Часть IV. АМЕРИКА – СТРАНА НАЧИНАНИЙ 11 страница

 Возможно, временами Мохини находился под воздействием кого-то более великого. В письме к Синнетту, написанном ещё до того, как группа теософов приехала из Индии в Европу, Е.П.Б. даёт понять, что подобное будет происходить: "Не ошибитесь, дорогой мой босс, приняв Мохини, который прибудет к Вам, за того Мохини, которого Вы знали... Посланник будет наделён не только новым внешним обличьем, но и иным внутренним содержанием".152

***

Мохини помогал Лоре Холлоуэй в работе над книгой Человек: фрагменты забытой истории. Холлоуэй приехала из Нью-Йорка, чтобы встретиться с лондонскими теософами, и некоторое время жила вместе с Е.П.Б. у Арундейлов. Джадж был близко знаком с ней и видел в ней замечательного сотрудника. Он писал Олкотту о её литературной работе и "психических способностях того же рода, что и у Е.П.Б.". Узнав о её приезде, Е.П.Б. воскликнула: "О Боже, найти бы в ней преемницу, с какой бы радостью я покончилась!"153

Но надежды эти не оправдались. Один из Учителей писал Франческе Арундейл:

Вначале о вашей подруге — г-же X. Бедное дитя! С таким упорством ставя свою личность над своим внутренним и лучшим я — сама того не ведая, — она в последнюю неделю сделала всё, что только возможно, дабы отделить себя от нас навсегда... Как она говорит, её пути — не наши пути, и постичь наши она не в силах. Её личность настолько вторгается в её представления о порядке вещей, что, разумеется, она не может понять наши действия с позиций нашей жизни.

Скажите ей со всей благожелательностью, что даже если Е.П.Б. (в качестве примера) и была неправа вчера вечером — как неправа она всегда, с западной точки зрения, в свойственных ей постоянных порывах, внешне грубых и неделикатных, — всё же делала она это по прямому указанию своего Учителя. Она не задумается ни на минуту о соблюдении приличий, когда речь идёт об исполнении таких указаний. В ваших глазах, глазах цивилизованной и образованной части человечества, [обнаружить свои подлинные чувства в светском обществе] — единственный неискупимый грех; на наш же взгляд-неотёсанных азиатов — это величайшая добродетель. Как человек западного воспитания, она страдала и считала, что жертвует своей личной репутацией, прежде чем это вошло у неё в привычку.154

Пока Е.П.Б. трудилась в Париже и в Лондоне, Олкотт часто выезжал по разным делам, выступая с лекциями, и ему удалось заинтересовать теософией известных деятелей. Как явствует из его дневника, между 9 и 20 апреля 1884 года он, к примеру, встречался с сэром Эдвином Арнолдом; астрономом Камилем Фламмарионом; Оскаром Уайльдом; профессором Джоном Кауч Адамсом, открывшим планету Нептун; сэром Уильямом Круксом; Робертом Браунингом; сэром Оливером Лоджем; Мэтью Арнолдом; лордом и леди Бортуиками. Некоторое время спустя Олкотт навестил Бортуиков в их доме в Шотландии и организовал в Эдинбурге филиал ТО.155 В мае, по приглашению лорда Джона Фрэнсиса Рассела, старшего брата известного математика и философа Бертрана Рассела, он выступил в Оксфорде.156

В середине апреля один американец, член Общества психических исследований, дал обед в честь Олкотта в клубе "Джуниор Атенеум", пригласив на встречу с ним самых известных членов ОПИ.157 Среди них был и видный эссеист и поэт Фредерик Майерс, состоявший также в ТО, автор книги Человеческая личность и её жизнь после телесной смерти158, которая считалась классической работой в этой области. В мае Олкотт присутствовал на съезде ОПИ в Кембридже и встретился там с президентом Общества Генри Сиджуиком, профессором этики в Найтсбриджском университете. Чуть позже он заявил о своей готовности быть опрошенным в качестве свидетеля феноменов, произведённых в Америке и Индии при участии Е.П.Б. или её Учителей. Для этой цели создали даже специальную комиссию и была проведена серия заседаний, где также были заслушаны Мохини и Синнетт.

На одном из заседаний Майерс спросил Олкотта, не сможет ли тот убедить г-жу Блаватскую продемонстрировать какие-нибудь психические феномены в присутствии членов этой комиссии. Когда были опубликованы протоколы, ответ Е.П.Б., приведённый в одной из сносок, гласил: "Никто не заставит меня сделать это, если только Учитель не прикажет ещё раз пожертвовать собой. — Е.П. Блаватская".159

Почему она отказалась? Следующий случай, описанный Франческой Арундейл, возможно, подсказывает ответ. Как-то раз Майерс заглянул к ней домой, чтобы повидать Е.П.Б.

Они начали беседовать о феноменах, которыми так интересовался м-р Майерс. "Мне бы хотелось увидеть доказательства ваших оккультных сил, — сказал он, — не могли бы вы чем-нибудь подтвердить наличие тех оккультных сил, о которых говорите?" — "Что толку? — ответила г-жа Блаватская. — Вы не поверите, даже если увидите и услышите сами". ­"Испытайте меня", — попросил он. С минуту она смотрела на него своим загадочным, пронзительным взглядом, а потом обернулась ко мне и сказала: "Принесите мне небольшую чашку и в ней немного воды". Стоял солнечный день, в комнате было очень светло; Е.П.Б. была справа от м-ра Майерса, который сидел на стуле футах в трёх от неё. Я принесла стеклянную чашку с водой, Е.П.Б. велела поставить её на табурет прямо перед м-ром Майерсом, на довольно большом расстоянии от неё, что я и сделала. Несколько минут мы молча ждали, а потом стекло как бы зазвенело. Я различила четыре или пять нот, которые мы обычно называли "астральными колокольчиками". Было видно, что м-р Майерс весьма удивлён; он переводил взгляд с ладоней Е.П.Б., неподвижно лежавших на коленях, на чашку с водой и обратно. Видимой связи между ними не было. Астральные колокольчики зазвенели снова, отчётливо и звонко, а г-жа Блаватская по-прежнему даже не шевельнулась.

Он повернулся ко мне, на лице его явно читалось недоумение — он не понимал, как производятся эти звуки. Е.П.Б. улыбнулась и сказала: "В этом нет ничего особенно чудесного-просто немного знания о том, как управлять некоторыми силами природы". Прощаясь, м-р Майерс сказал мне: "Мисс Арундейл, я никогда больше не буду сомневаться". Но увы! Не прошло и двух недель, как этот колеблющийся, вечно сомневающийся ум написал нам, что его всё-таки не убедили и что издавать такие звуки можно таким-то и таким-то способом. Е.П.Б. нисколечко не расстроилась, а сказала: "Я знала это, но решила дать ему то, о чём он просит".160

Феноменам всегда можно подыскать альтернативное объяснение, вот почему так трудно доказать реальность оккультных сил. Официальная наука сталкивается с той же проблемой при объяснении физических явлений. Как сказал однажды выдающийся американский учёный-философ Грегори Бейтсон: "Наука исследует, а не доказывает". Она всегда ограничена тем инструментарием, каким располагает. Изобретение более чувствительного телескопа или микроскопа, строительство более мощного циклотрона позволит обнаружить объекты, прежде неизвестные, и существующие теории могут потребовать пересмотра, подчас радикального.161 В Тайной Доктрине Е.П.Б. пишет:

Наука, в силу самой природы вещей, не способна раскрыть тайну окружающей нас вселенной. Наука, правда, может собирать, классифицировать и обобщать явления; но оккультист, основываясь на признанных метафизических данных, заявляет, что отважный исследователь, желающий проникнуть в сокровенные тайны Природы, должен выйти за пределы узкого диапазона чувств и перенести своё сознание в область ноуменов и сферу первопричин. Для этого он должен развить в себе способности, которые-за редчайшими исключениями — у нашей теперешней пятой коренной расы... пребывают в спящем состоянии.162

Противопоставляя восточную и западную науку, американский политолог и психолог Уолт Андерсон замечает: "Здесь, на Западе, мы почитаем механизмы, будто только с их помощью можно обнаружить истину. Немногим физикам приходило в голову, что реальность, которую открывают им их исследования и теории, может быть также и прочувствована". На Западе, добавляет он, "космос исследуют циклотронами, лазерами и телескопами", восточная же наука "в основном нетехническая и использует в качестве инструмента дисциплинированное человеческое тело и ум", например во время глубокой медитации.163

Вот одно из наставлений, которое можно прочесть в Иога-сутрах великого индийского философа Патанджали: "Сосредоточив сознание на мельчайших, скрытых или удалённых объектах, из любой области природы, аскет получает исчерпывающие знания о них". В комментарии поясняется, что "термин знания имеет здесь более глубокий смысл, нежели тот, который мы обычно вкладываем в это понятие. В данном случае знание означает полное слияние сознания с тем предметом или объектом, на который оно направлено, и на такое время, какое необходимо".164

Трудно представить современного учёного, занятого подобной практикой. "Сайенс дайджест" (1982, июль) сообщает, что "пожалуй, ни один из физиков с мировым именем не относится столь серьёзно к индийской мистической философии, как Брайан Джозефсон из Кембриджского университета, получивший Нобелевскую премию по физике за 1978 год", и добавляет: "Джозефсон ручается своей научной репутацией, что можно проникать в объективную реальность с помощью традиционных индийских приёмов медитации". Воспитание и совершенствование человеческого инструмента — приёмника для восприятия истины — задача нелёгкая, но вот что пишет один из Махатм:

«Поверьте мне, наступает час в жизни адепта, когда все лишения, через которые он прошёл, вознаграждаются тысячекратно. Чтоб приобретать дальнейшие знания, ему не нужно больше прибегать к детальному и длительному исследованию и сопоставлению различных предметов, но он получает возможность мгновенного полного проникновения в каждую первичную истину... адепт видит и чувствует и пребывает в самом источнике всех основополагающих истин..» [165].

А до той поры многие проблемы решаются благодаря вспышкам интуиции; такие прозрения подтверждаются затем логическими доводами и доступными доказательствами. 21 июля Лондонская ложа ТО устроила пышный приём в честь Блаватской и Олкотта в "Принсес-холл" на Пиккадили. Это событие нашло отражение на страницах Теософа:

«Приглашениями на эту "открытую встречу", или вечер, занимался наш Лондонский филиал, и потребность в них оказалась так велика, что первые 500 билетов разошлись молниеносно, и приглашения пришлось допечатывать. Никогда ещё теософские встречи не собирали столько знаменитостей. Здесь были их превосходительства российский посол, генеральный секретарь французского посольства, голландский посол, румынский посол, российский генеральный консул в Египте, заместитель одного из министров в Индии, джентльмены из колониального управления и министерства финансов, сотрудники министерства по делам Индии и других министерств, ряд британских пэров с супругами, иностранные гости, члены парламента, представители науки и литературы — среди них д-р Гинсбург из Британского музея, установивший поддельность рукописей Шапиры, профессор Уильям Крукс, член ТО, и т. д. Далее следовал список других знаменитостей, включая Оскара Уайльда» [166].

Е.П.Б. писала Надежде:

«Никогда мне и здесь не выздороветь! Это не жизнь, а какой-то безумный ад с утра до ночи. Визиты, обеды, вечера и митинги — ежедневно!.. Одна Ольга Алексеевна Новикова167 перевозила ко мне весь сановный Лондон, кроме [премьер-] министра Гладстона, который, по словам St. James' Gazette, "столько же боится меня, как и восторгается мной". Каково?.. Это уж просто наваждение какое-то!..» [168].

9 августа, по приглашению ОПИ, Е.П.Б. на несколько дней отправилась в Кембридж, сопровождали её Франческа Арундейл и Мохини. Профессор Сиджуик записал в своём журнале 10 августа 1884 года:

«Наше благоприятное впечатление от г-жи Блаватской не изменилось; если верить своему восприятию, то она человек искренний и щедро одарена интеллектуально и эмоционально, и действительно думает о благе рода человеческого. Это впечатление тем более примечательно, что внешне она непривлекательна» [169].

Тогда же Блаватская впервые встретилась с Ричардом Ходжсоном, членом ОПИ, выпускником Кембриджа и начинающим преподавателем170. Вскоре ОПИ назначит его своим представителем в Индии, и он займется исследованием феноменов, произведённых Блаватской и её Учителями. На это напросился, собственно говоря, Олкотт. У Е.П.Б. же были очень большие сомнения в разумности подобного шага [171].

В середине августа Е.П.Б. уехала в Эльберфельд, в Германию, где Олкотт к её приезду успел организовать Германское ТО. Семь недель она провела у Густава и Мэри Гебхардов. Там же вместе с ней были Лора Холлоуэй, Мохини, Бертрам Китли и Арундейлы.

Гебхарды сыграли значительную роль в истории Теософского движения. Густав Гебхард был крупным банкиром и владельцем фабрики по производству шёлка. Его называли консул Гебхард, потому что когда-то он был германским консулом в Иране. Он в совершенстве владел французским и английским. Со своей будущей женой он познакомился во время первой деловой поездки в Нью-Йорк. Мэри была дочерью британского майора и ирландки и имела врождённую склонность к философии и оккультизму. В Эльберфельде она обучалась древнееврейскому языку у священника, чтобы легче было изучать Каббалу. Она была ученицей известного каббалиста Элифаса Леви до самой его смерти в 1875 году. Узнав о существовании ТО, она написала Олкотту и вступила в Общество. У Гебхардов было семеро детей, почти все они тоже стали теософами [172].

Франческа Арундейл рисует живую картинку поездки теософов из Лондона в Эльберфельд:

«Никакими словами не выразить доброту нашего хозяина; он взял на себя все дорожные расходы, на крупных станциях нам приносили корзины с фруктами, сэндвичи и лимонад. У нас была весёлая компания. Е.П.Б. пребывала в самом добродушном расположении духа и блистала остроумием, и в нашем салон-вагоне не смолкал смех и звучали яркие речи. Время, проведённое в Эльберфельде, осталось в памяти красочной страницей...» [173].

У Гебхардов Е.П.Б. навещали писатель Вс. Соловьев, а также профессор Эллиот Коуз из Смитсоновского института в Вашингтоне, вступивший в ТО летом в Лондоне. Почти на месяц приезжала погостить Надежда Андреевна со своим другом Густавом Цорном, секретарём ТО в Одессе [174], побывали у них и Синнетты. В конце августа, когда приехал Фредерик Майерс, Е.П.Б. была серьёзно больна. Согласно Джеймсу Уэббу, "9 сентября Майерс сообщил Ч. К. Мэсси о том, что пять с половиной дней провёл у постели больной Е.П.Б., расспрашивая её. После этого его доверие к ней необычайно выросло" [175].

А через несколько дней пришло сообщение, подобное разорвавшейся бомбе. Стало известно, что печатный орган миссионеров в Мадрасе "Кристиан колледж мэгазин" опубликовал II сентября статью "Крах Кут Хуми", основанную на переписке, полученной редактором от Куломбов, которых за несколько месяцев до этого выдворили из Адьяра. Это были в основном письма, якобы полученные ими от Блаватской в то время, когда она путешествовала по Индии, с указаниями, как им в Адьяре подготовить тот или иной трюк, выдаваемый за оккультный феномен176. Выдержки из статьи перепечатали ведущие англоиндийские газеты, и они произвели настоящую сенсацию. В некоторых городах Индии были распространены сотни листовок, объявляющих о том, что "г-жа Блаватская развенчана; ее интриги и мошенничество разоблачены" [177].

Лондонская "Таймс" опубликовала эту историю в номере от 20 сентября. А 9 октября там же появился ответ Блаватской, который потом был перепечатан в Ребусе178:

«Милостивый государь!

В Мадрасе распространились неосновательные и возмутительные слухи о заговоре, в который я будто бы вошла с гг. Куломб для обмана публики таинственными явлениями. Относительно этих обвинений я скажу, что приписываемые мне письма написаны не мною. Некоторые мысли, изложенные в них, действительно были высказаны мною, но они настолько затемнены разными вставками, что смысл их совершенно извращён. Подделыватели писем до того грубо невежественны, что приписывают мне, например, отзывы о лахорском махарадже, тогда как в Индии каждому школьнику известно, что такой особы не существует. Что касается обвинения в том, что я будто бы обманывала ради денежных средств теософического общества, то я никогда никаким образом не выманивала и не вымогала денег как для себя, так и для "Общества", и смело предлагаю всякому попытаться доказать противное, если я не права. Деньги я получаю только за мои литературные произведения и ещё доходы с наследственного имения, которое я получила раньше, чем посвятила свою деятельность теософическому обществу. Теперь я беднее, чем была в то время, когда основала "Общество".

Ваша покорная слуга Е. Блаватская 7 октября 1884 г.».

Следует отметить, что ещё в мае, в Париже, её предупреждали, что Э.Куломб распускает в Адьяре слухи о том, что располагает компрометирующими письмами. Е.П.Б. говорит об этом Синнетту:

«...Когда Субба Роу спрашивал меня в письме в Париж, чтобы я вспомнила, не писала ли я ей [Эмме Куломб] компрометирующие меня письма, советуя их выкупить за любую цену, чтобы только не погубить репутацию мою и, возможно, ТО, — я ответила ему (в мае 1884 г.), что никогда не писала ей ничего такого, что нельзя было бы обнародовать; что она лжёт и может поступать так, как ей заблагорассудится» [179].

То же она пишет и Олкотту: "Будь я таким ослом [чтобы писать подобные письма Куломбам]... я ни за что не поехала бы в Европу; я перевернула бы и небо, и ад, чтобы помешать Правлению выставить их из дома; я вернулась бы домой при первых же признаках опасности" [180].

Франческа Арундейл вспоминает:

«В конце сентября г-жа Блаватская опять ненадолго навестила нас, перед тем как ехать к чете Оукли — они должны были вместе отправиться в Индию. Она была подавлена, нездорова и измучена пережитым. Перед тем как покинуть Эльберфельд, она писала мне: "Я сложила с себя обязанности секретаря-корреспондента Общества: я публично заявила о своём выходе из него; ибо я считаю, что пока я состою в Обществе — и тем более во главе его, — я буду постоянной мишенью, и от этого пострадает Общество... Моё сердце — если от него ещё что-то осталось — разбито этим шагом. Но мне пришлось пожертвовать собой ради блага Общества. Дело выше отдельных людей и личностей» [181].

Глава 12. Дело Куломбов-Ходжсона

Отчёт Ходжсона для Общества психических исследований был обнародован в декабре 1885 года и во многом опирался на заявление Куломбов, сделанное ими в 1884 году. Сто лет спустя, в 1986 году, ОПИ выпустило коммюнике, в котором сообщалось, что ""разоблачение" русской по рождению оккультистки госпожи Е.П.Блаватской, с которым выступило ОПИ в 1885 году, вызывает самые серьёзные сомнения в связи с публикацией в журнале ОПИ (1986, апрель, том 53) убедительной критики отчёта 1885 г."; с ней выступил д-р Вернон Харрисон, член ОПИ с почти полувековым стажем. В коммюнике говорилось:

«Рассматривались две группы спорных писем. Одна, предоставленная служащими штаб-квартиры Теософского общества [Куломбами] и написанная якобы рукой г-жи Блаватской, была предъявлена в качестве доказательства мошенничества во время демонстраций психических феноменов. Письма второй группы были написаны членами восточного братства, которых часто именуют Махатмами, и имели отношение к Теософскому обществу. Д-р Ходжсон пришёл к заключению, что письма первой группы-подлинные, а относящиеся ко второй-письма Махатм-написаны самой г-жой Блаватской и некоторыми её сообщниками. Д-р Харрисон, напротив, считает, что письма, приписываемые г-же Блаватской, поддельны и в действительности написаны её бывшими служащими, с целью отомстить ей; основная же часть писем Махатм, хранящихся ныне в Британской библиотеке, написана почерком, который не имеет ничего общего с почерком г-жи Блаватской, даже если предположить, что он был намеренно изменен» [182].

Подробности этого анализа можно найти в сообщении самого д-ра Харрисона. Доказательства Ходжсона, утверждает он, подводя итог своего исследования, настолько слабы, непрофессиональны и сбивчивы, что так можно "доказать" всё что угодно — к примеру, что "Е.П.Б. написала Гекльберри Финна" или что "автором Тайной Доктрины был президент Эйзенхауэр"[183]*.

Заключение Харрисона, что письма Махатм написаны не рукой Блаватской, поддерживают свидетельства трёх независимых экспертов. В данной главе автор надеется пролить свет на некоторые дополнительные детали в деле Куломбов-Ходжсона.

***

В начале 1884 года, когда Е.П.Б. собиралась в Европу, она нанесла визит князю Харисингхджи в Вареле. Её сопровождали Мохини, Ф.Гартман и Эмма Куломб, которая сама напросилась в эту поездку. Уже несколько раз Эмма безуспешно пыталась выманить две тысячи рупий у этого богатого раджи и надеялась, что на сей раз ей повезёт [184]. Когда это обнаружилось, Е.П.Б. сделала ей выговор, и та пришла в ярость, поклявшись отомстить. "Не прощу ей до конца жизни, — заявила она, — уж я ей устрою!"[185]

 Е.П.Б. догадывалась о настроениях Эммы Куломб. Позже она напишет Синнетту:

«Она начала строить планы предательства ещё в 1880 году, с первого же дня, как только очутилась со своим мужем в Бомбее [в штаб-квартире ТО]. Босые, без гроша за душой, они едва не умирали от голода. Она пригрозила, что продаст мои секреты преп. Боуэну из "Бомбей гардиан" в июле 1880 года — и действительно продала их преп. Паттерсону [из "Кристиан колледж мэгазин"] в мае 1885-го... Но мне ли жаловаться? Разве Учитель не предоставил мне право выбора: следовать заповедям Владыки Будды, который велит нам накормить даже змею, умирающую от голода, презрев страх, что она может укусить кормящую её руку, — или же принять карму, которая неизменно карает того, кто отворачивается при виде греха и нищеты и не озаботится помочь грешнику или страдальцу» [186].

Ещё до отъезда Е.П.Б. в Европу Э. Куломб потребовала, чтобы только они с мужем имели доступ в её комнаты на втором этаже. Когда Е.П.Б. сказала, что уже разрешила Гартману приходить и работать с её книгами, Эмма пришла в сильное возбуждение и заявила, что в таком случае "она ни за что не отвечает". После этого Е.П.Б. согласилась на её условия [187].

Из всех сотрудников штаб-квартиры менее всего подозрений было у Олкотта, с которым Куломбы всегда поддерживали хорошие отношения. Следуя вместе с Мохини из Парижа в Лондон, Олкотт чудесным образом получил 5 апреля в поезде письмо от одного из Учителей, в котором говорилось следующее:

«Что бы вы ни услышали из Адьяра, не удивляйтесь. И не падайте духом. Может статься, — хотя мы пытаемся предотвратить это, насколько позволяет Карма, — вам придется дома столкнуться с большими неприятностями. Годами вы давали приют предателю и врагу, и компания миссионеров готова тут же воспользоваться любой её услугой, на какую её смогут склонить. Имеет место самый настоящий заговор. Она в бешенстве из-за появления м-ра Лейн-Фокса и тех полномочий, которыми вы наделили Правление» [188].

26 апреля в Адьяр, тоже необычным путём, пришло письмо, адресованное главе Правления ТО Гартману:

«Уже некоторое время эта женщина ведёт регулярные закулисные pourparler** с врагами нашего дела, некими падре... Она надеется получить от них больше 2000 рупий, в случае если поможет им развалить или хотя бы очернить Общество, бросив тень на его основателей. Отсюда намёки на "люки" и на фокусы. Более того, когда потребуется, люки будут обнаружены, поскольку их уже какое-то время готовят... Держите все сказанное выше в строжайшем секрете, если хотите оказаться сильнее. Пусть она не подозревает, что вы об этом знаете, но если хотите моего совета — будьте благоразумны. Однако действуйте без промедления» [189].

Действия со стороны Правления последовали только 14 мая, причём оно сразу пошло на крайние меры, предъявив Эмме Куломб обвинения в вымогательстве, шантаже, клевете и злоупотреблении денежными средствами Общества. Обвинения опровергнуты не были, и Куломбов исключили из членов ТО и отказали им от места [190]. Когда 25 мая они покинули штаб-квартиру, Правление облегчённо вздохнуло, избавившись наконец-то от источника постоянного беспокойства, а перед Куломбами, оскорбленными, жаждущими мести, открылась прямая дорога к только и ждавшим того христианским миссионерам. Рональд Моррис пишет:

«Миссионеры всё повернули в своих интересах. Представляя правящую расу, они не сомневались, что брахманизм, как вера "низшей" расы, есть, соответственно, низшая религия по отношению к христианству, а посему обречена со временем уступить ему место. Поэтому, когда группа европейцев [и один американец] начали выпускать Теософ и развернули активное движение за возрождение местных религий в их первоначальной чистоте, миссионеры увидели в этом угрозу своему расовому и религиозному господству и первым делом прибегли к постыдной тактике очернения своего главного противника, чтобы в конечном счёте избавиться от Е.П.Б. и её Общества» [191].

На самом деле Правление было готово выгнать Куломбов192 несколькими неделями раньше, но тогда пришло письмо от К. X.:

«Пока человек не развил в себе совершенное чувство справедливости, лучше уж ему ошибаться, проявляя милосердие, чем допустить хоть малейшую несправедливость. Мадам Куломб — медиум, а посему не несёт ответственности за многое из того, что может сказать или сделать. В то же время она добра и отзывчива. Нужно уметь вести себя с ней, и тогда она будет прекрасным другом. У неё есть свои слабости, но их отрицательные следствия можно свести к минимуму, морально воздействуя на неё дружеским и добрым отношением, что облегчается её медиумической натурой, если воспользоваться этим должным образом. Моё пожелание, следовательно, состоит в том, чтобы дом оставался в её ведении, а Правление, разумеется, осуществляло бы надлежащий контроль и следило, советуясь с ней, за тем, чтобы не возникало ненужных расходов. Необходимы значительные преобразования, и провести их можно скорее имея в м-м Куломб помощницу, чем врага... Продемонстрируйте это мад. К., чтобы она могла сотрудничать с вами»193.

Когда Правление указало Куломбам на дверь, те заявили, что до возвращения Е.П.Б. не сдвинутся с места. Ей телеграфировали в Париж, и она, по-видимому неохотно, подтвердила решение Правления, отправив Куломбам телеграмму: "Сожалею о вашем уходе. Всех благ" [194].

***

После получения телеграммы члены Правления в сопровождении Алексиса Куломба поднялись на второй этаж штаб-квартиры, перешедшей в их ведение, и с ужасом увидели, что он успел там натворить [195] ***196.

Джадж, получивший от Олкотта и Блаватской все полномочия, прибыл из Лондона в июле и провёл собственное тщательное расследование. Так, в спальне Е.П.Б. обнаружилось незаконченное отверстие в стене, разделявшей спальню и смежную с ней комнату, где, кроме прочего, размещалась библиотека. Там, напротив отверстия, висел шкафчик, прозванный "киотом", потому что в нём хранились портреты индийских учителей Е.П.Б. и кое-какие памятные вещицы из Тибета. С "киотом" было связано множество апортов (так исследователи психических явлений обычно называют перемещение объектов феноменальным образом). Алексис явно собирался вывести отверстие точно за "киотом", ибо когда Куломбы "сознались", что помогали Е.П.Б. в фабрикации феноменов, они заявили, что один из них через это отверстие, якобы потом частично заделанное, подкладывал в "киот" необходимые письма и другие предметы.

Однако доделать отверстие Куломб не успел. Как свидетельствует Джадж, оно было совсем свежее, с рваными краями и торчащей из них дранкой; на полу ещё валялась неубранная штукатурка. В спальне Куломб загородил отверстие шкафом с выдвижной задней стенкой. Джадж пишет:

«Но панель была новая и не притёрлась как следует, её приходилось буквально забивать на место... Его выгнали, прежде чем он успел закончить. В холле, выходившем к лестнице, он приспособил другую хитроумную панель... Она тоже осталась незаконченной и поддавалась с трудом, выдвинуть её удавалось только с помощью деревянного молотка. Ещё одну выдвижную панель он сделал в передней комнате... Её я смог выдвинуть только с помощью молотка и стамески. Всё это было обнаружено и обследовано в присутствии многих свидетелей; они тут же на месте занесли свои наблюдения в большую конторскую книгу, которую я принёс специально для этой цели и которая теперь хранится в штаб-квартире. Все эти приспособления создавали определённую картину, которая должна была свидетельствовать о мошенническом характере производившихся здесь феноменов. Мы убедились, что всё это было сделано ради денег, так как несколько дней спустя к нам пожаловал директор Христианского колледжа — чего дотоле не бывало — и просил разрешить ему и его друзьям осмотреть комнату и "киот". Он едва ли не умолял впустить его, но мы не позволили, ибо поняли, что он просто хочет довести до конца то, что называл "разоблачением". Потом д-р Гартман при мне спросил директора, сколько же тот заплатил Куломбу за работу, и, видимо, застав его врасплох, получил ответ — около сотни рупий. Это подкрепляет утверждение д-ра Гартмана [197], что Куломб пришёл к нему [уже после отказа от места] и сказал, что за разгром Общества получит десять тысяч рупий. Он просто набавил цену, чтобы выяснить, не дадим ли мы ему больше за молчание» [198].