Достаточно напомнить о терминологическом разнобое 7 страница

86

Во-первых, Н. Н. Баранский дал определение сущности географического разделения труда как пространственной формы общественного разделения труда. Во-вторых, он подразделил его на межрайонное и международное. В-третьих, он расширил представление о двух главных факторах, лежащих в его основе — природном и социально-экономическом. В-четвертых, он конкретно проследил исторический процесс развития международного географического разделения труда. В-пятых, он определил основные последствия географического разделения труда — повышение производительности труда, формирование экономических районов разной специализации. В-шестых, он соотнес понятие о международном разделении труда с понятием о мировом хозяйстве, назвав его движущей силой, «душой» мирового хозяйства. В-седьмых, он сформулировал общую принципиальную предпосылку географического разделения труда, которая заключается в том, что оно может осуществляться только тогда, когда цена товара на месте его продажи будет превышать его цену на месте производства, суммированную с транспортными расходами на его перевозку.

И. А. Витвер, разрабатывая проблемы международного географического разделения труда, также сформулировал три условия, необходимые для его формирования, связанные с преимуществами страны-производителя, интересами стран-потребителей и расходами на перевозку продукции [213, с. 228—229]. Он затрагивал и вопрос о развитии географического разделения труда «вширь» — за счет вовлечения новых территорий, и «вглубь» — путем увеличения его интенсивности.

Ю. Г. Саушкин в своей главной монографии [93^ посвятил проблемам территориального разделения труда целую главу. В ней он характеризует значение территориального разделения труда (ТРТ) для экономической географии, его систему. Связь разделения труда с транспортом, с концентрацией производства, с окружающей средой, с наличием трудовых ресурсов, предлагает расчленение этого понятия на шесть видов. Что же касается пространственного охвата территориального разделения труда, то он подразделяет его

В отличие от Н. Н. Баранского, И. А. Витвера, В. А. Анучина Ю. Г. Саушкин употреблял термин «территориальное разделение труда», считая его синонимом термина «географическое разделение труда».

на шесть следующих уровней: 1) всемирное ТРТ, которое охватывает все страны мира; 2) международное ТРТ в рамках того или иного объединения государств; 3) межрайонное ТРТ, которое осуществляется между районами страны; 4) внутрирайонное ТРТ — внутри экономического района страны; 5) внутриобластное ТРТ --в пределах области; 6) локальное ТРТ.

Э. Б. Алаев в своем понятийно-терминологическом словаре также применяет термин «территориальное разделение труда», причем дает и его пространное определение [110, с. 186]. Но одновременно он пытается уменьшить терминологический разнобой, составив свою схему соподчинения (рис. 11). Из нее вытекает, что территориальным разделением труда он предложил именовать только внутригосударственное и внутрирайонное разделение труда, противопоставляя его международному разделению труда. Но эта схема мало повлияла на имеющиеся разночтения.

В последнее время вопросы международного и внутри-странового географического разделения труда продолжали разрабатываться, но, пожалуй, первое из них привлекало большее внимание. По определению акад. О. Т. Богомолова международное географическое разделение труда (МГРТ) представляет собой процесс устойчивой концентрации в отдельных странах производства материальных благ и услуг сверх внутренних потребностей, т. е. для внешнего обмена и одновременно... процесс развития потребления сверх производственных возможностей на основе приобретения продукции извне. Наряду с этим были четче определены три группы факторов, лежащих в основе МГРТ: 1) природно-географические и экономико-географические; 2) факторы научно-технического прогресса и 3) социально-политические и социально-экономические факторы.

Учение о территориально-производственном комплексе.Учение о территориально-производственном комплексе (ТПК) — едва ли не самое разработанное в отечественной социально-экономической географии. При этом оно внесло новые аспекты не только в теорию этой науки, но и в народнохозяйственную практику, поскольку ТПК считались ведущей формой территориальной организации производства при социализме, наиболее полно отвечающей задачам его развития в условиях НТР. Это был один из немногих географических терминов, вошедших в пятилетние планы страны и другие государственные документы.

По мнению некоторых экономико-географов, формирование современных представлений о ТПК началось еще в 20-е годы при разработке плана ГОЭЛРО и было связано с именами Г. М. Кржижановского, И. Г. Александрова, Н. Н. Баранского, Н. Н. Колосовского, В. М. Четыркина и др. И тем не менее общепризнанно, что основоположником учения о ТПК стал Н. Н. Колосовский, в основных чертах сформулировавший его в 1947 году, а затем продолжавший его углубление.

Н. Н. Колосовскому принадлежит ставшее уже классическим само определение производственного комплекса. Под ним он понимал такое экономически взаимообусловленное сочетание предприятий в одной промышленной точке или целом районе, при котором достигается определенный экономический эффект за счет удачного планового подбора предприятий в соответствии с природными и экономическими условиями района, с его транспортом и

экономико-географическим положением [58, с. 138]. Для раскрытия внутренних производственных связей комплекса Н. Н. Колосовский использовал метод энергопроизводственных циклов, который позволил всесторонне раскрыть как его структуру, так и взаимосвязь с природными ресурсами территории.

В дальнейшем большой вклад в^ развитие учения о ТПК внесли очень многие экономико-географы и экономисты. Среди них можно назвать академиков А. Г. Аганбегяна, Н. Н. Некрасова, М. М. Паламарчука, В. В. Воробьева, таких известных ученых как А. Е. Пробст, А. М. Колотиевский, Ю. Г. Саушкин, И. И. Белоусов, В. В. Кистанов, М. К. Бандман, Э. Б. Алаев, А. Т. Хрущев, Т. М. Калашникова, Н. Т. Агафонов, А. И. Чистобаев, О. А. Кибальчич, М. Н. Степанов, П. Я. Бакланов, М. Д. Шарыгин, В. Я. Ром и многих других, представлявших прежде всего московскую, ленинградскую и новосибирскую школы. По проблемам ТПК созывались многочисленные научные конференции, было издано очень большое число книг и статей. Они помогли прояснить вопросы, связанные с иерархией, классификацией, типологией ТПК.

В плане иерархии, несмотря на разные ее варианты, ТПК обычно стали подразделять на республиканские, мак-рорайонные, районные и локальные. По степени «зрелости» начали различать исторически сложившиеся (традиционные) и новые ТПК. Новосибирский экономико-географ М. К. Бандман предложил называть ТПК особого типа, создаваемые для решения региональных межотраслевых проблем общегосударственного значения в районах нового освоения, программно-целевыми. По производственной специализации стало принято классифицировать ТПК на комплексы металлургического, машиностроительного, топливно-энергетического, нефтегазохимического, лесопромышленного, агропромышленного и других отраслей. По характеру территориальной структуры — на моноцентрические, имеющие в качестве ядра один мощный экономический узел, полицентрические, имеющие два или несколько

К ним он относил Братско-Усть-Илимский, Саянский ТПК в Восточной Сибири, Средне-Обский — в Западной, Южно-Якутский на Дальнем Востоке, Южно-Таджикский в Средней Азии, Павлодар-Экибастузский — в Казахстане, Тимано-Печорский и комплекс КМА в Европейской части страны.

90

ядер, и формирующиеся децентрические, в которых мощные экономические узлы пока еще отсутствуют. В 80-е годы особую актуальность приобрел вопрос об экологической эффективности ТПК, появились идеи создания «безотходных» комплексов.

Но, разумеется, не по всем проблемам, связанным с развитием ТПК, было достигнуто полное единодушие. Так, в методологическом плане весьма спорным оказался вопрос о возможности создания ТПК в капиталистических странах, который бурно дебатировался еще на XXIII Международном географическом конгрессе в Москве в 1976 году. Представители школы МГУ (Ю. Г. Саушкин, Т. М. Калашникова) считали ТПК атрибутом только планового хозяйства, представители ленинградской школы допускали возможность того, что ТПК «пробивают себе дорогу» и в рыночной экономике.

Естественно, что переход России к рыночной экономике повлек за собой переоценку роли ТПК в хозяйстве страны. Некоторые экономико-географы ныне считают, что и в советскую эпоху эта роль была сильно преувеличена, на самом же деле идеи ТПК удалось претворить в жизнь лишь в малой степени. Что же касается нынешней хозяйственной ситуации, то в нее ТПК и вовсе не вписываются. Другие полагают, что ТПК и прежде играли немаловажную роль, и ныне сохраняют свое значение. Только «заведовать» ими должен не столько Центр, сколько отдельный заинтересованный регион. Да и в структуре ТПК базовые отрасли должны лучше сочетаться с более современными наукоемкими.

Учение о территориальной организации хозяйства и общества.Это относительно новое учение, находящееся еще в стадии формирования. В своем развитии оно прошло несколько этапов.

В течение длительного времени для обозначения географического распространения производства материальных благ применялся достаточно простой и общепонятный термин «размещение производства».

Затем в научный обиход стал постепенно входить термин «территориальная организация», более широкий, чем «размещение» — прежде всего благодаря тому, что он включает также взаимосвязи между самими размещенными объектами, между ними и средой обитания, а также систему управления этими процессами. В 1965 году А. Е. Пробст впервые

применил термин «территориальная организация производства». Еще большее распространение, в первую очередь в работах представителей школы МГУ, получил термин «территориальная организация производительных сил» (ТОПС). Одновременно А. Т. Хрущев, В. Я. Ром и другие авторы стали применять его по отношению не только ко всему народному хозяйству СССР, но и по отношению к отдельным отраслям и межотраслевым комплексам. Т. Г. Рунова рассмотрела территориальную организацию природопользования, С. А. Ковалев — территориальную организацию населения сферы обслуживания и др.

Инициатором еще более широкой трактовки понятия о территориальной организации и распространения его на все общество был Ю. Г. Саушкин. По его мнению, географы не должны ограничивать свои исследования только производительными силами. Они должны изучать также и другие сферы общественной жизни (жилища, зоны отдыха, учебные заведения, больницы и т. п.), причем не столько в плане их размещения, сколько с учетом взаимных связей, соподчи-ненности, взаимодополняемости, гибкости средств достижения целей и исторической смены этих целей, а также наложения точек и зон друг на друга [93, с. 378].

Из других экономико-географов наиболее последовательным сторонником перехода к изучению именно территориальной организации общества являлся и является Б. С. Хо-рев, что нашло отражение во многих его публикациях. По мнению Б. С. Хорева, понятие территориальной организации общества в широком смысле охватывает все вопросы, касающиеся размещения производительных сил, расселения людей, взаимоотношения общества и природы, проблемы региональной социальной, демографической, экономической и экологической политики [107, с. 76]. Вместе с тем по Б. С. Хореву это понятие может употребляться и в более узком смысле.

В целом в такой трактовке его представляет и Э. Б. Алаев, по определению которого территориальная организация общества — есть сочетание функционирующих территориальных структур (расселения населения, производства, природопользования), объединяемых структурами управления в целях осуществления воспроизводства жизни общества в соответствии с целями и на основе действующих в данной общественной формации экономических законов [ПО, с. 33].

I

•

Понятно, что при такой расширительной трактовке, когда по Б. С. Хореву вообще следует вести речь о территориально-системной организации страны (ТСОС), и само понятие комплексности неизбежно должно было выйти за рамки уже привычных ТПК как производственных комплексов. Вот почему для характеристики территориальной организации общества некоторыми экономико-географами (А. И. Чистобаев, М. Д, Шарыгин, С. Я. Ныммик) было предложено понятие «социально-экономическая территориальная система» (СЭТС). Но большого распространения это понятие, равно как и понятия о социально-экономической пространственной системе, об интегральной территориальной системе и другие, не получили.

По мнению А. Т. Хрущева, и ныне самая актуальная проблема территориальной организации народного хозяйства России заключается в рациональном разделении труда между европейской частью, включая Урал, и восточными районами. Она в значительной мере обусловлена стремлением как можно эффективнее преодолеть несоответствие в размещении сырьевых и топливно-энергетических ресурсов, с одной стороны, и трудовых ресурсов — с другой [241, с. 116].

5.5. Учения в картографии и пограничных науках

В области картографии это прежде всего учение о географической картеили картоведение. В нашей стране это учение в качестве теоретической основы картографии оформилось в конце 30-х — начале 40-х годов. В дальнейшем оно постоянно совершенствовалось и расширялось, прежде всего основоположником данного учения — К. А. Салищевым и его школой.

По современным представлениям карта — это уменьшенное, обобщенное изображение поверхности Земли на плоскости, построенное в той или иной картографической проекции и масштабе, т. е. по математическому закону. Как бы расшифровывая эту краткую дефиницию, К. А. Салищев называет три главных особенности карт: во-первых, математическую основу их построения, которая позволяет получать по карте правильные данные о положении, размерах и

форме изображаемых объектов; во-вторых, использование условных обозначений, которое дает возможность изображать земную поверхность с желательным уменьшением, отображать не только внешность, но и внутренние свойства географических объектов; в-третьих, производить отбор и обобщение изображаемых явлений. В итоге картоведение, по К. А. Салищеву, — это раздел картографии, изучающий географические карты, их элементы, свойства, виды и развитие, а также способы использования карт.

В области медицинской географии наибольшее развитие получило учение о природно-очаговых заболеваниях,основоположником которого считается акад. Е. Н. Павловский. Во время своих многочисленных экспедиций он исследовал очаги распространения клещевого возвратного тифа, лихорадок, туляремии и ряда других болезней. На этой основе им были сформулированы закономерности возникновения природных очагов болезней, предложена их генетическая классификация.

Суть данного учения заключается в том, что определенные виды носителей возбудителей ряда болезней (энцефалита, малярии, чумы и др.) связаны с определенными природными комплексами. Разным типам таких комплексов свойственны только им присущие возбудители болезней, животные-доноры возбудителя и его переносчики. Хотя природная очаговость связана с естественным развитием природы, многие такие болезни опасны как для человека, так и для домашних животных — особенно тогда, когда человек осваивает новые территории, на которых имеются очаги заболеваний. Следовательно, это учение тесно связано с ландшафтной эпидемиологией.

В области биогеографии это прежде всего учение о биогеоценозе,созданное акад. В. Н. Сукачевым. Под биогеоценозом он понимал пространственно ограниченную природную систему функционально взаимосвязанных живых организмов и окружающей их абиотической среды, характеризующуюся обменом веществ и энергии. В состав биогеоценоза по Сукачеву входят два комплекса: 1) биоценоз или ор-

Раздел медицинской географии, изучающий географическое распространение отдельных болезней человека, имеет название нозогеогра-фия (от греч. повоз — болезнь и география).

94

9

Рис. 12. Схема функциональной структуры биогеоценоза (поВ. Н.Сукачеву)

ганический комплекс, в свою очередь включающий растения (фитоценоз), животных (зооценоз) и микроорганизмы (микробиоценоз) и 2) экотоп или биотоп — как совокупность элементов неживой природы (рис. 12). Собственно, свои исследования В. Н. Сукачев начал с фитоценоза, от которого пришел к идее биоценоза, а далее — к биогеоценозу. Учение о биогеоценозе тесно связано с учениями о геосистеме, природном комплексе (ландшафте), очаговых заболеваниях.

В области геохимии, как уже было отмечено, это прежде всего учение о геохимии ландшафта,основоположником которого считается акад. Б. Б. Полынов, обосновавший представление о геохимическом ландшафте как об участке зем-

96

ной поверхности, отличающемся определенным типом миграции элементов. Это учение, развитое М. А. Глазовской, А. И. Перельманом, В. В. Добровольским, Н. С. Касимовым и другими учеными, раскрывает узловые вопросы теории движения вещества и энергии в географической оболочке, глобальные геохимические циклы углерода, кислорода, водорода, азота, хлора, серы и многих других элементов [323]. По современным представлениям геохимический ландшафт являет собой саморегулирующуюся систему, отличающуюся наличием обратных связей, открытостью и взаимодействием компонентов и способностью сохранять свои основные особенности и при изменении внешних условий, в первую очередь микроклимата.

6. Иерархия научных зданий: теории

6.1. Общенаучные теории

К этой категории мы отнесли теории, возникшие на более широкой научной основе, но прямо касающиеся и географии. Это теории географического детерминизма, устойчивого развития, районной планировки и прогнозирования.

Теория географического детерминизма.Детерминизмом (от лат. (1е1егтте — определяю) называют философскую теорию об объективной закономерности и причинной обусловленности всех явлений. Понятно, что она пронизывает многие науки, включая географию, где затрагивает прежде всего принципиальные вопросы взаимоотношения общества и природы. На этой основе и сложилось важное понятие о географическом детерминизме. В самой общей форме под ним следует понимать признание объективной взаимосвязи и взаимозависимости между географическими объектами и явлениями, между обществом и географической средой [114, с. 53]. Однако во всей географической литературе в него вкладывается несколько иной конкретный смысл.

Географическим детерминизмом принято называть теорию, преувеличивающую роль географической среды в развитии общества, а иногда и, более того, абсолютирующую ее. В последнем случае речь идет о том, что быт

4 Заказ 1097

и нравы людей, общественный строй с его законами, распределение богатства — все это будто бы предопределяется той географической обстановкой, в которой существуют люди.

Истоки географического детерминизма уходят в очень давние времена. По меткому выражению И. М. Забелина, проблемы взаимодействия человека и природы почти две с половиной тысячи лет фактически не выходили за рамки географического детерминизма. Впервые судьба человека была поставлена в зависимость от климата еще в античную эпоху (Гиппократ, Аристотель, Страбон и др.). Но особенно широкое распространение подобные воззрения получили уже в новое время.

В первую очередь это относится к XVIII веку и воззрениям знаменитого французского философа-просветителя Шарля Монтескье, который считал, например, что возникновение обширных империй Азии обусловлено наличием там больших равнин. Особенно большое значение он придавал климату, считая, что «власть климата сильнее всех властей». Так, распространение рабства преимущественно в южных странах он объяснял расслабленностью людей от жары. Он полагал даже, что форма государственного устройства той или иной страны также зависит от ее климата и размеров. Под знаком географического детерминизма прошел и весь XIX век. Прежде всего это относится к его второй половине, а из стран — к Германии и Франции.

Представители немецкой школы антропогеографии уже не выводили, подобно Монтескье, «дух законов» прямо и непосредственно из особенностей климата. Тем не менее и они считали, что особенности исторического развития, образования государств, многие социальные черты и даже национальный характер зависят от свойств окружающего людей пространства (очертания суши, наличие горных преград и т. п.). По мнению Карла Риттера, развитие природы предопределяет жизнь народов. Фридрих Ратцель видел задачу географии в том, чтобы «выяснить влияние природы на дух и тело индивидов и народов». В значительной мере на пози-

циях географического детерминизма стоял и Альфред Гет-тнер.

Во Франции географический детерминизм проявился в работах такого знаменитого географа (кстати, ученика Карла Риттера) как Элизе Реклю. В 1876 году Реклю опубликовал первый том своего многотомного труда «Земля и люди», в котором для объяснения важных различий между народами привлек такие факторы, как форма возвышенностей, высота гор, температура воздуха, обилие или недостаток дождей и др. Он говорил о зависимости общества вплоть до форм государственного устройства — от определяющего влияния природы. В общем на сходных позициях стоял его сотрудник и друг Л. И. Мечников.

Географический детерминизм, хотя и в более мягких формах, восприняла также французская школа «географии человека», возникшая уже в конце XIX века. Этой школе, как отмечал В. В. Покшишевский, был чужд жесткий, почти фаталистический детерминизм немецких антропогеографов [86, с. 20]. Ее представители считали, что возможности, предоставляемые природой, человек, общество могут использовать в своих интересах, но все же большей частью рассматривали их изолированно друг от друга. Для этой школы было весьма характерно изучение прежде всего сторон жизни людей, которые «находили свое выражение в ландшафте».

Географический детерминизм получил распространение и в России. В. А. Анучин приводит в качестве примера воззрения К. М. Бэра. Он же отмечает отчетливые проявления его в работах таких известных русских историков как С. М. Соловьев, А. П. Щапов, В. О. Ключевский [4, с. 22].

В начале XX века позиции географического детерминизма начали ослабевать. Это происходило под воздействием как нарастающей критики подобных воззрений (в том числе и со стороны «классиков марксизма»), так и под влиянием прогрессивных научных взглядов на взаимодействие общества и природы, содержавшихся в работах Александра Гум-

В своей работе о роли географической среды в жизни общества Н. Н. Баранский для этой же цели применил другие термины — географический фатализм или вульгарный географизм [9, с. 52]. Наверное, они более точно передают существо дела, но в научном обиходе используются реже.

«Говоря вообще, — писал Л. И. Мечников, — с самого начала исторических времен движение цивилизации на Востоке сравнительно с Западом следует со значительным опозданием, и это запаздывание, являющееся, несомненно, результатом физико-географических особенностей Востока, проявляется еще и до сих пор» [72, с. 346].

Н

больдта, В. В. Докучаева, Д. Н. Анучина, А. И. Воейкова и ряда других ученых. Тем не менее и в первой половине XX века географический детерминизм занимал еще достаточно прочные позиции, в особенности в США, где в работах Элен Симпл прямо прослеживалась преемственность с немецкой антропогеографией, а в работах Элсуорта Хантингтона вся история цивилизации и ход распространения ее по Земле выводились непосредственно из климатических изменений. Не случайно Ю. Г, Саушкин назвал его взгляды «климатическим детерминизмом». Влияние школ антропогеографии и «географии человека» сказалось и на русской географической мысли того времени (А. А. Крубер, В. П. Семенов-Тян-Шанский, Л. Д. Синицкий).

Географический детерминизм продолжает существовать и в наши дни, хотя и в более завуалированной форме, которую иногда называют неодетерминизмом. В свою очередь в нем прослеживаются два течения — инвайронментализм и поссибилизм. Инвайронментализм (от англ. епу1топтеп1 — среда) по-прежнему признает за географической средой решающую роль в развитии общества, а развитие и размещение хозяйства во многом ставит в зависимость от природных условий. Поссибилизм (от англ. роззгЫШу — возможность) в принципе правильно исходит из того, что природная среда создает лишь возможности, предпосылки для развития человеческого общества, однако ее влияние на это общество рассматривается как прямое, а не опосредствованное общественными отношениями.

К сказанному остается добавить, что при оценке роли окружающей среды в жизни человеческого общества допускалась и допускается и другая крайность, которая получила наименование географического индетерминизма (по Н.Н.Баранскому — географического нигилизма). Он проявляется в недооценке этой роли и выражается в большем или меньшем отказе от исследования взаимодействий между природными и общественными явлениями. Географический индетерминизм оказал определенное влияние на западную географию. Но, пожалуй, особенно сильно он проявился в советской географии, долгое время исходившей из методологической концепции «покорения природы». Не случайно эта крайность также подверглась критике со стороны Н. Н. Баранского, который писал о том, что географический нигилизм теоретически неправилен, так как вырывает

человеческое общество из материальной среды его существования и развития, а практически вреден тем, что ведет к недоучету природных условий [9, с. 53]. Тех географов, которые этого не понимают, он назвал «настоящими внутренними врагами географии». С критикой географического индетерминизма выступали также Ю. Г. Саушкин, В. А. Анучин.

Теория устойчивого развития.Термин «устойчивое развитие» (5и5^атаЫе с1еуе!ортеп1) впервые был использован в отчете о работе Всемирной комиссии ООН по окружающей среде и развитию, который вышел в свет в 1987 году под заголовком «Наше общее будущее» [78]. Проанализировав глобальную ситуацию, эта комиссия призвала народы и правительства к «новой эре человеческого развития, безопасного для природной среды». В дальнейшем данное понятие было углублено на Конференции ООН по окружающей среде и развитию, проходившей в Рио-де-Жанейро в 1992 году. В Декларации этой конференции устойчивое развитие было охарактеризовано как «стратегия, реализованная таким образом, чтобы в равной степени обеспечить удовлетворение потребностей в развитии и сохранении окружающей среды как нынешнего, так и будущего поколений». С тех пор это понятие широко вошло в государственный и научный обиход. В качестве официальной доктрины устойчивое развитие было принято большинством стран мира, и в том числе Россией.

В терминологическом плане устойчивое развитие обычно фигурирует в качестве стратегии, концепции или модели. Да, это стратегия (концепция, модель) выживания человечества в условиях, когда единственный путь обеспечения долгосрочного экономического прогресса — это его увязка с охраной окружающей среды, с «емкостью» биосферы. Но разработка ее потребовала такого фундаментального научного обоснования, что, видимо, не будет ошибкой сказать и о складывающейся теории устойчивого развития. Из отечественных географов и экологов большой вклад в ее создание внесли академики В. М. Котляков, К. Я. Кондратьев, А. В. Яблоков, члены-корр. РАН Г. А. Ягодин, Н. Ф. Глазовский, а также В. В. Да-нилов-Данильян, Н. Ф. Реймерс. В. Г. Горшков, К. С. Лосев, М. Я. Лемешев, С. Б. Лавров, Г. В. Сдасюк, Ю. П. Селиверстов, А. Ю. Ретеюм, Л. Р. Серебрянный, С. Н. Глазачев и др.

Прежде всего хотелось бы подчеркнуть, что теория устойчивого развития весьма многоаспектна и затрагивает, от-

100

101

нюдь, не только проблему экологической устойчивости, но и проблемы экономического развития, социальной стабильности общества. Так, устойчивое развитие человечества не может быть обеспечено без по возможности скорейшего затухания демографического взрыва с последующей стабилизацией численности населения Земли. Оно не может быть обеспечено без общего повышения благосостояния, ликвидации бедности, нищеты, голода, болезней в развивающихся странах. Оно подразумевает снижение удельных показателей потребления сырья и энергии при одновременном переходе (в меру возможности) от невозобновимых к возобновимым видам природных ресурсов. Благоприятное воздействие на устойчивое развитие могло бы оказать дальнейшее оздоровление международного политического климата.

В аспекте теории устойчивого развития ныне принципиально по-иному ставится вопрос об экономическом росте и экономическом развитии. Если раньше эти понятия обычно рассматривались как синонимы, то теперь принято их различать. В самом деле, многие социалистические страны в недавнем прошлом, а развивающиеся страны и в настоящем, являли и являют собой примеры того, что показатели экономического роста сами по себе еще не означают подлинного социально-экономического развития, а иногда создают лишь «иллюзию прогресса». Да и в традиционной западной рыночной экономике излишний акцент на экономический рост, как таковой, не может не затруднить переход к устойчивому развитию.