Понятие о «Буре и натиске» Произведения Гёте и Шиллера данного периода.

Движение «Буря и натиск»- немецкий вариант позднего европейского сентиментализма. Теоретиком был Гердер. Оно развивалось в 2 периода: 1) 1770-ые гг. ( Гердер; Гёте); 2) конец 1770-ых- нач. 1780-ых гг. ( Шиллер).

Основные положения мировоззрения и эстетики:

Общие принципы сентиментализма - руссоизм, культ природы и чувства, противопоставление страсти рассудку.

Критический дух, отрицание деспотизма. Протест против любого насилия над личностью.

В других странах- отдельные писатели, в Германии - целое движение (более 30 человек).

Историзм, культ германской старины. Интерес к фольклору.

Тип героя: яркая, сильная личность, индивидуалист, который вступает в конфликт с косной средой.

6. Многожанровость: поэзия, проза, драматургия, теоретические работы Произведения Гёте и Шиллера периода «Бури и натиска»: Гёте - роман « Страдания юного Вертера»; Шиллер - драмы «Разбойники», «Коварство и любовь».

 «Буря и натиск» как бы введение в немецкое Просвещение. В нем очень много общего с английским сентиментализмом (культ чувства как мерила чел. достоинства + культ природы). Но штюрмеры поэтизировали отличный от сентименталистов тип личности: непокорного чел., противопоставляющего себя всему миру (княжеской тирании и мещанству). Эта личность и есть бурный гений. В поэтике: против всякой нормативности. Ориентация на шекспировскую традицию вольного театра. Ориентация на собственную историю, а не римскую или греческую. Стремление к характерности, к национальному колориту. к «Б. и Н.» из нашей программы относятся молодые Шиллер и Гете. Название – по драме Клингера. 

На пороге 1770-х годов немецкая литература вступает в новую фазу развития. Возросшее общественное и нравственное самосоз­нание немецкого бюргерства, нарастающий социальный протест против приниженности и бесправия, косности и провинциализма культурной жизни вылились в кратковременное, но интенсивное и плодотворное движение, представленное молодым поколением. Оно получило название «Буря и натиск» по заглавию драмы Ф. М. Клингера, одной из самых ярких фигур этого течения.

Движение «Бури и натиска» составляет неотъемлемую часть эпохи Просвещения. Оно вырастает на основе просветительской идеологии и органически связано с ее идеалами эмансипации личности от политического и духовного гнета. Вместе с тем в нем появляются качественно новые моменты. Прежде всего это отказ от последовательно рационалистического подхода к обществен­ным, нравственным и эстетическим проблемам, который господ­ствовал в Просвещении ранее. Следуя идеям европейского сенти­ментализма, писатели-штюрмеры (от слова «81игт» - буря) вос­стают против диктата разума и «здравого смысла», прагма­тической рассудочности, в которой они видят проявление мещан­ской ограниченности и эгоизма. В качестве альтернативы они выдвигают культ-сердца, чувства, страсти. Обезличивающему, влиянию цивилизации с ее условностями, приличиями и обяза­тельным этикетом поведения они противопоставляют спонтан­ное, ничем не скованное проявление неповторимо индивидуаль­ной «сильной» личности. В духе идей Руссо они ратуют за про­стую, неискаженную человеческую природу против искусственно­сти современного уклада жизни. Но, восприняв нравственный аспект учения Руссо, его критику прогресса и цивилизации, штюрмеры остались далеки от его радикальных политических и социальных идей, подхваченных впоследствии Великой француз­ской революцией. Для судьбы немецкого руссоизма характерно применение импульсов, полученных от Руссо, к сфере эстетиче­ской - прежде всего открытие фольклора как проявления простой и «естественной» сущности человеческой натуры.

Среди писателей Эного поколения выделяются две группы, различающиеся по своим идейным позициям, по литературным образцам, служившим им ориентирами, и по жанровой природе творчества. Одна из них (иногда ее называют «рейнские гении») группи­ровалась вокруг Гете и Гердера и проявила себя в основном в драматургии. Это Я. М. Р. Ленц, Ф. М. Клингер, Г. Л. Вагнер. Другая, преимущественно поэты-лирики, объединившаяся в 1772 г. в «Геттингенский союз рощи», избрала своим кумиром Клопшто-ка, хотя с большим сочувствием откликалась на произведения Ге­те и Гердера.

К современному герою обращается Гете и в самом знамени­том произведении этого периода - эпистолярном романе «Стра­дания юного Вертера» (1774). В основе этого романа, проникну­того глубоко личным, лирическим началом, лежит реальное био­графическое переживание. Летом 1772 г. Гете проходил адвокат­скую практику в канцелярии имперского суда в маленьком го­родке Вецларе, где он познакомился с секретарем Ганноверского посольства Кестнером и его невестой Шарлоттой Буфф. Уже по­сле возвращения Гете во Франкфурт Кестнер сообщил ему о са­моубийстве их общего знакомого, молодого чиновника Иеруза-лема, которое глубоко потрясло его. Причиной была несчастная любовь, неудовлетворенность своим общественным положением, чувство униженности и безысходности. Гете воспринял это собы­тие как трагедию своего поколения.

Роман возник годом позже. Гете избрал эпистолярную форму, освященную авторитетами Ричардсона и Руссо. Она давала ему возможность сосредоточить внимание на внутреннем мире героя -единственного автора писем, показать его глазами окружающую жизнь, людей, их отношения. Постепенно эпистолярная форма перерастает в дневниковую. В конце романа письма героя обра­щены уже к самому себе - в этом отражается нарастающее чувст­во одиночества, ощущение замкнутого круга, которое завершает­ся трагической развязкой.

В начале романа доминирует просветленное радостное чувст­во: покинув город с его условностями и фальшью человеческих отношений, Вертер наслаждается уединением в живописной сель­ской местности. Руссоистское преклонение перед природой соче­тается здесь с пантеистическим гимном Вездесущему. Руссоизм Вертера проявляется и в сочувственном внимании к простым лю­дям, к детям, которые доверчиво тянутся к нему. Движение сюже­та отмечено внешне незначительными эпизодами: первая встреча с Лоттой, деревенский бал, прерванный грозой, одновременно вспыхнувшее у обоих воспоминание об оде Клопштока как пер­вый симптом их духовной близости, совместные прогулки - все это обретает глубокий смысл благодаря внутреннему восприятию Вертера, эмоциональной натуры, целиком погруженной в мир чувств. Вертер не приемлет холодных доводов рассудка, и в этом он - прямая противоположность жениху Лотты Альберту, к ко­торому он заставляет себя питать уважение как к достойному и порядочному человеку. Это противостояние особенно ясно вы­ступает в их разговоре о самоубийстве: рассудительный прагма­тик Альберт отказывается понять добровольный уход из жизни, считая его безнравственным и проявлением слабости, Вертер воз­ражает на это: «Если народ, стонущий под нестерпимым игом ти­рана, наконец взбунтуется и разорвет свои цепи, - неужто ты на­зовешь его слабым?» Эти слова не только предвещают трагиче­ский конец самого Вертера, но и дают ему истолкование.

Вторая часть романа вводит социальную тему. Попытка Вер­тера реализовать свои способности, ум, образование на службе у посланника наталкивается на рутину и педантичную придирчи­вость его начальника. В довершение этого ему в унизительной форме дают почувствовать его бюргерское происхождение. За­ключительные страницы романа, повествующие о последних ча­сах Вертера, его смерти и похоронах, написаны от имени «издателя» писем и выдержаны в совершенно другой, объектив­ной и сдержанной манере. Роман заканчивается лаконичными строками:

«Гроб несли мастеровые. Никто из духовенства не сопрово­ждал его». Эта точная деталь (самоубийц не хоронили по цер­ковному обряду) подчеркивает отверженность Вертера, его оди­ночество.

Духовный мир Вертера, смена его настроения отражаются в его чтении - в начале романа он погружается в гармоничный мир

«Одиссеи» с ее картиной патриархальных нравов, в конце романа Гомера сменяет скорбный Оссиан (Гете включил в текст романа свои переводы из Оссиана, сделанные под влиянием Гердера). В ночь самоубийства на его столе лежит раскрытая «Эмилия Галот-ти». Эта невыдуманная деталь (она взята из обстоятельств само­убийства Иерузалема) подчеркивает смысл поступка Вертера -протест незаурядной, мятущейся натуры против убожества не­мецкой действительности.

Гете показал духовную трагедию молодого бюргера, скован­ного в своих порывах и устремлениях косными, застывшими ус­ловиями окружающей жизни. Но, глубоко проникнув в душев­ный мир своего героя, Гете не отождествил себя с ним, он сумел взглянуть на него объективным взглядом большого художника. Много лет спустя он скажет: «Я написал «Вертера», чтобы не стать им». Он нашел для себя выход в творчестве, что оказалось недоступным для его героя

Шиллер вступил в немецкую литературу на исходе движения «Бури и натиска» как его наследник, многое воспринявший и не­мало отвергнувший из того, что было накоплено поколением 1770-х годов. В его творчестве в концентрированной форме выра­зился протест передовой бюргерской молодежи против духовного гнета и политической тирании, которые ему самому довелось ис­пытать с первых лет сознательной жизни.

Драма, решившая его судьбу, стала событием в истории не­мецкого театра. Пафос «Разбойников» направлен против тира­нии в любых ее проявлениях. Это выражено уже в латинском эпи­графе: «Против тиранов». Ее сюжетная основа взята Шиллером из различных литературных источников. Противопоставление двух братьев - внешне добропорядочного, на деле лицемерного и подлого, и легкомысленного, непочтительного, но честного и благородного, - часто встречается в литературе XVIII в. Прямым источником «Разбойников» послужила повесть Шубарта «К исто­рии человеческого сердца», но в некоторых сценах и ситуациях звучат и реминисценции из «Короля Лира» и «Ричарда III».

Другой важный мотив, развивающийся из этой исходной си­туации, - тема «благородного разбойника» - опирается не толь­ко на литературную традицию (английские баллады о Робин Гу­де, которого упоминает сам герой - Карл Моор), но и на реаль­ные факты - стихийно возникавшие в Германии разбойничьи банды. Стремление Карла Моора противопоставить себя об­ществу, которое он не приемлет из-за всеобщей фальши и лице­мерия, жестокого эгоизма и корысти, вначале носит неопределен­ный и риторически декларативный характер. Его монолог явно окрашен руссоистскими настроениями: обвинение современному деградировавшему «чернильному» веку, преклонение перед вели­чественными героями Плутарха. Письмо от брата, сообщающее о проклятии отца, толкает его на отчаянный, но психологически уже подготовленный шаг: он становится атаманом разбойничьей

банды, состоящей из таких же, как он, недовольных молодых лю­дей, его товарищей-студентов, потерявших надежду найти себе место в продажном обществе. Каждого из будущих разбойников Шиллер наделил индивидуальным обликом, моральными прин­ципами, только ему присущим поведением: у одних бесшабашная удаль оборачивается беззаветной преданностью не на жизнь, а на смерть атаману и товарищам, у других вырождается в садистскую жестокость. Различны и мотивы, приведшие их в банду. Особенно примечательна история молодого дворянина Косинского, бро­шенного стараниями услужливого министра в темницу, чтобы князь мог овладеть его невестой. Эта реминисценция из «Эмилии Галотти» отчасти предвосхищает решающую драматическую си­туацию будущей трагедии «Коварство и любовь».

Сам Карл Моор, не унижаясь до обычного грабежа и раздела добычи, отдает свою долю беднякам. Но он беспощаден к тем, в ком видит источник произвола и угнетения: к княжескому фаво­риту, возвысившемуся лестью и интригами, к советнику, торгую­щему чинами и, должностями, к попу, публично скорбящему об упадке инквизиции. Однако к концу драмы Моор убеждается, что его сотоварищи пролили немало крови невинных жертв, что удержать разбойников от жестокости он не в силах, а устранить насилие насилием нельзя. И тогда он сам вершит суд над собой и добровольно сдается властям.

Антагонистом Карла выступает его младший брат Франц. Снедаемый завистью к Карлу - любимцу отца, наследнику граф­ского титула и владений, счастливому сопернику в любви Ама-лии, Франц цинично глумится над такими понятиями, как со­весть, честное имя, узы родства. Устранив со своего пути Карла, он торопит смерть старика отца. Воинствующий аморализм Франца сочетается с властной жестокостью феодального деспота: «Бледность нищеты и рабского страха - вот цвет моей ливреи». В конце драмы Франц в страхе перед надвигающимся возмездием (разбойники вот-вот ворвутся в его замок) и небесной карой за свои преступления кончает жизнь самоубийством. Полярная про­тивоположность двух братьев отражена и в их гибели - в обоих случаях добровольной, но имеющей совершенно разный нравст­венный смысл. Принцип антитезы, лежащий в основе драматур­гической структуры «Разбойников», распространяется и на вто­ростепенных персонажей: двух священников - коварного католи­ческого патера, пытающегося склонить разбойников к выдаче

властям их атамана, и благородного протестантского пастора, бесстрашно выносящего нравственный приговор своему госпо­дину Францу. Контрастами отмечен и язык драмы: сентимен­тально взволнованные лирические монологи Карла чередуются с грубой речью разбойников. Гиперболизация характеров, сгуще­ние красок, патетическое красноречие - несомненно наследие штюрмерской поэтики, но у Шиллера она драматургически оп­равдана: на всем этом в немалой степени держится трагический накал, нашедший живой отклик у современников и обеспечивший его первенцу долгую сценическую жизнь. Драма Шиллера имела огромный успех не только в Германии, но и в России и прочно вошла в культурное сознание многих русских писателей (см., в частности, «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского).

Кульминацией раннего творчества Шиллера является его тре­тья пьеса - «мещанская трагедия» «Коварство и любовь» (1783, первоначальное название «Луиза Миллер»). Шиллер вновь обратился к остросовременной проблематике, но на этот раз ему удалось избежать гиперболической условности изображения, которая присуща «Разбойникам». Характеры и эпи­зоды «мещанской трагедии» конкретно соотносятся с реальными прототипами и фактами, хорошо знакомыми Шиллеру по вюр-тембергским годам, но предстают в его драме не портретно, а в обобщенном виде.

Политическая проблема деспотизма, всесилия фаворитов, бесправия бюргера тесно сплетается с проблемой нравственно-социальной. Речь идет о барьерах, которые воздвигает сословное феодальное общество между любящими. Здесь отчетливо высту­пает руссоистский пафос Шиллера. Любовь дворянина Фер­динанда фон Вальтера, сына всемогущего сановника - президен­та, к дочери простого мещанина - музыканта Миллера не только немыслима с точки зрения сословных представлений, но и грозит нарушить личные планы президента - женитьбу его сына на лю­бовнице герцога леди Мильфорд. Инструментом интриги, заду­манной секретарем президента Вурмом (по-немецки «червь»), становится неограниченное беззаконие, творимое носителями власти. Под угрозой смерти или пожизненного заточения отца Луиза пишет под диктовку Вурма любовное письмо к пошлому и ничтожному гофмаршалу, которое подбрасывают Фердинанду, чтобы доказать ему неверность его возлюбленной. Однако исход интриги оказывается иным, чем его мыслил себе президент, -Фердинанд не в силах пережить крах своей веры в чистоту Луизы, он избирает смерть для нее и себя.

Действие развивается напряженно и экономно - в пьесе ясно ощущается зрелость художественного мастерства Шиллера. Только один эпизод имеет самостоятельное значение, не связан­ное с основным развитием фабулы (при первой постановке он был снят по цензурным соображениям), - это рассказ камерди­нера об отправке новобранцев в Америку: их жизнью оплачены подаренные леди Мильфорд драгоценности. Сцена эта (д. 2, явл. 2) несет двойную идейную нагрузку: с впечатляющей силой описана расправа над протестующими против отправки смельчаками. До­полнительный акцент придает этому рассказу то, что немецких рекрутов посылают воевать в английских войсках против вос­ставших колоний.

Разработка характеров также свидетельствует о более глубо­ком и сложном, чем прежде, отражении действительности. Черно-белые краски, господствующие в «Разбойниках», сменяются более разнообразной гаммой. Особенно рельефно и правдиво обрисо­ван старик Миллер: в этом приниженном бедном музыканте в минуту, когда нанесено оскорбление его дочери, просыпается

28?

чувство собственного достоинства - он указывает на дверь прези­денту, хотя и сопровождает свою речь привычно почтительными формулами и извинениями. Понятие чести, которое для президен­та и гофмаршала тождественно чинам, титулам, монаршим мило­стям, для Миллера и Луизы исполнено глубокого нравственного смысла, поддержанного их религиозным чувством. Именно это нравственное сознание не позволяет Луизе нарушить клятву мол­чания и оправдаться перед Фердинандом. Недаром Вурм ци­нично успокаивает президента: «Для таких, как они, клятва - это все».

Сложен и образ леди Мильфорд - одной из самых эффектных ролей в театре Шиллера. Традиционную фигуру «падшей женщи­ны» в буржуазной драме Шиллер усложнил и облагородил тра­гическими обстоятельствами ее юности и идеей «благотворного влияния на герцога», в которое она твердо верит, пока рассказ камердинера не открывает ей истину. Образ этот динамичен, он развивается по мере развития событий драмы (рассказ камерди­нера и встреча с Луизой). Есть в драме и характеры, выдержанные в традиционном духе (старая Миллерша) и в шаржированном ключе (гофмаршал).

Успех «Коварства и любви» вполне мог соперничать с «Разбойниками». И эта драма Шиллера прочно вошла в теат­ральный репертуар. При всей разнице между ними, три ранние пьесы образуют идейное и художественное единство. Именно они закрепили за Шиллером славу пламенного поборника свободы. В 1792 г. революционное правительство Франции присвоило авто­ру «Разбойников» почетное звание гражданина Французской Республики.

Страдания юного Вертера. В мае 1772 Гете отправляется на юридическую практику в город Вецлар, где он намеревался изучать деятельность высшего апелляционного суда Священной Римской империи. В Вецларе Гете знакомится с невестой секретаря ганноверского посольства И.К. Кестнера Шарлоттой Буфф, в которую страстно влюбляется. После безнадежных любовных терзаний Гете принимает решение покинуть город. В сентябре он неожиданно для всех уезжает из Вецлара, отослав прощальное письмо Шарлотте. Вскоре Гете из письма к нему Кестнера узнает, что в Вецларе застрелился секретарь брауншвейгского посольства Ф. Иерузалем, который был влюблен в жену своего друга, В день самоубийства Иерузалем одолжил у Кестнера пистолеты.

На Гете это известие произвело сильное впечатление. Он много времени размышляет о самоубийстве, у него возникает мысль покончить с собой. Но в это же время Гете переживает новое увлечение. Предметом его поклонения стала замужняя женщина Максимилиана Брентано, дочь его знакомой. Гете приходится сделать колоссальное усилие над собой, чтобы избавиться от чувства к ней. Весной 1774, полностью отгородившись от внешнего мира, за четыре недели, Гете пишет «Страдания юного Вертера», первое значительное произведение новой немецкой литературы. Роман Гете продолжал традиции сентиментального романа в письмах, получившего распространение во второй половине 18 века (образцовым произведением эпистолярного жанра в то время считался роман Ж.-Ж. Руссо «Юлия, или Новая Элоиза»). Но если многотомные эпистолярные романы составляла переписка сразу всех героев, то в «Вертере» ведущая роль принадлежит одному человеку. Более того, в «Вертере» описание внутренней жизни одного человека сочетается с картинами обыденной бюргерской жизни. Гете революционным образом соединяет две литературные традиции, ведь романы, описывавшие повседневную жизнь, составляли традицию иную, нежели романы, рассказывавшие историю души. В первом романе Гете бытие «внутреннего человека», его духовное развитие, трагедия его любви и смерти, разворачиваются на фоне повседневной жизни провинциального городка.

Создававшийся в эпоху Просвещения, когда главенство разума над чувством не ставилось под сомнение, роман Гете стал своего рода откровением. Главной темой «Вертера» является любовь во всех ее проявлениях. Заглавие романа очевидным образом отсылало читателей к литургической формуле, применяемой к страданиям Иисуса Христа. Любовь простого человека получает в романе религиозное значение, помогает ему осознать свою индивидуальность, обрести внутреннюю свободу. Но осознание собственной индивидуальности, а значит, и определенной ограниченности, и приводит Вертера к самоубийству: в смерти герой преодолевает ограниченность физического мира, ограниченность своей любви, растворяется в бесконечной природе.

Опубликованный в конце лета 1774 «Вертер» имел феноменальный успех в Германии и за ее пределами. Роман сразу же был переведен на многие европейские языки. Его восторженно приняло новое поколение европейской молодежи, тем не менее он вызвал ожесточенную критику со стороны просветителей и церковных служителей, которые посчитали произведение молодого автора апологией самоубийства.