Социокультурные основы западного рынка труда

Рынок труда на Западе стал складываться одновременно с буржуазными социокуль­турными переменами, связанными с окончательным стиранием языческой культу­ры и укреплением христианства.

В конце XV в. на Западе, после сотен лет «мирного сосуществования» между христианскими и языческими общинами, начался кровавый поход против ведьм, колдунов, магии и всего того, что считалось оплотом древней веры. Мрачные време­на разгула инквизиции продолжались два столетия, а последние законы против ведьм были уничтожены лишь в начале XX в. (в Англии, например, в 1951 г.!). Кре­стовая миссия уничтожила к XVII веку от шести до девяти миллионов людей За­падной Европы (по некоторым данным эта цифра достигает тринадцати миллионов). Католическая церковь стала крупнейшей политической и экономической силой в Европе.

Информационно-идеологическая экспансия христианства была выгодна не толь­ко церкви, но и зарождающейся буржуазии. Старые феодальные отношения между землевладельцем и крестьянской общиной складывались по принципу — земля при­надлежит всей общине, и в том ее языческая сакральность. По мере развития рыноч­ных отношений землевладельцы приступили к экспроприации земли в свою пользу с помощью знаменитого «огораживания». При этом крестьяне вынуждены были по­кидать землю. Так разрушались общины, а с ними и старая система ценностей, осно-

ванная на языческой вере. Всех недовольных объявляли богохульниками, колдуна­ми и ведьмами и отдавали на расправу инквизиции.

Из антропологических исследований, проведенных среди народов Африки, Полинезии, Северной и Южной Америки, известно, что одним из наиболее эффек­тивных способов уничтожения культуры является разрушение веры и ее духовных лидеров. Потеряв веру в этих людей, народы деморализуются, утрачивают само­бытность и легко воспринимают навязываемую им захватчиками систему ценнос­тей — политических, социально-экономических или религиозных. Этот процесс и происходил в средние века в Западной Европе. Ломалась старая патриархально-общинная социокультурная система ценностей, а на ее обломках выстраивалась до сих пор здравствующая социокультура рыночной системы хозяйствования.

Для формирования базисных рыночных отношений стирание старой общинной социокультуры имело огромную значимость. Еще М. Вебер заметил, что наиболее непригодными для развития товарного производства являются страны с патриар­хально-общинным укладом, где любой материальный сверхдостаток считается по­кушением на Божественное управление миром.

Формированию новых буржуазных отношений кроме старой языческой куль­туры мешали и римско-католические догматы, порицавшие обогащение, земной успех и все то, что связано с рыночной экономикой. Известны христианские требо­вания полного отказа от собственности и от накопления богатства: «Не собирай себе сокровищ на земле» или «Блаженны нищие духом, ибо Ваше есть царство Божие» и т. д. Однако реформация церкви, начиная с XVII в., положила начало проте­стантизму, основанному на сакрализации частной собственности, труда и закона. Постепенно в русле этого религиозного направления сложились буржуазные прин­ципы добродетели, которые, по словам В. Зомбарта, выработали хозяйственный об­раз мышления на основе «святости хозяйства» и деловой морали.²³

К буржуазным добродетелям стали относить умеренность, молчаливость, следо­вание порядку, прилежание, решимость, чистоплотность и т. д., которые помогали рационально вести хозяйство.

М. Вебер заметил, что протестантской традиции «чужда роскошь», однако пред­принимателю «богатство дает ощущение хорошо исполненного долга в рамках свое­го призвания. Протестантизм религиозно санкционировал добывание денег и стрем­ление к земному успеху. Мерилом богоугодности стало обладание определенной долей богатства. Нищета же являлась лишь доказательством человеческой небого-угодности».²⁴

Таким образом, в утверждении М. Вебера, идея христианской аскезы вычерти-лась в протестантской этике как стремление к постоянной прибыли, добываемой через рациональное основание и ведение предприятия. Так утвердилась рационали­стическая парадигма мышления, ориентированная на непрерывный прогресс знаний и инструментария производства, развитие постоянно действующих предприятий, законодательства и т. д.

Протестантская этика оказала решающее влияние на развитие рыночной эконо­мики Запада, ибо ценностно-нормативная система данной идеологии раскрепостила предпринимательский дух и стремление к земному успеху.

Однако любые революции, в том числе и религиозно-идеологические, ведут к серьезным социокультурным драмам в тех обществах, где происходят.

Общество представляет сложную систему явлений, и если они сменяют друг друга слишком быстро, результаты могут оказаться непредсказуемыми. К. Юнг установил, что постоянные неудачи сознания в поисках ценностей (что, видимо, и происходило во времена борьбы молодого самонадеянного христианства с тыся­челетним язычеством) переходят на уровень подсознания, стремящегося «компен­сировать» односторонность сознания. Если же сознание и в этом случае не принима­ет во внимание опыт архетипов, а символическая передача блокирована, то архетипические образы вторгаются в сознание в самых примитивных формах. Это ведет к коллективным психозам, лжепророчествам, массовым движениям (напри­мер, инквизиционным), войнам.

Большая часть населения Западной Европы к периоду появления первых «рост­ков» рыночных отношений уже приняла католичество с его символикой, ритуалами и обрядами.

Любопытную гипотезу относительно оторванности западного менталитета от примата j духовного, от связи с Вселенскими законами бытия выдвинул К, Юнг. Вот что он пишет j в книге «Психологи и религия»: «История развития Западной Европы есть история упад-|   ка символического знания. Ведь именно символы открывают человеку священное и од-| повременно предохраняют его от непосредственного соприкосновения с колоссальной | психической энергией архетипов. В церкви используется данное значение символов. Католические символы и ритуалы восходят к седой древности, воспроизводя древние мистерии. Так церковь, с помощью символов предохраняла человечество от жуткой жиз­ненности, мающейся в глубинах души».²⁵ На Западе данную стену разрушил протестан­тизм, который предоставил возможность интерпретировать Библию на свой лад и при­нес оскудение символического универсума. Результатом протестантизма явилось бурное развитие капитализма, приведшее к тому, что психическая энергия наций, уходившая ранее на строительство защитных сил, «освободилась и двинулась по старым каналам любознательности и стяжательства». За Реформацией последовало Просвещение, а за ними — материализм естествознания. Разложенный на формулы символический кос­мос сделался чуждым человеку. В образовавшийся вакуум хлынули абсурдные полити­ческие и социальные доктрины, начались катастрофические войны. Вот к каким по­следствиям приводит изменение культурной, мистической символики.

Тем не менее протестантизм до сих пор существует в Западной Европе, а рыноч­ные отношения с ориентацией на земной успех процветают.

Итак, в настоящее время Запад — это страны с хорошо налаженными рыночными отношениями, где на страже всех атрибутов рынка — частной собственности, денег, производства, трудовых отношений и т. д. — стоит Закон, являющийся основным регулятором общественных отношений. Это резко отличает Запад от Россини Во­стока.

Со времен Реформации Закон почитают все слои населения Запада. Законнос­тью пропитаны все религиозные тексты, любая деятельность общества, начиная с частной жизни и кончая общественным производством. Государственное регулиро­вание социально-экономических процессов в обществе, в том числе и тех, что про­исходят на рынке труда, ведется с тщательным соблюдением Закона.

Перед его буквой на Западе все равны: государственная бюрократия, работодате­ли и работники.

Западная духовность основана на католической религии, пропитанной юрисдик­цией. Все католические труды подробно оговаривают границы права ближнего на личные секреты, не подлежащие разглашению под страхом греха.

У западных людей уклонение от расспросов на личные темы одобряется. Нор­мой считается утверждение: «это мое личное дело». Русское же представление о единении с другими людьми и одобряемой открытостью не позволяет говорить собеседнику: «я не буду отвечать на вопросы, так как это мое личное дело». Иначе человек будет выглядеть грубым и невежливым. В России никому не приходит в голову, что некоторые вопросы, вторгающиеся в личную жизнь, нарушают права человека.

Западное общество тщательно охраняет личную жизнь своих граждан с помощью права. Ни в России, ни на Востоке такое право не является чем-то необходимым. Данное обстоятельство объясняется особенностями западного человека. Он — по своей сути индивидуалист. Чем больше он отличается от других, тем выше стоит в глазах общества. Конечно, отличия должны соответствовать культурно поощряе­мым требованиям. Это могут быть неординарные способности, успех в делах, нали­чие богатства, красивая внешность. Вообще, все то, что укладывается в рамки раци­онально-практического менталитета (заложенного, кстати, по данным исследований, в раннем детстве²⁶) и позволяет достичь успеха.

Эмоционально-нравственный менталитет русских, а также стратагемно гармони­ческий способ пребывания в мире восточных людей не позволяют рассматривать индивидуума как отдельно взятый элемент, оторванный от социального организма. Такого члена общества считают «социальной раковой клеткой». Поэтому восприя­тие социума через призму коллективного единения не позволяет выделяться членам общества в любой области, будь то личная жизнь, общественная, в достатке или, наоборот, недостатке материальных благ. Восток и Россия, исходя из коллективно-уравнительного видения мира, воспринимают западных людей как бездушных, не­эмоциональных, слишком рациональных, скучных.

Хотя нация и состоит из отдельных людей, она не сводится к каждому из них. Национальный характер не есть обобщенная характеристика его отдельных предста­вителей. Это характеристика его как целого, т. е. в массе его представителей, в при­вычной для них среде и во всех аспектах жизни. Черты национального характера редко концентрируются в отдельных его представителях. Они разбросаны во мно­жестве людей так, что у одних резче проявляются одни черты, у других — иные. Они группируются, порождая различные типы в рамках данного народа. Так же бессмыс­ленно разделять эти черты на положительные и отрицательные.

J; Вот что пишет про Запад и его людей бывший диссидент, ученый, философ А. Зиновьев:

11 «Черты западоидов... это суть практицизм, деловитость, расчетливость, способность к

| конкурентной борьбе, риску. Это холодность, эмоциональная черствость, склонность

| к индивидуализму, повышенное чувство собственного достоинства, стремление к неза-

| висимости и успеху в деле, склонность к добросовестности в деле, чувство превосход-

I ства над другими народами, склонность управлять другими более сильная, чем у других

I народов, способность к самодисциплине и самоорганизации».²⁷

Данные черты вполне соответствуют многочисленным исследованиям образов западного национального характера.

Согласно Н. Н. Богомоловой и Т. Г. Стефаненко, кроме вышеперечисленных черт выделяются примат материальных ценностей над духовными и раскованность. Росси­яне, согласно исследованию, кардинально отличаются от западных людей. Они госте­приимны, дружелюбны, гуманны, добры, зависимы от социального окружения, отзыв­чивы.²⁸ Заметим, что эти черты русских отмечали еще Н. А. Бердяев, Н. О. Лосский,

В. О. Ключевский, Л. Толстой, Ф. М. Достоевский и другие знатоки «русской души» прошлого века. Следовательно, национальный характер — феномен внеисторический.

Авторы доказывают, что западный человек любит работать. Он отличается де­ловитостью, предприимчивостью, трудолюбием, ценит профессиональную компе­тентность.

Русские огромное значение придают категории труда (вспомним анекдот, о чел говорят русские, американцы и французы на вечеринках; русские, в отличие от других, конечно же, о работе). Однако их отношение к труду западники ценят весь­ма низко: 78 % отмечают бесхозяйственность, 38 % — лень, 60 % — расточитель­ность, 41% — невоспитанность, 31 % — профессиональную некомпетентность и т. д.

Для примера сравним образ «типичного американца» с образом «типичного со­ветского человека» (табл. 6.1).

Все перечисленные черты национального характера обусловлены жизненными мотивациями общества.

- Как считает А. Зиновьев, ведущим мотивом западного общества является при­нудительно высокий жизненный стандарт большинства населения, для которого он зависит от личных усилий.Чтобы удержаться на своем уровне, люди вынуждены

Таблица 6.1. СРЕДНИЕ ЗНАЧЕНИЯ ВЫРАЖЕННОСТИ ЛИЧНОСТНЫХ КАЧЕСТВ У «ТИПИЧНОГО АМЕРИКАНЦА» (А) И «ТИПИЧНОГО СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА» (С)

проявлять беспредельную личную активность, изобретательность и деловитость. У них просто нет другого выбора. Отсюда движущей силой западничества является стремление к сверхприбыли и скорейшему успеху в делах.²⁹

Данный мотив западного общества активно поддерживается государством. Так, А. Агеев отмечает, что в США и других странах существуют специальные программы по отбору и поддержке талантливых детей. При этом «аллокационный эффект» об­разования имеет предпринимательский характер. Это означает, что по мере повы­шения образования у человека растет способность к принятию самостоятельных ре­шений. Также формируют основной движущий мотив западного общества средства массовой коммуникации, где пропагандируется любое выделение человека из мас­сы людей, будь то его предпринимательские успехи или достижения «в глотании гвоздей».

Средства массовой коммуникации облагораживают стремление к наживе и ус­пеху на Западе, считая это ценностной «традицией».

Второй существенный мотив современного западного общества — стремление к практической, а не только юридической личной свободе, к независимости от окру­жающих сограждан, что осуществимо только при условии достижения довольно высокого, стабильного и гарантированного материального уровня. Это стремление реализуется в накоплении средств к существованию.

Итак, два жизненных мотива, обеспеченных специфическими национальными чертами характера, предопределяют очень важную особенность западного рынка тру­да. Обладающие особыми способностями к предпринимательству (их обычно, по раз­ным исследованиям, 11% населения в любой культуре), причем способности к данной деятельности распределяются по убывающей, становятся работодателями. Попавшие в бюрократический аппарат являются блюстителями законности трудовых отноше­ний. Остальные становятся работниками частного или государственного сектора.

Механизм рынка труда на Западе весьма рационален, известны правила игры, а участники четко им следуют, так как за несоблюдением Закона следит бюрократия и своевременно наказывает. Так, для защиты своих прав работники имеют профес­сиональные союзы, работодатели — союзы предпринимателей, а государство — за­кон, специальные биржи труда и программы по борьбе с безработицей. Механизм работает уже примерно полтора столетия. Каждая часть выполняет свою функ­цию, т. е. «машина» имеет рационально-функциональную тенденцию. Перенос за­падной модели на российский или восточный рынок труда кажется практически невозможным из-за несовпадения социокультурных факторов разных регионов.

Функционирование западного рынка труда отвечает фундаментальной потреб­ности общества — производить товар (неважно какой). Все три составные части рынка труда (работодатель—государство—работник) добросовестно исполняют каждый свою роль в осуществлении основной цели существования Запада (произ­водство). Это коренным образом отличает Запад от России и Востока, где основной отличительной чертой обществ является распределение.

Кчему привело современный Запад безудержное стремление к производству товара? По нашему мнению, Запад как бы поймался в товарную ловушку. Вот что по этому поводу пишет А. Зиновьев: «В западной экономике производятся не только жизненно необходимые продукты, но и излишние, без которых люди, в принципе, могут обойтись, сохраняя жизненный уровень. Примером производства такого рода может служить производство пиротехнических средств и праздничных безделушек,

которых в одной только Западной Германии продавали на несколько миллиардов м а -рок. В США сложилась целая отрасль экономики, занятая контролем веса люде-: которая в 1992 г. имела оборот $ 43 миллиарда. В Германии выпускалось более 2 С'. предметов для операций с куриными яйцами. Трудно сказать, каких огромных разме­ров достигает производство избыточных предметов потребления и роскоши. Произ­водительность труда в этой сфере может быть высокой, но это показатель не экош»::: • ческой эффективности, а своего рода ожирение общества. Степень такого ожирешь-. западного общества необычно высока и имеет тенденцию увеличиваться».³⁰

Итак, люди стремятся на Западе бесконечно производить. Одни открывают свое дело, другие — нанимаются к ним работать, третьи — регулируют двухсторонние отно­шения между ними. Находясь в постоянном процессе производства, люди настольк: свыкаются с ним, что производственный труд становится одной из главных западнььт ценностей. Существует даже притча по этому поводу. Приходит Бог к протестанту: говорит: «Закончился твой жизненный путь, говори последнее желание». «Господи, — отвечает протестант, — пожалуйста, дай мне закончить свою работу». И это вполне логично, только труд для большинства западных людей позволяет поддерживать главную цель существования, а именно, не потерять высокий жизненный стандарт

11  Только на Западе громадными тиражами выпускаются книги, которые советуют, как :

| i помощью труда разбогатеть. Например, 42 издания в Америке выдержала книга Н. Хи.т-

11  ла «Думай и богатей», которая учит мыслить категориями успеха. Автор предлагав"

11  сделать 13 шагов к богатству. Нужно иметь желание, веру, воображение, настойчивость

| и т. д. Автор советует, что для достижения своей цели нужно использовать все средства

!! даже телепатию и сексуальную сублимацию.³¹

Подгон всех жизненных интересов к одной-единственной цели — обогащение создает впечатление о жизни Запада, как о чем-то механистическом и утилитарно:.;

] | Еще одна показательная книга, подтверждающая данную мысль, — «Величайший в

11  мире торговец» (автор О. Мандино). Привлекая, якобы, мудрость древних знаний, авте;

11  в духе западного менталитета конъюнктурно учит богатеть с помощью торгового прет-

[ | принимательства.³² На наш взгляд, данная книга является выдающимся произведен:: ■

11  ем, описывающим скрытые пружины, формирующие западный менталитет. Она прет-

11  ставляет путь к обогащению, как стезю самосовершенствования, т. е. одну из наиболее

\ | благородных целей жизненного бытия. Такой подход есть тщательно продуманная пси-

I! хотехника самопрограммирования' на успех и обогащение с помощью труда. Вот строк:

| из этой книги: «Я буду любить честолюбивых, ибо они могут вдохновить меня. Я бут;

I любить неудачников, ибо их опыт может научить меня... Я буду, любить богатых за т:

j что они редки, и бедных — за то, что их так много... И больше всех я должен полюбить

| себя... С помощью любви я увеличу свои доходы в сотни раз и стану истинно велики:

j торговцем...»³³ Или еще: «Я не смирюсь с поражением. Такие слова, как неудача, беси: ■

I лезно, безнадежно, невозможно, не могу, неспособен, отступаю, никогда не сойдут :

| моего языка. Ведь так говорят глупцы... Я буду трудиться и выстою... Я буду помнить

! древний закон средних величин и использовать его себе во благо. Я буду знать, что

| каждая неудача в торговле увеличит мои дальнейшие шансы на успех».³⁴ Доказате.ть-

! ством богоугодности успеха предпринимательского труда являются следующие слет:

! «Даже слово Бога нужно уметь продать людям, иначе они его не станут слушать. Разнт

! не говорит он притчами, чтобы все могли понять?»³⁵

На Западе широко известны притчи «О талантах (деньгах)», «О богаче и нищем -воспевающие обогащение. И совсем не в ходу широко известные в православие: России байки, восхваляющие нищету: «Об игольном ушке», «О богатом юноше «О страшном суде».

11 Притча «О богатом и нищем». Жил богатый человек. Около ворот его дома поселился

| странствующий монах — бедный, в рубище. И каждый раз, когда богатый возвращался
JI . домой вечером, бедный демонстративно выкладывал столько камешков, сколько раз

! | согрешил этот богатый человек. Он посвятил себя подсчету его грехов и молился за него.

I! И так случилось, что они умерли в один день. И предстали перед Богом. Бог говорит

I! богатому: «Тебе в Рай», а монаху: «Тебе — в Ад». Тогда богатый спрашивает: «Господи,

! это же святой человек. Каждый раз, когда я шел мимо него, я угрызался, что вот веду

{| такой образ жизни, а этот нищий, голодньгй — он посвятил всю жизнь тому, чтобы

| подсчитывать мои грехи, молиться за меня, и каждый раз я испытывал укоры совести.

I Он — святой человек. Почему же ты так с ним поступаешь?» Бог отвечает: «Вот ты

|; испытывал укоры совести. Поэтому ты будешь в Раю. А он, прибавляя еще один ка-

[ I мень, испытывал вожделение оттого, что наблюдает за твоими грехами. Вот он и пой-

i!                                                                             дет в Ад».

А вот православная интерпретация притчи «О страшном суде».

I Душа умершего предстает перед Иисусом, который разделяет души на праведные и не-

11 праведные. Критерием является факт — кормил, поил и одевал ли усопший нуждаю-

11 щихся в этом людей или нет. Если нет, он грешник, и Иисус ставит его по левую руку.

| j Дальнейшая судьба его ужасна, ибо, согласно учению православной доктрины, он

I j обречен на вечные муки в аду. Если же человек проявлял благотворительность, то он

II праведник, и потому ставится по правую руку и направляется на вечное блаженство
1 \ в рай.

Мотивировка на земной успех в западной и российской культурах диаметрально Противоположна. Первая нацеливает на личное обогащение посредством предпри­нимательского или другого труда, а вторая поощряет нигделюбие, благотворитель-. ность и уравнительность в распределении материальных благ.

На Западе предпринимательский труд почетен и стоит по шкале значимости не ниже врачебного или юридического. Человек боится потерять рабочее место, ибо «марка» безработного обращает его в общественных глазах в неудачника, неуспеш­ного и вообще в того, у которого позиция в жизни «не о'кей», несмотря на доста­точное для сносного существования пособие по безработице. В России же к безра­ботному относятся вполне сочувственно, с пониманием, что ему необходима помощь и защита. Он не является «не о'кей», а просто временно попал в неудачную . ситуацию.

Таким образом, западная культура стимулирует человека к труду на себя,ароссийская, если и стимулирует к труду, то только ради всего общества.

Данная особенность резко отличает как отношения людей между собой на местах работы, так и к цели пребывания на работе — на Западе и в России.

Любая работа имеет два аспекта — деловой и коммуникационный.³⁶ Второй из них весьма слабо представлен на местах работы Запада в отличие от России, так как западные люди на работе трудятся, не более. Социальная и интимная жизнь происходит вне работы. Конечно, на службе могут устанавливаться неделовые отно­шения. Но это не становится общепризнанной нормой. В результате царящей дело­вой диктатуры Запад нуждается во внешних компенсаторах свободного общества, а именно, демократии, правах человека, гражданской свободе. Фундаментальный принцип западного отношения к работе—делать дело как можно лучше, добиваясь максимального результата с минимальными затратами.У нас же принято делать дело так, чтобы формально выглядело хорошо. Тогда вышестоящие органы власти и , управления будут довольны. Данный принцип утвердился со времен Петра I, кото­рый ввел иерархию во все сферы социально-экономической и политической жизни

страны — «Табель о рангах», согласно которому нижестоящий обязан подчиняться и отчитываться перед вышестоящим. Им руководствовались вплоть до 1990 г. По­рой он проявляется и теперь.

Основой западной работы является максимальное использование силы сотруд­ников, исключение праздного времяпрепровождения и невозможность использо­вания рабочего времени и средств работы в личных целях.Российский принцип — свести трудовые затраты к минимуму, использовать рабочее время и средства рабо­ты в личных целях. На Западе стремятся свести к минимуму число сотрудников; б России — дать занятие как можно большему числу людей.

Западная оценка сотрудников производится главным образом по их деловым качествам,а в оценку сотрудников российского предприятия включаются много­численные неделовые качества: партийность (в советскую эпоху), общественная ак­тивность, моральные качества, связи.

Преимущества на западном рынке труда имеют те, кто лучше приспособленк деловому, аспекту работы,а в России — к коммуникационному.

Законы, управляющие западным рынком труда, таковы:

1) рациональная организация дела как в частностях, так и в целом;

2 ) жесткая трудовая дисциплина;

3) максимальное использование средств производства и рабочей силы.

Западное общество недемократично («тоталитарно») в самой основе — на уровне производственных коллективов. Поэтому в качестве компенсации оно демократич­но в целом.

В России законы, управляющие формирующимся рынком труда, лежат вне сфе­ры рыночного управления. Они обеспечивают нерациональность в организации хо­зяйства, отсутствие трудовой дисциплины и минимальное использование средств труда и рабочей силы. Российское общество демократично на уровне трудовых кол­лективов. Поэтому срабатывает компенсаторный эффект тоталитаризма.

Степень эксплуатации западного общества выше, чем в России (если понимать под ней отношение величины усилий человека при выполнении дела к уровню воз­награждения), а рынок труда имеет ярко выраженный конкурентный характер, где побеждают обладатели более высоких профессиональных качеств.

В России же рынок труда в меньшей степени основан на конкуренции. Вернее, конкурируют здесь больше личные, чем деловые качества.Сам же рынок труда выглядит не как институт, а скорее, как ярмарка труда, где продавец и покупатель лицезреют друг друга.

Итак, любая западная работа пронизана и опутана правилами наилучшего испол­нения деловых функций. В России эти функции ослаблены или превращены в чис­тую формальность. Здесь лежит одна из самых глубоких причин того, что российс­кое общество есть объединение сложных, но плохо работающих бездельников и имитаторов деятельности, а западное общество — бездушный механизм, состоящий из внутренне упрощенных, но хорошо работающих полуроботов.

Исходя из этого, советский человек до перестройки трудился в райских (соот­ветствующих российскому менталитету) условиях — по сравнению с западным ра­ботником. Только теперь бывшие советские люди осознают, что в этом плане поте­ряли больше, чем приобрели.³⁷

Используя социокультурный подход в изучении особенностей западного рынка труда или совокупности отношений между триадой «работодатель — работник — государство», можно сказать, что данные отношения эффективно регулируются официальным Правом. Они также подчиняются законам теории предельной полез­ности. Именно поэтому в западных странах как для описания состояния рынка тру­да, так и для его прогнозирования имеет смысл применять экономико-математиче­ские модели, приведенные нами в первой главе. Российский и восточный рынки труда, базирующиеся на иррациональных отношениях между работодателями — ра­ботниками — государством и слабо регулируемые Правом, не поддаются описанию и прогнозированию по западным меркам.