Достаточно напомнить о терминологическом разнобое 4 страница

По определению Я. Г. Машбица, политическая география исследует территориальную расстановку классовых и политических сил в связи с социально-экономическими, историческими, политическими, этнокультурными и природными особенностями развития регионов и стран, их районов, городов и сельской местности. По В. А. Колосову, современные политико-географические исследования можно классифицировать по трем территориальным уровням. В том числе к «макроуровню» относятся исследования по миру в целом и по крупным регионам, к «мезоуровню» -по отдельным странам и к «микроуровню» — по таким специфическим в политическом отношении территориям как анклавы, ареалы, города и даже их кварталы [56; 173].

В отечественной политической географии наибольшее развитие получили исследования на «мезоуровне», т. е. в сфере политико-географического страноведения. Они охватывают четыре главных направления. Во-первых, изучение особенностей политического и государственного строя, форм правления и административно-территориального устройства. Во-вторых, исследование формирования государственной территории, ее политико-географического положения и границ. В-третьих, рассмотрение географических различий в социально-классовой структуре населения, его национальном и религиозном составе. В-четвертых, анализ расстановки партийно-политических сил, включая партии, профсоюзы, общественные организации и движения. Но появились и исследования на глобально-региональном уровне, связанные с радикальными изменениями на политической карте мира, новыми соотношениями политических сил на мировой арене, географическими аспектами межд

ных отношений, региональными конфликтами и, наконец, глобальными проблемами человечества.

Помимо территориальных уровней политико-географические исследования можно группировать и по другому принципу. Это изучение общетеоретических проблем политической географии, политической географии экономически развитых стран Запада, стран с переходной экономикой, политической географии Мирового океана, исторических аспектов политико-географических проблем. К этому перечню можно добавить исследования по так называемой электоральной географии, которая занимается анализом предвыборных кампаний и самих выборов на государственном и межгосударственном уровнях. Кстати говоря, именно электоральная география в последнее время привлекает повышенное внимание отечественных географов.

На стыке географии и истории сформировалась историческая география.В нашей стране «гисторическая» география зародилась еще в XVIII веке, причем ее основоположники (В. Н. Татищев, М. В. Ломоносов) подобно Геродоту были и историками и географами, что называется, в одном лице. По мере развития и дифференциации и истории и географии между ними происходило своеобразное размежевание. Например, такие из отечественных историко-географов как С. М. Середонин, М. К. Любавский, а позднее В. К. Яцунский пришли в историческую географию «от истории», а И. А. Витвер, Л. И. Иофа, В. С. Жекулин, В. П. Максаковский [221] пришли в нее «от географии». (Возможно, лишь Л. Н. Гумилева можно считать в равной мере и историком и географом). При этом различные задачи «материнских наук», а также разные научные интересы тех и других привели к образованию в исторической географии двух направлений — исторического и географического. Но они тесно взаимосвязаны.

Согласно краткому определению И. А. Витвера, очень близкому к определению В. К. Яцунского, историческая география изучает конкретную географию прошлого и ее изменения на разных исторических этапах. Если

Ими были детально изучены и проанализированы итоги выборов в Верховный Совет СССР в 1989 году, итоги апрельского и декабрьского референдумов 1993 года, многопартийных парламентских выборов 1994— 1995 годов, президентских выборов 1996 года и других избирательных кампаний.

44

принять такое определение за основу, то в пределах компетенции исторической географии можно выделить следующие восемь направлений [45].

1. Историческая физическая география (историческое
землеведение), которая изучает общие вопросы развития и
изменения географической среды за историческое время.

2. Историческая политическая география, которая изуча
ет политическую карту, границы государств и государствен
ный строй прошлых эпох.

3. Историческая география населения, которая изучает
демографические, этнические, религиозные его особеннос
ти, а также вопросы, связанные с его размещением и мигра
циями на разных этапах исторического развития.

4. Историческая социальная география, которая изучает
социальный состав общества, взаимоотношение разных об
щественных слоев и классов, смену общественных форма
ций на протяжении исторического прошлого.

5. Историческая экономическая география, которая изу
чает последовательный ход развития и специализации про
изводства в целом и отдельных его отраслей, а также изме
нения в их пространственной структуре.

6. Историческая культурная география, которая изучает
историко-географические аспекты развития материальной и
духовной культуры.

7. Историческая география взаимодействия общества и
природы, которая изучает прямые и обратные связи между
социально-экономическим развитием и окружающей при
родной средой и их влияние на формирование антропоген
ных ландшафтов разных типов.

8. Историко-географическое страноведение, которое изу
чает перечисленные выше вопросы в преломлении к отдель
ным территориям.

Наряду с этим отдельными историко-географами предлагались и более дробные направления — например, историческое ландшафтоведение, историческое природопользование и др.

На стыке географии с военной наукой находится военная география.В общем возникновение ее вполне закономерно, поскольку военные действия происходят на определенной территории и успех любой военной операции во многом зависит от того, насколько учитываются ее особенности. По понятным причинам это направление исследова-

45

ний обычно мало афишируется. Хотя не секрет и то, что многие знаменитые русские путешественники (Н. М. Пржевальский, М. И. Венюков, М. В. Певцов, В. И. Роборовский, В. К. Арсеньев, А. Е. Снесарев) не только сами были военными, но составляли «закрытые» описания пограничных районов России и сопредельных с нею стран. В годы Великой Отечественной войны, да и после нее, многие наши известные географы работали в области военной географии.

В пределах военной географии принято выделять четыре ветви. Специалисты в области первой из них изучают военно-политические условия — военные блоки и союзы, очаги политической напряженности, внешнюю и внутреннюю политику, политические партии, вооруженные силы и их мобилизационные ресурсы. Специалисты в сфере второй ветви занимаются анализом военно-экономического потенциала стран. Третью ветвь образует военное страноведение, а четвертую — изучение потенциальных (сухопутных и морских) театров военных действий.

На стыке географии и этнографии возникла этногеография.В качестве родового понятия здесь выступает этнография (теперь ее чаще называют этнологией), которая по определению акад. Ю. В. Бромлея и С. А. Токарева представляет собой историческую науку о происхождении, этнической истории народов, о формировании особенностей их культуры и быта. Словом, это наука, основным объектом изучения которой являются народы (этносы).

Этнография всегда была тесно связана с географией, вплоть до того, что географ и этнограф нередко представали как бы в одном лице (Н. Н. Миклухо-Маклай). Начиная с 20-х годов XX века в нашей стране такие связи были нарушены. Отчасти это было связано с критикой концепций антро-погеографии, которая привела к отходу многих географов и этнографов от изучения современных этногеографических процессов. Но в дальнейшем этногеографические исследования все же удалось активизировать, о чем свидетельствуют многочисленные труды таких ученых как Н. Н. Чебоксаров, Б. В. Андрианов, В. В. Покшишевский, В. И. Козлов, П. И. Пучков, С. И. Брук, В. А. Тишков.

По современным представлениям этногеография изучает особенности расселения (в прошлом и настоящем) народов мира, отдельных стран и районов для определения их этнических границ, динамики и численности населения.

46

В ее пределах нередко выделяют также этническую демографию, этническую картографию, этноэкологию. Отрадно, что в последнее время литература по этнографии и этногеографии пополнилась также солидными справочными изданиями [112; 122; 123].

На стыке географии и культурологии формируется география культуры(культурная география). О ней стали говорить еще до второй мировой войны, но и после нее становление этого направления происходило довольно медленно. Вот почему хотя о географии культуры как о новом направлении еще в 70—80-х годах писали Ю. Г. Саушкин, В. М. Гох-ман и другие видные географы, она и поныне еще находится в начальной, а по мнению С. Б. Лаврова даже в зародышевой стадии своего развития [97, с. 25]. В подавляющем большинстве исследований вопросы культурной географии по-прежнему рассматриваются в виде вкраплений в общегеографические работы. Впрочем, появились первые сочинения по географии культуры, искусства [19]. В институте географии РАН плодотворно работает семинар по географии культуры, возглавляемый В. В. Анненковым.

По современным представлениям география культуры изучает территориальную дифференциацию культуры и отдельных ее компонентов — образа жизни и традиций населения, элементов материальной и духовной культуры, в какой-то мере смыкаясь с этногеографией. Что же касается размещения собственно объектов культуры (школ, вузов, театров, кинотеатров, библиотек, музеев), то эту проблематику принято относить к географии сферы обслуживания. Хотя в общем-то она тоже находится «рядом» с культурной географией.

На стыке между географией и медициной возникла и получила большое развитие за последние десятилетия медицинская география.Она изучает природные и социально-экономические факторы и условия географической среды, проявляющиеся в положительном и отрицательном влиянии на здоровье населения, а также исследует закономерности распространения болезней человека. По медицинской линии она ближе всего к патологии, эпидемиологии, гигиене, по географической — к биогеографии, к геохимии ландшафта. Основоположниками этого направления в России считаются академики Д. К. Заболотный и Е. Н. Павловский, идеи кото-

47

рых нашли продолжение в работах А. А. Шошина, акад. АМН А. П. Авцына, А. Г. Воронова, А. Д. Лебедева, А. В. Чак-лина, Е. П. Игнатьева, В. Я. Подоляна, Е. Л. Райх, А. А. Келлера, Б. Б. Прохорова и других ученых.

На стыке химии и наук о Земле еще в начале XX века возникла геохимия— наука, изучающая химический состав Земли, закономерности распространения химических элементов в различных геосферах и законы их поведения, сочетания и миграций. Затем благодаря трудам академиков В. И. Вернадского, А. Е. Ферсмана, Б. Б. Полынова, А. П. Виноградова и их учеников началась «химизация» физической географии, связанная с изучением круговорота веществ в природе. Она получила выражение в гидрохимии рек, озер, водохранилищ, подземных вод, химии Мирового океана, но, в особенности, в геохимии ландшафтов, которая занимается изучением химического состава и закономерностей миграций химических элементов в ландшафте.

Геофизика— это комплекс наук о Земле, изучающих внутреннее строение, физические свойства и процессы, происходящие в геосферах. Затем от нее также отпочковалась геофизика (физика) ландшафта —научное направление, изучающее физические процессы в природной среде, и прежде всего процессы превращения и переноса энергии. У истоков ее формирования «со стороны» географии стояли академики А. А. Григорьев, М. И. Будыко, а также Д. Л. Арманд.

Наконец, к числу стыковых дисциплин нельзя не отнести и топонимику— науку, занимающуюся изучением географических названий. В более пространном определении это наука о географических названиях, об их происхождении, развитии в современном состоянии, об их смысловом значении, лексическом составе, грамматическом оформлении и фонетике, об их написании и передаче с одного языка на другой. Из этого определения со всей очевидностью вытекает, что топонимику можно назвать «триединой» наукой, родившейся на стыке языкознания, истории и географии [102, с. 9].

Нельзя отрицать, что географические названия (или топонимы) составляют часть словарного состава языка и подчиняются его законам. Поэтому топонимика является одной из отраслей языкознания (лингвистики) и в особенности этимологии — того раздела языкознания, который занима-

I

ется выявлением смыслового значения слов. Из крупных лингвистов, много сделавших для развития топонимики, назовем академиков Н. Я. Марра, А. И. Соболевского, а также А. А. Реформатского, А. В. Суперанскую.

С другой стороны, географические названия обычно очень устойчивы, нередко сохраняются веками и даже тысячелетиями, становясь своего рода историческими памятниками. Поэтому топонимика тесно связана и с историей, в особенности с археологией и этнографией. От истории пришел в топонимику такой ученый как акад. С. Б. Веселовский.

Наряду со всем этим топонимы — это не просто слова, а географические названия, составляющие специфический язык географии и всегда относящиеся к конкретной территории. Да и смысловое значение топонимов во многом связано с особенностями географического положения, географической среды, занятий жителей и пр. Поэтому правильное понимание географических названий дает географу богатейший материал для познания особенностей природных условий и хозяйственной деятельности людей. Не удивительно, что именно из географии пришли в топонимику такие крупные ее знатоки как Э. М. Мурзаев [75], Р. А. Никонов [126], В. А. Жучкевич, Е. М. Поспелов [402].

Но идеальный вариант в данном случае — своеобразная научная «триединость». Это значит, что топонимист не должен быть просто лингвистом, или историком, или географом, а обязан быть именно топонимистом. Возможно, что к такому идеалу ближе всего подходил живший еще в первой половине XIX века «отец-основатель» российской топонимики Н. И. Надеждин, который совмещал в себе и литератора, и историка, и этнографа, и географа. Не удивительно, что в своей новой интереснейшей монографии Э. М. Мурзаев уделяет ему особенно большое внимание.

3.7. О научных школах в географии

В нашей литературе вопрос о научных школах разработан еще недостаточно. Сошлемся на определение, которое дает научной школе акад. Н. Н. Моисеев. Он называет научную школу неформальным объединением людей вокруг талантливого исследователя или некой идеи, в котором неиз-

49

бежно возникает лидер, поддерживающий такое объединение. Но оно лишь тогда превращается в школу, когда в нем возникает ощущение взаимной ответственности. Примеры таких научных школ мирового значения, например, в физике или математике, общеизвестны.

В географической литературе более других касались вопроса о географических школах Ю. Г. Саушкин, И. А. Витвер, Ф. Н. Мильков, Л. С. Абрамов, Б. С. Хорев. В работах этих да и других ученых можно встретить примеры отечественных (школы П. П. Семенова-Тян-Шанского, В. В. Докучаева, Д. Н. Анучина) и зарубежных (немецкая школа антропогео-графии, французская школа «географии человека») школ. Иногда затрагивается и вопрос об иерархии научных географических школ с выделением среди них общенациональных, региональных и даже местных. Тем не менее в наиболее принятой трактовке школы обычно «привязываются» к научным направлениям (например, школа экономического районирования) и именуются по лидеру или лидерам этого направления.

В одной из своих работ Ю. Г. Саушкин посвятил формированию научных школ советских географов целую главу [233]. В ней он выделил всего шесть научных школ, в том числе пять в области физической географии (школы Берга — Борзова, Вернадского — Полынова, Глушкова — Муравей-ского, Шокальского — Зубова, Сукачева) и одну — в области экономической географии (школа Баранского — Колосов-ского). А Ф. Н. Мильков предлагает перечень школ по пяти направлениям физической географии. «Персоналия» этих школ, что вполне естественно, отчасти совпадает с предложениями Ю. Г. Саушкина. Но есть и существенные дополнения в виде школы физического страноведения Б. Ф. Добрынина, ландшафтно-географической школы акад. А. А. Григорьева, геоморфологической и палеогеографической школы академиков К. К. Маркова и И. П. Герасимова [223, с. 278].

Нетрудно заметить, что вопрос о научных школах тесно связан с проблемами структуры географической науки.

4. Иерархия научных знаний: общие подходы

4.1. Примерная схема иерархии

Овладение географической культурой подразумевает знакомство с иерархией научных знаний в географии. Известно, что научные знания обычно подразделяются на теоретические и эмпирические. В данном случае нас интересуют только теоретические знания, отражающие саму сущность объектов и явлений, методологию и методику их познания. Сама же эта сущность раскрывается благодаря использованию идей, законов, понятий, приемов, гипотез, теорий и т. п. Трудно сказать, как дело обстоит в других науках, но в географии их соподчинение разработано недостаточно. Отсюда — многочисленные примеры «некорректного» применения подобной иерархии. Из зарубежных авторов в этом вопросе попытался разобраться Дэвид Харвей, посвятивший роли теорий, законов и моделей целую главу своей книги [105].

Мы полагаем, что правильнее всего было бы исходить из следующего иерархического соподчинения.

1. Учение — как совокупность теоретических положений
в какой-либо области научных знаний, которое может вклю
чать в себя ряд теорий, концепций.

2. Теория (от греч. Нгеопа — наблюдение, рассмотрение,
исследование) — форма научного знания, дающая целост
ное представление о закономерностях и существенных вза
имосвязях, основных идеях в той или иной области знания;
как правило, подтверждается экспериментом или расчетом.

3. Концепция (от лат. сопсерПо — понимание, система) —
совокупность наиболее существенных элементов теории или
теорий, точка зрения, руководящая идея для понимания сущ
ности определенных процессов и явлений, конструктивный
принцип.

В самом деле, ведь в научном обиходе мы говорим о московской, петербургской, новосибирской, рижской, тартусской, тбилисской географических школах, а также о «школе МГУ», «школе ИГРАН».

Например, экономическое районирование или характеристика ТПК предстают и в виде учений, и в виде теорий, и в виде концепций. То же относится и ко многим другим основополагающим понятиям.

'

4. Гипотеза (от греч. /1ур/юГе515 — основание, предложе
ние) — вероятное предположение о причинах каких-либо
явлений, еще не проверенное и не подтвержденное экспе
риментом; после такой экспериментальной проверки может
либо отмереть, либо превратиться в научную теорию.

5. Понятие — форма мышления, отражающая суще
ственные свойства, связи и отношения предметов и явле
ний, выступающее как мысленная фиксация определенного
предметного содержания; рассматривается как элемент уче
ний, теорий, концепций и гипотез.

6. Термин — слово или словосочетание, отражающее на
именование научного понятия и фиксирующее его в крат
кой дефиниции или имеющее более самостоятельное значе
ние.

Упомянем также не очень вписывающееся в эту схему «новомодное» слово «парадигма» (от греч. пример, образец). По определению родоначальника этого термина американского философа и историка науки Томаса Куна, парадигма — это всеми признаваемая совокупность знаний и оценок, накопленных данных, которые в течение некоторого времени используются специалистами в качестве своего рода «шаблона» при постановке задач и их решении. Иными словами, это как бы самая общая концептуальная схема, ориентирующая ученых на специфический подход к исследованию объектов науки.

4.2. Законы и закономерности

Понятие о законе (закономерности) в науке несколько выпадает из приведенной выше иерархии, поскольку оно может быть связано и с теориями, и с учениями, и с концепциями. В логическом словаре-справочнике Н. И. Кондакова законопределяется как внутренняя и необходимая, всеобщая и существенная связь предметов и явлений объективной действительности, как прочное, остающееся, повторяющееся, не так часто меняющееся, идентичное в явлении. Если закон выражен с меньшей абсолютностью (повторяемостью) или, иными словами, общее правило допускает какое-то количество исключений, его обычно называют закономерностью.

52

По признаку общности научные законы принято подразделять на три группы: всеобщие, общие и частные. К всеобщим относят законы развития и движения, присущие и природе, и обществу, и мышлению и составляющие предмет изучения философии. В группу общих законов входят законы, сфера действия которых достаточно широка и которые поэтому являются предметом не одной, а ряда родственных наук. А частные (специфические) законы относятся к какой-либо одной из естественных или общественных наук.

По степени разработанности научных законов отдельные науки различаются очень сильно. Лидерство здесь, надо по-лагать^ за физикой, тогда как место географии, увы, в арьергарде. О законах и закономерностях писали многие ученые. Но их высказывания — не хор, а отдельные сольные партии, если же и хор, то слишком разноголосый. Доходило и до таких крайностей, как предложение о полном отказе от изучения в географии каких-либо законов и закономерностей. Были и компромиссные варианты: такой авторитет как Д. Л. Арманд прямо писал о том, что в географии (по крайней мере физической) вообще нет законов, а могут быть только закономерности [7, с. 145].

Наиболее сложным был и остается вопрос о выделении и формулировке «единых» географических законов. Едва ли не первым еще в 1928 году развернутую группировку таких законов предложил В. П. Семенов-Тян-Шанский. В 70-х -80-х годах подобные законы «конструировали» Ю. Г. Сауш-кин, Б. Б. Родоман, Б. М. Ишмуратов, У. И. Мересте и некоторые другие географы. В самом общем плане пришли к выводу о том, что географические законы являются законами, определяющими ход географических процессов и происходящими в «географическом пространстве». Но попытки конкретно их сформулировать мало удались («закон о многомерности географических границ», «закон самосохранения человечества» и т. п.). Ясности в этом вопросе не прибавилось и к концу 90-х годов.

Несколько дальше в определении своих законов и закономерностей продвинулись физико-географы. Пальма первенства среди них принадлежит акад. С. В. Калеснику, кото-

Например, в своем словаре «Природопользование» Н. Ф. Реймерс приводит характеристику 70 законов, но это в основном законы естествознания в широком его понимании. Собственно географический закон во всем этом перечне только один [130].

рый предложил свой «Краткий свод общих географических закономерностей», включавший 35 пунктов [55, с. 44—45]. И хотя этот свод уже не раз подвергался весьма критическому разбору, в нем безусловно подведен серьезный итог изучения Земли, начатого во многом (А. Гумбольдт, В. В. Докучаев, А. И. Воейков) еще в XIX веке. Во всяком случае идеи целостности, зональности, ритмичности географической оболочки настолько общеприняты, что вряд ли могут встретить какие-либо возражения.

Свои формулировки законов и закономерностей в сфере социально-экономической географии предлагали Ю. Г. Са-ушкин, А. Е. Пробст, П. М. Алампиев, В. М. Четыркин, Б. Н. Семевский, М. И. Альбрут, Э. Б. Алаев, Н. Г. Агафонов, С. Б. Лавров, В. Я. Ром и некоторые другие экономико-геог-рафы. При этом многие из них исходили из того, что закономерности размещения производства являются лишь отражением более общих экономических законов. К тому же речь шла сугубо о социалистическом производстве, закономерности которого («планомерно-пропорционального развития», «равномерного развития» и др.) в наши дни вряд ли могут считаться актуальными. В известной мере то же относится и к законам размещения населения, о которых писали В. В. Покшишевский, В. Г. Давидович и в особенности Б. С. Хорев. В этом перечне «законодателей» можно упомянуть и В. А. Анучина, который предложил выделять еще особые «переходные» законы, определяющие взаимоотношения между обществом и природой. В 1997 г. новую попытку сформулировать законы экономической и социальной географии предприняла Т. М. Калашникова.

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что в целом вопрос о географических законах и закономерностях разработан еще крайне недостаточно. Разумеется, эта ситуация сильно сказывается и на учебной географии.

5. Иерархия научных знаний: учения

5.1. Общенаучные учения

В этом разделе речь пойдет об учениях, охватывающих обширные области знания и выходящих далеко за рамки собственно географии, но тем не менее имеющих прямое

отношение и к ней. Воспользуемся для их общего обозначения термином «.географическое естествознание», который совсем недавно был употреблен В. С. Преображенским. По-видимому, к категории таких учений следует отнести эволюционное учение, учение о биосфере и ноосфере, учение о природопользовании, учение о Мировом океане и некоторые другие.

Эволюционное учение.Истоки эволюционного учения прослеживаются еще в XVIII веке (Жорж Луи Бюффон) и получают более отчетливые формы в первой половине XIX века (Жан-Батист Ламарк, Карл Рулье). Но становление его происходит уже после выхода в свет трех великих трудов Чарлза Дарвина, которые открыли новую эпоху в естествознании, оказав очень большое воздействие на развитие всей научной мысли. Эволюционное учение получило широкое распространение и в России, прежде всего благодаря работам таких выдающихся дарвинистов как А. Н. Бекетов, И. М. Сеченов, К. А. Тимирязев, И. И. Мечников.

О роли эволюционного учения в развитии географических идей подробно написал Ю. Г. Саушкин [233, с. 80]. В самом деле, история объектов, изучаемых географией, неразрывно связана с эволюцией жизни на Земле. Знание эволюции организмов и их сообществ, включая сюда и эволюцию человека, выступает в роли одного из условий существования географической науки. Из этого учения география взяла прежде всего идею развития, исторического подхода ко всему происходящему на Земле. Элементы именно такого подхода отчетливо прослеживаются уже в работах П. А. Кропоткина, а затем в трудах академиков Л. С. Берга, В. Н. Сукачева, И. П. Герасимова, К. К. Маркова, А. Л. Яншина. Во многих исследованиях он получил графическое отображение (рис. 4).

Свое конкретное научное выражение этот подход нашел прежде всего в формировании палеогеографии науки о развитии географической оболочки Земли и истории взаимодействия природы и человека. Благодаря трудам К. К. Маркова, И. П. Герасимова, А. А. Величко и других ученых отечественная палеогеография добилась немалых успехов. В частности, палеогеографическими исследованиями было установлено, что в географическом прошлом различия земной поверхности были менее существенны, чем в настоящее время и что исторический процесс развития географической оболочки заключался в усложнении некогда более од-

54

неродной и простой ее структуры, в увеличении территориальной дифференциации.

Тем не менее, как отметил А. А. Величко в середине 80-х годов, палеогеография воспринимается у нас как наука второго порядка и рассматривается как дисциплина, обращенная не к настоящему, а к прошлому, тогда как наряду с геологической существует и географическая палеогеография, деятельность которой нацелена на современную природу. Поэтому А. А. Величко предложил «переименовать» палеогеографию в эволюционную географию, предмет которой заключается в реконструкции природных (физико-географических) условий прежних эпох, установлении закономерностей динамики этих условий во времени в целях анализа истории формирования (происхождения) современной ландшафтной оболочки.

56

Важно отметить, что такая новая трактовка способствовала активизации исследований в этой области. В качестве примера приведем одно из семи направлений Международной геосферно-биосферной программы «Глобальные изменения», которое формулируется как «Эволюция и изменения природных и природно-антропогенных географических систем». Цель этих исследований заключается в том, чтобы выявить и объяснить структурно-функциональные изменения взаимосвязанных глобальных, региональных и локальных географических систем в истории Земли и на современном этапе ее развития, научиться прогнозировать эти изменения, определять пути управления географическими системами. Не случайно акад. В. М. Котляков уже поднял вопрос о создании теории эволюции ландшафтной оболочки Земли как части биосферы, включающей характеристики этапов антропогенного воздействия на эту оболочку и путей ее дальнейшего развития. Он же упомянул о работах географов РАН по выявлению закономерностей эволюции и динамики климата и природных зон в плейстоцене за последние 100—200 тыс. лет.

Учение о биосфере и ноосфере. Учение о биосфере — обширная интегральная область знаний, включающая целый ряд научных направлений естественно-научного и общественного профиля.

Хотя подход к термину «биосфера» наметился еще у французского ученого Жан-Батиста Ламарка, а сам этот термин впервые был употреблен австрийским геологом Эдуардом Зюссом в 1875 году, в XIX веке мир неживой материн, мир живого вещества и мир человека еще не воспринимались как тесно взаимосвязанные. Только в 20-х годах XX века выдающимся русским ученым В. И. Вернадским было создано стройное учение о биосфере как сфере распространения жизни и особой оболочке нашей планеты.