ЧАСТЬ 4. БУДНИ ДУРДОМА 2 (NEW) 21 страница

Как завороженная сомнамбула она слушала хитрого лапшеплета, открыв рот. А он, конечно же не долго думая, поставил ее на колени, расстегнул ширинку и вытащил из своих парток сморщенный вонючий обрубок. При виде этого зрелища у Рыбы подкатило к горлу и ее потянуло блевать. Но внутренний поганый голосочек нашептывал ей совершенно другое: «Но ведь это же надо сделать из-за любви! Он же тебя просит. Надо помочь человеку. А тем более, он тебе такие слова сказал! Ну же! Давай! Это ради любви!»

Пока рыба сидела в раздумьях, Холмогорцев бешено соображал, как же заставить ее все таки сосать свой хер: «Так! Если она сейчас это не сделает, значит уже не сделает никогда. Ага! Надо ее побуждать и подхваливать. Я знаю, бабы падки на лесть. А, ну-ка, вот так еще попробую!»

— О, Рыбонька, возьми его в ротик, хорошая моя! У тебя такие удивительные губки! Ты вообще такая изумительная. А волосы у тебя… Прошу тебя, Рыбуля, возьми его в ротик.

— Как это? — Притворилась «шлангом» Рыба.

— Ну вот так. Губки вытяни, ротик открой пошире и бери! Я знаю, у тебя это здорово получиться.

Рыба с упованием и в то же время с отвращением приблизилась к хую и встала в столбняке. Тогда ее «принц» сам взял в руки свою пипетку и вставил ее Рыбе в рот. «Ну, давай же, давай! Че тут сложного? Соси себе, да соси как соску!» — Лихорадочно думал он.

«Я должна сделать это, — завнушивала себя Рыба, — ради своей любви, ради своего же счастья! Я просто обязана! В концов-концов это не так уж и противно. Партизан, я слышала, заставляли гавно жрать, а тут всего-то делов!… Дак это же все пустяки, ведь это же для моего же счастьица!»

И тут Рыба как очумелая бросилась насасывать сморщенную пипетку Холмогорцева.

«О! Ничего себе, как набросилась! — Удивленно подумал он, Как будто изголодалась по минету. А еще и в несознанку играла, мол, не знаю что да как, а тут ишь как разошлась! Как бы хуй мне не оторвала!»

— О! О! о! Как хорошо-о-о!!! — Вслух приговаривал он, задавая ритм движениям Рыбы.

Рыба, смачно причмокивая, наяривала далеко не могучий, но уже начинающий разбухать болт своего «принца».

«Ох, хорошо, что на рту у нее нет девственной плевы и мучиться с ней не надо, возиться и обкончаться можно именно тогда, когда тебе вздумается! Классно! Ох! О-ой-оё-ё! Не могу больше. Ух и ублажила, Рыбуля! А-а-а!..»

Холмогорцев слащаво застонал, изогнулся, замер и из его обрубка в открытый зев Рыбы брызнула обильная струя молофьи.

«Ой, а че, теперь делать-то, — напряглась Рыба в долгом раздумье, — мне мать ничего ж ведь не объяснила. Во, уже полный рот спермы он мне наспускал, а дальше чо?…»

— А ты проглоти ее! — Как-бы читая ее мысли, посоветовал он. — В ней калорий много и белков. И для организма она полезна. Много важных элементов содержит!

Рыба тут же сглотнула противную вонючую жидкость и невольно брезгливо передернулась. «Фу, ну и гадость! — Подумала она. — Нет, но ведь это я сделала для…»

— Ну ладно, Рыбуля, — прервал ее говняные мысли Холмогорцев, — время уже позднее. Всем нам нужно набраться свежих сил на завтра. Так что давай: на горшок — и спать.

И не успела она что-либо сообразить, как ее т. н. «принц» скинул с себя все одежки, тут же вырубил свет и завалился спать. Через минуту в комнате раздался его раскатистый мирный храп.

«Тогда и мне наверное надо спать», — подумала Рыба и прямо в одежде завалилась дрыхнуть рядом с ним.

«До чего же странный вкус у этой молофейки, — думала она, засыпая, — до сих пор во рту как-то странно и противно. Да, но почему же мне мать ничего не рассказала и не объяснила?…»

С этими мыслями Рыба провалилась в сон.

* * *

Прыг-скок, прыг-скок!

Я — веселый гонококк.

Открывайте дверь скорей!

Я принес вам гонорей.

«Заболел — не заболел?! Заболел или нет?! А может… Так, мне это уже порядком надоело, — Думал Холмогорцев, принимая душ. — Эта грязная свинья может быть еще и заразила меня, небось какой-нибудь венерической пакостью. Ой, что с моим хуем?»

Уродец залупил свою пипетку и стал отчаянно ее разглядывать и так и эдак.

«Ой! Какие-то красные следы появились! Что это?! Боже! Я заразился! Но чем?! Боже мой! Это она, она, я так и знал! Грязная хиппушка! Это она подхватила какой-то чипилес у себя на тусовке и теперь меня вот им наградила! О Боже! Что я скажу жене?! Позор-то какой!

Холмогорцев согнулся «в три погибели» над своим обрубком и чуть не плакал от самосожаления. Все его тело содрогалось в конвульсиях. «Но подожди, может это можно вылечить? А? И вообще, что это за болезнь? Сифилис? Но он вроде поздно вылазит. Гонококк? Но там вроде бы с конца капать должно. А у меня капает?» И страдалец жизни половой начал со всей силы сдавливать свой желудь, чтобы понять, капает ли действительно у него или нет. Но ничего не капало.

«О, Боже! Это значит не гонококк, а еще какая-то непонятная новая болезнь. — Продолжал бичевать себя безумец. — Все! Сегодня же чтоб духу ее здесь не было! Я так и знал! Я так и знал! За минуту ложного удовольствия приходится расплачиваться неделями мучения. А может быть месяцами? Нет, только не это! А, ну-да ладно, потом разберемся. А может она мне его просто нагрызла, когда его мне сосала? Но как понять, что это именно погрызы, а не чипилес? О, горе мне, грешному! Все, с меня довольно, — решительно закрывая кран, сказал себе уродец, — сегодня же увожу ее отсюда. С меня хватит!»

— А это ты, дорогой? — Услышал он идиотский голос Рыбы, не успев выйти из ванны.

Мрачнее тучи он пошел на кухню, ничего не ответив. Зараза увязалась за ним.

— Что-то случилось, дорогой?! — Пристала она как банный лист к жопе.

— Отстань! — Злобно рявкнул «принц»

— Что?! — Округлила глаза Рыба. — Что ты сказал?

— То, что ты слышала! — Кривляясь, бросил он ей в лицо.

— Саша, что случилось?!

— Я что, не ясно тебе что-ли сказал? Отстань!

— Ах, так! Ну, тогда можешь оставаться со своим ебучим ремонтом!

Рыба порывисто вскочила, схватила свой бессменный грязный, рванный рюкзак и опрометью бросилась к выходу.

— Стой! Ты куда?! Стой, идиотка! — Сделал отчаянный рывок Холмогорцев.

Но не тут-то было. Безумицу смыло одним дуновением ветра. Дверь с грохотом захлопнулась и горе-принц остался «один на один» с реальностью.

— Так! Допрыгался! — Мрачнее тучи сказал он сам себе. — Чипилес! Ремонт! Жена! О горе мне, грешному!!! А ведь я знал, что все именно так получится! Жопа знала, но я ее, как всегда не послушал. Поделом мне, неуделку жизни! Поделом!

С этими мыслями он понесся в местный сельский здравпункт, сдаваться в триппер-бар.[2]

* * *

— Мать гавно! Мать — сволочь! Скотина проклятая, старая пакостница! — Кляла свою мать на чем свет стоит Рыба. — Налапшила мне про принцев, про первую любовь, про чудо первой ночи и все такое прочее! А я из-за тебя страдай! А нака-ся-выкуси! Нет твоих, блядь, принцев, нет никакого чуда. Одни подонки вокруг шастают наподобие ентого — вот Холмогорцева или еще похлеще. Рожи — одна страшней другой. Да ебала я такое счатьице. Мне оно и с приплатой не надо!!!

С этими мыслями Рыба вломилась в электричку, вихрем пронеслась по полупустому салону и плюхнулась на свободное место у окошка. Полусонные мыши слегка взбудоражились ее стремительным появлением, а потом опять погрузились в свой «сон».

Рыба лихорадочно рассматривала их тупые физиономии, пытаясь найти спасения или ответа на терзавшие ее вопросы. Но никому не было абсолютно никакого дела до нее. Все были заняты своими проблемами. Бабы с тяпками думали, как окучить карточку. А мужики с пропитыми лицами и сизыми носами думали, где наскрести грошей на выпивон. И никто никогда отродясь не видал того счастьица, о котором так мечтали они в юности, о котором мечтала тупая Рыба. Вокруг было только серое, беспросветное, тупое выживание и больше ничего!

Поезд тронулся. За окном замелькали поля, перелески, дачи. Рыба таращилась на эти пейзажи и судорожно думала:

— Все! Мне больше ничего от этих уродов не надо! Затрахало — зафачило. Сил нет больше никаких! Буду жить одна, семейка эта мне нахрен не нужна, особенно с этими идиотами! Буду просто кататься по трассе автостопом. Лафа будет! Вот хоть на природу, на красоты всякие посмотрю. А-то в семейке-то хрен то чего насмотришься!

А чтоб всякое дурачье и быдло ко мне по ночам не приставало, буду с собой туристическое снаряжение носить: палаточку, на хуй, спальничек, бля, ковричек такой специальный туристический, чтоб на земле-то голой не валяться. Все у меня будет зашибись! А все эти козлы самовлюбленные мне на хуй не нужны! Вот так, бля!

Размышляя, таким образом, Рыба доехала до Сокура, где уже был в сборе весь «табор» Жени Иорданского.

— О! Кого я вижу! Рыба к нам пожаловала! — Радушно улыбнулся ей Евгений. — Ну, проходи-проходи! Какими судьбами?

— Да так, решила заскочить на огонек.

— А Сашу — то ты где оставила?

— Сашу… — Рыба сконфуженно замолчала и потупила взор.

— Ну да ладно-ладно. — Понимающе хлопнул он ей по плечу. — Можешь не отвечать. Ты проходи-проходи, будь как дома!

И не успели они войти в дом, как тут же на них наскочила Ольга:

— Кого тут черти носят, на ночь глядя? Кто это? Рыба? Ой, Господи! Итак уже полна горница людей, а еще и она тут прикатила!

— Но послушай, Оленька, ведь это наш гость! А каждый гость — это радость.

— Для кого радость, а для кого и нет! Мы итак уже всю зарплату на них угрохали, а до получки еще десять дней!

Всклокоченная, с красными от невысыпания глазами и в убогом переднике Ольга была сейчас похожа на исчадие адово.

— Ну ничего раньше мы и хуже жили и ничего! — Попытался оправдаться Евгений.

— Да! Да!? Ты еще попробуй вспомнить блокадный Ленинград! Корми меня байками и дальше! — Обиженно бросила Ольга и пулей понеслась в соседнюю комнату, громко грохнул дверью.

Женя с минуту ошалело смотрел, не зная, что предпринять, а затем обратился к Рыбе:

— Ну ты не стесняйся, проходи. Оленька у меня вообще-то хорошая. Это она раньше ничего не принимала, а сейчас она стала намного лучше, спокойнее. Она теперь меня понимает. Это я ее перевоспитал из девочки-комсомолочки. Сделал человеком.

Рыба слушала его монолог, глядя на его седеющую шевелюру и бороду и про себя думала:

— Да! Конечно же! Размечтался, одноглазый! Как бы не так. Все мы принимаем желаемое за действительное, но на самом деле все совсем иначе! И зачем он только завел эту семейку? Ведь кроме ругани и упреков ничего он в ней не видит! А так бы жил бы себе припеваючи. И не слышал бы этого занудства каждый день.

Вот бы лафа ему была! А вместо свободы он предпочел кабалу. Вот поэтому-то он сейчас и страдает.

— Ну что мы тут, в предбаннике, стоим? — Прервал ее размышления Евгений. — Пошли в дом! Айда тусоваться!

— Да, семейка — это самое большое зло, которое только может быть на земле, — продолжала думать Рыба, щурясь от неожиданного яркого света. — Сколько смогу — буду гулять. А что дальше? Там видно будет. Авось да улизну от мышиной судьбы.

Так, найдя хитрый нелепый компромисс в своей башкене, она успокоилась и «поплыла» дальше по руслу жизни среди таких же кусков говна, как и она сама.

— Дорогие гости, прошу внимания, — громогласно объявил хуйзяин, — к нам пожаловала Рыба.

Гости оживились и уставились на нее. Ее живописный прикид не оставил никого равнодушным. Длинные, грязные, растрепанные волосы, матросская тельняшка, значок «анархия» на спине, рваные джинсы. И завершали весь этот экстравагантный ансамбль борцовские черно-белые буццы.

Оказавшись в центре внимания, Рыба почувствовала себя как в своей стихии. Она сделала легкий реверанс, вызвав бурный смех тусовища.

Вдруг из общей толпы неожиданно выскочила Людка и чуть-ли не набросилась на Рыбу:

— Рыба, ебаная дочь! Я тебя тут по всему N разыскиваю. Ты мне во как нужна!

— Ой, интересно, зачем это?

— Так, ты лишних вопросов не задавай. Я за нас уже все продумала, — напористо тараторила Людка, — мы с тобой должны немедленно ехать автостопом. А-то лето кончиться — не покатаешься.

— А куда мы с тобой поедим?

— В Прибалтику, конечно-же. Потом поедим к моему другу и Гуру — Сашке Раевскому в Москву, ну а на зимовку остановимся у Жорика…

— У кого, у кого? — Вытаращилась Рыба.

— У Жорика, я сказала, — уже раздраженно бросила Людка. — А ты вообще-то слишком много вопросов задаешь, как я посмотрю. Мне это что-то не нравиться. Рыба испуганно сжалась и втянула голову в плечи. — Так! Завтра выходим спозаранок. Время детское кончилось. Тебе пора на горшок и спать! — Властно глядя на Рыбу закончила Людка.

Рыба без лишних вопросов сиганула на полку над входом и зажмурив глаза, стала делать вид, что спит.

Людка самодовольно усмехнулась, глядя на это представление. Ее прыщавая рожа со вздернутым носом в этот момент больше всего напоминала крокодила. Не спросив разрешения у хозяев, Людка бесцеремонно завалилась на диване и захрапела.

Наглость, конечно, может в некоторых случаях помочь нам урвать «кусок пожирнее», но у Людки она проявлялась все время, бездумно, а во многих случаях и во вред ей самой.

Но самое страшное — это была Рыбина бесхребетность, из-за которой любой мог заставить делать ее что угодно!

И вот эти две противоположности нашли друг друга! Они были вместе!

* * *

— Мама, мама! Смотри! Вот облако!!! — Радостно выкрикивал черноглазый малыш, одетый в яркий бирюзовый комбинезончик.

— Молодец, Вовочка! — Отвечала ему толстая клушка в бесцветном платье с тележкой в руках. — Ты правильно сказал. А теперь скажи на что похоже это облако?

Малыш задумался, замолчал и опустил голову.

— Ну, Вовочка, посмотри внимательно! На что оно похоже? А!

— Не знаю!!!

— Как?! Не знаешь? Нет, Вовочка, оно похоже, очень похоже. Ты просто смотри очень-очень внимательно. Ну-же, старайся! Развивай свое воображение.

— Не зынаю я, сказал!

— Нет, Вовочка…

И так продолжалось раз десять, пока наконец-таки несчастный карапуз не выдавил-таки из себя:

— На коняшку…

— Правильно, Вовочка! Молодчина! — Возликовала квочка. — А скажи, вон то облако на что похоже?

После долгих неимоверных усилий он прогундосил:

— На дом.

— Молодец, сынок, а вон то?…

Так продолжалось полчаса, пока наконец-то не подошел автобус и не положил конец всем этим потугам.

Квочка схватила свое чадо под мышку, другой рукой схватила тележку и с неимоверным трудом втиснулась в тесное брюхо «Икаруса».

Наблюдавшие за этой картиной хиппушки весело рассмеялись над этой сценой.

— Вот как нас учили развивать болезненное воображение с самого детства! — С насмешкой бросила Людка.

— А другой бы на его месте другие бы вещи увидел, — промычала в ответ Рыба, — я вот видела в облаке куски плывущей сладкой сахарной ваты.

Рыба сглотнула слюну. В животе у нее заурчало.

— Ну и дура! — Резко оборвала ее Людка. — Мой Учитель меня учил, что наоборот ничего ни в каких облаках видеть не надо. Надо просто созерцать то, что есть, ничего не выдумывая.

— А-а-а! Ну тогда ж ведь и жить будет не интересно, если ничего не выдумывать. Скучно.

— Балда! Если бы ты могла не выдумывать, ты бы в жизни гораздо больше могла бы увидеть потому, что тогда бы ты стала намного реальней.

— А как это? Быть реальней? — Спросила Рыба, теребя лямки своего рюкзака.

— А очень просто. Например, мать тебя завнушала, что любой первый встречный, который первым подойдет к тебе и скажет тебе три «волшебных» слова, это твой принц, с которым у тебя будет счастье на всю жизнь. Так?

— Ну, допустим.

— Не допустим, а так оно и есть! — Усмехнулась «ведьма» — А ты, что просто так без дела стоишь?

— А что мне делать?

— Снимать штаны и бегать!

— Ну ты чего? — Стушевалась Рыба.

— Да я пошутила. Давай дальнобойщика лови. Нам уже ехать пора.

Рыба неуверенно подошла поближе к трассе, походкой, как будто она в штаны навалила и стала высматривать здоровые машины, везущие товар из одного конца страны в другой. Вскоре таковые стали появляться в поле зрения. Рыба сжала кисть в кулак, оттопырила большой палец и протянула в сторону проезжавших машин.

С третьей попытки ей все-таки удалось поймать здоровый «Камаз». Обдав путешественницу слоем пыли и гарью из выхлопной трубы, он пронесся по инерции вперед, добрую сотню метров. Искательницы «на жопу приключений» бросились за ним вдогонку.

Оказавшись в высокой здоровой кабине, они стали с интересом наблюдать за дорогой. Рыба совсем заснула и расплылась в новых впечатлениях. И тут-то к ней снова подсела Людка:

— Ну, на чем мы остановились?

— Не поняла! — Как из забытья ответила Рыба.

— Балда! Если ты так редко будешь задумываться над жизнью, ты так никогда ничего не поймешь!

Рыба наморщила свой толоконный лоб и напряглась.

— А! Про облака и сахарную вату, и, про принцев.

— Молодец, дура! Хвалю за смекалку!

— Ну чо!

— А ничо! Большой хер тебе через плечо. Ты потому такая тупая, что не видишь как тебя, да и всех людей вокруг дурачит их больное воображение. При Сталине все грезили идеей коммунизма. Каждая свиноматка грезит, что найдет себе сказочного принца. Каждый бомж, нищета, прощалыга надеется, что разбогатеет, станет крутым, престижным, знаменитым. Дураки, которые ишачат на заводах мечтают отдохнуть на пенсии. Каждая мамаша, ждет, что родится у нее Христос или на худой конец какой-нибудь — гений. А в реальной жизни этого ничего нет. А образы, которыми напичкано болезненное воображение людей, созданы специально для того, чтобы использовать их как инструменты, а затем выбросить на свалку жизни. Вот такочки! Бай!

Рыба крепко задумалась над всем этим. Людка, как ни в чем не бывало, стала пиздеть с водителем, выпрашивая у него еду. Рыба все время тупо молчала, таращась на вымпела и фотки голых баб, украшающие кабину водителя. Водила попался веселый, разговорчивый и не жадный. Всю дорогу кормил, поил, потчевал анекдотами. Было не скучно.

За окном потянулись бескрайние необжитые просторы нашей Родины: перелески, поля, озера, кое-где даже болотам.

Постепенно Рыба стала выходить из своего загруза и с интересом смотреть в окно. Ей стало казаться, что на краю земли, или уже вот-вот скоро ее будет ждать какое-то сильное событие или очень яркое впечатление. И она не ошиблась!!!… О-хо-хо!…

Вечерело. Машина ехала по уральским горам то набирая высоту, то теряя ее. Перевал за перевалом открывалась невиданная бажовская красота. Закат окрасил пики гор, поросших еловым лесом. Все вокруг дышало сказкой, невиданным доселе чудом.

Вот уже и совсем стемнело. Солнце скрылось за горами. На вечернем небосклоне зажглись первые звездочки.

— Ну, вот мы и приехали, голубочки мои! — Неожиданно пробазлал водила.

— Как!!? Что значит приехали?! — С возмущением напала на него Людка.

— Ну так! Я приехал к своему конечному пункту. Два дня здесь отдохну и назад поеду.

— Но мы так не договаривались! — Еще больше разбесилась Людка. — Куда же мы поедим на ночь глядя?!

— Ну, а мы вообще ни о чем не договаривались. Я вас просто подвез. Ну, а ехать вы можете и дальше так же преспокойненько. Сейчас машины еще ходят.

— Ну и порядки! — Возмущенная до глубины души психовала Людка. — Если бы я знала, что так получиться, я бы никогда в Вашу машину не села!

— Ну, а мне то это до балды! И вообще, как говориться, баба с возу… камазу легче! Ха-ха!

Водила слегка разозлился.

— Пошли, Рыба! — Яростно рванулась Людка. — Я вижу: нам тут делать больше нечего!

Рыба как хвостик поплелась за ней.

— Скатертью дорожка! — Крикнул на прощание водила.

Людка в бешенстве яростно грохнула дверью Камаз отъехал, обдав их грязью из лужи и гарью из выхлопной трубы.

Вскоре все стало тихо. Подружки остались вдвоем на темной пустынной трассе, освещаемой полной луной.

— Ну, что теперь будем делать? — Гневно глядя на Рыбу, как будто именно она была причиной этой ситуации, спросила Людка.

— Не знама я! — Проблеяла та, ежась от ночной прохлады.

— Не знама — не знама! А кто будет знама?

Рыба нервно пожала плечами и вся съежилась.

— А! Я вижу с тебя проку… — Махнула рукой Людка. — Пошли! Не стоять-то?!

Она решительно пошла по дороге. Рыба как овечий хвост потрусила за ней.

— А куда мы идем? — Проблеяла Рыба.

— На Москву! — Съязвила Людка.

— Но ведь ночь на дворе. Куда же мы пойдем?

— Ничего, за ночь знаешь насколько можно к Москве приблизиться!

— А-а-а! … — Рыба задумалась, замолчала и стала бессмысленно таращиться на круглоликую Луну с ощеренным голодным ртом и умоляющими здоровыми глазами. Рыбе стало вдруг казаться, что Луна хочет проглотить ее. Глаза — кратеры постоянно умоляли: «Ну, дай! Дай! Ну, хотя-бы один кусочек! Пожалуйста!»

— Что за чушь! — Встряхнулась Рыба. — Привидится же такое!

— Что такое? — Вмешалась Людка.

— Знаешь, мне только что показалось, что Луна хочет меня съесть!

— Ха! Ты наверное догадалась! — Усмехнулась ее подружка.

— Но ведь она же далеко! Она — всего лишь спутник Земли, я где-то читала.

— Бестолочь! Луна — это живое существо! — Щелкнула Людка по лбу Рыбу. И поэтому она питается оболочкой, которая покрывает Землю.

— Какой такой оболочкой?

— Мною, тобою, всеми людьми, зверьми и всеми живыми существами, населяющими Землю.

— но как?! Она же очень далеко от нас!

— Это ее физическое тело далеко, а ее тонкие оболочки вплотную связаны с Земными. И в данном случае, речь идет о тонкой энергии, которой ты и я, и все живое на Земле кормит Луну.

— Ничего не понимаю!

— А что тут понимать-то? Луна «ест» энергию страданий, страстей, выделяемых Землей. Сюда же относятся сексуальные переживания, все низкие эмоции, а также агония, которую испытывают все умирающие существа.

— Но зачем она это делает?

— А как же? Ей ведь тоже надо расти! Вот ты, например, мастурбацией любишь заниматься? — Неожиданно спросила Людка, хитровато сверкнув глазами.

Я?… Ну… Это… — Заикаясь, отвечала Рыба.

— Ага! Вижу, что любишь!

— Нет-нет. Мама мне говорила, что это плохо!…

— Не ври! По глазам вижу, что врешь. А все, что тебе говорила мать — это бред сивой кобылы! Выбрось это все на помойку! Но дело не в этом. Луна любит «есть» твою энергию, когда ты испытываешь оргазм при онанизме. И может быть даже и не один… — Людка испытующе посмотрела на Рыбу.

Рыба смущенно опустила голову.

— Ты любишь заниматься сама с собой, — как ни в чем не бывало продолжала Людка, — а Луна любит «есть» твою энергию во время этого, когда ты испытываешь оргазм, вот так это все происходит.

— А вдруг она так всю меня съест? — Трясясь как овечий хвост, спросила Рыба.

— Не ссы, спокуха! Таких свиней как ты на Земле знаешь как много! С той чуть-чуть, с другой чуть-чуть. Так Луна и наедается потихоньку. Вот сейчас ее рот во как широко открыт. Значит сильно голодна. Много ей энергии нужно. И заставляет она все живое сексом заниматься во всех формах и видах. А шизофреники да дебилы дурачиться начинают: видеть, слышать, шизовать, — тоже ее подкармливают. Лунатики всякие с ума сходят — тоже самое. Так что ты не одинока, Рыба!

— Да — уж, утешила! _ Удрученно отозвалась она. Спасибочки!

— Да не за что. Всегда пожалуйста. Но это не все время так продолжается. Вскоре Луна на убыль пойдет и «рот» свой закроет. Наестся то есть. И «живность» на Земле утихомириваться начнет. А к безлунию совсем успокоится. До следующего полнолуния. Луна будет расти-расти и все больше и больше пищи сексуальной для себя требовать.

— Так что? Во время безлуния Луна вообще ничего не «ест»? — Заинтригованная спрашивала Рыба.

— А вот и не так! Балда! — «Обрадовала» ее Людка. — Помнишь детские страшилки, которые ты рассказывала в пять лет: «В черном-черном лесу, черной-черной ночью стояло черное-черное кладбище?»

— А! Да, конечно помню! — Воскликнула Рыба. — Мы их еще в темноте рассказывали в тубзике.

— Вот! Правильно. А знаешь почему идет речь про черную-черную ночь или почему ведьмы устраивали свой «шабаш» именно в безлуние?

— Не-а.

— Балдося! да потому, что в безлуние как раз вылазит вся «преисподня» — все низшие инстинкты, все что связано с ужасом, страхом, насилием и другими негативными эмоциями. И этим тоже радостно подпитывается Луна.

— Дак что, я что-ли служу как динамо-машина для выработки тока для Луны?

— Ты верно догадалась, и не только ты, но и все человечество на всей Земле. — Весело играя глазами, расхохоталась Людка. — Всех людей Земли «разводят» на ней как овец, чтобы можно было стричь с них шерсть их страданий, страхов и страстей. И всем этим кормить планеты.

— Мы что, как какой-то планктон тут разводимся что-ли? — ошарашено выпалила Рыба и встала как вкопанная посреди дороги.

— Именно как планктон! — радостно хохотала Людка. — А ты думала — ты венец природы?

— Ну да! Человек — это царь… Нам так внушали…

— Ну какой же он царь?! Он сам с собой справиться не может. Дали ему игрушку — научно-технический прогресс, а он взял и всю Землю испоганил. Нет. Человек — это не царь! Это безвольная фишка в руках космических сил. Или вернее было бы сказать — планктон. Ну да ладно, че ты встала? Пошли давай. Вон видишь — машина едет

— У-гу!

— Вот давай лови!

Рыба яростно замахала руками и выбежала на середину дороги, как будто это была последняя машина на трассе.

Старенькие раздолбанные Жигули завизжали тормозами и кое-как остановились, чуть не сбив Рыбу.

— Подвезите нас пожалуйста! — Умоляюще стала просить Рыба.

— Садитесь! Поехали! — Послышался пьяный голос с восточным акцентом. В машине было двое. Рыба рванула было в машину, но вдруг увидела, что заднего-то сиденья у машины нет вообще!

— А куда садиться-то?! Мест ведь нет!

— А ничего, вы прямо на пол садитесь, на свои котомки! — Ответил второй, русский голос водителя.

— Ну, коли так!…

Рыба стала залазить в машину, но как-то вдруг нечаянно зацепилась рюкзаком за верх дверного проема и застряла. На помощь пришла Людка, отцепив свою непутевую подругу.

Вскоре они уселись на своих вещах на грязном полу машины и покатили «куда глаза глядят».

— Ви мюзика лубитэ? — С большим акцентом спросил нерусь.

— Ну, да! Любим! — Неопределенно ответила Рыба.

— Сычас вклучу!

Хачик, поставил кассету в раздолбанный магнитофон, стоящий прямо на полу между сидений и включил ее. Из одного — единственного динамика полилась замысловатая восточная мелодия.

Подружки сидели молча, несколько придавленные такой странной обстановкой.

— Ну, как? Нравиться? — Спросил хачик.

— Ну… вообще-то… ничего. — Робко ответила Рыба. А сама подумала: «Странная машина какая-то. Сиденья нет. Магнитофон на полу прыгает — вот-вот разобьется. Русский Ваня рулит, а этот индюк тогда кто тут? Как они вместе оказались? Ничего не понимаю!

Тут Людка чуть плотнее приблизилась к Рыбе и шепнула ей на ухо:

— Слыш, Рыб! Не зря ведь ты рюкзаком-то зацепилась!

— А че тут такого?

— А то, что это знак.

— Какой еще такой знак?

— Знак, что что-то нехорошее может случиться. Меня мой Учитель учил, что в жизни нам постоянно даются какие-то знаки и мы должны научиться их видеть и вовремя реагировать на них.

— И че теперь?

— Что-то не нравиться мне все это… — Загадочно закончила Людка.

— Но ведь ехать надо. Ночь ведь на дворе…

— Будем смотреть, что будет дальше.

Машину пару раз тряхнуло на кочках. Что больше всего удивляло Рыбу, это то, что их не спрашивали куда они едут, зачем и почему.

— А ви вино или водка хотитя? — Неожиданно спросил нерусь.

Подружки переглянулись.

— Да нет, мы не употребляем. — Неохотно ответила Людка. А у самой на уме завертелось: «Так. Начинается! Не к добру все это!»

Рыба тоже молчала. Под ложечкой у нее сосало. на душе было тревожно.

Хачик наклонился к русскому и стал что-то шептать ему на ухо.

Рыба изо всех сил стала напрягаться, чтобы понять о чем идет речь, но тщетно, рев машины и вой магнитофона заглушали все слова. Подружки попритихли и сжались в комочки. Русский, выслушав хачика, гадко усмехнулся и закачал головой. Оба весело заржали.

От этого смеха у хиппушек захолонуло в груди. Они замерли в напряженно ожидании.

Неожиданно резкий толчок вывел их из раздумья. Машина со всего маху далась днищем о здоровый камень, лежащий прямо посреди дороги. Ее развернуло на 180 градусов и понесло дальше по уклонной дороге.

— Все! Пиздец котенку! — Мелькнуло в голове у Рыбы. — Сейчас взорвемся, как в фильме. И всем хана! Накормили Луну досыта! К ебене матери!

— Русш! Русш идиот. — Орал хачек.

Водила резко крутанул рулем и машина съехала задом в глубокую канаву у обочины. Двигатель заглох. Все стихло так же резко, как и началось.

— Фу! Пронесло! — Вырвалось у Людки. — Рыба, пошли! И подруги вышли из машины.

— Лови машину! — Скомандовала Людка Рыбе.

Та безропотно повернулась к дороге в надежде, что кто-то в этот ночной час появится на трассе.

А тем временем уродцы всеми силами пытались выпихнуть свою инвалидку обратно на дорогу. Чудом уцелевший жигуленок, как ни странно, завелся и через несколько неудачных попыток все-таки опять оказался на трассе.