Возникновения государства, он пытается идти дальше этой теории, показывая, что всякое государство связано с насилием, с угнетением.

Об этом идет речь в двух разделах IX книги «Идей...», которые по цензурным соображениям не были включены в опубликованный текст. Уже Лессинг высказывал мысли об уничтожении государства как условии освобождения человечества. Гердер развивал дальше эти идеи. Государство он называет машиной; деспотизм он видит не только в монархической форме правления, но всюду, где власть используется не в интересах народа. В возможность разумного государства он не верит.

В черновиках Гердера мы находим следующую весьма выразительную запись: «Самый лучший правитель тот, кто в меру своих возможностей способствует наступлению такого состояния, при котором человечеству наконец (когда же это будет?) не нужны будут никакие правители... Народу нужен господин до тех пор, пока у него нет своего разума: чем больше у народа появляется разума и способности к самоуправлению, тем слабее должны становиться правительства, а под конец и совершенно исчезнуть»³².

«Идеи...» Гердера — это не бесстрастное повествование кабинетного ученого, а произведение философа-публициста, готового отдать свои силы достижению лучшего будущего для своего народа. Гердер обращается в своей книге не к немецким государям, которые, по его мнению, вряд ли смогут ее прочитать, поскольку немецкий язык они считают варварским и не понимают его. Слово Гердера направлено к Человеку, независимо от его общественного положения, его он призывает действовать во имя свободы, просвещения и благополучия людей, служить всему человечеству. И поскольку Гердер убежден, что сидящие на тронах редко совершают полезные изменения, он, обращаясь к современникам, призывает их стать руками своей судьбы и осуществить то, чего не сделали правители.

Вместе с тем не следует переоценивать революционность Гердера. Он не достиг ни теоретического радикализма своего друга Августа Эйнзиделя (1754—1837), убежденного противника частной собственности, ни тем более революционной практики Георга Форстера (1754—1794), немецкого якобинца, возглавившего Майнцскую коммуну. Первый этап революции во Франции Гердер встретил восторженно. Он приветствовал взятие Бастилии, сочувственно отнесся к перевороту 10 августа, взятию французами Майнца и революционной деятельности Форстера.

В это время Гердер усиленно работает над «Письмами для поощрения гуманности», содержащими изложение его политической программы. В первоначальном варианте «Писем...» можно было найти непосредственный .отзвук революционных битв. «С этим событием,— писал Гердер о французской революции,— со времени введения христианства и вторжения в Европу варваров, кроме Возрождения и Реформации, ничто не может сравниться по своим замечательным последствиям»³³. Однако казнь Людовика XVI поколебала положительное отношение Гердера к революции.

³² Herder J. С. Samtliche Werke, Bd. XIII, S. 456.

³³ Herder J. C. Werke in funf Banden, Bd. 5, S. 189.

638

Подобно многим немцам, он не принял якобинской диктатуры. Якобинцы, по его мнению, «дали революции обратный ход». Следствием его разочарования в политическом развитии Франции были те значительные изменения, которые он внес в окончательную редакцию «Писем для поощрения гуманности».

Из книги, увидевшей свет в 1793 г., были изъяты все положительные высказывания о французской революции. (В последующих выпусках «Писем...» встречаются и отрицательные отзывы о событиях во Франции.) Интересно, что Гете, не знавший об изменениях в книге и помнивший первоначальное умонастроение Гердера, медлил с возложенным на него поручением автора передать экземпляр вышедшей книги веймарскому герцогу, находившемуся в лагере под Майнцем. Узнав, что его опасения напрасны, Гёте немедленно выполнил это поручение и вскоре переслал rep-деру благодарственное письмо герцога. Важно отметить, что, внося купюры и изменения в первоначальный вариант своего произведения, Гердер столь абстрактно сформулировал свою гуманистическую идею, что его книга понравилась не только веймарскому монарху, но и Георгу Форстеру, перешедшему к этому времени на революционные позиции.

Обосновывая право человека на счастье, свободу, гармоническое развитие, Гердер в «Письмах для поощрения гуманизма» ссылается на великих мыслителей прошлого, цитирует и комментирует выдающихся гуманистов — от Конфуция и Марка Аврелия до Франклина и Лессинга. Его книга излагает не только теорию, но и историю гуманизма. Гердеру ясно, что судьба человека, формирование его как личности всецело зависят от того общества, в котором он живет. Следовательно, напрашивается вывод: для гармонического развития личности необходимо изменить общественные условия, ставящие основную массу людей в положение полулюдей и поднимающие над ними одного как сверхчеловека. Человек имеет право на счастье в этом мире, именно здесь он должен осуществить гармоническое развитие своей личности. Эта идея проходит лейтмотивом через все творчество немецкого просветителя Гердера.

* * *

Иные великие книги, появившись на свет, получают признание не сразу. (Такой была судьба «Критики чистого разума», которую поначалу просто не заметили, а те, кто заметил, не поняли; лишь постепенно рождалась ее слава, и чем дальше, тем больше.) Иные вспыхивают, как фейерверк, и столь же быстро гаснут, и нужны потом дополнительные усилия историков, чтобы напомнить миру о том свете, который некогда исходил от них. Нечто подобное произошло с «Идеями к философии истории человечества».

Книга еще не была издана, не была дописана, а вокруг нее закипели страсти. Инициатива полемики принадлежала Канту, который откликнулся на выход первой части ядовитой рецензией. Еще до появления в свет «Идей...» Кант выражал недовольство позицией своего ученика; среди черновых записей мы находим и следующую: «Гердер портит головы: вселяя

639

в них уверенность, что можно высказывать всеобщие суждения, не продумав принципы, исходя только из эмпирии»³\

«Идеи...» укрепили Канта в его мнении. Ничего, кроме легкомысленной дерзости, в начинании Гердера Кант не увидел. Неблагоприятное впечатление на него произвела и манера, в которой была написана книга,— эмоциональная, порой выспренная, лишенная четкости и доказательности. По мнению Канта, произведение, которое Гердер «называет философией истории человечества, есть вовсе не то, что обычно подразумевают под этим»³⁵. Вместо логической точности в определении понятий читатель находит лишь туманные многозначительные намеки. Кант собрал яркий букет выразительных цитат, из которых явствовало, что Гердер рассуждает о вещах, о которых пока можно только фантазировать.

Кант иронизировал по поводу стремления Гердера опереться на эволюционное учение для обоснования идеи бессмертия души. Если даже допустить возможность, что есть существа, которые находятся на более высокой ступени по отношению к человеку, то отсюда не следует вывод, что один и тот же индивид достигнет этой более высокой ступени. Гусеница превращается в бабочку, но между ними лежит не смерть, а состояние куколки. «Здесь следовало бы скорее показать, что даже после разложения и сгорания животных природа допускает их появление из пепла в специфически более совершенной организации, дабы можно было по аналогии сделать вывод и о человеке, превращенном в пепел»³⁶.

Вклад Гердера в сравнительную анатомию представлялся Канту сомнительным. Что касается прямой походки, то Кант видел в ней следствие разумности человека, а не причину (как утверждалось в «Идеях...»). Теорию органических сил Кант называл попыткой «объяснять то, чего мы не понимаем из того, что мы понимаем еще меньше»³⁷. В заключение рецензии Кант высказывал пожелание, чтобы его ученик «обуздал свой пылкий гений и чтобы философия, забота которой состоит более в сокращении числа спесивых любимцев, чем в умножении их, могла направлять автора в дальнейших его трудах не указаниями, а определенными понятиями, не предполагаемыми, а установленными наблюдением законами, не воображением, окрыленным метафизикой или чувствами, а широким в замыслах, но осмотрительным в применении разумом»³⁸.

Рецензия появилась в одном из первых номеров только что созданной «Иенской литературной газеты» без подписи, но Гердер «по почерку» сразу узнал своего учителя. Имя Канта стояло среди участников нового журнала, и анонимность рецензии была секретом Полишинеля. Гердер был поражен, возмущен и полон желания нанести ответный удар. В письме к Гаману он замахнулся на «Критику чистого разума»: «Я получу искреннее удовольствие, когда сокрушу и опустошу идол разума»³⁹. Но это были

³¹ Kant J. Gesammelte Schriften, Bd. 15. Berlin, 1923, S. 399.

³⁵ Кант И. Сочинения, т. 6. М-. 1966, с. 39.

³⁶ Там же, с. 48.

³⁷ Там же, с. 49.

³⁸ Там же, т. 6, с. 51.

³⁹ Herder J. С. Briefe, S. 248.

640

планы далекого будущего. В письме к Якоби он излагал впечатление от статьи Канта «Идея всеобщей истории в всемирно-гражданском плане», которая появилась! в том же 1784 г., что и первая часть гердеровских «Идей...». Употребив по адресу Канта единственное общеизвестное немецкое нецензурное слово, Гердер просил у Якоби поддержки: «Мне бы хотелось, чтобы небо воодушевило тебя написать несколько фраз о бессмысленностях «Идей...» [Канта.— А. Г.] (все остальное и весь замысел украден из «Идей...»), например: человек это животное, нуждающееся в господине, человек существует не для себя, а для рода, в роде развивает он все свои силы, и все в конце концов направлено к политическому антагонизму и совершеннейшей монархии, вернее сосуществованию совершеннейших монархий, которыми управляет чистый разум»⁴⁰.

Ослепленный раздражением, Гердер в своих упреках был столь же неправ, как и Кант в своей рецензии. Каждый из них не только не хотел замечать ничего позитивного у другого, но, излагая мысли противника, намерено упрощал и искажал их. Рецензия Канта появилась в то время, когда Гердер дописывал вторую часть «Идей...». Последние ее книги содержат ответ Гердера Канту.

Но прежде чем вторая часть «Идей...» увидела свет, Канту пришлось прочитать в печати резкую оценку своей рецензии. Рецензией были недовольны многие ", в том числе Виланд, издававший журнал «Немецкий Меркурий». В этом журнале и появился ответ Канту, написанный якобы неким пастором из***.

Антирецензент упрекал рецензента в «метафизической рутине», которая мешает ему увидеть в труде Гердера ■ живую мысль, исследующую новые данные. В его пространной заметке содержалось немало других упреков и резких слов. Под маской пастора скрывался начинающий философ К. Л. Рейнгольд, в то время еще не прочитавший основных работ Канта. Впоследствии, ознакомившись с «Критикой чистого разума», он стал горячим сторонником и активным ее популяризатором.

Кант не удержался от того, чтобы не высказать в печати свое мнение об «антирецензии». Его оппонент, писал он, измыслил себе некоего «метафизика», не признающего эмпирические знания и закостеневшего в «бесплодных абстракциях», на самом деле рецензия опирается именно на фактические данные, собранные антропологией и другими науками. Канта особенно задело замечание мнимого пастора о том, что «разум не должен отшатываться» ни перед какою смелою идеей. В рецензии было сказано, что «разум отшатывается» от идеи эволюции; в реплике Кант настаивал на том, что за этой идеей не стоит никакая научная истина, и снова пов-

⁴⁰ Herder ]. С. Briefe, S- 245.

⁴¹ Кнебель писал Гердеру, что рецензия написана «явным болваном, профессором, который меряет мудрость на свой аршин. Было бы жаль, если бы этот ученый осел задержал бы Вас на Вашем пути хотя бы на один шаг» («Ein Jahrhundert deutscher Literaturkritik», Bd. III. Der Aufstieg zur Klassik. Hrsg. von O. Fambach. Berlin, 1959, S. 367. В этой книге собраны основные отклики на гердеровскне «Идеи...» — как в печати, так и в частной переписке).

641