ЧАСТЬ 4. БУДНИ ДУРДОМА 2 (NEW) 22 страница

А у Рыбы ничего, как на грех, не клеилось, нет-то, чтобы ничего не ловилось, а вообще ничего не ездило в этот час.

— Что делать, Людка? — Запаниковала она.

— Лови! Чем тебе еще заниматься? Ночь длинная. Глядишь, чего-нибудь и поймаешь.

Рыба беспрекословно кинулась выполнять приказ. Людка стала одним глазом посматривать за возней идиотов, по чьей вине они едва не разбились.

Те довольно быстро и проворно вытащили свою колымагу, благодаря недюжинной силе хачека, который толкал ее сзади и проворности русского Вани, который видимо уже привык к таким ситуациям.

— Эй, дэвушки! Поехали с нами! У нас высё в паряткэ! — Крикнул хачик из машины хиппушкам.

Рыба с надеждой обратилась к машине, видя в ней единственную надежду на «спасение». Людка решительно и резко крикнула в их сторону:

— Нет уж, спасибо! Мы как-нибудь уж сами доберемся!

Машина дала задний ход и подкатила к хиппушкам.

— Да чэго ви тута будытя всу ног стаять? — Вкрадчиво произнес хачик. — Холодна жэ вэдь!

Рыба заерзала, а потом как овца двинулась к машине.

— Рыба, не смей! — Одернула ее Людка. — Это уже был второй явный знак, что нам опасно ехать в этой машине.

Рыба встала на полпути к машине как буриданов осел, не зная, что же ей дальше делать.

— Да какой там к черту знак! — Подначивал русский. — Мы же не разбились. Ничего с не случилось.

— Да уж, этого нам еще не хватало! — Огрызнулась Людка.

— Да поехали и все тут! Чего на дороге-то зря мерзнуть! — Не унимался водила.

Рыба как безвольное чмо поплелась к машине и села в нее.

— Рыба, что ты делаешь? Это плохая машина! Я это жопой чую! Тебе, что мало что-ли? — Негодовала Людка на свою тупоголовую подругу.

— Мне холодно и страшно одной на трассе. — Рыдала идиотина.

— И, что теперь? Против знаков идти что-ли?

— А я во все эти знаки не верю!

Тут в дело вмешался хачик:

— Да какыя проблэмы?! Давайтя садытэсь и поехалы! Ночь та вэдь холодная на Уралэ!

Людка с минуту колебалась, потом что-то в ней дрогнуло, появилась какая-то двойственность.

— Садысь-садысь! — Почуяв слабость, стал еще сильнее уговаривать ее хачик.

— Люд, да чего тут! Поехали скорей! Подвякивала тупая Рыба.

— А, да ладно, — махнула рукой Людка, — была — не была! Но смотри, Рыб, это на твоей совести!

Людка совсем не подозревала, что эти слова с таким же успехом можно было бы сказать умалишенному. Как, впрочем, и любому другому «левому» человеку.

Машина неслась «на всех порах» по извилистой уральской дороге. Мафон опять завыл протяжную восточную мелодию. Но на душе было как-то тяжело. Водила и хачик некоторое время сидели молча, а потом вдруг начали опять свои переговоры шепотом. Водила согласливо кивал. Мурашки забегали по спине у Рыбы. «А может быть, Людка была права?» — Мелькнула спасительная мысль. Но уже было поздно.

Водила увидел проселочную дорогу, примыкавшую к трассе и свернул на нее.

— Ой, а куда это мы едем? — «Проснулась» Рыба.

— Падажди, ми сичас немнога атдахнут заедэм. — Залечивал ее хачик.

— Куда это?

— У нас тут в дэрэвня знакомыя ест.

Тут взбесилась Людка.

— Никуда мы не поедим! Немедленно остановите машину! Нам не нужно сворачивать! Остановите машину!

Ответом ей было только зловещее молчание.

Подружки переглянулись. Теперь они уже без слов прекрасно поняли друг друга. Людка внезапно открыла дверь.

— Рыба, прыгай! — Крикнула она и неожиданно выпрыгнула на ходу вместе со своей сумкой.

Хачик и водила не успели вовремя среагировать и одна их жертва оказалась на свободе. Рыба сделала рывок, чтобы придвинуться к открытой двери, но сильные цепкие руки хачика схватили ее «мертвой хваткой».

— Пустите! Пустите меня! — Завопила она.

— Ти что, хочэшь о камны разбытса? — Прокартавил хачик на ломанном русском.

Рыба глянула в открытую дверь и ужаснулась. Под колесами машины мельками кочки, колдобины и здоровые булыжники.

«Боже! Что там с Людкой? — Мелькнуло в башке у Рыбы. — Может быть, она покалечилась?! О, Господи! Это все из-за меня! А ведь она меня предупреждала!»

Цепкие лапы держали Рыбу, вывернуться из которых не было сил.

— Вона туда рулы! — Указал он водиле на ближний лесок.

«Все! Пиздец! Сейчас изнасилуют и убьют! И свидетелей никаких нет!» Рыба в припадке отчаяния стала вырываться из железной хватки. В порыве отчаяния она выскользнула из куртки, за которую ее держал нерусь и рванула к двери. Но взбешенная скотина вцепилась ей в волосы и намотала их себе на руку. Тут уж делать было нечего. Рыба затихла, загнанный зверь, ожидая своей участи.

Водила подогнал авто к лесочку. Двигатель смолк.

— Дяржы яё! — Приказал хачик.

Водила взял Рыбу за руку. Нерусь отпустил волосы Рыбы и вылез из машины. Та почуяла, что хватка ослабла и вырвалась на свободу. Но ей можно было бы даже не торопиться. Ее все равно охватил нерусь и вдруг неожиданно дал ей под дых. Резкая и сильная боль парализовала Рыбу. Нечем стало дышать.

— Ах, ты прошмандовка! — Вопил русский. — Ты от меня ускользнуть хотела! Тварь! Вот тебе! Получай!

Несколько сильных увесистых ударов обрушилось на беззащитную Рыбу со всех сторон. В один миг ей стало казаться, что она вся превратилась в эту боль. «Неужели конец? — Мелькнуло у нее в голове. — Но ведь Людка на свободе. Она — свидетель. Она сможет кому-нибудь про меня рассказать. И они могут бояться этого и не убить меня».

Между тем, два уродца продолжали свою экзекуцию. Русский заломил Рыбе руку, а хачик начал со всей мочи лупить ей кулачищами по затылку. Искры из глаз посыпались у нее градом.

«Так, я слышала, менты и бандиты бьют для того, что «вырубить» человека. — Умудрялась думать Рыба в перерывах между сериями ударов. — Вот странность, что я никак не вырубаюсь. А жаль! Так бы вырубилась и больше ничего не чувствовала. А очнулась бы уже «на том свете. Вот красота бы была! А то вот приходится «вживую» терпеть все это».

От уродов разило страшным перегаром, чесноком, потом и еще Бог знает чем. Видя, что у них ничего не получается, хачик двинул Рыбе на последок по зубам и начал шептать ей на ухо:

— Зави сваю падругу, а-то хана табэ!

Рыба стала жалобно и тихо скулить:

— Людка! Людка! Где ты, Людка?!

— Громчэ зави! Громчэ! — Замахнулся нерусь.

Рыба со всей силы заорала:

— Людочка-а-а!!! Людка! Отзовись! Где ты?!

— Вот уже лучшэ получаитса! Давай-давай!

Рыба горланила еще пять минут, но никто не отзывался на ее истошные вопли. Лес был тихий. Вокруг — ни одной живой души. и только с недосягаемой высоты на нее светила безмолвная круглоликая Луна.

Видя, то на Рыбин зов никто не откликается, придурки поволокли ее в лес.

— Придется тебе одной, голубушка, за двоих теперь отдуваться! Ха-ха-ха! — Схохмил русский Ваня.

«Ха! Интересно! — Подумала Рыба. — А убивать меня тоже за двоих будут? Как это за двоих умереть можно?»

— Пошли — пошли, красавица, — приговаривал русский, продолжая заламывать руку Рыбе и волоча ее при этом в лес. — Не хотела по-хорошему, значит по-плохому заставим.

«Все, значит точно хотят меня насиловать, — мелькнуло в голове у Рыбы, — а погань мне говорила, что если тебя изнасиловали, то должны и убить, чтобы ты в суд на них не падала. Свидетелей то есть убирают. Все! Мне хана! Мамочки мои! Что же теперь со мной будет?» от страха Рыба даже не чувствовала ни боли от заломленной руки, ни своей распухшей губы, ни холода ночи — ничего! В ее голове безумно крутилась только одна мысль:

«Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Я еще молодая! Я еще не пожила, я жизни еще не повидала! Нет! Нет! Нет!»

И вдруг как гром среди ясного неба раздался голос Людки:

— Стойте! Отпустите ее немедленно!

Выродки переглянулись. Нерусь бросился к ней и схватил ее.

— А-га! Нэ зра твая падруга так тэба звала! Ха-ха-ха! Маладэц шо прышла! Так нам вэсэлее будэт! Ха-ха!

«Господи, зачем она это сделала!? — Думала Рыба. — Если бы она не пришла, то на свободе остался бы свидетель, а теперь нас тут обоих уроют!»

Трясясь как овечий хвост, Рыба тупо и безвольно шла за своими мучителями. Они завели их в лес и обменялись между собой какими-то знаками.

«Что? Что? Что они делают? Какие дают друг другу сигналы? О чем они «переговариваются»? — Паниковала овца — Все! Теперь-то мне точно пришел конец!»

Неожиданно их стали разводить в разные стороны. Хачик поволок Людку в одну сторону, а русский с рыбой пошел в другую.

«Ага! Нас разделяют, чтобы перебить по одиночке!» — Мелькнула в голове у Рыбы мысль.

— ну что, красавица, попалась?! Пошли. Сейчас я тебе веселье устрою! — Разя перегаром, глумился уродец.

Только сейчас Рыба увидела, какой он плюгавый, мелкий, низкорослый и отвратительный. «И такой меня сейчас будет трахать? О, Боже! Холмогорцев по сравнению с ним — ну просто Аполлон какой-то! Господи! Фу! Уродство жизни». — Так думала Рыба, тупо следуя за своим мучителем, который еще сильней заломил ее руку, дабы она не вырвалась.

«Ой, а если он заразный? — В первый раз за все это время подумала Рыба. — А если у него сифилис какой-нибудь? Ой, мамочки мои! Но это не страшно, лишь бы не убивали. Сифилис и вылечить, говорят, можно. А если меня убьют, то это уже не вылечишь, блин! А если я забеременею от этой пьяной скотины и родится какой-нибудь урод? О, Боже, ну почему я не послушалась Людку? А ведь она была права! О, Господи, только бы меня не убивали! Только не это!» Так рой самых сумасбродных мыслей крутился в ее тупой башке.

— Тпр-р-ру, стоять! — Скомандовал урод.

Рыба встала, чувствуя, как ужас и отвращение накатывают волной в грудь. Коленки затряслись. Русский, не отпуская руки Рыбы, повернулся к ней лицом и неожиданно дал ей подсечку сзади. Рыба рухнула как подкошенная, рука вырвалась и на какое-то мгновение она выскользнула из рук своего мучителя. Но в следующую же секунду он свалился на нее и придавил своей тушкой. Рыба, почуяв слабость, попыталась было вырваться, но получила такую звонкую зуботычину, что у нее звездочки полетели из глаз в разные стороны.

«Ух тварь, крепко держит! Теперь мне уже не вырваться! — Еле соображала после удара по морде Рыба. — Ну что-ж, придется все терпеть? Только бы они не убивали нас!»

Так Рыба цеплялась за свою ничтожную жизнь, как поп за кадило и готова была терпеть любые трудности, тяготы и лишения, лишь бы продолжать существовать и мучаться. Так же мучаются очень много людей подобно рабам, прикованным к веслам на галерах.

— А! Так ты еще и вырываешься! — Взбесилась пьяная скотина. — Ну, я тебе покажу, где раки зимуют!

И тут же он надавил ей локтем на горло. Рыба захрипела, глаза выкатили из орбит и она стала вырываться.

— Лежи тихо, а то удавлю! — Прошипел уродец, еще сильнее придушив ее.

«Ну все, пиздец! — Мелькнуло в помутившемся рассудке у Рыбы. — Притворюсь-ка я мертвой!» Имитируя смерть, Рыба расслабилась и легла неподвижно. Этого-то и надо было пьяному ублюдку.

Быстрыми расторопными движениями от стащил с Рыбы ее грязные рваные штаны, расстегнул свою ширинку и вынул из нее свой висячий хуй. Еще придерживая ее на всякий случай одной рукой, другой он пытался всунуть свой шланг ей между ног. Но из этого ничего не выходило. Видимо, интенсивная напряженная борьба с Рыбой отняла у него много сил.

Видя это, он положил свою письку Рыбе между ног и улегся на ней, стараясь успокоить дыхание.

«Фу! Как воняет! — Думала Рыба. — Как тысяча кошек ему в рот насрали! Хорошо, что еще целоваться не лезет!»

Между тем, русская свинья отдышалась и помаленьку стала приходить в себя. Его хуй стал чуть-чуть расшевеливаться и согреваться. Уже перестав держать Рыбу за горло, он навалился ей на грудь и начал елозить своим обрубком пытаясь попасть им в пизду. Кое-как соображая спьяну, он с трудом справился с этой задачей, но, черт возьми, там было сухо, как в пустыне Сахара. И его «дуло» никак не могло попасть туда, куда нужно. С минуту пьяный урел подумал, но так ничего и, не придумав вдруг начал ебать-ебать-ебать Рыбу с собачьей скоростью. Его желудь елозил туда-сюда в бешенном темпе, как будто он боялся, что Рыба опять начнет вырываться и он не успеет обкончаться.

Рыба лежала чуть живая и со страхом, ужасом и отвращением думала: «Господи, быстрей бы все это кончилось! Блин, как будто не мужик меня ебет, а собака какая-то. А хуй у него, ну прям чуть толще пальца! Бывают же на свете такие уроды! За нормальными мужиками бабы косяками бегают, а такие — вот дебилы кого-то насилуют. Уродство жизни! Эх, не послушала я Людку…»

Пьяная скотина вдруг засопела, задвигалась в темпе отбойного молотка, все чаще и чаще, а потом замерла и беззвучно застыла с остекленевшими глазами.

«Это еще что такое?! — Мелькнула в голове у Рыбы. — А-а-а!!! Не прошло и полгода!»

Из обрубка у пьяной сволочи стало фонтанировать, писька конвульсивно задергалась. Уродец обмяк и всей массой навалился на Рыбу.

«У, сука! Итак чуть не придушил, а тут еще и валяется на мне! — Злобно подумала жертва своей глупости. — Ну и сколько так будет продолжаться? Я ему что, кровать что-ли? У, сволочь! Маленький такой, а тяжелый! Видно говна много в нем — вот почему! Как еще таких земля носит?!»

Рыба сделала попытку выкарабкаться из-под ненавистного уродца, но тот засопел, недовольно забурчал и еще сильней вцепился в свою жертву.

«И что, я теперь ему всю ночь подстилкой буду?! В прямом смысле?!»

Вдруг неподалеку раздался окрик. Русский лох поднял голову и прислушался. Но все было тихо. — А, показалось! — Отмахнулся он, и опять навалился на свою подстилку и захрапел.

— Эй, Ванно! Ванно, сколько тэбя можна зыват?! — Послышалось уже где-то поблизости.

— А?! Что?! — Тут же вскочил русский. — Кто меня зовет?

— Ты что, ужэ совсэм спьяну голова потэрал? Эта жэ я, Ахмэд?! Иди, там Луда ужэ жыдёт тэба! А иы тута вот с нэй пагаварым.

«Да-уж, конечно! — Мысленно огрызнулась Рыба. — Все бы так кого-то ждали! Веселье-да и только!»

Но не успела она и глазом моргнуть, как русского как будто след простыл.

«Фу, слава Богу, хоть отдышатся спокойно можно!» — Облегченно подумала Рыба, вставая с земли и надевая свои задрипанные штаны. Но радоваться было рано. Нерусь подступился к ней и начал говорить:

— Послушай, эта тэбя завут Рыба?

— Да, меня.

— А правда, Луда сказала, что ты ещо девочка?

— Да! Но он меня обесчестил!!!… Автоматом выпалила Рыба. И тут же закусила губу.

— А, ну раз так, — Задумчиво произнес хачик. — Ну, что тогда подэлаешь?! Тагда лажис.

«Елки-палки, но ведь я могла ответить совершенно по-другому! — Бешено переживала Рыба. — и он мог меня не тронуть!»

Но было поздно. Хачик подошел к ней и взял в руку прядь ее волос.

— Какой у тэбя красивий волос! Эта твои?

— Ну да, а чьи же еще?!

— Ты бэлый и волос у тэбя бэлый! Как эта странна! У нас наобарот жэнщина черный и волос у нее черный! У тэба наоборот. Ти красывый!

Рыба не знала как реагировать на его слова, особенно после того, как он пять минут назад лупасил ее по башкене.

— Ну давай лажис! — Приказывал хачик.

Видя, что Рыба не повинуется ему, он подошел к ней и точно таким же движением, как и его товарищ, дав подсечку, повалил несчастную жертву своей дурости на землю. Та упала как подкошенная. Сил сопротивляться у нее больше не было.

Хачек машинально взгромоздился на нее и начал гладить ее по волосам.

— Какой бэлый волос! Какой бэлый волос! — Приговаривал он.

— Ой, скажите, а вы не будете нас убивать? — Проблеяла Рыба.

— Убиват? Зачэм убиват? — Удивился нерусь.

— Ну, я слышала от мамы, что всех, кого изнасиловали — их убивают.

— Зачэм убывают? Пачыму убывают? Не понымаю.

— Ну я так слышала.

— Ха-ха-ха! Мы нэ будэм убыват!

— А вы нас потом отпустите?

— Хм. Эта мы эщо пасмотрым. Падажды. Памалчы. Мнэ тут нада, панымаэш — лы сдэлат такоэ дэло, а ты мэна атвлэкаэш вапросамы глупымы. Какой ты глупый дэвушка!… Но какой бэлый волос!

Хачик долго сопел, елозил на Рыбе, но его хуй долго не вставал. Толи от борьбы, то-ли от того, что он только что обкончался с Людкой. Но все это время Рыба терпеливо молчала и думала про себя:

«Нам хулиганы в школе говорили, что если тебя насилуют, то нужно расслабиться и получить удовольствие. Да уж, расслабишься тут, когда такой тушей придавили. Слава Богу, хоть локтем на шею не давит. И то хорошо! — Думала Рыба, лежа на спине и тупо таращась на полную Луну. — А интересно, Луна сейчас питается моими страданиями? Наверное уж… Вон рот какой здоровый расщеперила! А интересно, если меня будут убивать, она больше «еды» получит? Наверное больше! Ой, что это я? Он же обещал нас не убивать…»

Вдруг с Рыбы стали стаскиваться штаны. «Ой, что это такое?» Это хачик сдернул с нее ее портки и пристроил свой оголенный хуй ей на живот.

«А, быстрей бы и ты насосался! — Злобно подумала Рыба. А! Убивать они не будут, но и отпустить не обещали. Что все это, интересно, значит?…»

Неожиданно Рыба почувствовала, что что-то твердое и весьма ощутимое стало настойчиво ввинчиваться ей в «святая святых», ее пизду. «О, а у него огурцик побольше, — на ходу подумала Рыба, — и входит уже легче. Ванно-то уже продрал. А как его энто удовольствие почувствовать? Расслабиться я вроде бы расслабилась, а удовольствие где?…»

Между тем, пьяный хачик, сверкая своими черными глазами с тяжелым взглядом драл ее во все корки. И в голове у него не было вообще никаких мыслей. Вот кто получал удовольствие. На все остальное ему было посрать.

«Хм, а он ведь не молодой уже, где-то за тридцать, — продолжала думать Рыба. — Ой, как этим перегаром разит! А дупло у меня как болит! Господи, ну сколько можно!? Я им что, писсуар для спермы что-ли?! Заебали!!!»

Но хачик не спешил заканчивать. Он двигался спокойно, медленно, думая, что доставляет этим Рыбе радость.

— Тэбэ харашо, Рыба? — Неожиданноспросил он.

— М-м-м. ничего. — Еле сдерживая себя ответила она.

— Эта харашо, что тэбэ харашо. Тагда и мэнэ сичас будэт харашо. — Ответил он и начал постепенно ускорять свой темп. Его сопение усилилось. Кроме перегара в воздухе еще запахло потом. Дупло у Рыбы разогрелось так, что в любой момент было готово воспламениться.

И вот на самом пике своей активности хачик вдруг замер и из его ствола брызнул «победный залп», предвещающий конец Рыбиных страданий. Глаза неруся блеснули зловещим огнем, и затем он обмяк и опять придавил Рыбу.

«Нет, это наверное никогда уже не кончится, — думала Рыба, таращась на полную Луну. — По-крайней мере до безлуния. Ха-ха-ха!»

Но, как ни странно, через некоторое время хачик ожил, встал и даже помог Рыбе подняться.

— Тэбэ была харашо? — Застегивая ширинку спросил он.

— У-гу, — неопределенно ответила Рыба, натягивая на себя грязные вонючие портки.

«неужели все? — Крутилась у нее в голове мысль. Ну может хоть теперь-то нас отпустят?»

— Паслушай, у тэбя такой красывый бэлый волос! У нас, в наша страна нет таких как ти. Белий волос, белий кожа. Ти мнэ очэнь понравилса.

«Так! Че к чему?! — Бешено соображала Рыба. — На фиг мозги трахать после того, как уже оттрахал. Ой, ну когда же нас отпустят?»

Хачик опять подошел к Рыбе и принялся гладить ее по волосам.

— Ты извэни пажалюйста мэна, что я я был с табой немного груб.

«Ничего себе немного! — Бесилась про себя Рыба. — Чуть к праотцам не отправил, когда по репе пиздил! Еще и извиняешься, сволочь!»

— Но я хачу тэбэ прэдложыть хорошее будущэе.

— О, какое это еще? — С недоверием спросила Рыба.

— Ты будэшь жить обэспечэно, тэбэ ни нада будэт работат. За табой будут ухажыват. Волос тэбэ мыт, одэват, прычоска, маныкур дэлат, пэдыкюр там всакый, соларий тэбэ, ванны, массажы тэбэ делат и многоэ другоэ. Тэбэ ничэго самой дэлат будэт нэ нада.

— Вообще-вообще ничего?! — Обрадовалась Рыба.

— Ну ты проста далжна будэшь прынымат к сэбэ гастэй и дэлат то, что оны захотят.

— Это в каком смысле? Что захотят?

— Ну панымаэш, мы, это багатыэ луды. Началныки всякые. Они хатят развлэчся, атдахнут и так далэе… Ну ты вэд панымаэш, о чом идот рэч.

— А-а-а! Это типа проституткой что-ли быть?

— Ну, нэ гавары так. Прастытутка — это в рэстаранэ, с кэм папала. А тут вэд багатыэ люды. И эта ваабщэ называэтся гарэм. А главнаэ, что там ваабще нычэго дэлат нэ нада. Кушат вкусна будэш, фрукты всакыэ, что пажэлаэш.

Рыбе показалось очень заманчивой именно последняя фраза, Лежи себе весь день, балдей, к тебе приходят, все тебе делают, жрать дают, а ты… «Да, но ведь там надо будет со всеми трахаться. — Вдруг подумала Рыба. — А мне мама с детства говорила, что так делают только плохие женщины. Тут Рыба вспомнила, как подруга погани, «тетя Лариса», приехав в очередной раз из отпуска, рассказывала поганой где, с кем и как она познакомилась. Она любила бывать в Прибалтике, Болгарии, Чехословакии. И не будучи замужем, она легко знакомилась и расходилась с разными мальчиками. Погань с завистью слушала рассказы о похождениях подруги, но когда та уходила, свою дочь, Рыбу, она учила, так сказать, «добру», навязывая ей средневековую ересь о «сказочных принцах». И вообще она говорила, мол, будешь такой, как тетя Лариса — убью! Детские и юношеские комплексы стали всплывать из подсознания Рыбы и она засомневалась, надо ли так поступать.

— А потом, — продолжал Ахмед, — когда тэбэ будэт сорок лет, ми тэбэ выдадим квартыра, машина, мужа, дэнгы и твая будэт до старасты жыт прыпэваучы.

«Хм, про такое мне что-то мать ничего не говорила, — Думала тупая дурица. — Квартира? Машина? Деньги? Мы и без всего этого жили. А вот то, что я буду поступать не так, как мама мне сказала — это плохо! Нет, не буду я слушать этого хачика! Мне мои принципы дороже всего на свете! Ради них я готова даже умереть!

— Паслушай, ну что ты рэшила? — Настойчиво спрашивал хачик.

— А выходить из помещения я там смогу?

— Да, ты будэш на Кипр, когда пожэлаэшь ездит, в лубую страна, куда захочэш.

Рыба руками — ногами стала отпихивать эту счастливую возможность жить как человек, нечего при этом не делая.

— А скажите, а если я захочу выйти замуж по любви? Что тогда? Дадут или нет?

— По лубви? — Удивился нерусь. — Какая такая Лубов? Сколко жыл, ныкогда ныкакой лубвт нэ выдэл.

— Ну как в книжках описано, в романах. — Фанатично долдонила маминистка.

— Так то жэ кныжкы. Ха! Там что угодна напысат можна. То, что нэт. А в жизны ест то, что ест. Машина, квартыра, дэнги, гараж, а любов?… Какая тут можэт Бэт? Ныкогда нэ выдэл.

— О, какой вы жестокий человек! Вы разрушаете мои идеалы!

— Мылый мой! Мая лудэй на вайнэ выдэл, как убывают, а ти гаварыш жэстокый! Какой ти глупый дэвушка! Какой глупый!

— Ну не знаю, глупый или не глупый, а я все равно не хочу оставаться в этом вашем гареме. — Взбесилась Рыба. — Где Люда? Отпустите нас! Немедленно!

Хачик посмотрел на нее как на душевно больного человека. На лице у него выразилась непонимание, удивление и сострадание одновременно. Ему было непонятно: почему человеку предлагают «жизни полную чашу», а он от нее отказывается из-за каких-то выдумок.

— Люда! Люда! Где ты? Отзовись! — Заорала Рыба на весь лес.

Хачик перепугался, что ее крики услышат в близлежащей деревне и закрыл ее рот ладонью.

— Падажды, нэ крычы. Сичас Луда будэт здэс.

Рыба заткнулась. Хачик присвистнул специальным посвистом и уже через несколько секунд из чащи леса перед ним предстал русский свин, а следом за ним появилась Людка. Вид у нее был слегка помятый и забитый.

— Паслушай, а вот твая падруга хотэл прэдложыт харашо жит, — Обратился к ней хачик, — а он отказаваэтса. А ты хочэш харашо жит?

— Хочу, но только без Вашей помощи. — Категорично отрезала Людка.

— Падажды, нэ спэши. У тэба всо будэт, твой работат нэ будэт. Панымаэш-лы, машины, квартыра, дача, гараж, муж, отдых, где захочэш.

— Нет-нет, спасибо-уж! Отдохнули мы тут с Вами. Хватит. Рыба! Пошли! — Наотрез отказалась Людка.

Рыба встрепенулась решительно двинулась прочь.

— Нам здесь больше нечего делать! — Яростно бросила Людка на прощанье.

Видя, что с ними бесполезно разговаривать хачик махнул рукой и позволил им уйти.

— Удывлаюс я на лудей! — Произнес напоследок он. — Кладош ым пранык вы рот, а анны его выпловывают!

Людка с Рыбой решительно и быстро шли вперед, пока не скрылись в чаще леса.

Вот так, цепко держась за свои цепи — принципы, человек теряет в жизни удачу, если она не соотвествует этим принципам. А принципы делают из людей рабов и заставляют пахать, как рабов, прикованных цепями к веслам на галерах. Вот так!

* * *

— Тише иди! На ветки не наступай! Хрустят. Стой! Замри! Слышишь?

Рыба замерла с идиоткой рожей и стала прислушиваться.

— Слышишь?! — Командовала ею Людка.

— Не-а! — Идиотисто отвечала Рыба.

— А! Балда! Вот машина поехала. Смотри — вон на трассу выезжает. Так! Дальше вперед по ней поехали, сволочи! А-га, значит и нам уже не так опасно Рыб, пошли!!!

И запоздало соблюдая все меры предосторожности, подружки опять вышли на трассу в надежде поймать машину и продолжить свое нелепое путешествие.

Но у них равным счетом ничего не получалось. Трасса была безлюдна и пучта. Время перевалило далеко за полночь. над всем ночным великолепием природы царила все та же полная Луна. Подружки шли молча, придавленные всем произошедшим.

Рыба шла и думала:

«надо же! Такое случилось! Что теперь дальше делать? Мама же ведь мне сказала, что моя пизда священна. Как теперь жить? Это ужасно! Просто ужасно! Эх, пойти и самой что-ли удавиться?!»

С минуту она колебалась, потом испугалась своей затеи и гнилой поток мыслей продолжился: «Где-то в средневековых романах, я слышала, писали, что в моем положении порядочная девушка должна была сама наложить на себя руки. Но что-то это мне не очень все нравится. Ведь я сама хотела, чтобы нас не убивали. И тем более, мама мне про то, как себя вести в таких ситуациях ничего не говорила. Так, ага! Значит, вешаться еще не нужно. Ну тогда славно! Еще поживем малехо. Ну а выебали… Ну дак ведь я же их не любила. Значит это любовью назвать нельзя. А значит это было просто так, а просто так не считается. Меня ж ведь никто не бросил. А значит все нормально! Жить дальше можно. Разрешается! Во ништяк — бля!»

— Рыб, слыш! — прервала ее мысли Людка. — Нам ведь с тобой провериться нужно.

— Что? Не въехала та.

— Что-что? Анализы сдавать надо, дура!

— Какие анализы?

— На сифон, гонококк и СПИД, дура недобитая!

— А что ты кричишь?

— А то, что ты самых простых вещей не понимаешь. Как ребенок прям!

— Ну чо!

— А хуй в очо — не горячо?! А потом еще и на беременность провериться нужно будет.

— Зачем?

— Как зачем?! Ты что, решила дибилов рожать от этих ублюдков?! — Взбесилась Людка.

— Нет.

— Я вообще на тебя удивляюсь: почему ты ни хрена не знаешь?! Тебя что мать ничему не учила?

— Нет, она в восемнадцать обещала, завтраками кормила. А я у нее книжку такую стащила — «гинекология» называется и втихаря ее разглядывала. Вот прикольно-то было!

— Да, твоя мать — сволочь! — Тяжеловесно изрекла Людка.

— Это почему еще?! Мама у меня хорошая.

— А потому, идиотина, что потому, что тебя ничему не научили, ты, сука на хуй, будешь теперь всю жизнь на таких-вот уроках учиться!

— Ой, не надо! — Запищала Рыба.

— Надо, Федя, надо! — Расхохоталась Людка. — Скажи за это «спасибо» своей любимой мамочке!

— Ой, а что же мне теперь делать?

— Умных людей надо слушать и стараться учиться у них. Вон машина едет. Давай лови! К знакам прислушивайся!

Рыба бросилась к трассе и яростно замахала руками. Небольшой камаз подъехал к ней и остановился. Подружки осторожно залезли в кабину и «принюхались». Водила попался преклонного возраста. Никакого нездорового внимания к ним он не проявлял, но по их покоцанному уставшему виду, понял, в чем дело и ехал без лишних вопросов. А в конце поездки даже купил целое ведро яблок и подарил его на прощанье подружкам.

Прощаясь, он сказал только одну фразу:

— Будьте осторожны, девчата!

— Спасибо, будем! — Горько усмехнувшись, ответила Людка.

* * *

— Тёпка-растрепка! Смотри-ка что я тут сочинила! — Вылезла погань из кухни и стала приставать к Рыбе, которая долбила по пианино. — Да во мне ведь настоящий гений пропадает!

— Ну что там еще? — Невольно буркнула Рыба. — Какой гений?

— Обыкновенный, Пушкин. Ты лучше послушай. Пламенно размахивая руками, погань начала:

— В каждый-каждый унитаз

Ты смонтируй фотоглаз.

Будешь знать, моя зазноба,

У кого какого цвета жопа.

— Ой, мама, а ведь ругаться нехорошо.

— Но ведь это стихи. И все поэты матершинные стихи писали, а я чем хуже?

А зачем все это?

— Глупая, ты ничего не понимаешь! Эти стихи я написала про директора нашего института «батяню», Морозова, то есть.

— А почему его зовут «батяня»?

— Ну, потому что он такой институтище на себе тянет, — немного задумавшись, ответила погань, — заботится о всех нас. Премиальные там всякие и даже поквартальные выписывает

— А-а-а… — неопределенно протянула Рыба.