Теория залогов у К. С. Аксакова как будущий фундамент фортунатовского учения о залогах

Традиционная теория залогов, запутавшаяся в противоречиях, была отвергнута передовыми грамматистами половины XIX в. К. С. Аксаков пытался, не отказываясь окончательно от учения о залогах, вложить в него новое грамматическое содержание (445). К. С. Аксаков решительно выдвигает принцип соотносительности как основу залоговых различий. Прежде всего он противопоставляет глаголы без -ся глаголам возвратным (с -ся). В глаголах без -ся К. С. Аксаков различает два залога — действительный (переходный) и средний (непереходный). Граница между ними очень подвижна. Глаголы действительного залога могут употребляться непереходно. С другой стороны, переходное значение может развиваться и у средних глаголов. "Большая часть глаголов средних и даже все вообще средние глаголы (с некоторыми исключениями) могут употребляться в смысле действительных". Ср. Не он ушел, а его ушли. Ср в письме А. И. Тургенева к В. А. Жуковскому (от 28 апреля 1823 г.): "Я никого не заблуждал, никого не обманывал, ни себя, ни других, ее всех меньше" (446). Опираясь на синтаксические свойства глагольного слова как основной критерий залоговой классификации, К. С. Аксаков подчеркивает, что грамматическое различие между действительным и средним залогом сводится к способности глагола управлять винительным падежом или к отсутствию такого управления. Действительным глаголам противостоят страдательные обороты: действительные глаголы могут быть обращены в страдательные. Так устанавливается один ряд залоговых соотношений и противопоставлений: средне-действительные глаголы и страдательные формы глагола. Другой ряд залоговых соотношений и различий перекрещивается с первым: он покоится на противопоставлении глаголов средне-действительных глаголам возвратным. Так как грамматика может опираться только на форму, "на самый язык", то "возвратный глагол остается при всяком его употреблении все возвратным глаголом"⁵ . Залоговые деления внутри самих возвратных глаголов покоятся не на различиях форм, а на различиях функций. Богатство залоговых значений возвратной формы в русском языке, по мнению Аксакова, объясняется тем, что в суффиксе -ся слились разные падежные формы и значения возвратного местоимения (винительного-родительного падежа -ся и дательного -си). Залоговая дифференциация возвратных глаголов опирается на различия в отношениях действия к субъекту, к самому действующему лицу, а не объекту. Понятие о действии прямом, случайном, конкретном (например, мажусь) может у возвратного глагола перейти в "понятие о действии общем, более или менее постоянном, составляющем иногда необходимую принадлежность или состояние того или другого существования" (например, учусь). "В действии прямом, случайном волю свою осуществляю я сам, в действии обычном, отвлеченном воля моя осуществляется — и только. Действие отвлеченное легко переходит в состояние с участием моей воли на такое состояние... а отсюда легко возникает значение глагола среднего, например, он теряется (ср. терять что-нибудь); здесь является только подобие воли". Таким образом, собственно возвратные глаголы (умываться, одеваться и т. п.) отличаются от возвратно-средних. "Те возвратные глаголы, которые принимают значения состояния, но в то же время удерживают действительный оттенок, переходят в значение залога страдательного", не сливаясь, однако, со страдательными причастными оборотами (ср.: он уважается всеми и он уважаем всеми). Образование возвратно-средних и возвратно-страдательных глаголов "понятно" так же, как и взаимно-возвратных. Во взаимных глаголах "действия перекрещиваются и падают взаимно на тех же самых, от кого они исходят" (например, они бьются). "Гораздо труднее объяснить употребление -ся в глаголах другого рода... — слушаться, ругаться... Сюда же относятся глаголы жжется, щиплется, бросается, плюется и пр." (448). К. С. Аксаков очень тонко определяет значение этой группы глаголов, которая пополняется образованиями, произведенными и от действительных, и от средних глаголов. В них действие, "падая на другие предметы, относится к самому себе как ограждение, как защита или даже как выражение себя" (449). Вместе с тем "здесь действие получает значение общее: или значение свойства, или также значение особого отношения к производящему оное лицу, значение характеристической черты в этом лице" (ср. Он кидается грязью). "Например: Посмотрите: он кидает грязью — здесь просто действие, которое может сейчас прекратиться; Посмотрите: он кидается грязью — здесь уже другое; здесь не только вы видите действие, но и отношение к нему лица действующего... видно сочувствие действующего лица, видно, что по этому самому действие повторяется и будет повторяться и возобновляться" (450). Ср.: плеваться, щипаться и т. п.

Отдельно останавливается Аксаков на значениях тех разрядов возвратных глаголов, которые соотносительны только с непереходными глаголами среднего залога, например: светиться, синеться и т. п. К. С. Аксаков вслед за Г. П. Павским выводит своеобразие их значений из старинной формы дательного падежа возвратного местоимения си. "Здесь дательный падеж совпадает со смыслом самого глагола и объясняет его. Белеть, например, значит: возрастать в белом цвете; значит также: быть видным своим белым цветом, и к белеть в этом-то втором значении присоединяется -ся: белеться. Белеться значит тоже (как белеть): быть видным своим белым цветом, но не столь постоянно и положительно; действию придается какой-то живой, зыблющийся, даже неверный оттенок, даже как бы произвол какой-то, — что все сообщается глаголу этим -ся (или -си, как мы думаем), например: что-то белеет вдали и что-то белеется вдали. Белеется, то есть белеет себя" (451).

К. С. Аксаков стремится определить и разграничить те общие оттенки, которые могут вноситься в непереходные глаголы суффиксом -ся. "Попасть есть тоже глагол средний, но при нем употребляется и -ся, например: попал в сеть, попался в сеть, оттенок понятен: попал в сеть — можно попасть ногою, можно попасть и выйти как-нибудь; но попался... значит: попасться самому, быть пойману; так что здесь сейчас переносится мысль на подлежащее этого глагола, на то, что попалось и что является пойманным" (452). Следовательно, общее значение формообразующего суффикса -ся при сочетании его с глаголами непереходными состоит, по Аксакову, в усилении признака непереходности этих глаголов.

Концепция К. С. Аксакова почти целиком совпадает с тем учением о залогах русского глагола, которое было впоследствии развито акад. Ф. Ф. Фортунатовым в статье "О залогах русского глагола" и прочно вошло в современную русскую грамматику под его именем.

Но современными К. С. Аксакову грамматистами и ближайшими его преемниками аксаковская теория залогов не была воспринята.