Вопрос об активных и пассивных оборотах и его связь с учением о залоге

Категория залога (если пользоваться этим термином для обозначения целого клубка разнородных лексико-грамматических явлений) в системе современного русского языка ярко обнаруживает свою сложную природу. В категории залога скрестились пути развития разных грамматических и лексических явлений в области глагола. Трудно сомневаться в том, что соотношение и противопоставление активных и пассивных оборотов — историческое зерно категории залога (516) (правда, в славянских языках структура страдательных оборотов очень своеобразна). Но в русском языке и этот грамматический центр начинает распадаться.

Отношения между пассивными и активными оборотами в современном русском языке очень запутанные и не всегда прямые. Далеко не от всех переходных глаголов образуются формы страдательных причастий. Употребление возвратных форм в страдательном значении также в современном языке очень ограничено. Еще Ломоносов в "Российской грамматике" отмечал те семантические и синтаксические затруднения, с которыми приходилось сталкиваться страдательным оборотам (ср.: Вода потопила фараона и Фараон водой потопился). Возвратно-страдательные формы на -ся ограничены в своем употреблении преимущественно категорией несовершенного вида¹⁷ . Во всяком случае, прошедшее время совершенного вида от них почти не употребляется (ср. невозможность конструкций: дом построился лучшим архитектором, поезд остановился стрелочником и т. п.).

Кроме того, по тонкому наблюдению акад. А. А. Шахматова, употребление форм 1-го и 2-го лица от глаголов на -ся в страдательном значении содержит внутреннее противоречие (ср. у Достоевского в "Униженных и оскорбленных", в речи Маслобоева: "Я, брат, вообще, употребляюсь иногда по иным делам"). А возвратная форма 3-го лица в страдательном значении гораздо более активна. Она близка к средне-возвратному значению, она гораздо менее выражает пассивное состояние субъекта, чем страдательно-причастная конструкция (ср., например: поле вспахивалось колхозниками и поле было вспахиваемо колхозниками). На это обратили внимание Потебня, Овсянико-Куликовский и Шахматов.

Но и страдательные обороты из причастий с суффиксом -м- даже от тех глаголов, от которых причастные образования на -мый продуктивны, свойственны далеко не всем стилям современного русского языка.

Стилистическая сфера употребления этих пассивных оборотов ограничивается официально-канцелярскими, научно-техническими, газетно-публицистическими и примыкающими к ним повествовательными стилями литературного языка. Причастия страдательного залога на -нный (и -тый), как уже сказано выше, подвергаются окачествлению. Система их употребления некогда была соотносительна с употреблением форм причастий на -л (в сочетании их с вспомогательным глаголом быть). Но с превращением причастий на -л в формы прошедшего времени и с расширением их видо-временных значении соотносительность оборвалась. Страдательное значение в формах причастий, особенно на -нный и -тый, чаще всего выражается присоединением творительного падежа существительных (со значением действующего лица или орудия действия) или подчеркивается общим смысловым контекстом. Оно оживляется и усиливается дополнительными синтаксико-фразеологическими средствами, так как в полных страдательных причастиях слишком ощутительны оттенки имени прилагательного, а в кратких — категории состояния (ср. В девках сижено — горя видано). Образования на -мый и -нный возможны и от непереходных или косвенно-переходных глаголов (например: предшествуемый, достигнутый, управляемый, руководимый, пренебрегаемый, угрожаемый, обитаемый, надтреснутый, проникнутый и т. п.; ср. наслышан, начитан и т. п.). Многие страдательные причастия утратили свое страдательное значение (ср. сгорбленный — сгорбившийся). Морфологическая соотносительность между формами страдательного и действительного залогов нарушена, полустерта. Приходится говорить не столько о соотносительных залоговых формах глагола, сколько о стилистических функциях синтаксически соотносительных и синонимических активных и пассивных оборотов.

При этом в пассивных оборотах устанавливается ряд своеобразных синтаксических сопоставлений и соотношений, вызываемых потребностью выразить разнообразные оттенки связи между "подлежащим" и реальным производителем действия (например: На постройке рабочего задавили — На постройке задавлен рабочий; ср. Рабочего задавило на постройке; Молнией убило прохожего и Прохожий был убит молнией и т. п.).

Развивается все более тесное соотношение между пассивными оборотами и оборотами безличными. Любопытно замечание проф. П. Буайэ, что русские безличные обороты с творительным орудия (типа Избу занесло снегом) очень удобно переводятся на французский язык посредством пассивного оборота (Il у a de la neige amoncellée sur l'izba). Ср.: Подвал залило водой — Le sous-sol a été inondé (517). Причастно-пассивные обороты, не поддержанные творительным действующего лица или предмета, все больше отходят от системы глагола в категорию состояния. Пассивность характеризует не столько действие, сколько состояние (см. главу о категории состояния).

Ж. Вандриес верно заметил: "Различие глаголов действительного залога от глаголов страдательного залога в большинстве индоевропейских языков иллюзорно, так как страдательный залог почти никогда не противостоит действительному залогу. В значение страдательного залога обычно вкрадывается какой-либо специальный оттенок, изменяющий его характер" (518).