II. ХАРИБХАДРА. ШАД-ДАРШАНА-САМУЧЧАЯ 5 страница

Древние совершенномудрые ваны никогда не делали того, что делают нынешние правители царств, которые увеличивают свои расходы и не увеличивают доходов народа (гл. «За бережливость», ч. II).

В Поднебесной ³ много правителей, но человеколю­бивых среди них мало. Поэтому считать всех правите­лей образцом для подражания — значит считать образ­цом отсутствие человеколюбия, но это нельзя считать образцом (гл. «Подражание образцу»).

У конфуцианцев внушительная внешность и бога­тые украшения, дабы совращать нынешних людей; они используют пение, сопровождаемое игрой на музы­кальных инструментах, и танцы под барабан, дабы привлекать учеников; усложняют церемонии, дабы от­тенить обрядовую сторону; стараются нагромоздить дравила, дабы привлечь внимание простаков. При всей своей учености они не могут помочь кому-либо. Они много размышляют, но не могут быть полезны людям; невозможно постичь их учение, за целый год нельзя .выполнить их обряды, и даже богатый не может по­зволить себе услаждаться их музыкой. Богатые

197

украшения и поддельное искусство придуманы ими, чтобы вводить в заблуждение нынешних правителей; громогласная музыка служит тому, чтобы совращать глупых людей (гл. «Против конфуцианцев»).

Так называемые древние принципы, которым нужно следовать, были ведь новыми для своего времени, а те древние люди, которые следовали этим принципам, не были совершенномудрыми. Конфуцианцы призывают следовать тому, чему в нынешнее время люди не должны следовать, говорить слова не совершенномуд-рого, и после этого называют их человеколюбивыми (там же).

Я считаю, что всему хорошему и [полезному], что дошло до нас из древности, нужно следовать, но нужно создавать и новые полезные и хорошие вещи. Я хочу, чтобы хорошего становилось все больше (гл. «Гэнь Чжу»).

[О «почитании мудрости» и «почитании единства». О происхождении государственной власти]

Учитель Мо-цзы говорил: «Древние совершенномуд-рые ваны, осуществляя управление, устанавливали сте­пени добродетели и почитали мудрость, и хотя бы чело­век был из землепашцев, или кустарей, или торговцев, но если он обладал способностями, то его возвышали... Поэтому сановники не всегда были знатными, а народ не бесконечно был низким... Возвышали согласно общей справедливости, избегая корысти и предвзятости» (гл. «Почитание мудрости», ч. I).

Ныне в Поднебесной служилые и благородные боль­шие люди — ваны и гуны, если только они хотят сде­лать богатой свою страну, умножить население своих стран, упорядочить управление и наказание в стране, укрепить свой престол, должны почитать единство [знатных и простолюдинов] (гл. «Почитание единства», ч. II).

В древности, когда только появились люди, не было наказаний и в то же время у каждого, было свое пони­мание справедливости. У одного — одно, у двух — два, у десяти — десять представлений о справедливости.

198

Чем больше нарождалось людей, тем больше станови­лось различных представлений о справедливости. Каж­дый считал правильным свой взгляд и отвергал взгля­ды других людей, поэтому между людьми царила силь­ная вражда.

В семьях отцы, дети и братья относились друг к дру­гу с ненавистью и отвращением, и, будучи не в состо­янии мирно жить вместе, они уходили друг от друга. Люди Поднебесной, используя огонь, воду, яд, вредили друг другу, поэтому сильные не оказывали помощи слабым, имеющие избыток и богатства не делились ими, а расточали эти избытки, умные не наставляли неопыт­ных людей и скрывали от них свои знания. Беспорядок в Поднебесной был такой же, как среди диких зверей. Поняв, что причина хаоса — в отсутствии управления и старшинства, люди выбрали самого добродетельного и мудрого человека Поднебесной и сделали его сыном неба... Только сын неба мог создать единый образец справедливости в Поднебесной, поэтому в Поднебесной воцарился порядок (гл. «Почитание единства», ч. I).

[Против грабительских войн]

Учитель Мо-цзы сказал: «Если ты, рассуждая о справедливости, считаешь, что убить одного человека несправедливо, а убивать множество невинных людей справедливо, то это нельзя назвать знанием рода [спра­ведливости], знанием того, о чем идет речь» (гл. «Гун

Шу»)·.

Ценою смерти бесчисленного множества простолю­динов, ценою бед, постигающих и верхи, и низы, цар­ство, совершающее нападения, получает пустующие аемли, для заселения которых нет людей. Таким обра­зом это царство теряет то, чего [ему] не хватало, и при­обретает то, что и так имелось в избытке (гл. «Против нападений», ч. II).

Многочисленное войско отправляется в поход и не возвращается обратно. Тысячи семей остаются без опо­ры, жены становятся вдовами, а дети сиротами... Рас­трачиваются все богатства людей... Служилые не за­нимаются государственными делами, земледельцы не

199

засевают поля, женщины не ткут полотно, государство теряет своих слуг, простолюдины забрасывают свои дела (гл. «Против нападений», ч. III).

[Против веры в судьбу]

Разрушители справедливости в Поднебесной — это те, кто утверждает веру в судьбу и тем самым приносит горе простолюдинам. Горе косит людей Поднебесной (гл. «Против судьбы», ч. I).

Требовать, чтобы люди учились, и утверждать, что есть судьба, — это все равно что приказать человеку уложить волосы и тут же сбить с него шапку (гл. «Гун Мэн»).

Счастье нельзя просить, несчастья нельзя избежать, если сам поступал плохо, трудился неусердно (гл. «Против судьбы», ч. I).

Почитать судьбу не имеет смысла. Если пренебре­гать судьбой, то беды не будет (там же).

[О человеке]

Нынешний человек отличен от животных. Кто усер­ден [в труде], тот имеет возможность жить, а кто не усерден в труде, тот не имеет возможности жить (гл. «Против музыки», ч. I).

«Почему ныне землепашец рано выходит в поле и поздно возвращается, усердно трудится на земле и про­являет свое искусство в огородничестве, чтобы собирать богатый урожай злаков, перца, и не смеет лениться в работе? — спрашивает учитель Мо-цзы. — В чем же дело? Отвечаю. Если он будет усердно трудиться, то обязательно будет богат, если же не будет усерден, то непременно будет нищим. Если будет усердно трудить­ся, то будет сытым, не будет усердия в работе, будет голодным. Поэтому он не смеет лениться» (гл. «Про­тив судьбы», ч. III).

Если крестьяне ослабят усердие в работе, то они бу­дут бедны. А бедность — это корень беспорядков в уп­равлении (гл. «Против конфуцианцев», ч. II).

200

Как, например, строится стена? Кто умеет класть кирпичи, тот кладет; кто может подносить глинистую смесь, тот подносит; кто может делать замеры, тот де­лает замеры. И так стена будет сложена. Соблюдение справедливости подобно этому. Способный рассуждать и вести беседы пусть рассуждает и ведет беседы, спо­собный излагать исторические книги пусть излагает исторические книги, способный нести службу пусть не­сет службу; таким именно образом все дела будут вы­полнены (гл. «Гэн Чжу»).

[О небе и духах]

Те, кто в Поднебесной вершит дела, не могут не иметь образец, не бывает так, чтобы дело могло быть сделано без образца... Нет ничего лучше, чем взять за образец небо. Действия неба обширны и бескорыстны. Небо свершает много [полезных дел], но не выстав­ляет напоказ свою добродетель. Хотя его сияние дли­тельно, но оно не тускнеет (гл. «Подражание об­разцу»).

Я использую волю неба, подобно тому как колесник использует циркуль, как столяр использует угломер для определения углов в Поднебесной. Поэтому учитель Мо, используя желания неба, оценивает действия боль­ших людей — ванов и гунов — в судебных делах, в уп­равлении страной и определяет, согласуются ли слова и рассуждения людей Поднебесной с прекрасным уче­нием совершенномудрых ванов [древних эпох] (гл. «Во­ля неба», ч. I и II).

Ныне небо покрывает всю Поднебесную и любит ее. Порождает и взращивает все сущее и приносит ему пользу. Оно порождает и взращивает все сущее, подоб­но тому как волос вырастает из корня. Нет ничего не созданного небом. А люди принимают все это и обога­щаются. Значит, можно говорить, что благодать неба ве­лика. Однако небо не требует вознаграждения... Небо делает ярким солнце, луну, звезды, кометы. Дао уста­навливает четыре времени года — весну, осень, зиму и лето, чтобы установить порядок их смены, посылает снег, иней, дождь и росу, чтобы взращивать пять

201

злаков, кунжут и шелковичных червей. Небо позволяет людям брать все это и использовать (гл. «Воля неба», ч. II).

Небо не хочет, чтобы большие царства нападали на малые, чтобы сильные семьи разоряли слабые малые семьи, чтобы сильный грабил слабого, хитрый обманы­вал наивного, знатный кичился перед незнатным. Все это противно [воле] неба. Небо желает, чтобы люди по­могали друг другу, чтобы сильный помогал слабому, чтобы люди учили друг друга, чтобы знающий учил не­знающего, чтобы люди делили имущество друг с дру­гом. Небо желает также, чтобы знатные были усердны в поддержании порядка в Поднебесной, а простолюдины были усердны в ремеслах и земледелии. Если знатные усердны в управлении, то в стране царит порядок; если простолюдины усердны в ремеслах и земледелии, то в стране достаточно предметов и пищи (гл. «Воля неба», ч. I).

Учитель Мо-цзы сказал: «Небо любит справедли­вость и ненавидит несправедливость» (там же).

Непременное желание неба — чтобы люди любили друг друга и приносили друг другу пользу. Небо не хо­чет, чтобы люди ненавидели друг друга и вредили друг другу (гл. «Подражание образцу»).

Учитель Мо-цзы заболел. Вошел ученик и спросил: «Учитель считает очевидным существование духов и де­монов и полагает, что они могут награждать и наказы­вать: делающих добро они награждают, совершающих зло карают. Учитель, Вы совершенномудрый человек, почему же Вы больны? Если следовать наставлениям учителя, то или учитель имеет недобрые замыслы, или же существование духов не очевидно». Учитель Мо-цзы ответил: «Хотя случилось так, что я болен, но как же на этом основании не считать очевидным [существова­ние] демонов и духов. Человек заболевает по многим причинам: некоторые заболевают от простуды, некото­рые ,— от усталости и горя. Если из ста ворот закрыть лишь одни, то разве можно на этом основании считать, что грабитель не сможет пробраться в дом?» (гл. «Гун Мэн»).

202

[Этические воззрения. Учение о всеобщей любви, взаимной выгоде и справедливости]

В хороший год, если мать, держащая сына за спи­ной, черпая воду, уронит сына в колодец, то она непре­менно кинется доставать его. Но если будет неурожай­ный год, то голод людей ή трупы умерших от голода, лежащие по дорогам, кажутся более тяжелым горем, чем горе от того, что сын утонул в колодце. Разве это нельзя понять? Причина в том, хороший год или пло­хой. Если год урожайный, то люди становятся отзывчи­выми и добрыми. Если же год неурожайный, то люди становятся черствыми и злыми (гл. «Семь бед»).

Учитель Мо-цзы говорит: «Если рассмотреть, отчего начинаются беспорядки, то окажется, что беспорядки возникают оттого, что люди не любят друг друга. Слуга и сын непочтительны к государю и отцу. Что называем беспорядком? Это когда сын любит себя, но не любит отца, поэтому ради своей корысти он наносит ущерб отцу; это когда младший брат любит лишь себя и не любит старшего брата, поэтому ради своей корысти он наносит ущерб своему [старшему] брату» (гл. «Всеобщая любовь», ч. I).

Человеколюбие непременно состоит в том, чтобы приносить пользу людям Поднебесной и уничтожать в Поднебесной зло. Если мы будем следовать всеобщей любви, то это принесет Поднебесной великую пользу. Если же мы будем следовать ограниченной любви, то это приведет к великим бедствиям в Поднебесной. По­этому учитель Мо-цзы говорит: «Ограниченная любовь ложна, всеобщая любовь истинна» (гл. «Всеобщая лю­бовь», ч. III).

Подытожив свои размышления о причинах зла в Поднебесной, Мо-цзы сказал: «Какую питают любовь злые люди Поднебесной, ненавидящие людей, — всеоб­щую или ограниченную? Ответим: непременно ограни­ченную любовь. Таким образом, поборники ограничен­ной любви порождают великое зло в Поднебесной. По­этому следует отвергнуть ограниченную любовь» (там же).

Если нет любви между людьми, то непременно появ­ляется ненависть друг к другу; если правитель я его

203

подчиненные не питают любви друг к другу, то нет ми­лосердия и верности; если между отцом и сыном нет любви, то нет родительской любви и почитания родите­лей; если между братьями нет любви, то нет и согласия между ними; если между людьми Поднебесной нет люб­ви, то сильный непременно подчиняет слабого, богатый непременно оскорбляет бедного, знатный непременно кичится перед простолюдином, хитрый непременно об­манывает простодушного (гл. «Всеобщая любовь», ч. II).

Высшей драгоценностью называю то, что приносит пользу простолюдинам. Именно справедливость прино­сит пользу людям. Поэтому утверждаю: справедли­вость — высшая драгоценность Поднебесной (гл. «Гэнь Чжу»).

Кто делает добро, того следует прославлять; кто де­лает зло, того необходимо карать (гл. «Гун Мэн»).

Учитель Мо-цзы сказал: «Все слова или все дейст­вия, которые полезны небу, духам и простолюдинам, — все это нужно говорить или делать. Все слова и все дей­ствия, противные воле неба и несообразующиеся с [же­ланиями] духов и простолюдинов, нужно отбросить» (гл. «Ценить справедливость»).

[Учение о знании]

Если совершенномудрый правитель желает навести порядок в Поднебесной, то ему необходимо выяснить, почему возникают беспорядки; только тогда он сможет навести порядок. Если же он не выяснит, почему возни­кают беспорядки, то он не сможет навести порядок в Поднебесной. Это подобно тому, как лекарь, желающий побороть недуг человека, должен знать, почему возник этот недуг, только после этого он сможет противостоять ему; если же он не будет знать, почему возник этот не­дуг, то он не сможет побороть его (гл. «Всеобщая лю­бовь», ч. I).

Имеются правила определения бытия или небытия того, что исследуется и познается в Поднебесной. Ис­ходным при определении бытия или небытия [чего-то] следует считать свидетельства ушей и глаз многих лю-

204

дей. Если люди действительно видели что-то или слы­шали что-то, то нужно считать это существующим. То, что никто никогда не видел и не слышал, нужно счи­тать несуществующим (гл. «Духовидение», ч. III).

Слепой может произнести и знать слова «белый мра­мор», «черный уголь», но не может различить их по цвету, поэтому слепой не знает, что такое белый мра­мор и черный уголь, и не потому, что не знает названия этих вещей, а потому, что эти названия пустые для него: он не может указать и отличить эти предметы в природе (там же).

Всякое высказывание должно отвечать трем прави­лам. Каковы эти три правила? Должно быть основание, должен быть источник, должна быть применимость. Что такое основание? Высшее основание — это дела древних совершенномудрых ванов. Что такое источник? Изначальный источник — это действительные вещи, де­ла, суждения, которые слышали или видели простолю­дины. Что такое применимость? Высказывания должны быть применимы в управлении страной к выгоде просто­людинов всего государства (гл. «Против судьбы», ч. I).

На основе прошлого познаем будущее, на основе яс­ного познаем скрытое. Ученик Пын Цин сказал: «Прош­лое можно познать, но будущее узнать нельзя». Учи­тель Мо-цзы ответил: «Предположим, что твои близкие живут за сто ли отсюда и сейчас оказались в большой беде. [Предположим, что] исход дела решает один день. Если ты прибудешь в этот день, то они будут жить; если нет, они погибнут. Перед тобой находится крепкая повозка с хорошей лошадью и другая, четырехколесная арба с разбитыми колесами, запряженная клячей. Тебе предоставляется сделать выбор, на чем ехать. На чем же ты поедешь?» Ученик ответил: «Поеду на крепкой коляске с хорошей лошадью; так быстрее доеду». Тогда учитель Мо-цзы сказал: «Как же можно говорить, что нельзя узнать будущее?» (гл. «Лу вэнь»).

ЯН ЧЖУ

Ян Чжу (ок. 395—335 до н. э.) — древнекитайский фило­соф-материалист и атеист. Выступал против конфуцианского ритуала, принципа «жэкь» и моистского принципа «всеобщей

205

любви». Обосновывая индивидуализм, Ян Чжу протестовал против патриархально-рабовладельческой морали. Этическим воззрениям Ян Чжу свойственны элементы гедонизма, по­скольку смысл жизни он усматривал в удовлетворении потреб"-ностей человека и в удовольствиях.

Философские труды Ян Чжу не сохранились. О его взгля­дах можно судить по свидетельствам из книг «Мэн-цзы», «Чжуан-цзы», «Хань Фэй-цзы», «Люйши чуньцю» и др. Вопрос о подлинности главы «Ян Чжу» из книги «Ле-цзы» до сих пор еще не решен.

Ян Чжу поборник себялюбия. Он даже одного воло­са не вырвет ради блага Поднебесной («Мэн-цзы», гл. «Цзинсинь», ч. I).

Ян Чжу дорожит только собой («Люйши чуньцю», гл. «Бу Эр»).

Ян Чжу учит себялюбию, что ведет к отрицанию правителей («Мэн-цзы», гл. «Тэнвэньгун», ч. II).

Сохраняй природу человека в целости и чистоте, не обременяй себя посторонними делами («Хуай Нань-цзы», гл. «Фаньлуньсюнь»).

Следуй разуму и не отвергай своих естественных чувств («Хань Фэй-цзы», гл. «Шо линь»).

Большая дорога с множеством развилин ведет к ги­бели баранов. Ученые гибнут из-за бесконечности на­правлении («Ле-цзы», гл. «Шо Фу-нянь»).

Есть такой человек, который согласно основополо­жениям своего учения считает ненужным входить в опасный город, не хочет идти в поход вместе с войском, полагает, что ради большой выгоды Поднебесной не сто­ит жертвовать хотя бы одним волоском с голени. Ны­нешние правители Поднебесной очень торжественно и почтительно принимают его, одобряют его поступки, считают, что он презирает внешние вещи и ценит лишь свою жизнь («Хань Фэй-цзы», гл. «Сяньсюэ»).

МЭН-ЦЗЫ

Мэн-цзы (ок. 372—289 до н. э.) — видный философ-конфу-цианец. Развивал идеалистические положения своего учителя, в особенности его идеи о «человеколюбивом правлении». Осуж­дая разложение правящих слоев, их жестокость и произвол по отношению к народу, Мэн-цзы видел в этих идеях средство смягчения социального антагонизма. Он отстаивал положения

206

Конфуция о «сходстве природы людей» и его учение о «доброй природе» человека.

Нравственные нормы Мэн-цзы считал данными от неба и существующими извечно. Все сущее в мире воплощено в со-· знании человека, поэтому самопознание и нравственное само­усовершенствование и есть познание мира, познание неба.

На основе записей, сделанных Мэн-цзы и его учениками, возникла книга «Мэн-цзы». Отрывки из нее приводятся ниже. Частично использован перевод П. С. Попова, опубликованный в его книге «Китайский философ Мэн-цзы». СПб., 1904.

[О «пути правителя» и «человеколюбивом правлении»]

Мэн-цзы сказал: «Самое ценное в стране — народ, затем уж следует власть, а наименьшую ценность имеет правитель. Поэтому, лишь снискав доверие простолюди­нов, можно стать сыном неба и управлять всей Подне­бесной; лишь удостоившись доверия сына неба, можно стать правителем царства. Если правитель царства на­нес вред власти, то он лишается своего престола и на его место возводится другой (гл. «Цзинсин»).

Разве могут [одни и те же люди] в одно и то же вре­мя управлять Поднебесной, вспахивать поле и засевать его? Должны быть великие люди, сановники, ведающие своими делами, и простолюдины, занимающиеся черной работой, подходящей для людей ничтожных. Если тре­бовать, чтобы человек сам изготовлял все нужное ему, а именно то, что изготовляется различными ремеслен­никами, то это привело бы к тому, что люди без отдыха сновали бы по Поднебесной. Поэтому утверждаю: одни работают умом, другие используют в работе силу своих мышц. Те, кто напрягает свои умственные силы, управ­ляют другими людьми, а те, кто использует в работе силу своих мышц, управляемы другими людьми. Управ­ляемые содержат тех, кто управляет; те, кто управляет, получают средства от тех, кем они управляют. Это все­общий принцип Поднебесной (гл. «Тэн Вэнь-гун»).

Только служилые, если даже у них нет определен­ного занятия, могут иметь устойчивые нравственные принципы. Что касается простолюдинов, то если у них нет определенного занятия, они и не имеют устойчивых нравственных принципов... Поэтому умный правитель

207

назначает простолюдинам различные занятия, чтобы они непременно имели средства и для достаточного про­питания родителей, и для содержания жен и детей и чтобы в урожайный год они были постоянно сыты, а в неурожайный год могли бы избежать [голодной смерти]. Если после этого он будет побуждать простолюдинов идти по правильному пути к добру, то люди, естествен­но, последуют по указанному им пути (гл. «Лян Хуэй-ван»).

Мэн-цзы сказал; «Почтенный ван! Зачем непремен­но говорить о выгоде. Я буду говорить только о челове­колюбии и долге. Если ван будет говорить о выгоде для своего государства, то сановники начнут думать о том, как достичь выгоды своему дому; и все остальные люди и простолюдины станут думать лишь о том, как достичь выгоды для себя. В таком случае между верхами и ни­зами начнется распря из-за выгоды, а государство ока­жется в опасности... Если долг будет чем-то второсте­пенным, а первостепенным — достижение выгоды, то все сановники и простолюдины не успокоятся, пока не отнимут друг у друга всего. Не бывает так, чтобы чело­веколюбивые дети бросали своих родителей. Не бывает также, чтобы человек, верный свему долгу, ставил сво­его господина и правителя на второе место» (там же).

Что нравится правителю, то непременно нравится простолюдинам. Правители подобны ветру, а простолю­дины — траве. Куда дует ветер, туда и клонится трава (гл. «Тэн Вэнь-гун»).

Мне приходилось слышать, что варвары изменя­лись под влиянием Китая, но я не слышал, чтобы вар­вары изменяли Китай (там же).

[О доброй природе человека]

Гао-цзы сказал: «Природа человека подобна иве, а справедливость — [ивовой] чаще. Воспитание человеко­любия и справедливости подобно выделке ивовых ча­шек» (гл. «Гао-цзы»).

Гао-цзы сказал: «Природа человека не делает раз­ницы между добрым и недобрым, подобно тому как вода в своем течении не делает разницы между востоком и

208

западом». Мэн-цзы возразил: «Текучая вода действи­тельно не различает востока и запада; но разве она те­чет куда попало, не разбирая, где верх, а где низ? На­клонность человеческой природы к добру подобна стремлению воды вниз. Между людьми нет таких, у ко­торых бы не было стремления к добру, так же как нет воды, которая не стремилась бы течь вниз» (там же).

Если природа человека повинуется естественному движению чувств, то она может стать доброй. Вот что я имею в виду, говоря, что природа человека добрая. И если люди не делаются добрыми, то это не потому, что у них нет наклонности к добру. Ведь у всех людей есть чувство сострадания, есть чувство стыда и негодо­вания, есть чувство почтения и благоговения, есть чув­ство правды и неправды. Чувство сострадания — это [основа] человеколюбия; чувство стыда и негодования — это [основа] справедливости; чувство почтения и благо­говения — это [основа] ли, чувство правды и неправды — это [основа] спссобности приобретения знаний. Челове­колюбие, справедливость, ли и способность приобрете­ния знаний не извне вливаются в нас, а прирождены нам, но только мы не думаем о них (там же).

Мэн-цзы сказал: «В урожайные годы большая часть молодых людей бывает доброй, а в голодные — злой. Такая разница происходит не от тех природных ка­честв, которыми наградило их небо. А случается это потому, что голод погружает их сердца во зло» (там же).

Нет ни одной вещи, которая бы не преуспевала, если только она будет иметь надлежащий уход, так же как нет ни одной вещи, которая бы не погибла, если она не будет иметь надлежащего ухода (там же).

Я ценю жизнь, но еще больше ценю справедливость. Если я не могу иметь и то и другое, то я предпочту справедливость.

Я также ценю жизнь, но есть нечто такое, что ценно более жизни, и потому для сохранения ее не сделаю ни­чего зазорного. Я питаю отвращение к смерти, но есть нечто такое, что я ненавижу более смерти, и потому не уклоняюсь от опасности. Но если для человека нет ни­чего желаннее жизни, то почему бы не прибегнуть ко всякому средству, которое может сохранить ее? Если

209

для человека нет ничего ненавистнее смерти, то почему бы не делать всего того, что может избавить от опасно­сти?

Если поступить таким образом, то можно было бы сохранить жизнь; но есть люди, которые предпочитают не делать этого. Если действовать таким способом, то можно было бы избежать опасности; но есть люди, ко­торые предпочитают не поступать таким образом. Сле­довательно, у людей есть нечто такое, что они ценят более жизни, и есть нечто такое, что они ненавидят бо­лее смерти. Это чувство имеют не одни только доброде­тельные и мудрые люди, но и^ все остальные; разница лишь в том, что первые не теряют его (там же).

Учение имеет лишь одно назначение — отыскание утраченной природы человека (там же).

Мэн-цзы сказал: «Есть небесные благородные досто­инства и есть земные. Человеколюбие, справедливость, преданность и верность в сочетании с неустанной ра­достью, почерпаемой в них, — это небесные благород­ные достоинства. Правитель, первый министр и санов­ники — это воплощения земных достоинств. Древние люди воспитывали в себе истинные благородные досто­инства, и человеческие достоинства следовали за ними. Нынешние люди воспитывают в себе небесные благо­родные достоинства ради снискания человеческих, а когда обретают последние, отметают первые. Они очень заблуждаются, потому что в этом случае они, без со­мнения, утратят в конце концов и человеческие досто­инства» (там же).

ЧЖУАН-ЦЗЫ

Чжуан-цзы (ок. 369—286 до н. э.) — виднейший представи­тель даосизма. Лаконичные изречения и афоризмы Лао-цзы, которые мы находим в сочинении «Даодэцзин», нашли свое развитие в ряде глубоких рассуждений, диалогов и притч Чжуан-цзы. Им присуще богатство поэтической фантазии, образность языка. Это делает Чжуан-цзы философом-поэтом Древнего Китая. С его именем связана книга «Чжуан-цзы», из Которой до нас дошли 33 главы. Наряду с «Даодэцаином» эта книга — основной философский памятник даосизма. Оперируя теми же категориями, которые мы находим в «Даодэцзине», прежде всего дао и дэ, Чжуан-цзы усилил их идеалистическое истолкование. В его учении о познании μηοϊο элементов реля­тивизма, а также мистицизма.

210

[Учение о дао и дэ и о естественности]

Состояние Вселенной неуловимо, ее изменения бес­конечны. Умирает или живет человек в этих бесконеч­ных изменениях? Действительно ли слились воедино жизнь и смерть, небо и земля? Или же погибает только тело, а дух бродит в одиночестве? К сожалению, об этом нельзя сказать ничего определенного. Дух бродит в одиночестве, но где он бродит? Хотя перед нашими глазами мелькает все сущее, однако можно с уверенно­стью сказать, что нет ничего, что действительно могло бы стать местонахождением [души] человека после смерти. Как же быть в таком случае? Чжуан-цзы усерд­но размышлял об этом (гл. «Об управлении Поднебес­ной»).

Это дэ — наивысшая истина (гл. «Долженствование императоров и правителей»).

Дэ — это то, благодаря чему существуют вещи (гл. «Небо и земля»).

От единого начала происходят все вещи, которые сменяют друг друга в самых различных формах. Их на­чало и конец вертятся, как колесо, и нельзя установить, где они находятся. Это и есть естественное изменение (гл. «Притчи»).

Все сущее выходит из пылинки (гл. «О высшей ра­дости» ).

Все сущее, появляясь подобно молнии, в один миг претерпевает бесчисленные изменения.

Вследствие изменений возник человек. Человек в годы, отведенные ему природой, подвержен переменам, как и все сущее, однако перемены эти происходят так быстро, что нет возможности противостоять им. Не при­скорбно ли это? Разве не вызывает скорбь мысль о том, к какому неизвестному состоянию приведут непрерыв­ные изменения, где будет конец? (гл. «Однородность вещей и учений»).

Дао присущи стремления и искренность. Оно нахо­дится в состоянии бездействия и лишено формы. О дао можно рассуждать, но его нельзя потрогать. Дао можно постигать, но его нельзя видеть. Дао — корень и осно­ва самого себя. Оно было прежде неба и земли и

211

существует извечно. Дао движет духом и одухотворяет владыку, порождает небо и землю (гл. «Великий пра­отец и учитель»).

Небо и земля существуют вместе со мной, все сущее составляет со мной единое целое (там же).

Дун Го-цзы спрашивает Чжуан-цзы: «Где находится ояо?» Чжуан-цзы отвечает: «Нет такого места, где бы не находилось дао». Дун Го-цзы настаивает: «В конце концов, где же оно находится? Ты должен указать!» Чжуан-цзы отвечает: «В телах червя и муравья». Дун Го-цзы спрашивает: «Почему же дао находится в телах таких ничтожных тварей?» Чжуан-цзы продолжает: «В маленьком зернышке». Дун Го-цзы спрашивает: «Почему же [дао находится] в еще более ничтожном предмете?» Чжуан-цзы... продолжает: «В испражнениях и моче». Услышав это, Дун Го-цзы отчаялся и перестал спрашивать. Заметив недовольство Дун Го-цзы, Чжу­ан-цзы сказал: «Ты спросил меня, чтобы я тебе ясно указал, где находится дао; естественно, я стремился идти по нисходящей линии, ведь только так можно уяс­нить местонахождение дао. Чем же ты недоволен?» (гл. «Чжибэйю»).