не причинил он им вреда” (Миснейская летопись). В то же время он выступает как носитель знания, прежде всего - оккультного. В мифах о Чернобоге мы снова видим мотив божественной борьбы, однако вообще этот образ соответствует скорее зороастрийскому дуализму, перекликаясь с образом Аримана.

Наконец, Локи - божество, олицетворяющее разрушительную огненную стихию, хитрость и мудрость, непокорность и независимость. Локи порождает змея Йормундгандра, символизирующего всеуничтожающий Хаос. Это божество выступает на стороне хтонических сил, способствуя уничтожению и последующему возрождению мира. Побеждённый богами, связанный кишками своего сына, обречённый на мучения в Хель, Локи ожидает момента последней битвы. Этот мотив перекликается с уже описанным мною мифом о Прометее:

“О свод небес, о ветры быстрокрылые,

О рек потоки, о несметных волн морских

Веселый рокот, и земля, что все родит,

И солнца круг, всевидец - я взываю к вам:

Глядите все, что боги богу сделали!

Глядите, какую меня обрекли

Муку терпеть тысячи лет”.

(Эсхил)

Заканчивая описания мифологических представлений и переходя к выводам, которые из таковых следуют, хотелось бы ещё кратко упомянуть о символе Змея у различных народов. Этот символ является поистине всеобщим, и встречается в самых различных культурах. Так, в Австралии существует образ Змея-радуги, отождествляющемся с землёй и противостоящем Солнцу, в Центральной Америке, помимо Кетцаткоатля, существует миф о Змее, убитом сыновьями первого человека и вызвавшего всемирный потоп, в египетской мифологии - богиня-змея Рененутет, символ плодородия, в Греции змея - один из атрибутов Афины, богини мудрости, и бога-целителя Асклепия, в Индии - мировой змей Шеша и т.д. Стоит отметить, что Змея практически во всех случаях служила выражением хтонической природы того или иного божества, то есть, по существу, была связана с представлениями о Хаосе. В то же время распространены мифологические представления о борьбе со Змеем, в которой отражено противостояние начала Порядка началу Хаоса.

Теперь стоит сказать следующее. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что приведённые мной примеры не являются неоспоримыми. Представления о божествах не были статичными, очень часто образы одних богов накладывались на образы других, многие оригинальные источники утеряны, и приходится судить о них со слов других авторов, в том числе и христианских. Кроме того, как я уже упоминал, отождествить с Сатаной какое-либо из языческих божеств полностью не представляется возможным.

Вместе с тем нельзя отрицать сам факт наличия в мифологии представлений о “нечто”, являющемся носителем начала Хаоса, образы хтонических божеств и чудовищ повсеместны, и различаются лишь в деталях, которыми можно пренебречь, поскольку они явно вызваны культурными и иными различиями.

Итак, перейдём к выводам, которые мы можем сделать о Сатане на основании всего вышеизложенного. Напомню, что под именем “Сатана” мы понимаем “нечто”, являющееся носителем определённых принципов и в процессе интуитивного познания человеком отразившееся в различных мифологических представлениях.

1. Сатана - высшая личность. Во всех мифологических системах без каких-либо исключений носитель начала Тьмы, или Хаоса, всегда личностен. На основании этого нами, традиционалистами, и был сделан вывод такого рода. Иными словами, мы утверждаем, что Хаос безличен как таковой, но “нечто”, в наивысшей форме выражающее принципы Хаоса личностно.

2. Сатана неразрывно связан с Тьмой, с изначальным Хаосом, и является выразителем его принципов. Противостояние хтонических божеств, то есть божеств изначальной Тьмы божествам, упорядочивающим мир, отражено в мифологии внятно и недвусмысленно. Отсюда мы делаем следующий вывод:

3. Сатана - противник того “нечто”, которое стремится к упорядоченности бытия, а, следовательно, к его статичности. Сатана выступает как разрушитель, но одновременно и как сотверец бытия, следовательно:

4. Образ Сатаны отражает изменение, борьбу со статичностью. Заключённая в мифологических системах идея рождения-смерти-возрождения бытия, цикличности развития обосновывается деятельностью сил Хаоса, а значит, и Сатаны как персонификации такового.

5. Сатана является нечеловеческой сущностью. Это доказывается тем, что божества Тьмы очень часто представлялись в образе различных чудовищ - это подчёркивает неантропоморфность Сатаны, его чуждость чисто человеческому началу.

6. Сатана олицетворяет прогресс и развитие. Мы видим, что в мифологических системах божества Тьмы представлены в качестве носителей знания, которое они передают людям, способствуя их развитию.

7. Сатана не является носителем каких-либо моральных принципов. В мифологии редко присутствует строгий дуализм “добро-зло”, во всяком случае, ни один языческий образ не соответствует ему в полной мере.

Теперь, сформулировав это вкратце, перейдём к более развёрнутым представлениям традиционализма о Сатане. Можно сказать, что наши представления о Сатане “триедины”, то есть содержат три “слоя”, если только можно так выразиться.

1. Сатана - высшая личность, обладающая самостоятельным бытием, объективно существующая и способная оказывать некоторое влияние на естественные процессы, доступные в том числе и нашему восприятию. Поскольку в основе любого существования лежит изначальная Тьма, о чём мы говорили в предыдущей главе, внутренняя природа, сущность Сатаны принципиально тождественна как сущности человека, так и нечеловеческим сущностям. Рекомендую обратить на этот пункт особое внимание, поскольку именно он является обоснованием для иных наиважнейших идей традиционализма, в частности, идеи самообожествления.

Хотя природа Сатаны тождественна природе человека, он является личностью иного порядка, что обусловлено более значительным количеством ИЕТ, входящих в личностную границу, а также уровнем их проявлений. Это означает, что Сатана сверхматериален, его сознание является сверхсознанием, а дух - сверхдухом. Это, однако, не означает признание антропоморфности Сатаны через искусственную гипертрофию чисто человеческих качеств: следует чётко осознавать, что “сверхдух”, к примеру, не является “высокоразвитым человеческим духом”, а совокупностью “психики”, основанной на совершенно иных принципах и действующей по иным законам.

По этой причине ни деятельность, ни мотивы, ни желания Сатаны не доступны нашему осмыслению: мы способны только к частичному восприятию таковых с чисто человеческих позиций, поэтому, когда мы говорим фразу типа “Сатана стремится…” и т.д., это является исключительно нашими представлениями, которые если и не заведомо ложны, то, во всяком случае, не отражают истины во всей её полноте. Иными словами, Сатана как личность доступен познанию, однако только частичному, поскольку низшая личность в принципе не способна к осмыслению высшей личности во всей её полноте.

Понятно также, что личность Сатаны не является носителем каких-либо сугубо человеческих представлений или же поведенческих моделей, к примеру, Сатана внеморален, его действия не могут быть классифицированы по схеме “добро-зло”, его мотивация не может быть в полной мере нами осознана.

Как и любая личность, Сатана ограничен, как и любая личность, Сатана подчинён общебытийным законам, наконец, как и любая личность, Сатана способен к развитию. Это означает, что Сатана несовершенен, хотя в представлении человека он и может выглядеть совершенством. Ни в коей мере Сатана не является абсолютом, “абсолютная личность” - абсурд по определению.

Таковы, в общих чертах, наши представления о природе Сатаны, как личности.

2. Сатана - символ. Наш Сатана - олицетворение гордости, свободы, силы, сомнения, разума, воли, могущества. Наш Сатана - вне добра и зла - это нечеловеческое сверхсущество, уподобление которому является нашей целью. Фактически, в традиционализме Сатана выступает помимо прочего и как мифологический образ, выражающий определённого рода ценности. Однако необходимо осознавать, что эти ценности не являются сами по себе имманентно присущими Сатане, а если и являются, то не имеют ничего общего с их человеческим пониманием.

К примеру, говоря о том, что Сатана символизирует силу, мы делаем его символом именно “человеческой” силы, то есть воплощением физическо-духовно-интеллектуальной мощи самого сатаниста. Собственно же “сила Сатаны”, как качество его сущности, может не иметь и, скорее всего, не имеет ни малейшего отношения к данному символу.

Иными словами, Сатана в данном случае выступает как “ценностный идеал”, отражающий наши представления о том, какими стремимся сделаться мы сами, чего хотим достичь через эволюцию своей собственной личности.

Наконец, Сатана для нас - это объект, с которым устанавливается глубокая внутренняя связь, помимо прочего служащая средством развития нашей личности. Мы убеждены в том, что без наличия такой связи о сатанизме и Сатане невозможно составить ни одного правильного суждения, даже прибегая к чисто логическим рассуждениям по вопросам такого рода, традиционалист будет руководствоваться, прежде всего, этой связью, “ощущением Сатаны”, несмотря на то, что подобное ощущение на первый взгляд кажется чисто субъективным переживанием. Я повторяю: на первый взгляд, поскольку на практике является безусловно доказанным, что данное ощущение в своей основе схоже у самых разных людей. Так, совершенно обычны случаи, когда традиционалисты, принадлежащие к самым различным школам, много лет следовавшие своим собственным, особым путём, приходили к совершенно одинаковым выводам относительно природы Сатаны, сделанным именно на основании внутренней связи с ним.

Мы уже говорили о том, что источником религий послужил инуитивно познаваемый факт существования “нечто”. Именно это “нечто”, познаваемое нами, и есть Сатана. В этом смысле Сатана может быть назван учителем, открывающим доступ к пониманию тех внутренних взаимоотношений сущностей и принципов бытия, которые недоступны непосредственно-чувственному восприятию.

Итак, Сатана для нас - это нечеловеческая Сущность, Символ и Учитель. Это личностное божество изначальной Тьмы, или Хаоса, способствующее изменению, развитию мира и человека. Наконец, это носитель тех высоких принципов сатанизма, которым следует каждый из нас в своей практической жизни.

Конечно, восприятие Сатаны может быть самым различным, особенно в деталях: в конце концов, даже восприятие мира является сугубо индивидуальным. Тем не менее, ещё в древние времена были выделены некие незыблемые черты, свойственные образу Сатаны, которые представляют собой ничто иное, как недоступную совершенному пониманию волю Сатаны, реализующуюся в действии. Именно эти основные черты я и попытался отразить в данной главе.

Понятно, что сказанное не может претендовать на какую-либо законченность, однако в дальнейших главах, упоминая о Сатане, я неизбежно дополню его образ многими другими чертами, связанными непосредственно с обсуждаемой темой. Пока же сказанного, на мой взгляд, более чем достаточно для того, чтобы составить общее представление как о Сатане, так и о тех источниках, на основании которых мною были сделаны выводы относительно его природы. Напоследок хотелось бы ещё раз сказать о том, что для адекватного понимания Сатаны необходимо, прежде всего, следовать по его пути. Никакие рассуждения, факты и доказательства не способны заменить личного опыта общения с Высшим и Нечеловеческим. Чтобы понимать Сатану, нужно до некоторой степени уподобиться Сатане. А это, в свою очередь, достигается исключительно религиозной практикой и опять же практическим следованием основным сатанинским принципам.

Глава IV

Деградация “Нечто” Порядка

В данной главе я буду говорить, прежде всего, о “нечто”, являющемся носителем принципа упорядоченности, или, иными словами, о божестве-демиурге, а равно о белосветничестве. Фактически, в различных мифологических представлениях это начало выступает в качестве силы, оформляющей изначальный Хаос.

Во всех языческих космогониях можно выделить три основные черты, присущие представлениям о происхождении мира:

1. Представление о существовании первоматерии, изначального Хаоса-Тьмы-Безбрежного Океана, который не создаётся никем, но существовал всегда, и является той средой, в которой самозарождаются первые божества.

2. Политеизм, или представление о рождении от изначальной Тьмы многих самых различных божеств, которые обладают некими уникальными, свойственными только им чертами и по-разному проявляют свою волю по отношению как друг к другу, так и к созданию бытия.

3. Представление о создании мира и человека Демиургом - одним из старших божеств, или же несколькими божествами одновременно, причём в одном случае человек создаётся ради служения этим божествам, а в другом его создание просто-напросто не имеет каких либо конкретных целей и является своеобразным “побочным эффектом” акта творения.

Старшее божество, Демиург, таким образом, выступает в качестве упорядочивающего Хаос начала, личностной сущностью, возникшей из изначальной Тьмы и из Неё же творящей мир. Каковы же общемифологические представления древних о Демиурге? Можно также выделить несколько черт, характерных для большинства мифологических систем:

1. Демиург не является “абсолютом”: он конечен и ограничен, несмотря на своё могущество, направляемое на организацию Хаоса.

2. Демиург - порождение Хаоса, или Тьмы: идея самозарождения первого божества выражена во многих мифологических системах с предельной чёткостью. Соответственно, демиург не “безначален”, не “существовал всегда”, не вечен.

3. Демиург не является носителем каких-либо моральных принципов, а представляет собой всего лишь выражение творческого потенциала Хаоса. Он - плоть от плоти Хаоса, но в то же время противостоит ему, борется с его стихийностью.

4. Демиург не является творцом в полном смысле этого слова. Он - Мастер, который не создаёт, а преобразует. Хаос, Тьма в данном случае выступают в качестве материала, который не творится, а используется Демиургом.

Общемифологическая языческая система несёт в себе ярко выраженный дуализм Хаос-Бытие, причём под бытием понимается всё тот же Хаос, а вернее, некоторая его часть, упорядоченная волей Демиурга. В то же время этот дуализм ни в коей мере не является “взаимоисключающим”, если только можно так выразиться.

Дело в том, что и хтонические божества Хаоса, и их мир также являются упорядоченными структурами, то есть всё тем же бытием, хотя и несколько иного плана. Рассматривая мир как арену борьбы сил Хаоса против сил Порядка, язычник не считал её борьбой “на уничтожение”, то есть борьбой, долженствовавшей окончиться безусловной победой одного из этих начал. Иными словами, эта борьба являлась в его глазах неотъемлемой частью миропорядка, где Демиург олицетворял стабильность, благодаря которой делается возможным существование как таковое, а божества Хаоса - изменение, способствующее развитию. Поэтому далеко не случайно Тёмное божество часто выступает в качестве сотворца мира, несмотря на то, что творенья его большей частью способствуют именно разрушению:

“Оба Духа, которые уже изначально в сновидении были подобны близнецам,

И поныне пребывают во всех мыслях, словах и делах, суть Добро и Зло.

Из них обоих благомыслящие правильный выбор сделали, но не зломыслящие.

Когда же встретились оба Духа, они положили начало

Жизни и тленности и тому, чтобы к скончанию веков...”

(“Ясна”)

Или:

“И он (Ариман) сотворил много дэвов и демонов, и творения разрушителя поднялись для устрашения (Бундахишн)”.

Или же так:

“Матерь Хубур, что все сотворяет,

Неотвратимое множит оружие, исполинских делает змеев!

Остры их зубы, их клыки беспощадны!

Она ядом, как кровью, их тела напитала,

В ужас драконов свирепых одела,

Окружила нимбами, к богам приравняла.

Увидевший их - падет без силы!

Если в битву пойдут, то уже не отступят!

Гидру, Мушхуша, Лахаму из бездны она сотворила,

Гигантского Льва, Свирепого Пса,

Скорпиона в человечьем обличье,

Демонов Бури, Кулилу и Кусарикку.

Безжалостно их оружие, в битве они бесстрашны!

Могучи творенья ее, нет им равных!

(“Энума элиш”)

Здесь важно понимать, что разрушение является необходимым условием совершенствования чего бы то ни было, в то время как стабильность позволяет ему собственно существовать. Достаточно упомянуть о том, что в любой живой клетке нашего организма происходят те же процессы непрерывного разрушения-созидания, которые принимались древними за космогоническую основу. Мир без разрушения старого во имя появления нового не только невозможен: даже если предположить нечто подобное, это будет миром застоя, в котором отсутствует эволюция, миром, обречённым на бесконечно-бессмысленное существование. Поэтому в язычестве, несмотря на наличие божественной борьбы, миропорядок в основе своей гармоничен, созидание и разрушение равно необходимы и, в конечном счете, способствуют как существованию, так и развитию.

Итак, бытие - это порождение Хаоса, результат совместного творчества двух начал, двух проявлений “нечто”. Однако здесь необходимо сразу сделать несколько выводов, которые из этого следуют:

1. Мир и его творцы единоприродны, поскольку непосредственно или же опосредованно происходят от изначальной Тьмы.

2. Поэтому мир, однажды возникнув, обладает самостоятельным бытием, управляется естественными законами и его существование никак не зависит от воли Демиурга. Не имеет значения, что послужило причиной возникновения единоприродных сущностей - самозарождение или же разумно-творческий акт, коль скоро они единоприродны, то, следовательно, принципиально равны.

3. Противостояние в той или иной форме необходимо для существования и развития миропорядка.

Эта “гармония противостояния”, языческая космогоническая картина нарушается, однако, появлением религиозных идей совершенно иного рода. И поскольку, как я уже неоднократно упоминал, ни одна идея не основывается на пустом месте, можно говорить о деградации принципа Порядка, превращающегося из силы, способствующей существованию бытия и занимающей определённое место в мире, в силу, глубоко враждебную этому существованию.

Однако это - не разрушение в полном смысле данного слова, который вкладывал в него язычник. Враждебность выражена именно в стремлении к абсолютной упорядоченности Хаоса. Иными словами, речь идёт о заметном преувеличении значения начала Порядка, его безусловном доминировании, нарушении первоначального космического противоборства-гармонии в его пользу.

Так называемые “сверхъестественные религии”, или “религии откровения”, или, в дальнейшем, просто белосветные религии содержат набор идей, принципиально отличных от тех, которые заключены в первоначальных и всеобщих мифологических представлениях. Перечислим некоторые из них:

1. Образ Демиурга заменяется образом Творца. Это означает признание полного доминирования начала Порядка, его абсолютную власть над “твореньем” и принижение значимости бытия вплоть до признания его несамодостаточным:

“Он - Аллах, нет бога, кроме Него, ведающего сокровенное и очевидное. Он - милостивый, милосердный.

Он - Аллах, нет бога, кроме Него. Он - властелин, пресвятой, дарующий безопасность, надежный, хранитель, великий, могущественный, возвеличенный. Пречист он от того, чему поклоняются наряду с Ним.

Он - Аллах, творец, создатель, дарующий облик. Ему принадлежат самые прекрасные имена. Славят Его те, что на небесах и на земле, Он - великий, мудрый” (Сура 59, аяты 22-24).

Или о материи, которая якобы:

“вопиет, что создана, вопиет, что сама себя не создала: потому существую, что создана, и не было меня, пока не стала, и не могла произойти от самой себя” (Блаж. Августин).

2. Начало Порядка абсолютизируется. Это - уже не ограниченное языческое божество, являющееся производной Хаоса. Это - вечно существующее всесовершенство, причём личностное и абсурдное сочетание личностности с абсолютностью не только принимается с лёгкостью, но и выступает в качестве некоей аксиомы:

“Бог - существо несозданное, безначальное, бессмертное, бесконечное и вечное, бестелесное, благое, вседеятельное, праведное, просветительное, неизменное, бесстрастное, неописуемое, невместимое, неограниченное, беспредельное, невидимое, непостижимое, вседовольное, самодержавное и самовластное, вседержительное, жизнедательное, всесильное, беспредельно мощное, освятительное и общительное, всесодержащее и сохраняющее, и обо всем промышляющее - таково есть Божество, Которое все это и тому подобное имеет по самой природе, а ниоткуда не получило, но само сообщает всякое благо Своими тварям, каждой по ее приемной силе” (Иоанн Дамаскин).

3. Отрицаются сколь бы то ни было объективные законы миропорядка, то есть Творец уже не подчинён всеобщим законам, а сам является их источником:

“Воля и действенная сила Божия есть творческая и промыслительная причина всякого времени, места и века и всякого естества” (Ириней Лионский).

4. Природа Творца и природа творения мыслятся как принципиально различные:

“Религиозный опыт есть встреча двоих. В этой встрече выражена высшая трансцендентность Бога, абсолютная двойственностъ Бога и творения. Даже на самых высших ступенях мистического восхождения происходит встреча двух сущностей разной природы. Между Богом и творением существует абсолютная дистанция, и это дистанция по природе, как говорит преп. Иоанн Дамаскин. Никакое претворение человеческой природы в божественую невозможно, как невозможно никакое слияние или смешение различных природ. Даже соединившись в единой личности Христа, две невидимые природы не теряют своего непреодолимого различия, и каждая из них сохраняет собственный способ существования. И послание Священного Халкидонского собора, где говорится о двойственной принадлежности Христа - Богу Отцу как божественной сущности и людям как человеческой сущности утверждает действительное существование второй природы” (Георгий Флоровский).

Я уже упоминал о том, что не собираюсь заниматься критикой христианства и других аналогичных религий, доказывая здесь абсурдность учений таковых. Это бессмысленно: для человека думающего эта абсурдность очевидна, для тех же, у кого способность к логическому мышлению заменена катехизисом, никакие доказательства не будут достаточными. Вместе с тем, считая необходимым дать чёткое определение “белосветничества”, я вынужден буду всё же затронуть данную тему, останавливаясь не столько на разборе белосветных догматов, сколько на самих идеях, которые несёт в себе упомянутая группа религий, а равно об их практическом приложении.

Было бы совершенно неправильным утверждать, что языческие религии не содержат в себе элементов белосветничества. Соответственно, нельзя сказать, что в том же христианстве наличествуют исключительно белосветные элементы, тем более что эта религия вобрала в себя слишком многое от всё того же язычества.

Как я уже говорил, в языческих системах отражено развивающееся равновесие бесконечной борьбы, это - основной принцип, закон существующего. Поэтому белосветничество в самых общих чертах можно определить как отрицание фундаментальных законов бытия, в особенности же - фундаментальных законов жизни. Впрочем, законы эти - отдельная тема, и о них мы поговорим в следующей главе. Сейчас же я постараюсь выделить несколько наиболее важных черт белосветничества, имеющих в том числе и чисто практическое значение:

1. Загробный гедонизм. Речь идёт об идее, согласно которой высшей целью человеческого существования является наслаждение, но поскольку такого рода гедонизм является ничем иным, как метафизическим бунтом слабых против жестокой реальности, в которой они не способны добиться желаемого, появляется стремление реализовать данную цель после смерти. “Рай есть любовь Божия, в которой наслаждение всеми блаженствами” (Исаак Сирин). Именно стремление попасть в “рай” либо его аналог является основной целью для белосветника, иными словами, смысл его существования заключается в стремлении к наслаждению. Жизнь же воспринимается исключительно как нескончаемое, тягостное страдание: “Такова жизнь человеческая - непостоянное море, зыбкий воздух, неуловимое сновидение, утекающий поток, исчезающий дым, бегущая тень, собрание вод, колеблемое волнами. И хотя буря страшна, плавание опасно, однако же, мы - пловцы - спим беспечно. Страшно и свирепо море жизни, суетны надежды, надмевающие подобно бурям” (Василий Великий).

2. Противостояние духа и плоти. Плоть “скверна и грешна”, в то время как: “Душа - есть естество разумное и духовное, быстродвижное, непрестанно находящееся в деятельности, дражайшее всего мира, беспримерной и неописанной красоты, сущность, имеющая сродство с небесным, отнюдь, впрочем, не Божественного естества, но сродная небесным и бесплотным существам.

Душа человека так благолепна, что несравнима ни с какой природной красотой. Если было бы возможно телесными очами видеть красоту души, то никакие красоты земные не могли бы сравниться с нею. Но ее можно видеть только душевными, просветленными очами” (Иоанн Златоуст).

Соответственно, возникает противостояние мира реального как отражения материального начала вообще, и “мира духовного” как отражения гедонистического посмертного идеала.

“Мир - не иное что, как похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская, все это заключается в сердце. Надо все это выгнать из сердца, чтоб оно просветилось, потому что мир и духовное просвещение сердца противны друга другу” (Тихон Воронежский).

3. Обесценивание бытия. Реальная жизнь полностью или частично утрачивает своё значение и наоборот - высшую ценность приобретает так называемое “загробное существование”.

“Страх Господень и памятование смерти да будут непрестанно пред очами нашими. Возненавидим мир и удалим от себя все, чем приносится плоти нашей наслаждение. Эту краткую жизнь проведем так, чтоб нам жить в Боге, Который потребует от нас отчета в день суда - алкали ли мы, жаждали ли, претерпевали ли наготу, пребывали ли в плаче, воздыхали ли из глубины сердец наших, рассматривали ли себя, достойны ли мы Бога? Будем погружаться в плач и сетование, чтоб обрести Бога. Презрим плоть для спасения душ наших!” (Антоний Великий).

4. Абсолютизация морали. Пожалуй, одна из наиболее ярких черт белосветничества. Предполагается, что некие “моральные нормы” обладают не только неким “общечеловеческим”, но даже и общевселенским значением, что они абсолютны и непреходящи, объективно существуют помимо человеческого сознания.

“Совершенно добрая воля, таким образом, также подчинялась бы объективным законам добра. Прибавим к этому, что если только не хотят оспаривать у понятия нравственности всю его истинность и отношение к какому-нибудь возможному объекту, то нельзя отрицать, что значение нравственного закона до такой степени обширно, что он имеет силу не только для людей, но и для всех разумных существ вообще, не только при случайных обстоятельствах и в исключительных случаях, а, безусловно, необходимо”.

“Совершенно добрая воля, таким образом, также подчинялась бы объективным законам добра” (И. Кант).

Если говорить несколько упрощённо, то белосветничество проявляется в отрицании естественных жизненных ценностей. Это отрицание, антижизненность проявляет себя в очень многих, самых различных сферах - наиболее типичным примером является, пожалуй, отношение христианской церкви к браку. С одной стороны, “Брак честен, и ложе нескверно”, но с другой:

“... такова ли внутренняя мысль церкви, как это внешнее и громогласное высказывание её, по которому учился мир? Увы, очистительная после рождения младенца молитва читается в тех самых терминах (Прости ей, Господи, днесь родившей, грех её), без малейшей перемены слов, в браке после венчания, как и в блуде до венчания... Оказывается, венчание ничего не преобразило... И “брак скверен”, и “ложе нечисто”... (В. Розанов)

Подобное отношение к столь естественной вещи, как рождение ребёнка, открытое объявление этого “грехом” является следствием того самого противостояния духовного и материального, а равно логически вытекающего из такового презрения к плоти. Это - стандартное следствие антижизненной деградации.