Почему российская геополитика не становится наукой

Геополитика — пожалуй, наиболее популярная тема в публицистике и политической риторике. Не говоря уж о том, что имеется гораздо больше претендующих на профессиональную компетентность в геополитике, чем в экономике, социологии, регионалистике, демографии. Интерес и общественное внимание есть, исследовательские центры есть во множестве. Однако значимого продвижения в данной области российского обществознания пока не замечено. Почему? Рассмотрим этот вопрос подробнее, может быть, это приблизит нас к пониманию общих причин интеллектуальной стагнации.

Статья Бориса Межуева подтверждает ощущение крайней идеологизированности, ангажированности, весьма низкого собственно научного и исследовательского уровня данной области социального познания.[21] Апелляции отечественных авторов к стародавним идеям Маккиндера и Хаусхофера показывают также удручающее невежество по отношению к по-настоящему научным зарубежным концепциям последних десятилетий. Мои попытки ознакомить с ними отечественных «геополитиков», как видно, не увенчались успехом.[22]

Любопытно, что и сам Борис Межуев, судя по всему, не видит значимости и перспектив собственно научных: эмпирических и теоретических исследований в области геополитики. Присмотримся к следующему пассажу:

«Пока большая часть вышеуказанных течений продолжает развиваться скорее в рамках более или менее обоснованных публицистических деклараций […] Геополитические школы в России пока не представили убедительных политико-географических аргументов в свою пользу. В какой-то мере виной тому принципиальная зависимость геополитики от внешнеполитической конъюнктуры: те или иные процессы на поверхности земного шара неизбежно вносят коррективы в самые изощренные и на первый взгляд хорошо обоснованные геополитические концепции»[23] (выделено мной — Н.Р.).

Итак, обоснованных научных концепций в российской геополитике нет, поскольку «процессы» вносят в них «коррективы», а поэтому данные концепции вынуждены оставаться публицистическими (читай, конъюнктурными и сиюминутными). Что же такое «коррективы» для настоящей научной концепции или гипотезы? Это подарок судьбы, естественный эксперимент, ценнейшая эмпирическая проверка. А вот если «коррективы» мешают концепциям, значит, изначально в них не было ни грана научности, объективности, обоснованности, что, собственно и требовалось доказать.

Впрочем, отрицание возможностей собственно научных геополитических исследований — это, видимо, не обсуждаемое и само собой разумеющееся общее место среди авторов, пишущих на данные темы. Оставим в покое «идеологов» и «вождей», использующих геополитический дискурс как новую мифологию, символ веры или риторическое орудие. Действительно интересный, самостоятельно мыслящий исследователь Вадим Цымбурский пишет, что геополитика

 «начинается там, где налицо — пусть в замысле или умственной модели — волевой политический акт, отталкивающийся от потенций, усмотренных в конкретном пространстве», «восприятие мира в политически заряженных географических образах» и т.п.[24]

Здесь явственно видно смешение геополитики как реальности (взаимодействия между сообществами относительно военно-политического контроля над территориями и акваториями) и геополитики как дисциплины, изучающей эту реальность. Такое раздвоение значений (область реальности и изучающая ее наука) характерно для множества других терминов (история, экономика, география, геология, демография, анатомия, физиология и проч.), но в них почему-то путаницы не возникает. В реальных политических решениях и действиях действительно присутствуют осознанные или нет геополитические модели и концепции, но то же касается экономической, культурной, демографической, экологической политики.

Кроме того, нет никаких весомых причин для отказа от стандартного разделения научной дисциплины геополитики на фундаментальную (чем занимались в свое время К.Уолтц, Р.Коллинз, А.Стинчкомб. Р.Гилпин, Дж.Модельски, Дж.Тернер, Д.Додни, Дж.Паркер и др.) и прикладную (работы Г.Киссинджера, Зб.Бжезинского и др.). Действительно, у классических авторов, начиная с Ф.Ратцеля и Р.Челлена, можно видеть синкретическое единство фундаментального и прикладного (в том числе политико-идеологического) аспектов, но даже в их трудах вполне можно отделить нейтральные концептуальные модели от политических установок, идеологических ценностей и практических рекомендаций. Почему отечественные авторы обрекают и современную науку геополитику в России на участь аморфной полу-науки-полу-идеологии-полу-политической-практики, остается неясным.