Экскурс: плюрализм ценностей и моральный реализм

Как сопоставить негативную и позитивную свободу? Существует ли объективная норма, определяющая, где должна проходить граница, и является ли эта норма универсальной повсеместно и во все времена? Берлин ответил бы на этот вопрос отрицательно, поскольку он придерживается идеи о плюрализме ценностей.

$$$«Плюрализм, с вытекающей из него долей “негативной” свободы, представляется мне более верным и более гуманным идеалом, чем цели тех, кто ищет в авторитарных структурах идеал “позитивного” самоопределения классов, народов и всего человечества. Он более верен, поскольку, по крайней мере, признает множественность человеческих целей, несоизмеримость многих из них и вечное соперничество друг с другом. Исходное положение, согласно которому можно сопоставить их на одной шкале так, чтобы определить наивысшую, по-моему, искажает наши знания о том, что люди – свободные деятели, представляя моральное решение как операцию, которую в принципе можно проделать с помощью логарифмической линейки. Говоря, что в каком-то окончательном, всепримиряющем и в то же время осуществимом синтезе долг – это и есть интерес, а индивидуальная свобода и есть чистая демократия или авторитарное государство, мы набрасываем метафизическое покрывало либо на самообман, либо на заведомое лицемерие. Плюрализм человечнее, потому что во имя отдаленного и непоследовательного идеала не лишает людей многого из того, что сами они считают в своей жизни незаменимым. В конце концов, люди делают выбор из конечных ценностей; а делают они его потому, что мысли их определяются фундаментальными нравственными категориями и представлениями, которые, во всяком случае, на протяжении больших отрезков времени и пространства, остаются частью их бытия, их мышления, их чувства собственной идентичности – словом, частью того, что делает их людьми»[216].

Подобный плюрализм ценностей как феномен действует не только в отношениях между отдельными людьми и группами, но также в человеческой душе. Очевидно, что конфликты ценностей могут иметь место не только между членами одной религиозной или светской группы, но и внутри отдельного индивида, сложная социальная идентификация которого построена на ценностях, влекущих его в противоположных направлениях. Даже если я просто опишу себя как «либерального демократа», внутри этой идентификации могут случиться серьезные конфликты ценностей. Я буду считать, что свобода, равенство и благосостояние являются центральными ценностями, однако не очевидно, каков удельный вес каждой из этих ценностей в отдельности.

При этом плюрализм ценностей ни в коем случае не следует воспринимать как негативное явление. Он может также обогащать нашу жизнь, открывая нам новые способы бытия. Он может вызывать проблемы постольку, поскольку различные ценности и образы жизни противоречат друг другу, и в этом случае большинство не должно решать проблему путем простого подавления меньшинства и навязывания своих ценностей и образа жизни. Как подчеркивает Джон Грей, нам не обязательно иметь общие ценности для того, чтобы жить вместе, но нам нужны учреждения, которые обеспечат мирное существование различных жизненных укладов[217]. Подобное сосуществование подразумевает, очевидно, и негативную свободу. Однако возникает следующая проблема: если существует множество различных ценностей, которые невозможно ранжировать в соответствии с некой объективной шкалой, то и негативную свободу можно рассматривать как лишь одну из таких ценностей. Берлин в нескольких местах говорит именно об этом[218]. С другой стороны, во многих текстах, посвященных двум понятиям свободы, упоминается, что плюрализм требует определенной степени негативной свободы. Эти утверждения явно противоречат друг другу, поскольку если определенный объем негативной свободы с необходимостью следует из плюрализма ценностей, значит, негативная свобода является не «всего лишь» одной из многих ценностей, но скорее необходимым элементом каждого общества, в котором уважают плюрализм.

Плюрализм ценностей является краеугольным камнем философии Берлина. Люди имеют право стремиться к целям, которые не просто непохожи, но противоречат друг другу. По моему мнению, плюрализм ценностей для Берлина даже важнее, чем либерализм, что означает, что он обосновывает либерализм при помощи плюрализма ценностей, а не наоборот[219]. В одной из своих работ Берлин пишет, что либерализм и плюрализм являются логически независимыми понятиями[220], а кроме того, он утверждает, что может представить себе такую форму догматического и деспотического либерализма, в котором плюрализм не поддерживается[221]. С этой точки зрения между понятиями нет никакой устойчивой корреляции, однако Берлин также утверждает, что либерализм следует из плюрализма[222]. Факт плюрализма ценностей, с точки зрения Берлина, является сильным аргументом против навязывания гражданам определенного и единого образа жизни. Все дело в том, что принцип плюрализма ценностей в каждом отдельно взятом нормальном обществе требует предоставления гражданам определенного объема негативной свободы. Впрочем, этот пункт философии Берлина, согласно которому плюрализм ценностей поддерживает либерализм, является довольно спорным. Одним из самых непримиримых критиков этой мысли является Джон Грей, утверждавший, что все обстоит с точностью до наоборот, и плюрализм ценностей на самом деле подрывает либерализм[223]. Чтобы решить, кто из них прав, нам нужно получше разобраться в том, как именно Берлин трактует плюрализм ценностей.

Необходимо подчеркнуть, что Исайя Берлин не придерживается релятивистских взглядов ни на эмпирические, ни на нормативные величины. Любые дескриптивные или нормативные представления непременно продемонстрируют свою ценность в столкновении с действительностью, в ходе которого одни представления окажутся более адекватными, чем другие. Широко распространенное среди философов беспокойство по поводу того, что плюрализм ценностей делает невозможными рациональные суждения, не оправдано практикой. Люди постоянно выносят такие суждения, и либо все эти суждения иррациональны, либо философская идея о единой нейтральной шкале ошибочна[224]. Когда философия настолько сильно расходится с тем, что мы наблюдаем в действительности, то, как правило, проблема заключается не в действительности. Мы не можем делать заявления о чем угодно, не корректируя наши высказывания с учетом действительности. И тем не менее, существует множество зачастую несовместимых представлений, которые выдерживают такую проверку реальностью. Во всех этих идеях Берлин показывает себя явным плюралистом. И тем не менее он считает, что существуют значительные пересечения между различными представлениями, и именно на них основывается наша способность рационально обосновывать наши взгляды:

$$$«Под рациональностью я подразумеваю, что мои решения не случайны, не лишены рационального объяснения, но могут быть обоснованы при помощи моей шкалы ценностей, моей жизненной стратегии и образа жизни, цельного мировоззрения, которое не может не быть в значительной степени связанным с другими людьми, которые составляют общество, нацию, партию, религию, класс и вид, к которым я принадлежу… Люди, в силу того, что они являются людьми, имеют достаточно общего в биологическом, психологическом и социальном смысле, чтобы жить в социуме и сформировать общественную мораль»[225].

Он идет и дальше, утверждая: «Существуют универсальные ценности. Это эмпирический факт из жизни человечества… Существуют ценности, которые являются общими для большого количества людей в разных концах мира, в разные времена и в самых различных ситуациях, что выражается осознанно и явно или же становится ясным по их поведению, жестам и действиям»[226]. Далее он описывает «объективные, часто несовместимые человеческие ценности, среди которых мы должны совершать зачастую болезненный, но необходимый выбор»[227]. Это говорит о том, что Берлину присущ моральный реализм.

Моральный реализм утверждает, что моральные ценности объективны, то есть они существуют в действительности и не зависят от наблюдателя, и Берлин совершенно открыто заявляет, что «существует мир объективных ценностей»[228]. Большинству людей это кажется весьма правдоподобным[229]. Когда мы обсуждаем вопросы морали, то обычно думаем, что мы говорим о чем-то сущностном, что в этой дискуссии могут быть верные и неверные ответы, и пытаемся найти верные. Мы не считаем, что речь идет лишь о субъективных представлениях, но уверены, что существует нечто, по отношению к чему эти представления могут быть адекватны или неадекватны. Моральный реализм кажется нам весьма убедительным, поскольку он соответствует нашим ощущениям, руководствуясь которыми мы выносим этические суждения. Этические суждения кажутся нам теми же когнитивными суждениями, то есть суждениями, которые могут быть верны или ошибочны в данных обстоятельствах. Если кто-то говорит: «Мы должны помогать беднякам» или «Геноцид евреев был ужасным злом», то он считает эти высказывания не просто фактом своей эмоциональной жизни. Фразы «Геноцид это зло» и «Мне неприятно думать о геноциде» не равнозначны. Кстати, это одна из причин этических разногласий. Если я, к примеру, считаю, что помогать бедным не следует, я рассматриваю утверждение о том, что им следует помогать, как суждение, могущее быть истинным или ложным – и я считаю его ложным. Тем самым мы предполагаем, что наши этические суждения имеют такую характеристику, как истинность или ложность. Если мы считаем моральные суждения всего лишь выплесками эмоций, не имеющими никаких объективных предпосылок, то никаких этических разногласий в принципе существовать не может, могут быть только эмоциональные разногласия. Моральный реалист всегда является когнитивистом, и это означает лишь то, что моральные ценности являются когнитивными явлениями и что этические суждения выражают наши представления об этических фактах, которые мы можем узнать посредством моральной рефлексии и тому подобного.

Далее, моральный реалист скорее всего является универсалистом, то есть считает, что мораль является универсальным явлением. Эта мораль является обязательной независимо от того, признается ли она людьми, случайно родившимися в определенном месте в определенное время. Она не является дескриптивным утверждением о том, чего желают и чего не желают, во что верят и во что не верят люди. Она сама устанавливает требования касательно того, во что мы должны верить, чего должны желать и какими ценностями должны руководствоваться, будучи этическими существами. Такая мораль может существовать, даже если никто не смог полностью познать ее. Другими словами, мораль есть нечто, относительно чего мы все в принципе можем ошибаться. Именно поэтому этические разногласия не являются серьезным аргументом против универсальной морали. Значительные разногласия по моральным вопросам логически полностью совместимы с теорией универсального морального реализма, поскольку с точки зрения этой теории кто угодно может иметь неправильные представления об истинной морали. Впрочем, это не означает, что любые контраргументы здесь совершенно бессильны. Если мы сравним этику и науку, то увидим, что в обеих областях возникало – и возникает по сей день – множество разногласий. Разница заключается в том, что в науке со временем, как правило, удается разрешить разногласия и найти верный ответ, даже если старые ответы постепенно замещаются новыми. Научный реалист сказал бы, что ученым удается прийти к согласию потому, что им удается установить, какой «на самом деле» является действительность. В области морали подобное согласие едва ли возможно. Необходимо уточнить, что моральный реалист не обязан думать, что мы всегда сможем найти рациональное решение этических конфликтов – для этого этические понятия слишком расплывчаты и неопределенны. Но моральный реалист всегда будет утверждать, что, как правило, мы можем подвергнуть этические нормы рациональной оценке.

Берлин, как уже говорилось, является моральным реалистом, однако между этим реализмом и его плюрализмом существует некоторый конфликт, равно как и между его плюрализмом и универсализмом. Он открыто заявляет, что существуют некоторые универсальные и признанные всеми культурами человеческие права, которые могут считаться эмпирическими предпосылками к жизненному благополучию[230]. В этом он согласен со Стюартом Хэмпширом, который пишет:

«Существуют границы, установленные общечеловеческими потребностями в обеспечении условий, при которых человек и человеческое общество могут процветать. История знает примеры многих укладов, при которых эти границы нарушались»[231].

Тот, кто разделяет с Берлином его идеал плюрализма ценностей, едва ли смог бы поддержать платоновскую концепцию идеального государства или нечто подобное: ему достаточно знать, что есть некие минимальные условия, которые должны быть соблюдены в любом нормальном обществе, и что на этом фундаменте может быть построено бесчисленное количество непохожих, одинаково легитимных и, возможно, несовместимых моделей государства[232]. Берлина следует понимать так, что плюрализм является свойством действительности , а не только наших представлений о ней, и что существуют некоторые фундаментальные права, которые стоят выше этого плюрализма и должны действовать повсеместно. Поскольку он строит свою философию на таком универсалистском основании, ему проще защищать идею негативной свободы, чем если бы он был релятивистом, поскольку универсализм дает ему возможность утверждать, что негативная свобода является не просто одной ценностью среди многих, но содержит в себе необходимые предпосылки для благосостояния в любом возможном обществе.

Несмотря на то, что универсального правила для определения соотношения между негативной и позитивной свободой не существует[233], должен существовать минимальный необходимый объем негативной свободы, который определяется некоторыми фундаментальными правами и не может быть уменьшен ни ради позитивной свободы, ни ради любых других благ. Это будет вызывать конфликты ценностей, которые невозможно разрешить при помощи некоего нейтрального принципа. И все же когда подрывается одно из фундаментальных прав, оно немедленно становится приоритетом. Здесь возникает вопрос, какие же именно права имеют такой фундаментальный статус. Берлин не дает ответа на этот вопрос, но я постараюсь сделать это в девятой главе.

7