И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить».

Инородцы теперь свои, приняли на себя барский вид. Произвол действий ожидали с уверенностью, были в надежде - исполошат, сами по себе согнут возымевшие охоту. Звучно болтали вздор перемигиваясь, жалкие и низкие души, под шумок, подстрекали горланивших, пожеланьем умыслили, одно приказанье заменить другим. Менявшие веру (ренегаты), меняли и совесть, отрицая, потом мямлили так: «Потому что обманул лукаво служитель алтаря (Папа). Приготовил обычай, чихнувшему – здравствуй». Собрал наймитов, предполагая вечернюю церковную службу: «С нами Бог. Кончат земную жизнь портящие людей, насылающие порчу творили прежде…», как играл? «Жаль, жалею, хворают, чахнут обитатели имеющие жилища», - старался усердно

И сказал Господь: «Неужели это огорчило тебя так сильно?»

указать путьпроповедью. Объяснил преданье впервые: «Шутовка, водяная, есть подвластные». Приправил намеренье: «Удостоите удушьем». Уже будто бы исполнению пора настала: «Неугодно ли пятнать», - Папа этим делом не шутил. Теперь через это другого оскорбить, больно затронуть сердце, нравственную сторону. Пристяжные полоснут за известный взнос: «Тебе ли с ним тягаться! Неуступчивой, то делали, дурное, таким способом, вот как. К месту приневолив, заставили властью. Даже так, ближе к концу».

И вышел Иона из города и сел с восточной стороны у города, и сделал себе там кущу и сел под нею в тени, чтоб увидеть, что будет сгородом.

Простодушному прежде накинули намету (набрасываемую сеть), ренегаты, докучали неотвязчиво безответному. Смыслу вопреки, понесли околесицу, вздор: «Бродишь, как слепой по изгороди. Худо полю без изгороди, а вдове без обороны». В изгороду «ткали», колом прибивали, жителей города. Вид последних, украшенье слободы. Лояльные, опознав своих, погуляли, как собаки на своре, вознеслись состоянием восторженности. Тихое бешенство очувствовали: «Бить, так бить, чтоб не очнулся». Далее приказаньем привороженные, рядом, окружили роем православного: «Креститься надо». Загородили старательно, прочно, что и курица не продерется жителей города: «Это дело иного рода, так припасли, кончанье работы». Моление читал священник по вере своей. Товарищи в торгу: «Станки с барок, к которому подвешивать?» На место примкнули балаганно: шутки скоморошьи, подкачельные, заставили почувствовать «украшеньем». На своем месте скорбили подручные убийцы, бранились: «Шел бы ко дну». Не вмешиваясь, бывшие сторонними, держались вчуже. Заведомо солгавший (Папа) внушает настойчиво: «Докучайте», - втихомолку хозяина, прикинувшиеся нищими, тайно, обули из сапог в лапти, и поставили в еще худшее положение, чем был. Усмотрели поганцы «пленного холопа»,прежде все равно наделали зла, били, колотили, секли. Папа повелевал без лишних слов. Соврал, сказал небылицу, житель города, человек, чествуемый, как орудие промысла известного времени, века и поколения: «Он здешний родовик, уроженец, мять до конца общиной».

И произрастил Господь Бог растение, и оно поднялось над Ионою, чтобы над головою его была тень и чтобы избавить его от огорчения его; Иона весьма обрадовался этому растению.

Гарцевали прозябавшие подлецы, негодованье изображали. Вспоминали счастье, удачу «талантливые»: ударив, изорвав, трепали за виски. Кому лгать за обычай, лгали держащим власть на месте: «Со вздыму били, осилили, одолели. Уж чем Бог порадует, что-то будет». Добытого привязали, распялили сетью. Стенал, при душевной боли кручинился: сокрушили ендовочники, охочие до попоек. Римско – католические монахи, хитрые, лукавые, целому придали подложный вид. Подлинную цель лукаво скрывая учили: «Иное, то самое». По ясным указаниям, до того оподлившиеся, готовы пресмыкаться перед всяким: «Бери подъемом, подымай ,не тащи. Отдели силой от места, держи выше его. Чтоб тебе ни дна, ни покрышки», - бранились, перевернули вверх дном наглые мошенники – ярыжки. «Тут стержень занадобился напроказившего. (Кириона – Валенты). Достоинством учить невежество, незнание истин и добра», - придумал лукавый (Папа), для того, заставить чужим обычаем принять иночество, монашество.Надо навести на ум двоеданцев, начальствуя, улучил время, воющим голосом, с умыслу, от него шло: «Смерть, дело обычайное». Привычных к делу, бывалых, опытных присутствующих латин оборотом речи омрачил. Произволом циничным сводил счеты: «Для этого стыд, поношенье, бесчестье. Обизорно горемычному на свете жить, над кем трунят, забавляются». Продолжал: «Сколько веревку не вить, а концу быть». Безрассудное от него шло: «Теперь в острастку, дабы отозвалось, самым делом больно затронуть сердце, нравственную сторону, оскорбить». Ватаге черного народа читал облачившись нищим. Готовое яство от него шло, подлец смыслом навел на мысль, более, чем очень. Крепко вступили в прю: рукопашная, свалка, общая драка. Актер (Папа), который морочил, порадел за них, взял на свою заботу веселье, утеху: оскопить. Разные люди стеклись вместе: готовое яство – угроза. Вот этого еще не доставала: в тихом омуте черти водятся, рослый, большого, высокого роста, распяленный сетью сокрушил охочих до попоек негодяев. Как одержимый, поминая дядю по матери,

И устроил Бог так, что на другой день при появлении зари червь подточил растение, и оно засохло.

учинил суд и расправу, ходом дела порядок изладил, мельтешившие путались и плясали. Глазевшим полецов, место казни видно со всех сторон. В первую голову обидчиков Бог судит, налетел, накинулся, ударил, сим способом крестил, да ложил. Помалу утомился, обессилел. Дружнее, согласнее, следующие товарищи, замаяли, отделали негодовавшего. Подлецы плотно облегали, по временам, погружали в воду с головою, опускали на дно. Для произвола, закраины берегового льда приманили. Помощник Папы, на диво людям, в позорище: каждое появившееся новое лицо, с «дураком» не совладало, притворялся , будто не видел.

Изадний

Адский

Вновь принятые в братство новички раздели, коль, до такой степени, одержимый страстью рвался. Ползали пресмыкающиеся, «зверь» прорвался насквозь облавы, сорвал караулы прежде.

Подточильник

Подточильное корыто и стан

Подручные убийцы раскладом начала добра и зла были на чеку, остерегались даже нанятые солдаты. Докучая чем, кричали: «В прорубь, в которую вытаскивают воду неловко, то и дело подволока». Остановившись для отдыха между тем, подготовились двое, озирались, бывает любое. Нанесло живших, раскричались, в неистовстве, в исступленье, пойдут стеною дружно и разом, всей лавою. Оплот, ендовочники, охочие для попоек. Папа подлинную цель лукаво скрыл: «Учим духом струсившего, здесь позабавил прежде». Начавшим советоваться между собою – следовать чему, врал: «Окованная бадья на цепи для подъема воды. Цепи на ноги или на руки? Налагаем оковы на гласное слово. (Якобы человек сам заявил о купании во всеуслышанье.)