ЧАСТЬ 4. БУДНИ ДУРДОМА 2 (NEW) 25 страница

Поняв, что от Муди нихуя не добьешся, Подстилка поперлась в свою конуру, воображая на ходу: «О, бля, круто, теперь я прославлюсь!!! Мои мемуары обойдут весь мир!», — пиздела Подстилкина гордость, воображая, как она опишет, какая она крутая, бля, не в рот ебать, два пальца обоссать.

«Ага, прославишься ты, — злорадно ответил долбоебический ум, — надо же про себя все говно писать, всю правду».

«Во, бля в натуре, — приуныла Подстилка. — Может не писать тогда? Не, нельзя, сама же напросилась, че теперь про меня подумают. Во бля, во бля», — погрузилась дура в свою любимую чмошную атмосферу.

«Пошла нахуй, сука!», — вдруг забесилась она на мамашкин голосок в репе и яростно застучала по клаве.

* * *

Когда Мудя с Подстилкой с истошными криками «Здесь просветляют!!!» ломанулись из Рулон-холла, жизнь сразу же повернулась к ним своей вонючей задницей. Иначе не могло и быть.

— Вот блядь, у нас осталось десять рублей, — бесился Мудя, неистово ковыряя в носу и считая мелочь, — вот с-с-сука, завтра жрать нечего будет. А ну, давай, пошарь по карманам, может у тебя че есть.

Подстилка покорно стала выворачивать все возможные карманы на штанах, на кофте, куртке, на сотый раз перетрясла свою замызганную сумку и даже в трусы заглянула, но, кроме засохших огрызков, крошек и прочей хуйни, ничего не нашла.

— Надо что-то делать, твою мать! — еще больше приходил в бешенство Мудя, расхаживая туда-сюда по маленькой комнате метр на метр, — это ты во всем виновата, свинья тупая!

— Почему? — зачморенно спросила Подстилка, заранее сжавшись от страха, ожидая очередной гычи.

— То, блядь, ей булочку купи, то, нахуй шоколадку, то еще какую-нибудь хуйню, а теперь хоть с голоду подыхай!

— Но ведь вы тоже много всего кушали, — попыталась возразить Подстилка жалобным голосом.

— Ты че охуела, дура, ну-ка заткнись, лучше бы подумала, как мы теперь жить будем!!!!!!

«Да-а-а, раньше об этом думать надо было, когда от Рулона решили свалить — как всегда несвоевременно подумала про себя Подстилка, — в Рулон-холле мы жили как у Христа за пазухой: жри — не хочу, кучу шмоток покупали, проблем не знали, думали, что так будет всегда. А вот теперь самим крутиться надо. А как? Хуй его знает. А ведь Рулон всегда говорит, что прежде чем сделать какой-то шаг, нужно хорошенько подумать, все взвесить, увидеть не только хорошие стороны, но и плохие, чтобы не обольщаться, а реально видеть, что тебя ждет, если ты это сделаешь. Но ни я, ни Мудя не хотели смотреть правде в глаза, не хотели слышать то, что говорит Рулон, а просто пошли на поводу своей поебени, а теперь пальцы сосем. Вот, блядь, говно!»

— Короче, надо срочно открывать свою школу, тогда у нас будет куча бабла, — нервно говорил Мудя, буквально уже выворачивая свой нос наизнанку от волнения.

— А как мы ее откроем? — зачморенно спросила Подстилка, удивленно поглядев на своего хренова прынца.

— Молча. В Инете! Так нас никто не будет знать, нам никуда особо ходить не надо, будем дома сидеть и бабки только получать, поняла? — зыркнул на нее своим звериным взглядом Мудя, а затем резко ринулся к стопке книг по компьютеру и стал тщательно их рассматривать.

— Так это же надо хорошо Интернет знать, компьютер, — промямлила Подстилка.

— Не дурак, сам знаю. Хули, бля, я че зря красный диплом имею. Ща накупим с тобой кучу книжек по компу, я их быстренько изучу, и начнем денежки клепать.

— Так на что же мы их купим, если у нас только десять рублей осталось? — удивилась Подстилка.

— Н-да-а, и правда, — немного приостыл в своем вспыхнувшем энтузиазме Мудя, — интересно, а что бы Рулон сказал в этой ситуации делать?

— Наверное, просить у кого-нибудь денег, — неуверенно промямлила Подстилка.

— Ага, вот ты сейчас пойдешь сама и будешь просить, — тут же взорвался Мудя, понимая, что просить он просто не способен, — я че, лысый что ли просить, нахуй надо. Да и у кого просить, у этого пидора отца что ли? Да я лучше сдохну, чем у этого старпера че-то попрошу, пусть он подавится своими копейками, — завелся не на шутку Мудя так, что Подстилка пожалела, что об этом заикнулась.

«Не-е-е, уж просить-то я точно не стану, — заговношился Мудя про себя, — уж сильно сложная для меня эта практика, — вспомнил он жуткий дискомфорт, который наваливался на него не так давно во время «страшных костров», когда ему надо было проситься в туалет, пожрать, и он ничего не мог сделать, потому что мать такому никогда не учила, а, наоборот, готова была до гроба из ложечки кормить, тварь поганая, — я че, долбоеб что ли, только смылся от этих практик, и тут я еще буду у мышей просить. Ну, нахуй».

— Что же мы будем тогда делать? — забеспокоилась Подстилка, наблюдая за нахмуревшейся пачкой Муди.

— А помнишь, ты рассказывала, что страдала клептоманией? — вдруг оживился Мудя.

— Ну, и что, — обиделась Подстилка, — это уже в прошлом, — Рулон же сказал, что воровать это плохо.

— Дура, блядь! Рулон говорил, что все понятия в мире относительны, то, что сейчас хорошо, может в любой момент стать «плохо», и наоборот, — разумничался Мудя, — так что в нашей ситуации воровать — хорошо. Ведь, если мы наворуем кучу книжек, то потом сможем создать школу. Со временем будем привлекать людей в Рулон-холл. И у самих бабло будет, в и Рулону поможем в распространении Знания. Разве это плохо? — с напором спросил Мудя, злобно посмотрев в глаза Подстилки.

— Хорошо-о-о-о, — промычала та, не зная, чему и возразить.

Так два урода, ловко оправдав свое ничтожество, поперлись в самый крутой книжный магазин в своей деревне.

«Главное, свою жопу сберечь, — нервно думал Мудя, идя быстрым шагом по направлению в магазин, — весь огонь пусть Подстилка на себя берет, тем более, у нее уже опыт есть в этом деле. Ща пришугну ее, как следует, и она все сделает как надо».

— Поняла!? — орал Мудя, дико вытаращив глаза на тупую пачку Подстилки.

— Ага, — беспечно кивнула та, размякше глядя на Мудю своими выцветшими глазенками.

— Запомни, сука! Я прусь до кассы затирать им очки, ты сразу за мной и выплевываешься из магазина с нашими книжечками! — Мудя гадко заржал.

— Ладно-ладно, идем, — нетерпеливо пропиздела ветреная тварь, не придавая словам Муди никакого значения. Набитая говном дура считала себя самой умной и не утруждала себя слушанием, считая, что она все знает лучше других. Если бы она тогда знала, что из-за этого ей придется провести веселые часы с ментами, то была бы повнимательней к словам Мудилы.

— Смотри мне!!! — погрозил принц Подстилки охуенным кулаком, который не раз припечатывал ее к стенке, размазывая сопли и кровь по ебалу. Но, привыкнув всегда залупаться, она сделала рожу кирпичом, которому все нипочем, и оттолкнув кулак, уверенно попиздярила в магазин. Сегодня она как никогда была уверена в своем величии и радостно представляла, как спиздит все, какие только можно книги.

В магазине было три книгопокупателя и две дебильные курицы-продавщицы, которых Подстилка обворовывала уже не раз, безбожно пиздя книжки, в которых теперь со страстью копался Мудя, пытаясь выучить, шо такое компухтер и с чем его едят. Эти книги теперь у него были даже заместо ебли, шо было весьма странно, и Подстилка тихо удивлялась и радовалась таким разительным переменам, так как теперь он не пытался напрыгнуть на нее раз в час, а просиживал целыми сутками за компьютером.

Подстилка поперлась по магазину, тупо пялясь на полки, заставленные книжками. Какого только дерьма тут не было: и педик Лермонтов, и блядун Пушкин, и шизофреники чинеллингисты, и учебники по всякому говну для малолетних выпердышей, прочитав которые выпердыши, по мнению ебанутых мышей, должны были стать умнее, но на самом деле становились только тупее, и горы книг для баб, как сделать жопу толще, сиськи больше, ноги длиннее, харю глаже. «Гы-гы-гы! — стебалась придурошная, рассматривая книгу, где была намалевана баба с охуенными дойками и надписью: «Хочешь такие?». Тупая с завистью разглядывала громадные сиськи, тайком под рубашкой ощупывая свои две дульки и воображая, как Мудя обрадовался бы, если бы у нее были такие охуенные шары. «Шлюха! И сиськи у тебя надувные», — оскорбила дебилка бабу, швыранув книжку обратно на полку и с гордым видом поперлась к Муде. А как же?! Она выполнила завет любимой мамы: «Кто красивее тебя — то шлюха и дура. Все красивые бабы — дуры».

Хер стоял у своей любимой полки с книгами по компухтерам и че-то листал. Подстилка, корча умную рожу, принялась рассматривать книгу про Инет. «О-о! Нихуя!» — присвистнула она, вычитав, шо в Росии каждый день в мировую паутину вляпывается 1000–1500 свиней и шо число сетян в России в 5 раз больше, чем в Америке. Еще бы, Интернет — благодатная почва для выебывания и самоутверждения. Какая-нибудь замухрыженная серенькая мышь сидит в полуразвалившемся всеми забытом институте — никому не нужный Иванов Иван Иванович или Пронькина Мария Федоровна. А в Инете их бессмысленные прыщавые пачки нихто не видит, они себя называют шо-то типа Сексуальный монстр, Ванесса, Тарантул, Генриэтта, Дракула, Дон Хуан, Ебарь-террорист, Мадонна, принц Валуа Генрих 51-й и вперед там выебываться, трахать друг другу мозги и играть в любимую мышиную игру под названием «Кто круче». Пиздец! Тупые людишки думают, шо если они назовут себя Мадонной, то всё, бля, жизнь прожита не зря, они стали крутыми и великими, не в рот ебать. Но все это — большая хуйня и жопа, и Иван Иванович не станет богаче, если назовет себя Рокфеллером, а Мария Федоровна не выйдет за Киркорова замуж, если назовется Пугачевой! Богаче и круче они станут, тока если перестанут протирать штаны в задрипезных институтах и засыпать под мамашкин вой, а займутся нормальным делом, как учит Рулон!

Заебавшись пялиться в книги, мудачка шепотом спросила Мудю:

— Ну, че?

— Нихуя не надо сегодня, — тоненьким голоском пизданул в ответ Мудя, весь трясясь от страха.

«Во, бля, наложил, нахуй, в штаны, педрила! — подумала безмозглая дура. — Но ты-то не такая! — разыгралось сразу же хуевое воображение. — Давай, бери книги, и валим отсюда, оставим этих тупых кур с носом! Га-га-га!» — пиздел недоразвитый умишко. Дура стала шариться по полкам, думая че б полезного спиздануть, и увидела охуенную книженцию толщиной сантиметров 10, о которой она и Мудя давно мечтали. «Еб твою мать! Бери!», — скомандовал уебищный ум, и тупая зомби осторожно засунула книгу под рубаху. Мудя, увидев это, аж позеленел.

— Не ссы! — корча из себя блатную, кинула ему тупая свинья.

— За мной, — хрипло скомандовал Мудя, и попиздярил к кассе.

Бессмысленная харя дуры уже повернулась, шоб идти за ним, но на повороте туша замешкалась и на один шаг отстала от Мудозвона. Узрев такое дело и забыв все наставления, тварь тупо повернула обратно, решив обойти продавцов подальше через весь маг. Мудя чуть на жопу не сел, увидев в какое дерьмо Подстилка вляпывается.

«Сука!», — выругался он про себя и, весь трясясь от страха, подвалил к двум жирным свиноматкам-продавщицам и пидорастическим голоском стал спрашивать про диск. Двух тварей давно никто не ебал, поэтому они злобно накинулись на него, пиздя, шо нихуя они ему диск не покажут, пущай все на книге читает. Мудя совсем охуел от такого расклада и стал че-то там шептать, пытаясь отвлечь дур от дебилки, которая, обойдя весь магазин с книжкой под мышкой, которая торчала аж на метр, пиздярила к выходу из мага. Так как перетрухнувший Мудя своим пидорастическим голоском не мог привлечь к себе внимание двух охуенных коров, одна из них переключилась на магазин и заметила дуру, у которой шо-то странно топорщилось под рубашкой. Но так как безмозглая тетеря, нагло задрав голову, уже выходила из магазина, корова не сразу вдуплила, что почем. Коды ж Подстилка уже почти вышла из мага, курва вдруг позвала: «Девушка!»

Это слово оказало поразительный магический эффект на дуру. Она, словно загипнотизированная, медленно развернулась, вместо того чтобы сразу давать деру, как поступил бы любой нормальный хулиган. Дальше — хуже.

— Вы купили книги? — грозно спросила продавала.

— Не-е-ет, — жалобно проныла тупая тварь.

— Идите сюда, — приказала курва.

И дурная бараниха, как робот, поперлась прямо в пасть курицы, глядя в ее перекошенную репу перепуганными глазами, как кролик перед удавом, твою мать! Тупая свинья даже не могла подумать: «Давай, съебывайся!!! Ебана в рот! Ты ж уже на улице — как ветер в поле!!! Ну, куда, куда же ты пиздуешь?!!!!!!» Но мамкин голос пиздел в бараньей голове: «Старших нужно слушаться и уважать. Вежливая девочка должна быть всегда доброй и предупредительной. Никому нельзя отказывать, это очень плохо и некрасиво. Хорошая девочка должна выполнять требования старших и помогать взрослым. Нельзя разговаривать только с дядями». Курица явно не была дядей, и тупой баран перся и перся на эшафот. Обычно до ужаса пиздливый и такой вумный умишко вдруг заткнулся, очевидно, решив подставить жопу Подстилки. В репе стало темно и пусто. Став прямо перед продавалой, бараниха тупо лупала глазами, пялясь в ее пачу. Мудя стоял серый, обмякший от страха и глядел на дуру охуевшими глазами.

— Что у Вас под рубашкой? — грозно спросила курва.

— Ни-иче-его-о, — промямлила дебилка.

— Покажите! — приказала курица.

— Ой! Я не могу показать, — вдруг запиздела дебильным жалобным голоском тупорылая скотина, заглядывая в шары продавалы. Она, наверно, думала шо как только жирная курва увидит "бездонную глубину ее синих глаз", то сразу все простит, ях написано в романах.

Вторая, еще более жирная продавала вдруг вскочила со своего места, истерично заорав: «Держи ее!», поперлась закрывать дверь магазина.

«БЕГИ!!!» — вдруг проснувшись, заорал ум и все нутро тупой твари. Но она так и осталась стоять на месте, закозленная дерьмовой программой, пиздевшей, что убегать — это низко и недостойно, и тупо смотрела, как медленно захлопывается мышеловка.

Сука! Мразь! Вот чему тебя научила твоя тупая мамочка! Быть безответным чмом! Подставляться под удар! Слушаться тупорылых старших! Сука! Гавно! Скотина! Вместо того, чтобы сказать: «Дочь! Вот мир! Он тебя хочет сожрать! Если не ты, то — тебя! Так сожри же его!!!» Нихуя! Сука-мать только и учила чмориться, жалеть, становиться на место слабеньких, немощных чморофосов и презирать сильных и злобных хулиганов. «Какой плохой мальчик!» — пиздела сука, показывая на пацана, хуярившего какую-то малявку. «Ой, какой бедненький, славненький мальчик. За что же его так, хорошего?» — ныла тварь, пялясь на эту малявку и упиваясь собственным величием. Дебильная маманя, которая только и делала, что причитала, «какой жестокий мир», и какая хорошая она, никак не могла всосать, что если ты слаб, то тебя бьют и тебя надо бить! Это объяснил тупой Подстилке только Великий Рулон. Но, несмотря на всю Великую Реальность Истины, шо осветила закоулки Подстилкиного завнушенного до упора существа, мамкин голос не хотел сдаваться и пиздел, и пиздел всякую хуйню! Че только тупая с ним не делала — и билась башкой об пол, и топила ее, и хуярила ее палкой, шоб вышибить оттуда паскудную мамашу — все было бесполезно. Противный ненавистный голосок засел в тыкве и нихуя оттуда не вытряхивался, лишь только вгонял во все большее и большее дерьмо. Вот и теперь бараниха стояла перед очумевшей от ярости продавалой, которая требовала показать ей спизженные книги.

Кое-как вспомнив, шо в Рулон-холе ее учили играть сталкинг, свинья стала пиздеть, корча из себя дурочку:

— Ой, тетенька, я не могу вам сейчас показать. У меня там огромная рана. Давайте отойдем и я вам покажу, — пыталась разжалобить ее Подстилка.

— Нет, показывай сейчас!!! — орала взбесившаяся и нихуя не понимающая продавала, стоя у закрытой двери.

Подстилка ебнулась на колени перед продавалой и стала ныть, умоляя стерву выйти с ней за дверь, и там она ей все покажет. Теперь тормозной свинье было наплевать на то, что убегать — это неприлично, и до боли хотелось оказаться за дверью и дать чесу, что есть мочи. Но было поздно, поздно!!!

— Нет! Показывай сейчас! Никуда я не пойду! — орала в ответ жирная корова.

— Ну, пожалуйста, — складывая руки на груди, молила Подстилка придурошным голоском. — Пожалуйста, — дотронулась она до края юбки жирной курвы.

— Не трогай меня! Я тебя сейчас как трону! Я тебя ударю! Да, где же охранник!? — бесилась курва.

— Пожалуйста, пожалуйста, я Вас очень прошу, — слезно и благоговейно молила Подстилка.

«Почему она меня не выпускает, — недоумевала баранья башка. — Ведь я ее так прошу, она же должна сделать то, что я прошу. Я же говорю — пожалуйста. Почему она не жалеет меня? Ведь я же плачу! Ведь мама всегда говорила: «Ну, раз ты сказала «пожалуйста», то получишь».

— Ну, давайте выйдем, я вам покажу там. Поймите меня. Пожалуйста, пожалуйста, — повторяла дура, ползая на коленях и чуть не слюнявя подол вонючего платья жирной курвы.

— Да она наркоманка! — завизжала старая корова. — Не трогай меня! Я сейчас не выдержу! У меня 13 000 недостача! Я уже 2 месяца не получаю зарплату. Показывай быстро!

— Но я не могу, — ныла дебильная, — давайте я Вам там покажу, пожалуйста, я Вас очень прошу!

— Все! Вызывай милицию!

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — еще больше пересравшись, затвердила дура.

— Нет, она наркоманка! Она напилась! Ты посмотри на нее! — орала одна старая корова другой.

— Пожалуйста, давайте я Вам там покажу, — продолжался кошмар.

Теперь по очереди орали уже две коровы, накручивая друг друга:

— Давай показывай здесь! Вон в том углу! Да за дверью она сбежит! Я же не буду за ней гнаться! Нет, какие гады! Я уже 2 месяца без зарплаты живу!!! Что милиция?!

Подстилка уже ошизела от всего этого воя. Мудя был больше похож на живой труп и молча созерцал всю эту сцену.

— А-а! Так они вместе!!! Вы вместе?! — глядя на Мудю, вдруг заорала одна из кур.

— Ага, — тупо спизданул Мудя, не желая оставлять дуру одну.

— Так они сообщники! — завыли две сирены. — Он подошел спрашивать про диск!

— Так-так, отвлекающий маневр!

— А она пошла на выход с книжечками. Сейчас-сейчас придет охранник!

— Алло! Милиция? — наконец дозвонилось продавало. — У нас кража. Книжный магазин…

— Да-да! Кра-ажа! — завыла вдруг другая. — Пусть хотя бы ее родители узнают!

— Они знают, — механически ответила идиотка.

— Ах, они знают! — забесилась курица. — Очень хорошо!!!

— Нет, они не знают. Они знают, что я хорошая и ни за что не поверят! — пизданула Подстилка.

— Что-о, хороша-ая?! Не-е-ет!!! Пусть твои родители узнают правду!!! — орала курица, бешено носясь по магазину и сшибая стеллажи с книгами.

Нихуя не соображая, Подстилка, полностью оправдывая свое позорное погоняло, коим ее окрестили в Рулон-холле, ползала перед жирной продавалой, как червяк в говне, слюнявя ее платье и повторяя:

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Нет шоб подумать: «Да еб твою мать! Хули я твержу это тупое слово. Как же меня завнушали все эти суки!»

«А где волшебное слово?» — пиздела маманя. «По-жа-луй-ста», — выговаривал выродок, и счастливые родичи тут же выкладывали приз за хорошо проделанную работу, как собачонке. С тех самых пор у ебенка выработался рефлекс — он уверовал, шо если скажешь «пожалуйста», то все расплывутся, как понос, и дадут тебе желаемое. Но ни хуя подобного!!! «Ну, дак хули я его твержу. Оно же ни хуя не помогает! Надо придумать шо-то другое! Сейчас же менты накроют, и хана!!!» Но нет, запрограммированная скотина упускала свой второй шанс съебаться — просто вежливо вручить книги тупым курицам, слезно извинится и спокойно уйти.

— Пожалуйста, пожалуйста, — твердила Подстилка в бреду, валяясь в ногах у толстой утки, и никак не хотела врубиться, шо никто ее жалеть и выпускать не собирается.

"Ты у меня такой золотой ребенок, — пиздела маманя, — все будет, как ты хочешь". И дебильная тварь всегда думала, шо все ей всё должны. А коды жизнь подтирала ею свою вонючую жопу, она быстренько забывала об этом, шоб опять плавать в приятно пахнущем дерьме: "Ты у меня золотая. Все будет так, как ты хочешь".

Тут дебилка увидела охранника, шо на своих кривых граблях подваливал к двери мага. Она решила своей одной извилиной, что сейчас лучше с колен подняться, и быстро вскочила, резко успокоившись. Тощая жердь заперлась в магазин.

— Вот они, — старая курва показала на Мудю и Подстилку, — украли книги и не отдают. Иди, показывай ему в тот угол, — приказала она дуре.

Но тупой хранило подвалил к Муде и стал требовать показать ему бумажку, на которой написано, шо Мудя — это Мудя и нихто иной другой. Подстилка же тем временем махом поперлась в угол магазина, и, пока никто не видел, швыранула на полку спизженные книги. Затем, с чистой душой она повернулась обратно и увидела, шо дебил шманает Мудю. Охуев от страха за своего хуевого прынца: «Это я ж, я виновата! Он тут не при чем! Сама погибай, а друга выручай!», — закричала заботливо взрощенная мамкой искареженная мышиная совесть, Подстилка помчалась к жирной корове, что стояла как скала целых 30 минут, загораживая заветный выход и, отволочив ее в угол, стала демонстрировать ей свое тело.

Тварь тщательно облапала своими жирными лоснящимися короткопалыми лапами всю Подстилкину фигуру, которая когда-то была довольно обширной, но после весёлой жизни в семейке превратилась в настоящую жердь, и убедилась, что книг нет. Ее глаза вывалились из орбит, а челюсть отвисла до полу. Но тут какая-то старая стерва, что пялилась на все действо, торча за стеклянной дверью магазина, закричала, что она видела, что книги в том углу. «Ах ты, тупое гавно! Сука! Блядь!!! Я тебе устрою!!!», — забесилась Подстилка, представляя, как она — супер-геракакл хватает тощую старпершу за шею и сворачивает ей бошку. Продавала, с торжествующим блеском в осоловелых глазах, понеслась в угол магазина и вернулась к храниле, довольно волоча за собой книги.

— Вот они!!! — кричала она. — Она их скинула!!! Эти книги ты украла?!

— Нет! — взвыла Подстилка. — Я не брала никаких книг! — заныла она, вспомнив, шо Мудя учил ее всегда перед ментами идти в отказ.

— Как это нет! — от такой наглости у кур глаза вывалились из орбит.

— Да ты же их брала! — истерично заорала одна из них — самая недоебаная, и поэтому самая злая. — Нет, вы посмотрите на нее! Какая штучка! Да как же тебе не стыдно! И куда только твои родители смотрят! Вот сейчас приедет милиция! Пусть они узнают, узнают, что их дочь — воровка!!! — завела вечную мышиную песнь безмозглая курица. — Это же надо, какая наглость! Она их для него, для него украла! — тыкала она пальцем в Мудю, бешено носясь по магазину. — Такая молодая! Работать надо, а не воровать! Как тебе не стыдно! Пусть, пусть хотя бы твои родители узнают, какая у них дочь!

— Я не воровка! Я не брала книг! — подлила масла в огонь дура.

— Как это — не брала? Как это — не брала?! — кудахкали куры. — Не-е-ет, ты их брала! Как тебе не стыдно!..

Охранник, видно не бывалый, не выдержал этого воя и быстро съебался, сказав ждать ментов. Подстилка вспомнила, шо не так давно, коды в другом магазине ее заловил пацан-охранник, но, подсев на смазливую харю свинорылой, в итоге отпустил. Мудя учил ее: «Хули ты такая свинья, не могла даже придуриться? Даже дебильные мыши, увидев твою харю, сразу сказали, что точно ты украла! Ты че, не могла съебаться?!! Ты ж уже на лестнице стояла. Хули ты поперлась обратно? Ну, куды ты поперлась?! А раз уж поперлась, то надо было сталкинговать — в обморок ебнуться, заплакать, разжалобить! А ты там стояла со своей гордой пачкой!!! Как прынцесса недоделанная, твою мать!!! Хули не могла харю свою скривить тупую? Ну-ка, свинья, давай представляй, как ты перед всей мышиной братией начинаешь валяться в ногах, реветь, падать в обморок!!! Быстро, сука, скоморошничай и прокладывай тропу в сюр!», — разумничался дебил. Подстилка стала представлять и наверно-таки проложила тропу — потому как сейчас она скривила харю и заревела, хватаясь за сердце:

— Что же вы такое говорите на меня! Я же не воровка! Ой, у меня сейчас приступ будет, где мои капли?! — дура, голося во всю глотку, стала шататься, собираясь упасть в обморок. Но, испугавшись высоты, тупорылая просто ебнулась на колени, загибаясь книзу.

— Ой! Ты посмотри, что вытворяет! — закудахтали куры. — Да она наркоманка! Ты посмотри, посмотри! Как тебе не стыдно!!! У меня тоже сердце болит! От таких, как ты!

— Мне плохо! — задыхалась дебильная. — Спасите меня!!! — заверещала она благим матом.

Пересравшиеся курицы подскочили к телефону:

— Вызывай скорее скорую, скорую вызывай!

Хер, которого уже не было здесь и сейчас, а был он на зоне, среди здоровых зэков, которые злобно надвигались на него, собираясь отпетушить, увидев такое дело, радостно вздохнул и пожелтел.

Но тупая баранья башка «подумала»: «Ой, нахуй скорая? Они же сразу увидят, шо я симулирую?», — пересралась скотина, забыв, что «из двух зол выбирают меньшее». Впрочем, дебильный ум, который умел только выебываться, попав в такое дерьмо, напрочь отказывался работать и соображать, как лучше выпутаться из такой ситуации, выполняя свои прямые обязанности. Ум дебильной Подстилки был приучен родоками, учителями и прочими уродами, которые вместо того, чтобы воспитывать и развивать ебенка, тока калечат его, стараясь, видно, сделать как можно хуже, только воображать про себя всякую хуйню и выебываться, а соображал он весьма туго, предпочитая, чтобы эту трудную работу за него делали другие. А так как другие, воспитанные в тех же славных мышиных традициях, тоже нихуя не умели соображать, жить было очень весело! Просто пиздец, как весело! Все думали, что они — самые крутые в мире, не в рот ебаться, огурцы! Что у них все будет! А как будет, что будет, кто будет? — хуй проссышь. ДУМАТЬ никто не научил, и ум использовался всеми мышами исключительно для выяснения, кто кого круче. Так и жила Подстилка вместе со всем мышиным отребьем, болтаясь, как говно в проруби до тех пор, пока Бог, смилостивившись, не послал ей встречу с Великим Мастером.

Боясь пережить страшнейший, ужасающий позор (а что для мыши хуже позора?) уличения в симулянстве, Подстилка стала загибаться меньше и орать, чтоб ей срочно дали капли, не то она тут и подохнет в тот же час.

Куры дрожащими лапами стали наливать какое-то успокоительное говно. Подстилка махом выдула эту гадость и стала подецел успокаиваться. Она встала с колен и стояла, вся дрожа, глядя в пол. Слезы жалости и обиды стекали по ее харе. «Как же так? — ныл недоразвитый умишко. — Как со мной могло такое приключиться? Как я могла так опуститься. Это он все виноват, все он, тупой Мудя! Несчастная моя судьба. Я же такая святая, я же так люблю Силу, я же такая хорошая…», — завел пидорастичный ум свою любимую песенку. И тупая сука, как всегда пошла у него на поводу, и сейчас захлебывалась соплями жалости. Но продавалы не дали поиндульгировать — опять приперся охранник, и они подняли вой:

— Да-да это она взяла! Дело было так, — выебывалась самая толстая и недотраханная курица. — Он пошел сюда, — тыкала она в полудохлого Мудозвона, — просить показать диск. Хотя зачем ему смотреть диск? Диск как диск, все такие. Я ему и не захотела показывать.

— Как это диск как диск? — вдруг завопил охуевший от такой тупости и наглости Мудя. — Да вы знаете, тетя, шо все диски разныи?! У миня дома уже гора таких дисков и все они разныи! И в усех магазинах, даже в Москве, завсягда показують диски!!! Хотя бы потому шо на них могуть быть царапины!

— Что-о-о-о? Какие такие царапины? Они же упакованы! Что ты мне рассказываешь! Я уже не первый год продаю диски и все про них знаю!!! — орала тупая.

— Вот-вот, — совал ей под нос Мудя свой диск, — видити? Я купил его тока что в другом магазине, и на нем про няго все написано. Я же должен знать, шо на этому диску!

— Ха!!! — орала курица. — Да я уже давно продаю диски — все они одинаковые!!! И на книгах про них все написано!!!

Хер покраснел, сжимая кулаки. «Еб твою мать, сейчас он уложит эту тупую тварь на месте, и нас посодют еще и за убийство!», — обливаясь холодным потом, подумала Подстилка. Но Мудя вовремя вспомнил, шо перед ним чужая телка, а не его, и поэтому ее нельзя молотить кулаками, коды вздумается. Он заткнулся и опять превратился в мумию.

А курицы продолжили ор:

— Он специально спросил, специально!!! Потому что она в это время обошла весь магазин и с книжкой за пазухой пошла из магазина! Она их украла.

— Нет, я не крала!!! — завопила опять дебильная, хватаясь за сердце. — Мне плохо! Что вы такое говорите!

— Да она наркоманка!!! — орали куры.

Охранник с деловым видом подвалил к дуре и стал проверять у нее локти — те места, куды нарики так любят вгонять иглы. Затем он проверил и Мудю.

— Нет. Чисто, — важно изрек он.

— Значит, она напилась!!! Она алкоголичка! — орали куры, воображая хуй знает шо.

Тупая дура стушевалась: «Ой, а вдруг он полезет нюхать мой рот, а он так дурно пахнет». Во дебильная, да? Даже в такой хуевой ситуации, кода скоро сидеть ей на вонючих нарах вместе с зэками, тупая дура продолжала верно служить мамкиной херне: «Девочка должна быть аккуратной и чистой. Если у тебя плохо пахнет изо рта — это позор. Когда ты вырастешь и будешь целоваться с мальчиком, ему это не понравится и он тебя бросит». Подстилка так завнушалась этой фразой, что аж до 20 лет никого не подпускала к своему рту, боясь, шо вдруг он воняет. Но хранило был, наверно, слабонервный или не наученный обращаться с нервно и истерично орущими бабами, поэтому опять съебался. А дебильный ум вдруг решил выполнить просто непосильную для него функцию — подумал и почему-то решил, шо надо побольше орать и оправдываться, защищая свою непогрешимость со страшной силой. И заместо того, шоб тихо плакать в уголку и сопеть в две дырочки, разжалобливая кур, идиотка опять стала корчить из себя святошу, больную, угрожать судом, папочкой-адвокатом, кричать, шо может купить их весь магазин с потрохами и ей незачем воровать, еще больше накручивая дебильных кур. В перерывах баталий Подстилка глушила успокоительные, надеясь разжалобить и заткнуть дур. Они ненадолго замолкали, но потом все начиналось по-новой. Таким образом, к приезду ментов курицы уже задыхались от ярости, готовые наброситься на идиотину и разорвать ее своими крюковатыми лапами. Только менты переступили порог, куры заорали: