Инициация как обряд. Парадоксальность инициации

Буайе подробно останавливается на внешней абсурдности обрядов инициации. Здесь уместно привести большую цитату.

Обычно считается, что инициация проводится для того, чтобы юноши получили тайные знания и навыки, определяющие настоящего мужчину. Однако… тайное знание в большинстве случаев либо расплывчато, либо парадоксально. Во многих обрядах кандидатам объясняют, что секрет обряда как раз в том, что никакого секрета нет, или что узнать, в чем он состоит, они смогут лишь на следующем этапе инициации... Ритуалы племени бактаманов в Новой Гвинее, которые изучал Барт, состоят из нескольких разных этапов с интервалами в несколько лет, в процессе которых юноши постепенно усваивают важные тайны и скрытые ключи к разным обрядам. Однако найденное на каждом этапе решение содержит дальнейшую тайну, которую должен раскрыть следующий этап. Те немногие, кто проходит цикл до конца, усваивают лишь то, что тайное знание состоит из череды завязанных друг на друга тайн и четкого завершения, видимо, не последует. И хотя в ряде случаев считается, что инициация превращает сопливых юнцов в умелых охотников или воинов, никаких практических навыков во время этих долгих периодов изоляции они не приобретают... Надрезание пениса или вывих пальцев ног, может, и воздействуют на инициируемых, однако вряд ли тянут на подготовку к серьезным делам.

Как показал антрополог Майкл Хаусман, центральную роль в мужской инициации играют парадоксальные события, создающие что-то вроде когнитивного тумана. В инициации, принятой у камерунского племени бети, которую изучал Хаусман, мальчикам, в частности, велят вымыться в грязной луже. Если они повинуются, их бьют за то, что они испачкались, если же они отказываются, их, разумеется, бьют за то, что не вымылись. Тем, кто пройдет все испытания, обещают награду – пир горой, на котором будет вволю антилопьего мяса и сала. На деле в качестве угощения предлагается смесь из гнилых обрезков, семенной жидкости и экскрементов. Мальчиков отправляют на охоту в лес, но там старшие выслеживают их и нападают, превращая из охотников в добычу. Парадоксальна и общая организация обряда. Мужчины объявляют, что уведут детей из деревни и втайне убьют, чтобы превратить во взрослых. В лагере же мальчикам говорят, что это все обман для легковерных женщин и чужаков, на самом деле никто никого убивать не будет. Однако не успеют кандидаты облегченно вздохнуть, как их без всякого предупреждения подвергают жестоким испытаниям, не имеющим никакого отношения к официальной «тайне».

Испытания оказываются вымыслом, пустышкой, но их, как утверждает Хаусман, очень часто сопровождает самый настоящий и болезненный шок. Кандидатам предлагается странная «игра» – им даются две несовместимые версии происходящего. Старшие выступают одновременно мучителями и партнерами в изощренном обмане, направленном против женщин. Перед тем как вступить в лагерь инициации, мальчики гбайя поют: «Отец, ты обманываешь меня?» Вопрос этот остается открытым даже после завершения обряда. Как отмечает большинство участников подобных ритуалов, понять происходящее невозможно, однако ясно, что нечто произошло и как-то их изменило.

Подлинный смысл этого обрядаБуайе видит вот в чём. Только после инициации мужчина получает право участвовать в коллективной охоте, войне, некоторых коллективных брачных стратегиях и т.д. У этих занятий есть общее свойство: возникает соблазн "кинуть" группу, что нанесёт ей значительный урон, а наказать предателя будет трудно. Инициация что-то такое подтверждает про мужчину, после чего ему уже можно доверять. То есть инициация – средство вступления в коалицию.

Обряд как продукт наивной социологии

Буайе говорит, что обряд паразитирует на нашей наивной социологии (см. п4.7): мы чувствуем, что, когда мужчина и женщина образуют устойчивую пару, что-то в отношениях внутри группы меняется, но у нас нет понятий, чтобы точно сформулировать, что именно. Мы говорим "они поженились".

Появление ребёнка, отмечает Буайе, тоже изменение социального статуса – хотя бы потому, что родители отныне будут тратить на своё дитя значительную часть доступных им ресурсов. Эту разницу в распределении ресурсов замечают наши когнитивные системы, но для сознания суть перемены остаётся загадочной, и она рационализируется обрядом. Церемония (крещение, обрезание и т.д.) проводится через несколько дней после рождения, что Буайе связывает с высокой младенческой смертностью.

Постоянная практика обрядов, отмечающих изменение социального статуса, создает иллюзию, что это изменение – следствие обряда. Пара живёт вместе, спит вместе, растит общих детей не потому, что ей так хочется, а потому, что они муж и жена.

Тщательное выполнение сложных бессмысленных действий Буайе списывает на систему защиты от заражения, что, пмсм, не убедительно: неясно, почему она должна санкционировать сложные танцы с бубнами, когда её назначение – не пускать нас копаться в дерьме – Авт.

Обряд релевантен, т.к. легко провоцирует системы интуитивной социологии на обильные умозаключения.

Боги и духи как рационализация ритуала

Не во всех обрядах упоминаются боги или предки, но классифицировать обряды на "религиозные" и "светские" трудно, поскольку есть целый спектр промежуточных случаев. Кроме того, никаких других различий между "религиозными" и "светскими" обрядами нет.

Буайе полагает, что природа обрядов коренится именно в социальном действии, а боги и духи просто приплетаются к месту. Человек не понимает, почему церемония делает мальчика мужчиной, а пару мужем и женой. Вообще, говорит он, это обычная ситуация для наших интуитивных суждений – мы точно так же не понимаем, почему камень, брошенный сильнее, летит дальше. В случае обрядов, говорит Буайе, мы заполняем вакуум объяснений богами и духами, поскольку они так же неуловимы, как сила, связывающая обряд с его результатом, и вдобавок весьма релевантны. Для атеистов-интеллектуалов роль загадочной сущности, превращающей танцы с бубнами в социальный статус, играют абстракции вроде "традиции" или "общества". Он не поднимает вопроса, почему в случае обрядов мы вообще ощущаем потребность чем-то заполнить этот вакуум, тогда как в интуитивной физике мы не видим и самого вакуума – Авт.