А) О природе делегационного обещания

А.С. Кривцов и практически все иные цитируемые исследователи говорят о договоре делегации. Рассматривая делегацию в римском праве, мы отмечали, что делегация со временем обрела форму стипуляции - договора особого рода, выделенного именно по признаку внешнего выражения, признаку формы, но вместе с тем разновидностью стипуляции все же не стала. Еще раз подчеркиваем: непосредственным основанием правоотношений делегации является односторонняя сделка должника (делегата), состоящая в даче делегационного обещания, адресованного конкретному лицу - кредитору (делегатарию). Конечно, само по себе такое обещание не будет делаться на пустом месте - скорее всего, оно будет спровоцировано заинтересованным лицом*(186); точно также понятно, что без его принятия со стороны кредитора - существующего при пассивной делегации и нового при делегации активной - оно не даст юридического эффекта. Поэтому о делегационном обещании можно говорить лишь как об одном из элементов сложного юридического состава, приводящих к установлению делегационного обязательства. Но во всяком случае ясно, что правоотношения, возникающие между делегатом и делегатарием (делегационное обязательство), ни в коем случае не есть договорные правоотношения. Договорными могут быть правоотношения, являющиеся основанием делегации, - отношения покрытия и валюты, но не обязательственные правоотношения, сложившиеся в результате делегации. Делегационное обещание может иметь значение акцепта оферты и, следовательно, приводить к заключению договора, но только между делегатом и делегантом (т.е. оформлять отношения покрытия), а не делегатом и делегатарием.

Ошибочность трактовки делегационного обещания как предложения заключить договор, адресованного делегатом делегатарию, видна из следующего. Оферта предполагает определенный срок и способ ответа на нее, т.е. нуждается в принятии, особом волевом акте. При неполучении ответа установленным способом в течение этого срока, т.е. при непринятии оферты, она считается неакцептованной и теряет силу; правоотношений при этом не возникает, договора не заключается. Оферта может быть отозвана контр-офертой, при условии, что контр-оферта будет получена ранее, чем оферта. Но ничего подобного в делегации не происходит. Правоотношения делегации считаются установленными с момента дачи делегационного обещания, цель которого - установить обязательственное право определенного содержания для известного лица (делегатария). Подобно всем односторонним сделкам для действительности делегации достаточно волеизъявления одной стороны - делегата. Раз изъявив эту волю, делегат не может взять свое обещание назад, не может сделать одностороннюю контр-оферту. Делегационное обещание бесповоротно, разве только сам делегатарий выразил бы волю на отмену сделанного ему делегационного обещания. Оно не нуждается в принятии делегатарием, достаточно его восприятия - особого познавательного, но не волевого, не юридического акта*(187). Давший делегационное обещание делегат оказывается связанным самим этим фактом перед делегатарием, даже если последний никак не выразит принятия этого обещания. Более того, делегатарий не может быть признан субъектом сделки делегации - сделка-то односторонняя!

"Субъектами односторонних сделок, - пишет В.С. Толстой, - являются лица, совершающие их, в отличие от лиц, к которым эти сделки обращены (адресатов). Для адресата правовые последствия наступают непосредственно на основе односторонней сделки и независимо от его действий"*(188) (выделено мной. - В.Б.). "Следует также отметить, - продолжает Б.Б. Черепахин, - что принятие права, установленного односторонней сделкой, отличается от акцепта договорной оферты тем, что одностороння сделка порождает право для лица, принявшего его, независимо от этого принятия, тогда как предложение заключить договор определенного содержания без его принятия не порождает соответствующих прав и обязанностей"*(189) (выделено мной. - В.Б.). Далее ученый разъясняет свою мысль: оферент и акцептант преследуют своими действиями возникновение прав и обязанностей, но не тех именно, которые порождаются отдельно взятыми их односторонними актами - соответственно, офертой и акцептом.

О.С. Иоффе подчеркивает, что для односторонних сделок характерно также отсутствие зависимости их действительности и последствий от действий лиц, к которым они обращены. На примере завещания он указывает, что юридическая сила такового определяется "...всецело и исключительно волеизъявлением его автора"*(190), т.е. волеизъявлением составителя завещания, независимо от того, примет ли назначенное наследником лицо наследство или откажется от него. "То же самое следует сказать и обо всех других односторонних сделках, требующих от лиц, к которым они обращены, совершения определенных действий, для того чтобы воспользоваться вытекающими из них правами. Такого рода действия на действительность односторонних сделок и их юридическую природу никакого влияния не оказывают"*(191).

Имея в виду содержание сделки делегационного обещания, можно без колебаний сделать вывод о ее односторонней природе.

Вывод Б.Б. Черепахина о том, что правопреемство по обязательствам, основанное на односторонних сделках, может иметь место только в виде исключения, а именно - на основании завещания, принятия наследства и отказа от него*(192), но не на основании делегационного обещания, не должен служить основанием для опровержения наших рассуждений, ибо он был сделан в эпоху, когда рассуждения о делегации вообще и делегации как основании перемены лиц в обязательствах речи быть просто не могло.

Нельзя расценивать делегационное обещание и как акцепт предложения делегатария, адресованного последним делегату. Хотя внешняя стипуляционная форма свидетельствует о том, что делегационное обещание дается в ответ на вопрос делегатария ("Обещаешь дать?" - "Обещаю"), тем не менее квалификация вопроса как оферты, а ответа как акцепта неправильна. Делегационное обещание дается делегатом не потому, что об этом его спросил делегатарий, а потому, что ему предложил сделать это делегант - на то оно и делегационное обещание. Иное обещание, так или иначе связанное с личностью делегатария, просто не будет обещанием делегационным. Интерес делегата в делегационном обещании обусловлен личностью делегатария ровно настолько, насколько принятие и исполнение делегационного обещания будет выгодно для самого делегата (т.е. его интересуют в этом смысле отношения покрытия) и делеганта (т.е. его может волновать, приведет ли делегация к тому, чего хотел делегант, распоряжаясь принять делегационное обещание, отношения валюты). Сам делегатарий интересен ему только как лицо, действующее в интересах и за счет делеганта, причем делеганта, который делегату небезразличен. В этом смысле делегационное обещание нужно считать, скорее, положительным ответом на предложение (приказ, просьбу, распоряжение) делеганта, акцептом оферты о заключении договора с делегантом, договора об уплате в пользу третьего лица на основании особой односторонней сделки (делегационного обещания).

Таким образом, трактовка делегационных отношений как договорных не только неверна, но и, как нам представляется, объективно невозможна.