А) Делегационное объяснение публичной достоверности

Публичная достоверность ценной бумаги - такое ее свойство, которое позволяет всякому ее потенциальному добросовестному приобретателю, держателю, а также должнику довериться ее формальным признакам и не проверять содержательных элементов правоотношения по поводу ценной бумаги без риска столкнуться с обвинением в недобросовестности при приобретении и осуществлении прав, удостоверенных ценной бумагой, а также - при исполнении их обеспечивающих обязанностей*(167). Так, если лицо желает приобрести у кого-либо ценную бумагу, то максимум, что оно обязано проверить для определения правомочности отчуждать бумагу, так это те формальные признаки, которые легитимируют лицо в качестве возможного потенциального ее отчуждателя. Ни интересоваться, от кого он приобрел бумагу (вещное право на бумагу), ни на каком основании он ее получил, ни о том, действительно ли это основание, законно ли, не отпало ли оно впоследствии, и об иных подобных факторах приобретатель не обязан. Также и лицо, уже приобретшее ценную бумагу, имеет право рассчитывать на получение исполнения по ней во всех случаях, если только оно легитимируется содержанием бумаги. На вопросы должника о том, откуда и почему он получил ценную бумагу, держатель имеет право не давать никакого ответа. Тем более, он имеет право никак не отвечать на возражения должника, проистекающие из его отношений с кем-либо из своих предшественников, например, с первым приобретателем. И хотя бы сталось так, что бумага попала в оборот вовсе без надлежащего правового основания, на возможность осуществления формально легитимированным лицом субъективных прав, удостоверенных ценной бумагой, это обстоятельство не повлияет: должник будет обязан надлежащее исполнение произвести; лишь уже потом он сможет "посчитаться" с лицом, стараниями которого бумага попала в оборот неподобающим образом. Наконец, сам должник, которому ценная бумага предъявлена лицом, легитимированным ее формальными признаками, имеет право освободиться от обязательства по ценной бумаге путем его исполнения данному предъявителю, опять-таки не проверяя основательности и законности приобретения им этой бумаги и не рискуя понуждением к повторному исполнению материальному кредитору по бумаге, если таковой объявится.

Коротко говоря, публичная достоверность исключает всякие возражения, основанные на материальных дефектах прав предшественников добросовестного и формально легитимированного держателя ценной бумаги. В отношениях с участием недобросовестного (хотя бы и формально легитимированного) приобретателя публичная достоверность действия не имеет и не препятствует противопоставлению требованиям возражений, вытекающих из отношений должника с любым из предшествующих держателей. Кроме того, публичная достоверность не препятствует заявлению строго личных возражений, касающихся отношений должника и данного конкретного держателя бумаги, рассматриваемого должником уже в качестве материального кредитора.

Как с точки зрения гражданского права объяснить свойство публичной достоверности? Предпринимавшиеся попытки дать такое объяснение через институт абстрактных сделок не могут считаться удачными. Еще М.М. Агарков, критиковавший эту позицию, отмечал, что дело не в абстрактности обязательств из ценных бумаг, ибо даже по каузальным бумагам нельзя выдвигать возражения, не основанные на содержании ценной бумаги. "Ограничение возражений зависит не от абстрактности бумаг, а от способа легитимации ее держателя в качестве субъекта выраженного в ней права"*(168) (выделено автором. - В.Б.). В другом месте читаем, что "...объяснение публичной достоверности ценных бумаг ссылкой на их абстрактную природу является недоразумением"*(169). Абстрактность - каузальность - свойство сделок, лежащих в основе правоотношений из ценных бумаг. Публичная достоверность - свойство самой ценной бумаги, т.е. документа о сделке. Существующие способы легитимации держателей этих документов приводят к тому, что лица, формально легитимированные их содержанием, оказываются материальными кредиторами только как правило, но не непременно. В силу чего право допускает возможность доверяться лишь формальным признакам легитимации и не проверять признаков материальных? Более того, почему исполнение, произведенное добросовестным должником лицу, легитимированному формальными признаками ценной бумаги, считается исполнением надлежащим, хотя бы оно и было произведено лицу, в действительности не являющемуся кредитором по ней?

Попытка использования конструкции делегации для объяснения свойства публичной достоверности ценных бумаг принадлежит французскому цивилисту первой четверти ХХ века Е. Thalle (Е. Тале)*(170). По его мнению, правовое положение лица, выдавшего ценную бумагу (точнее - должника по ценной бумаге, ее эмитента), тождественно правовому положению делегата в активной делегации. В соответствии с распоряжением делеганта (первого приобретателя ценной бумаги) должник (делегат) принимает на себя обязанность производства исполнения по ценной бумаге третьему лицу - новому кредитору или делегатарию. Поскольку делегат и делегатарий связаны лишь делегационным обещанием, каковое, будучи облеченным в ценную бумагу, не позволяет делегату противопоставлять против требования делегатария эксцепции, основанные на его отношениях с делегантом (отношениях покрытия). Тем более, делегат не вправе ссылаться на пороки отношений делегатария и делеганта (отношений, в силу которых ценная бумага была передана от первого приобретателя к последующему), даже если эти пороки ему известны и он имеет возможность их доказать, ибо в этих отношениях (отношениях валюты) должник (делегат) просто не участвует. Каждый из делегатариев, передавая ценную бумагу последующему приобретателю, сам становится в положение делеганта. Получается, что всякий добросовестный приобретатель ценной бумаги должен опасаться только тех возражений, которые основаны на самом делегационном обещании, т.е. на тексте самой ценной бумаги.

Основным недостатком данной теории, по мнению М.М. Агаркова, является то обстоятельство, что если в классических отношениях делегации делегационное обещание дается делегатом конкретному делегатарию, то в отношениях по ценной бумаге оно имеет своими субъектами лиц, которые лишь могут появиться (а, стало быть, и индивидуальным образом определиться, конкретизироваться) в будущем. Это означает, что сама ценная бумага создает лишь долговое отношение между составителем (должником) и первым приобретателем (кредитором), в то время как делегационное обещание объясняет отношения, складывающиеся между должником и третьим лицом - последующим добросовестным приобретателем ценной бумаги. Может оказаться, что такового и вовсе не появится - ничто не препятствует первому приобретателю держать бумагу у себя, а по наступлении срока предъявить ее к исполнению. В этом последнем случае отношения между должником и презентантом окажутся основанными на отношении, в силу которого выдана ценная бумага. Значит, применение конструкции делегации имеет смысл лишь тогда, когда нужно объяснить отношения между должником и кредитором, не являющимся первым приобретателем. Но делегация (так, как ее понимает Thaller) для этого неприменима, ибо, по его мнению, основанием ее возникновения является не одностороннее делегационное обещание делегата, а договор между последним и делегатарием. Естественно, что должник по ценной бумаге не заключает такого рода договоров ни с кем, кроме первого приобретателя бумаги. По справедливому указанию М.М. Агаркова, теория Thalle, после исправления этого дефекта, сведется к теории С. Vivante (Ч. Виванте) - "отношения между составителем бумаги и первым приобретателем будут основаны на договоре, отношения же между составителем и каждым последующим приобретателем - на одностороннем волеизъявлении, выраженном в содержании бумаги"*(171). Теория же С. Vivante также не свободна от недостатков. Как считает М.М. Агарков, она достигает лишь строго определенную цель (объяснение начала публичной достоверности в отношении кредиторов и потенциальных приобретателей), но не позволяет объяснить такое ее проявление, как освобождение должника от обязательства по ценной бумаге путем его исполнения формально легитимированному кредитору, в действительности не являющемуся субъектом соответствующего права*(172).

Думается, однако, что вывод о невозможности использования делегации для конструирования начала публичной достоверности, сделанный М.М. Агарковым, не является правильным. Обратимся к твердо установленным фактам.

Первое обстоятельство, которое необходимо принять во внимание, так это то, что публичная достоверность "не работает" в отношениях должника и первого приобретателя ценной бумаги. Эти отношения (отношения покрытия по делегационной терминологии) могут базироваться на договоре, односторонней сделке и даже на неправомерном действии, но в любом случае они остаются за рамками ценной бумаги. Последующие приобретатели в этих отношениях не участвуют и о них, как правило, не осведомлены. Этим обстоятельством и объясняется то, что должник по ценной бумаге не может противопоставлять возражения из дефектов этих отношений последующим добросовестным приобретателям.

Второе обстоятельство, о котором необходимо вспомнить и не упускать его из виду при исследовании вопроса, - это то, что непосредственным основанием возникновения делегационных обязательств является односторонняя сделка (делегационное обещание), а не договор. Делегационное обещание не нуждается, подобно оферте, в принятии; раз дав делегационное обещание, его уже невозможно отозвать без согласия того, кому оно дано и кем воспринято. Но если делегационное обещание можно дать в пользу индивидуально-определенного лица, то что мешает дать его в пользу лица, индивидуальное определение которого произойдет в будущем? Выдавая ценную бумагу, лицо не только наделяет правом на бумагу и правами из бумаги первого ее приобретателя, но и сообщает и правам, и самой бумаге свойство передаваемости (оборотоспособности, обращаемости). На "юридическом языке" это означает, что должник обязуется исполнять любому предъявителю бумаги, легитимированному либо самим фактом предъявления (бумага на предъявителя), либо также и иными обстоятельствами (ордерные и именные бумаги). Всякая же надлежащая легитимация нового держателя ценной бумаги происходит с волеизъявления прежнего формально легитимированного держателя; отношения между ним и последующим приобретателем, лежащие в основе этого волеизъявления - это аналог отношений валюты (отношений между делегантом и делегатарием). Отношения валюты здесь также остаются за рамками содержания ценной бумаги.

Наконец, третье обстоятельство. Ничто в гражданском праве не препятствует совершению нескольких последовательных делегаций. Нет таких обстоятельств, которые запрещали бы делегатарию осуществить новую делегацию в пользу нового делегатария. Единственное усложнение, которое в этом случае происходит, - это образование еще одних отношений валюты между первым и новым делегатарием, никак не связанных ни с отношением покрытия, ни с делегационным обещанием.

Имея в виду три этих обстоятельства, мы вполне нормально объясним обстоятельство, оставшееся без внимания Thalle и Vivante. Освобождение должника от обязательства по ценной бумаге его исполнением формально легитимированному кредитору зиждется на содержании самого его делегационного обещания. Сообщая своему обязательству форму ценной бумаги определенного вида (на предъявителя, ордерной или именной), лицо принимает на себя обязанность подчиниться всякому этой бумагой распоряжению со стороны кредитора, коль скоро это распоряжение приводит к надлежащей легитимации иного субъекта. Делегационное обещание, облеченное в форму ценной бумаги, должно, очевидно, звучать следующим образом: "Я, такой-то, обязуюсь исполнить то-то и то-то лицу, легитимированному так-то и так-то, предположительно - по приказу его предшественника". Делегационная природа этого обещания вытекает из того обстоятельства, что должник принимает на себя обязательство исполнения, ожидая эквивалента не от формально легитимированного держателя, а от кого-то из его предшественников, вероятнее всего - от первого приобретателя бумаги. "Почему первый приобретатель после предоставления эквивалента должнику отказался от своего права в пользу кого-то из формально легитимированных по бумаге лиц", - этот вопрос должника не беспокоит и беспокоить не должен. Руководствуясь предположением о нормальном течение гражданского оборота, предположением о добросовестности и разумности действий его участников, должник не может не прийти к выводу о том, что если выданная им ценная бумага оказалась в руках не первого ее приобретателя, а третьего лица, то это произошло по воле первого приобретателя. До тех пор, пока должнику не станет достоверно известно об обратном (например, о том, что у первого приобретателя бумагу украли), он не должен справляться о наличности и действительности отношений валюты, а значит, вправе освободить себя от обязательства исполнением любому надлежаще легитимированному лицу (делегатарию).

Допустим, что должнику по бумаге достоверно известно о таком дефекте отношений валюты, который влияет на действительность его делегационного обещания, например, о той же краже бумаги у первого ее приобретателя лицом, предъявляющим бумагу к исполнению. Каковы последствия? Обязан ли должник противопоставлять эти возражения предъявителю или лишь имеет право это сделать, не неся обязанности? Традиционный ответ "имеет право, но не обязан", вытекающий из теории Jacobi, при трактовке отношений между должником и приобретателем как делегационных не выдерживает критики. Действительно, публичная достоверность работает только на добросовестных лиц. Исполнение же, произведенное должником, осведомленным о дефекте прав предъявителя бумаги (недобросовестности кредитора), не может считаться исполнением, осуществленным добросовестным лицом, а значит, не может освобождать от обязательства перед материально легитимированным кредитором. Именно поэтому заявление делегатом - должником по ценной бумаге кредитору возражений, основанных на дефектности отношений валюты с участием данного кредитора, должно быть признано обязанностью должника перед добросовестным материальным кредитором. Неисполнение должником этой обязанности и исполнение по ценной бумаге заведомо недобросовестному кредитору дает право лицу, права которого на бумагу были нарушены недобросовестным кредитором, привлекать должника в качестве ответчика по иску о причинении ему, собственнику, ущерба неправомерным действием. Вместе с тем невозможно не отметить, что последовательное проведение принципа, в соответствии с которым охрана частных интересов и частных прав должна быть прерогативой самого носителя этих интересов и прав, а не привлекаемых для этой цели третьих лиц, а также исходя из стремления законодателя перераспределить (с помощью института ценных бумаг) риски, связанные с осуществлением обязательственных прав, мы должны прийти к выводу о том, что наиболее последовательным является противоположное решение обсуждаемой проблемы, хотя бы и постановленное в исключение из общих принципов института делегации. Дать право должнику отказывать от исполнения держателю бумаги со ссылкой на отношения последнего со своими предшественниками - значит не только возложить на должника бремя и риск оценки достаточности имеющихся в его распоряжении доказательств недобросовестности формально легитимированного держателя, но и ввести в законодательство норму, носящую более полицейский, нежели частноправовой характер.

Следует отметить, что честь последовательного проведения в теории ценных бумаг классического римского делегационного начала принадлежит нашему соотечественнику, русскому цивилисту, профессору Московского Императорского Университета Н.О. Нерсесову. В то время как иностранные цивилисты с поразительным единодушием отвергали обязанность должника отказывать в исполнении формально легитимированному, но заведомо недобросовестному кредитору, Н.О. Нерсесов впервые высказал противоположное суждение. "...Если должнику известно незаконное владение предъявителя (например, когда последний приобрел бумагу преступными средствами, или же он является detentor alieni nomine*(173)), то он имеет право и обязанность уклониться от исполнения, прибегая к excо.doli; в противном случае, если, несмотря на обнаруженную незаконность владения, должник произведет удовлетворение предъявителю, то он действует mala fide и может быть привлекаем к ответственности законным владельцем"*(174).

Разумеется, должник по ценной бумаге обязан очень тщательно оценивать представленные ему доказательства дефектности отношений валюты. Должник обязан помнить о риске введения его в заблуждение предшественником кредитора - риске, в данном случае значительно более высоком, ибо представляемые им доказательства касаются наличности и действительности отношений, в которых он (должник) не участвует. Недобросовестное предпочтение факторов, не доказывающих дефектности отношений валюты, подвергает должника риску понуждения к исполнению по ценной бумаге формально легитимированному кредитору и претерпеванию последствий нарушения обязательства. В случае, если должник, отказавшийся от исполнения формально легитимированному кредитору, сделал это, будучи введенным в заблуждение относительно наличия и действительности отношений валюты (например, сфабрикованными доказательствами), естественно предоставление ему права переложить проистекшие вследствие этого убытки на лицо, введшее его в такое заблуждение.

Конструирование правоотношения из ценной бумаги как правоотношения делегационного вполне объясняет и то обстоятельство, что должник по ценной бумаге несет ответственность по ней даже тогда, когда бумага попала в оборот помимо его воли (например, была украдена лицом, обозначенным в ней первым приобретателем). Для этого не нужно прибегать к применению начала причинения, как это делают Jacobi и его сторонники*(175). Достаточно вспомнить, что дефектность отношений покрытия не влияет на действительность делегации, ибо при противном решении несправедливо страдал бы интерес добросовестного лица, в этих отношениях не участвующего, - интерес делегатария. Должно считаться естественным предположение о том, что лицо, сделавшее делегационное обещание, должно было перед этим неоднократно подумать о необходимости и целесообразности такового. Если уж делегационное обещание дано, то тот, в пользу кого это сделано, вправе полагать, что делегат позаботился об отношениях покрытия - их наличии, действительности и (главное) осуществимости. Если же должник этого не сделал, то было бы странным обязывать делегатария заботиться о том, что его совершенно не касается. Гораздо логичнее и вполне справедливо предоставить делегату право "считаться" с неисправным делегантом, но никак не возлагать бремя его ошибки в делеганте на делегатария.

Таким образом, конструкция делегации, вопреки утверждению М.М. Агаркова, позволяет дать вполне приемлемое объяснение начала публичной достоверности ценных бумаг.

Делегационная природа начала ограничения возражений (публичной достоверности) косвенно подтверждается и положениями действующего российского законодательства. Так, согласно п. 2 ст. 147 ГК "отказ от исполнения обязательства, удостоверенного ценной бумагой, со ссылкой на отсутствие основания обязательства либо на его недействительность не допускается". В переводе на "делегационную" терминологию данное предписание звучит следующим образом: "отказ от исполнения делегационного обещания со ссылкой на отсутствие или недействительность отношений покрытия не допускается". Это вполне соответствует природе делегации (во всяком случае в том ее виде, в котором она сформулирована А.С. Кривцовым). Про отношения валюты ничего не говорится, что также позволяет считать правильными выводы А.С. Кривцова и Н.О. Нерсесова и разрешать должнику выдвигать возражения, основанные на двух указанных ранее недостатках отношений валюты.