Товарно-денежное обращение и торговля

Хозяйственную систему, где слабо выражены или вовсе отсутствуют связь с рынком и осуществляющееся посредством нее общественное разделение труда, называют натуральным хозяйством. Это общее понятие охватывает два отличных экономических явления: (12/13) с одной стороны, историческую неразвитость товарно-денежного обращения, с другой стороны, осуществление определенной хозяйственной задачи или идеала — в латифундии, или крупном поместье, или в мелком крестьянской хозяйстве — не расходовать деньги на нужды производства и повседневного потребления, т.е. в максимальной степени покрывать потребности продуктами собственного производства с тем, чтобы денежный доход резервировать лишь на специальные нужды, в особенности на подати и налоги. В рабовладельческих имениях натуральное хозяйство было только идеалом.

Ведь само рабство, если иметь в виду преимущественно личное рабство, необходимо подразумевает товарно-денежное обращение: рабовладелец (будь то государство, храм, частное лицо) должен это основное средство производства, рабов, покупать. Мы можем отвлечься от тех исключений из правил, когда он сам захватил их на войне, или когда рабами становятся дети его рабов. Отвлечемся также от закабаления посредством ссуды — не деньгами, а натурой. Во всех остальных случаях, чтобы быть собственником рабов, надо сначала иметь деньги. Их можно было получить либо как денежный доход от своего хозяйства, либо кик дань в денежной форме, следовательно, как денежный доход какого-то чужого хозяйства, где имело место производство для продажи; наконец, дань могли внести натурой, но получатель дани посредством купцов превратил ее в деньги, употребленные затем на покупку рабов. Во всяком случае, в той мере, в какой рабы — товар, товарное производство и обращение необходимо присутствуют и играют видную роль во всей экономической жизни рабовладельческого общества.

(13/14)

Соответственно важным явлением в экономической жизни как внутри рабовладельческого государства, так и в его далеких связях была работорговля. Целые народы, как например древние славяне, не имея развитого рабовладельческого производства, были глубоко втянуты в международную систему работорговли.

Деньгами, особенно на дальних окраинах рабовладельческого мира по-прежнему служили многообразные меры в том числе скот, меха, бусы, однако прокладывает дорогу тенденция к универсальности: местные виды денег уже почти повсюду могут быть приравнены к тем или иным количествам серебра (реже — золота). Металлические деньги приобретают характер оформленных счетных единиц — монет. Иногда в роли денег выступали рабы. Однако еще важнее, что рабы занимали специфическое, особое место в ряду других товаров. Значение этого сверхтовара в экономической истории и для теории мы поймем, если учтем, что обращавшиеся товары еще не имели меновой стоимости. Монетные и иные деньги выполняли функции средства и меры обмена, средства платежа (в особенности налогов, податей), мировых денег, но не мерила стоимости. Как мы уже знаем, роль денег, на первый взгляд парадоксальным образом, первоначально играли товары, имевшие наименьшую потребительную стоимость. Деньги эти самим своим существованием делали как бы соизмеримыми все продукты, все блага, которые однако объективно не были соизмеримыми. Общим между ними было только то, что они обменивались (продавались и докупались), но они обменивались вовсе не потому, что между ними было еще нечто общее — меновая стоимость, измеряемая количеством абстрактного труда. И вот в стороне от собственно денег возникаем товар товаров, отдаленный предшественник мерила (14/15) стоимости: раб. Он — не всеобщий эквивалент, не олицетворение абстрактного труда, но трудящийся, единичной человек, который хотя бы в тенденции может добыть, создать любой продукт, любые блага, включая самые редкие и самые дорогие. Тут нет еще "труда вообще", но мысленно можно подставить раба под каждый товар. Рабы имеют цену, разную в зависимости от специальности, возраста и пола, рабы бывают как не обученными, простой рабочей силой; так и специалистами в том или ином конкретном виде труда, но во всех случаях личного рабства у них общая субстанция — они рабы. Так задолго до появления трудовой стоимости в товарном обращении возникает возможность сравнивать все товары хоть и не с количеством вложенного в них труда, но хоть с количеством человеческих рук, которые могли бы их возместить. Правда, регулярный обмен между крестьянами и ремесленниками продуктами личного труда мог продвинуть формирование трудовой стоимости на одну ступень выше. Однако он развился в полной мере позже, только в условиях феодального способа производства.

В системе товарного обращения рабовладельческого общества в роли покупателей выступают преимущественно государственная власть и город в лице его непроизводительного населения. Денежный доход к тому и другому притекает в виде рабовладельческой дани. Он концентрируется в городах также в результате характерной для рабовладельческой эпохи значительной международной торговли.

Торговые пути прорезывают в это время целые континенты и, разветвляясь, становясь где караванными дорогами, а где и тропами, связывают большую часть мира, хота бы и поверхностной сетью. Значительного размаха в рабовладельческой древности достигает судоходство. Всю эту внешнюю торговую жизнь можно разбить на две (15/16) сферы: торговая между рабовладельческими странами и торговая каждой из них с более или менее обширной варварской периферией.

На фоне товарно-денежного обращения возникает денежное богатство — не просто как скопление денег, но как такое скопление, которое обладает свойством приносить дополнительные деньги, т.е. прибыль. Это уже не просто богатства, но капитал. Он выступает в рабовладельческом (как и в феодальном) обществе в двух формах: ростовщического (ссудного) и купеческого (торгового) капитала.

Ссуда является и необходимым следствием, и спутником, и иногда возмещением товарности хозяйства. Она появляется уже на заре рабовладельческого общества, отражая как раз ограниченность, неразвитость товарного производства. Ссуда могла быть предоставлена тому или иному хозяйству как натурой (зерном, скотом), так и деньгами, и могла быть возмещена как путем возврата с количественным приращением, так и превращением должника в раба. В последнем случае раб выступает наглядно как эквивалент разным продуктовым и денежным ссудам. Более того, раб в этом случае — не просто возмещение долга, но возмещение с прибылью, как бы олицетворение ссуженного капитала вместе с процентом на него. Обобщая можно оказать, что прибыль на ростовщический капитан всегда в конечном счете являлась присвоением через посредство ссуды той или иной частицы от совокупной массы рабовладельческой дани.

Другая форма капитана — торговый, или купеческий капитал, вытекает из развития обмена и торговли и связана как раз с отсутствием или недоразвитием меновой стоимости. Есть средство обмена — деньги, но они сами поначалу порождают более неэквивалентность, чем эквивалентность. Задача владельца денег купить за одну цену, продать за более высокую. Это возможно лишь при (16/17) слабой конкуренции, которая выравнивала бы цены на разных рынках. Купец там более свободен от этого действия конкуренции, тем более монопольно назначает цены, чем дальше расположены друг от друга продавец и покупатель; чем труднее, опаснее, необычайнее торговая связь, транспортировка товаров. Деятельность купца давала торговую прибыль, последняя чаще была формой эксплуатации племен и народов, находившихся на периферии, стоящих на более низком уровне экономического развития. Доходы купцов приплюсовывались к сумме рабовладельческой дани, стекались в богатые центры рабовладельческих цивилизаций.