Спор славянофилов и западников в контексте русской идеи

П.Я. Чаадаев создал оригинальную концепцию философии русской истории, которую подхватили самые разнообразные течения. Особенно притягательным оказался её главный тезис о том, что русский народ имеет огромный скрытый, нереализованный потенциал, и что социально-экономическая отсталость России может обернуться для неё историческим преимуществом.

Возвращаясь к идее, нами обсуждаемой, русской идее, подметим, что взгляды П.Я. Чаадаева ей созвучны. Он остро чувствует религиозное, христианское единство Запада и России; одинаково сопереживает, сочувствует Западу, который теряет христианские ценности, и России, которая их не вполне приобрела. Он отходит от европоцентризма, в котором его часто упрекают, и приходит к идее всечеловеческого единения, к русской идее, когда верит: «У России большое преимущество – мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество»[64]¹. Такие возвышенные прогнозы будущности русской цивилизации и перенесли в свои схемы славянофилы и западники.

Эти идейные течения в русской философии возникли в середине XIX века как продолжение спора о судьбе России, который зачинает П.Я. Чаадаев. Предваряя анализ этих двух течений, обратим внимание на высказывание Н. Бердяева о том, что после Пушкина и Чаадаева наиболее целостен Ф.М. Достоевский. Тогда становится понятным, почему П.Я. Чаадаева и западники, и славянофилы считают своим; в нем еще нет той трагической раздвоенности единого русского цельного сознания, которое, по мнению Ф.М. Достоевского уже характерна для славянофилов и западников. Ф.М. Достоевский считал этот спор недоразумением, но великим, потому что необходимым. Н. Бердяев дает по-настоящему философскую оценку знаменитой полемике, считая, что это был диалектический момент в развитии русской идеи; русское самосознание должно было пройти через это горькое самоотрицание, чтобы вновь вернуться к себе в философии Ф.М.Достоевского, В.С.Соловьева, Л.Н.Толстого, - в философии всеединства.

Рассматривая западничество и славянофильство в контексте русской идеи, обращает на себя внимание тот факт, что у этих двух течений много точек соприкосновения, а значит, тяга к преодолению этой трагической раздвоенности, к единению всегда присутствовала.

Одинаково отрицательный, уничижительный пафос, недовольство современным состоянием России. Это парадоксально все-таки для славянофилов, уж они-то должны любить всё русское. Но именно теоретику         

славянофильства А.Хомякову принадлежат не менее обличительные, чем у П.Я. Чаадаева, строки:

«В судах полна неправды чёрной,

И игом рабства клеймена.

Безбожной лести, лжи тлетворной

И лени мертвой и позорной,

И всякой мерзости полна...»

Однако, мы уже отмечали, что этот обличительный пафос был характерен для православного сознания, которое исповедовали славянофилы.

Одинаково характерен интерес к реформам Петра I, которые и те, и другие, считали решающим событием в истории России. Оценка деятельности Петра I, конечно, разная. Согласно западничеству, эти реформы были живительными, они позволили России войти в семью европейских народов. А вот всё, что было до Петра, вся многовековая древняя русская история – неистинная, ненастоящая, предыстория. Для славянофилов, наоборот, – Петровские реформы были губительны, они прервали естественное, нормальное течение русской жизни, и теперь – все ложь и фальшь. Такое пренебрежительное отношение к целым пластам истории своей страны, такое её забвение невозможно для истинно русского патриота, знатока «русского духа»,  каковым был А.С. Пушкин, написавший эти строки:

«Два чувства дивно близки нам -

В них обретает сердце пищу -

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.»

Но, недовольные современными порядками, все одинаково болели, переживали за Россию, верили в её великое будущее.

Для западников: Т. Грановский, К. Кавелин, Б. Чичерин, А.Герцен, Н. Огарев, В. Белинский, Н. Чернышевский, И. Тургенев, – Россия – одна из западно-европейских стран, но только сильно отставшая в своем развитии. Её будущее связано с продолжением тех европейских традиций, которые внес в нее Петр I: развитие промышленности, индивидуальной инициативы, демократических порядков, секуляризация культуры, развитие науки и образования. В своих философских воззрениях многие из них тяготели к западно-европейскому материализму, атеизму и диалектике. Ф.М. Достоевский подмечал, что именно идеология западничества, предполагающая существование единой европейской цивилизации, наиболее вписывается в контекст русской идеи.

Славянофилы: А.Хомяков, И.Киреевский, К. и И.Аксаковы, – настаивали на национальной исключительности России, полагая, что у неё особый, отличный от Запада, путь.

И.Киреевский в статье «В ответ Хомякову», характеризуя западную культуру, отмечал, что под влиянием католичества и религия, и человек стали рассудочными. Такая религия и такой человек всегда довольны собой и недовольны другими. Наша же образованность шла не из университетов, а из православных монастырей. Русский человек остро чувствует свои недостатки, и чем выше поднимается по лестнице нравственного самосовершенствования, тем боле требует от себя. Будущее России будет основано на православии с его общинностью и соборностью, что в экономике должно проявлять себя как коллективизм, артельность, а в политике – укрепление самодержавия.

Ф.М. Достоевский упрекает славянофилов за искажение христианской, православной идеи, которая наднациональна и всемирна. Упрекает он их и за нелюбовь, даже ненависть к Западу. Это не вполне справедливо. Именно славянофил А.Хомяков назвал Европу «страной святых чудес», а все вместе ласково называли Европу «старушкой». Если для западников Европа стала непосредственным образцом для подражания, то и для славянофилов Запад – эталон, образец, идеал: стать такой же экономически и политически состоятельной, догнать и перегнать Запад, пусть и на своем особом славянском пути, - вот такая задача была поставлена славянофилами перед Россией. А значит, всегда оставалось уважение к Европе, стремление вести с ней диалог.

Западник А.И. Герцен – либерал, материалист и атеист, побывав на Западе, начинает исповедовать идеи русского социализма, выступает против революционного насилия и призывает реформаторов опираться на русскую общину, коллективистское начало в народе русском.

В свою очередь славянофилы, критикуя западную культуру за её рационализм и рассудочность, подвергали критике основную идею православия о непримиримости религии и философии, призывали к созданию светской русской философии, желая соединить православные истины с идеалами Просвещения. Соединяя веру и разум, преодолевая разрыв между ними, русская мысль создаст ту «цельность духа», на которой будет строиться «цельность бытия».

Ф.И.Тютчев, несомненно -  славянофил, ибо «умом Россию не понять,... в Россию можно только верить». В своих публицистических статьях он осуждает западно-европейский индивидуализм, которому противостоит русское начало, как отказ от индивидуализма и эгоизма. Но...много лет живет в Европе, два раза женат на немках, письма пишет по-латыни. А какие чувства выражены в стихах:

«О, этот Юг, о эта Ницца!

О, как их блеск меня тревожит!»

Его восхищает, тревожит жизненная энергия, напор, «блеск, и движение, грохот и гром...», тот динамизм, который есть на Западе, и которого ему не хватает в России:

 «Здесь, где так вяло свод небесный

На Землю тощую глядит, -

Здесь, погрузившись в сон железный,

Усталая природа спит…»

В конце концов Ф.И. Тютчев приходит к идее примирения Запада и Востока:

«В вражде ль они между собой?

Иль солнце не одно для них

И, неподвижного средою

Дела, не съединяет их?»

Таким образом, идея примирения, единения порой бессознательно, но всегда присутствовала в этом споре, а значит, прав был Н.И.Бердяев - отрицание было действительно диалектическим, не голым, не зряшным, оно сохраняло в себе рациональное, положительное начало и привело в конце концов к возрождению русской идеи в концепции всеединства.

Князю Андрею, раненому под Аустерлицем, в чужой стране откроется единое, бездонное, неизмеримо высокое, пусть не солнечное, не безоблачное, с хмурыми облаками, небо. И вместе с тем откроется смысл бытия: «Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба». А юному Пете Ростову в ночь накануне сражения, в котором ему предстоит погибнуть, явится вся музыка мира. Л.Н. Толстому удалось отойти от европоцентризма, он будет рассматривать Россию в единстве с мировым сообществом и завещает всем хорошим людям на Земле объединиться. Лев Николаевич будет искать свою религию, своего Бога и найдет его в сердце человеческом. Он проанализировал все основные религии мира и увидел сходство их морально-этических принципов, при этом в его религиозной концепции отчетливо просвечивается влияние религий Востока: буддизма, мусульманства, конфуцианства... Его религиозная концепция станет надправославной, наднациональной.

Почвенничество Достоевского, несомненно связано со славянофильством, но уже есть его преодоление. Идея «почвы», родственного единения с народом, провозглашена была славянофилами, однако, их идеология оставалась элитарной, оторванной от народа и поэтому непонятной ему.

Суть почвенничества Достоевского – интеллектуальная элита сама должна учиться у народа русского: «…сколько сил хранится в этих сорока миллионах людей…сколько могло бы быть даровитейших тружеников науки, если б открыты были двери для талантов, таящихся в ней…»[65]. А.С. Пушкину, по мнению Достоевского, открылась тайна «русского Духа», «русской души» простого православного человека. «Пушкин провел перед нами целый ряд положительных прекрасных русских типов, найдя их в народе русском.

Никто, никогда не соединялся так задушевно и родственно с народом своим православным, как Пушкин»[66], - говорил Ф.М.Достоевский в своей «Речи о Пушкине», сказанной в связи с открытием памятника Пушкина в Москве 8 июня 1880 года.

Эта речь есть ничто иное, как страстная проповедь почвенничества. Главной добродетелью русского народа, являющейся залогом его блестящего будущего, Достоевский считал то, что в народе сохранилась живая вера в истинного Христа. Он не согласен со славянофилами, которые настаивали на исключительности русской нации, ибо у каждой нации – своя миссия. Миссия православной России – служение, примирение, единение.

«И как только Пушкин прикоснулся к силе народной, он создает произведения, в которых засияли идеи всемирные, отразились образы других народов, и воплотились их гении. В этой всемирной отзывчивости Пушкина и выразилась его национальная русская сила. Да, назначение русского человека есть бесспорно всемирное... Мы не враждебно, а дружественно, с полной любовью приняли в душу гении чужих наций, умея... снимать противоречия, извинять и примирять различия, и тем уже высказали наклонность нашу ко всеобщему общечеловеческому воссоединению»,[67] - в этих словах Ф.М.Достоевского наиболее отчетливо выражена основная идея русского самосознания, идея всечеловеческого единения.

Примечательно, что после произнесения этой речи произошло символическое примирение западников и славянофилов. Славянофил И. Аксаков, который отказался от своего выступления потому, что «Достоевский все  разъяснил», обнимался с западником И. Тургеневым, и оба говорили, что нет больше между ними противоречий. В своей историософской концепции Федор Михайлович выходит за рамки европоцентризма и делает прорыв к всеединству. «Необходимо, - писал он, -  совершенное изменение взглядов на себя как на европейцев и признание, что мы и азиаты, и миссия наша в Азии даже более важная, чем в Европе. В Азию, в Азию!».[68]

У Владимира Соловьева философия всеединства получает свое окончательное оформление. Все человечество представляет собой единый живой организм, представленный тремя силами: католический Запад, мусульманский Восток и славянский мир, к которому принадлежит и Россия. У него, пожалуй, впервые так четко обозначено, что эти три силы не противостоят, а дополняют друг друга и поэтому друг другу необходимы. В статье «Великий спор и христианская политика» Соловьев ставит проблему примирения и с католическим Западом, и с нехристианским Востоком как важную, истинно русскую задачу.

У Н.Бердяева, который, как считается, завершает жанр «русская идея» - Россия – великий Востоко-Запад, и поскольку она стоит на границе двух миров, её миссия – объединительная и спасительная.

Русский космизм в лице Н.Федорова, А.Чижевского, В.Вернадского есть дальнейшее развитие «русской» идеи, идеи всечеловеческого единения. У всего человечества есть единый, общий дом – прекрасный, разумный, одухотворенный Космос, и нужно уживаться, договариваться и всем вместе беречь его.

В своем фильме «Война и мир» выдающийся русский, советский режиссер С. Бондарчук применяет замечательный художественный прием: камера от этой прекрасной населенной людьми земли, от её необъятных просторов поднимается к небу, ввысь; земля и небо сливаются, образуя великое неделимое и общее пространство - Мир, Космос. Фильм получил мировое признание именно потому, что в нем новое поколение землян увидело и осознало свое родство, свою общность… И пока жива будет русская культура, будет жить и развиваться этот её  вечный и любимый жанр - «русская идея».

Литература:

1. Бердяев Н.А. Русская идея. – Журнал «Вопросы философии». М., 1990г., №№ 1,2.

2. Достоевский Ф.М. Два лагеря теоретиков. – Хрестоматия по занимательной философии. М., 1996г., с.115-140.

3. Достоевский Ф.М. Пушкин. – Сб.: «Русская идея». М., 1992г., с.136-147.

4. Зеньковский В.В. Ф.М.Достоевский, Владимир Соловьёв, Н.А.Бердяев. – Сб.: «Русская идея». М., 1992г., с.341-362.

5. Киреевский И.В. В ответ А.С.Хомякову. – Сб.: «Русская идея». М., 1992г., с.64-72.

6. Соловьев В.С. Великий спор и христианская политика. – Сб. «Спор о справедливости». М., 1999г.

7. Чаадаев П.Я. Апология сумасшедшего. – Сб.: «Русская идея». М., 1992г., с. 37-49.

Абдулова Л.М.