Характеристика творческого пути И.Одоевцевой.

Наст имя - Ираида Густавовна Иванова

Ирина Одоевцева родилась в Риге в семье адвоката. Входила во второй "Цех поэтов", в группу "Звучащая раковина", где пользовалась особой благосклонностью Н. Гумилева. Печаталась в сборниках "Дом искусств" и "Звучащая раковина", незадолго до эмиграции выпустила стихотворный сборник "Двор чудес" (Пг.,1922). В 1923 г. вместе с мужем, поэтом Георгием Ивановым, уехала через Берлин в Париж; печатала стихи в различных журналах, но переключилась главным образом на прозу (романы "Ангел смерти", 1927; "Изольда", 1931; "Оставь надежду", 1954 и др.). К стихам вернулась уже в послевоенное время, выпустив несколько небольших сборников, включавших наряду с новыми текстами переработанные редакции ранних произведений. В Париже написана также мемуарная дилогия И. Одоевцевой "На берегах Невы" и "На берегах Сены". Кроме лирических стихов с акмеистическим привкусом сочинила несколько длинных забавных баллад, сюжетно привязанных к первым послереволюционным российским годам. Неуклюжесть русского лубка, подпрыгивающий ритм, рискованный, на грани графоманства, синтаксис, особенно ново - почти нелепо - выглядели на фоне гладкописи акмеистов второго призыва, предваряя позднейшие опыты не только обэриутов, но и современных поэтов-концептуалистов. В 1987 г. Ирина Одоевцева вернулась в Петербург (еще Ленинград), успела увидеть издание своих произведений на родине.

Ирина Одоевцева – одна из немногих, не убоявшихся шаблона. В ея романах и, разсеянных в периодической печати, разсказах есть все, что полагается эмигрантской повести – издерганныя, истерическия женщины, мужчины, пригодные только к тому, чтобы быть платными танцорами, дети, рано переставшие быть детьми, шалая, угарная жизнь, нездоровое веселье, ностальгия, трагическия финалы. Поэзия упадка и вырождения. Это нравится, и нравилось всегда – это создает настроение. Действительно, с книгой Одоевцевой жалко разстаться и читатель рад тому, что в романах "Ангел Смерти" и "Изольда" одни и те же настроения, та же жизнь и те же люди, только под другими именами. Творчество Одоевцевой – подлинно женское творчество, в лучшем смысле этого слова. Одоевцева – в числе "просто-писательниц" (где вместе с нею ряд хороших имен –и Тэффи, и Инбер, и Кузнецова), которыя приблизительно так же разнятся от "дам-писательниц", как разнится Прекрасная Дама Блока от гоголевской "дамы, приятной во всех отношениях".

“На берегас Сены”.Предисловие Она написала книгу в память Юрию Константиновичу.

Пишет об авторах кот она встречала в эмигр-ии.1.- Северянин.2- Есенин.3- Гиппиус,Мережковский (Воскресные вечера,разговаривали о поэзии.Од.обратила внимание на манокль у Гиппиус,что характерно мужчинам.).4.- Теффи.

Роман с кокаином” М.Агеева.

"Роман с кокаином", появившийся в 1934 г. в журнале "Числа", пытавшемся дать дорогу молодым эмигрантским авторам и новым вкусам, до сих пор представляет не до конца разрешенную литературную загадку. Это блестящая повесть, замеченная эмигрантской критикой при появлении, а полвека спустя во французском и других переводах восторженно встреченная всей западной прессой, не имеет сколько-нибудь осязательного автора. Под явным псевдонимом М. Агеев, в том же первом полугодии 1934 г., был напечатан в недолговечном журнале "Встречи" рассказ "Паршивый народ", затем имя Агеева так же внезапно исчезло, как и возникло, если не учитывать того, что полностью, отдельной книгой, роман появился лишь осенью 1936 г.В те давние времена говорилось, что рукопись была прислана из Константинополя. Тогда же молодой поэтессе Лидии Червинской, ехавшей в Константинополь к родителям, было поручено войти в контакт с отправителем. Л. Червинская в 80-е годы была еще жива, но кинувшиеся к ней журналисты могли уже получить от нее лишь крайне смутные сведения: она назвала некоего Марко Леви, приехавшего в Константинополь из Берлина, страдавшего психическим расстройством (якобы после побега из СССР ценой убийства красного офицера), якобы вернувшегося впоследствии в Россию... Переводчицей на французский язык, Лидии Швейцер, подарившей роману вторую жизнь, удалось установить, что какой-то Марк Абрамович Леви умер 12 февраля 1936 г. в Константинополе, о чем Л. Червинская не знала, хотя и любила повторять, что у нее с Марко Леви была любовная связь... Издатель романа В. Яновский вспоминает лишь о каком-то южноамериканском (!) паспорте Агеева, присланном из Константинополя в Париж для продления (!!) и затерянном Л. Червинской (!!!)...Из эмигрантских критиков наиболее остро ощутил необычность внезапного появления нового таланта -- Д. Мережковский, и он, как нам кажется, ближе всех подошел  к истине. В похвальной рецензии на "Числа" -- "чудо" молодой эмигрантской литературной жизни -- Мережковский выделил только одного, совсем нового романиста... Агеева, и вопрошал: "Не первая ли это его вещь? Когда он успел "выписаться", есливыписываться надо? У него прекрасный, образный язык. Не уступает, с одной стороны, Бунину, с другой -- Сирину. Соединяет в языке (в изобразительности) плотную, по старым образцам вытканную, материю бунинского стиля с новейшей блестящей тканью Сирина. Это -- внешность. А дальше -- надо забыть и Бунина с его плотностью, и Сирина с пустым блеском искусственного шелка, а вспомнить... пожалуй, Достоевского, --только Достоевского тридцатых годов нашего века".